Рецензия на книгу А.Л. Станиславского "Гражданская война в России XVII в.: казачество на переломе истории"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Рецензия на книгу А.Л. Станиславского "Гражданская война в России XVII в.: казачество на переломе истории" Основные источники: Станиславский А. Л. Гражданская война в России. Казачество на переломе истории. - М.: Мысль, 1990. - 269 с., Александр Лазаревич Станиславский: Биобибпиогр. указ. / Сост. Л.Н. Простоволосова; Вступ. ст. А. Б. Каменский, И. Л. Беленький; РГГУ ИАИ. - М.: РГГУ, 1999. - 40 с.

Содержание

1. Слово об авторе рецензируемой книги

2. Анализ проблематики книги

3. Основные идеи и выводы автора

станиславский время смутный казачество

 1. Слово об авторе рецензируемой книги

станиславский время смутный казачество

Среди исследований событий Смутного времени особое место занимает научно-исследовательская деятельность историка Александра Лазаревича Станиславского и его книга «Гражданская война в России XVII в.: казачество на переломе истории». Станиславский А. Л. Гражданская война в России. Казачество на переломе истории. - М.: Мысль, 1990. - 269 с.

Работая над книгой уже в период перестройки, А.Л. Станиславский остро ощущал неразрывную связь времен, особую актуальность описываемых им событий далекого прошлого на новом витке истории страны. К сожалению, автор не успел увидеть книгу напечатанной - она вышла в свет через полгода после его кончины, и ее появление было по достоинству оценено и специалистами, и массовым читателем.

Историк прожил трагически короткую жизнь, главным в которой было служение науке Истории. И его творческая биография, и его путь в науку не были легкими. Он всего добивался самостоятельно, благодаря своему яркому таланту, удивительным способностям, своей искренней любви к истории.

А.Л. Станиславского отличала поразительная широта и глубина исторического видения, присущая истинному ученому. Будучи всесторонне образованным человеком, он никогда не замыкался в узких рамках того периода отечественной истории, которым занимался; всегда видел и оценивал значение больших и малых событий, отдельных фактов истории в историческом процессе, в истории России как таковой. Его равно интересовали события и далекого, и совсем недавнего прошлого.

Научные интересы Александра Лазаревича определились еще на студенческой скамье, в годы учения в Московском государственном историко-архивном институте (МГИАИ), куда он поступил в 1956 г. Уже на первых курсах он завоевал репутацию талантливого студента, которому прочили блестящее будущее. В институте Станиславский посещал кружок источниковедения, слушал лекции A.A. Зимина, Н.В. Устюгова, С.Л. Утченко, С.О. Шмидта, В.К. Яцунского, которые, по его собственному признанию, оказали влияние на его формирование как ученого. Дипломная работа А.Л. Станиславского, написанная под руководством A.A. Зимина, была посвящена публицистике Смутного времени - тому периоду отечественной истории, которым он занимался потом в течение всей своей жизни. Александр Лазаревич Станиславский: Биобибпиогр. указ. / Сост. Л.Н. Простоволосова; Вступ. ст. А. Б. Каменский, И. Л. Беленький; РГГУ ИАИ. - М.: РГГУ, 1999. - 4.

На основе этой работы им был подготовлен ряд публикаций, первая из которых - «К истории второй "окружной" грамоты Шуйского» - появилась на страницах "Археографического ежегодника" в 1963 г.

В своем отзыве на дипломную работу А.Л. Станиславского A.A. Зимин, в частности, отмечал, что автор, «показав тесную связь нарративных и делопроизводственных памятников, с бесспорной очевидностью установил единство их политических устремлений, авторской среды, влияние публицистики "Смуты" на правительственные акты Василия Шуйского. Всем этим наблюдениям A. Л. Станиславского, изложенным в весьма компактной и яркой форме, суждено сыграть большую роль в изучении публицистики начала XVII в.». Там же. С. 6.

А.Л. Станиславский наиболее полно раскрыл свой талант в изучении той переломной и бурной эпохи, которая началась опричниной Грозного и завершилась драматическими событиями «Смуты». Две вечные для русской общественной мысли темы - «власть и общество», «история и народ» - проходят через все его работы.

Наиболее значительны из них труды о публицистике «Смутного времени», о событиях в Казани в 1612-1613 гг. («дело» Шульгина), по истории «особого» двора Ивана IV 1575-1576 гг. и государева двора времени царя Федора и Б. Ф. Годунова.

Рецензируемая нами книга отличается от всего написанного о «Смуте» предшественниками А.Л. Станиславского богатством материала, новизной и убедительностью трактовки событий начала XVII в. как Гражданской войны, одной из главных действующих сил которой было казачество, и показывает, историка какого уровня лишилась наша наука.

Исследования А.Л. Станиславского по истории сословий и учреждений России XVI-XVII вв., сформулированные идеи, открытые и опубликованные им памятники уже вошли в историческую науку и еще долго будут питать научную мысль.

2. Анализ проблематики книги

Итак, главная книга А.Л. Станиславского «Гражданская война в России XVII в.: казачество на переломе истории» - посвящена периоду Смутного времени в отечественной истории.

События «Смутного времени» начала XVII в. оставили глубокий след в русской истории, в сознании современников и потомков. Еще многие десятилетия спустя повести о «Смуте» были любимым чтением русских людей, а в XIX столетии благодаря творениям Н.М. Карамзина и А.С. Пушкина, С.М. Соловьева и М.Н. Загоскина, В.О. Ключевского и А.К. Толстого герои и дела той эпохи обрели новую жизнь.

Как пишет автор, «грозные движения народных масс, рушивших царские престолы, появление на исторической арене выдающихся деятелей и блестящих авантюристов, заговоры и измены, невероятные стечения обстоятельств и исторические загадки, так и не разгаданные учеными,- приходится только удивляться, как все это уместилось на столь коротком отрезке нашей истории». Станиславский А. Л. Гражданская война в России. Казачество на переломе истории. - М.: Мысль, 1990. - С. 3.

С конца 1970-х годов А.Л. Станиславский обратился к истории "вольного" казачества в начале XVII в. и его роли в событиях Смутного времени. Работая над этой темой, исследователь обнаружил и ввел в научный оборот множество неизвестных ранее архивных документов, значительно дополнивших знания ученых об этом переломном этапе отечественной истории и заново открывших многие ее страницы. Это относится, в частности, к движению И.М. Заруцкого, фактически впервые воссозданному А.Л. Станиславским с исчерпывающей полнотой.

Важное место в работе ученого занимал сбор биографических данных об отдельных участниках событий Смуты - казацких атаманах и рядовых "вольных" казаках. Здесь, в частности, проявился характерный для А.Л. Станиславского подход к изучению истории через судьбы людей. При этом исторические персонажи были для него всегда "одушевленными" личностями, с которыми он вместе переживал события их жизни.

Среди уникальных документов, найденных А.Л. Станиславским, - «Повесть о земском соборе 1613 г.», неизвестное произведение древнерусской литературы, проливающее новый свет на роль казачества в избрании на царство Михаила Романова.

Изучение на широкой документальной основе судеб русского казачества в начале XVII в. позволило А.Л. Станиславскому по-новому поставить вопрос о роли казачества в Смуте, а следовательно, и об общей оценке этих событий. По сути дела, речь шла о новой концепции истории Смутного времени - рассмотрении Смуты как гражданской, а не крестьянской войны.

Как отмечает А.Л. Станиславский, «одной из самых активных сословных групп, принимавших участие в социальной борьбе «Смутного времени», было казачество. На протяжении двух столетий русское казачество шло в авангарде мощных антиправительственных движений. Впервые оно вышло на общерусскую арену в начале XVII в., и этот период в его истории нуждается в особо тщательном изучении. Многие современники, представители господствующего класса, главную угрозу существовавшему порядку связывали именно с казачеством. «Заводчиками» «Смуты» сознавали себя и сами казаки». Там же. С. 3.

Как считает А.Л. Станиславский, интерес к «Смуте» XVII в. в дореволюционной историографии во многом объясняется глубокими социальными противоречиями в русском обществе и острой идейной борьбой, которая велась тогда вокруг таких вопросов, как пути развития России, роль в русской истории народных масс, и прежде всего крестьянства, отношение крестьянства к идее самодержавия и др., но главное - растущим ощущением непрочности романовской монархии.

В силу данных обстоятельств автору неудивительна эмоциональность многих высказываний о казачестве и казацких движениях ученых той поры. «Для дворянских историков, - пишет он, - «неистовые» казаки были искателями «дикой вольности и добычи», «сволочью людей бесприютных», занимавшихся только разбоем; для крупнейшего историка С.М. Соловьева - носителями антигосударственного начала, стремившимися жить за счет общества; для авторов известного сборника «Вехи» - грозными, неорганизованными, стихийными силами, из-за борьбы которых с государством было «погублено» и «извращено» «дело крестьянского освобождения». В то же время декабрист В.Д. Сухорукое видел в казачьей общине сообщество равных людей, бежавших от притеснений своих бывших владельцев, а в представлении А. И. Герцена казаки - «витязи-мужики, странствующие рыцари черного народа» Там же. С. 4..

В 1920-х - первой половине 1930-х годов советские историки сформулировали новый взгляд на «Смуту» как на «крестьянскую революцию», направленную на уничтожение феодального строя.

Однако изучение социальной сущности событий начала XVII в. и места в них различных сословий, в том числе и казачества, не всегда сопровождалось обращением хотя бы к опубликованным источникам и часто не подкреплялось конкретно-историческим материалом.

Для некоторых работ того времени характерны модернизация событий и преувеличении степени имущественного и социального расслоения казачества. Кроме того, представление о «Смуте» как о борьбе крестьян против феодалов имело следствием попытки отождествить казачество и крестьянство или, напротив, преуменьшить роль казачества в событиях начала XVII в.

На взгляд А.Л. Станиславского, «в дальнейшем советские ученые много сделали как для конкретно-исторического изучения, так и для теоретического осмысления «Смутного времени» - одной из самых удивительных страниц русской истории. Особое внимание было обращено на восстание И. И. Болотникова, хотя многие важные вопросы, связанные как с программой повстанцев, так и с их организацией, все еще не вполне выяснены».

Одновременно историк считает, что меньше были исследованы более поздние эпизоды сословной борьбы, в частности крупные казацкие движения 1610-х годов. Слишком общими были до последнего времени наши представления о целях казаков и их взаимоотношениях с другими сословиями русского общества. Основная масса источников по истории казачества в первой четверти XVII в. остается все еще не опубликованной. Чтобы обнаружить эти источники, автору потребовались многолетние архивные разыскания.

3. Основные идеи и выводы автора

В конце книги А.Л. Станиславский дает ответ на вопрос кем же все-таки были казаки. Он считает, что «они были... казаками и делали все возможное, чтобы казаками остаться, пока им не пришлось отступить перед всей мощью Русского государства». Там же. С. 242.

Автор объясняет последнее обстоятельство тем, что образование «вольного» казачества в России и на Украине явилось прямым следствием усиления крепостнического режима. Для тысяч холопов и крестьян, составивших самые крупные группы среди «вольных» казаков в России, уход в казачьи станицы был освобождением от феодальной зависимости и реализацией их мечты о «воле».

К выходцам из непривилегированных или полупривилегированиых сословий принадлежало и большинство предводителей «вольных» казаков: холопами в прошлом были И.И. Болотников и И. Муромец (Лжепетр), служилым казаком - М.И. Баловнев, крестьянами - атаманы А. Кума и В. Микитин, подьячим карельского архиепископа - атаман Я. Мурзанов и т. д.

Важным, на взгляд А.Л. Станиславского, является и то, что во время мощных антиправительственных движений военная организация «вольных» казаков распространялась на основную часть повстанцев. Холопы и крестьяне, стрельцы и служилые казаки, посадские люди и дети боярские, вступая в казачьи отряды и принося присягу, становились «вольными» казаками и изменяли свой сословный статус. С казачеством были связаны и основные программные требования повстанцев: восстановление на московском престоле «законного» и «доброго» царя, который бы выдал им полное» жалованье за службу и оградил от произвола «злых» бояр; уничтожение противников «государя» («царя Дмитрия») в верхах русского общества; невыдача бывшим владельцам холопов и крестьян, вступивших в повстанческие отряды; сохранение и расширение вольностей и привилегий повстанцев, объявивших себя «вольными» казаками.

Как пишет А.Л. Станиславский «длительное и широкое распространение самозванщины в России также происходило при самом активном участии казачества». Там же. С. 243. Это объяснимо тем, что именно агитацию в пользу самозванцев подразумевал в 1614 г. атаман Е. Радилов под «смутными» словами, которые казаки «вмещают в простые люди», отчего, по его мнению, и произошли социальные потрясения в России. Одновременно, особенно стойко поддерживали казаки самозванцев, выступавших под именем царевича (затем царя) Дмитрия Ивановича, в победе которого они видели гарантии почетного положения казачества в русском обществе.

Основная идея А.Л. Станиславского сводится к тому, что «стремление казачества добиться воцарения в Москве своего претендента было использовано в 1613 г. романовской «партией». «Вольные» казаки явились одной из главных сил, способствовавших избранию на Земском соборе Михаила Романова, которого они противопоставили «боярским» кандидатам на русский престол». Там же. С. 243.

Исторический анализ свидетельствует, что в ходе внутренних социальных конфликтов и борьбы с иностранной интервенцией «вольное» казачество на основной территории России постепенно создавало собственную войсковую организацию: входившие в войско И.И. Болотникова, в отряды Лжедмитрия II, в полки земских ополчений казаки уже не связывали свою судьбу только с автономными областями Дона и Волги, где многие из них никогда не бывали, но стремились отстоять и закрепить свое положение служилых людей и свою особую организацию в самом центре государства.

Естественно, что в Первом ополчении казаки, конечно, не контролировали правительство, и даже И. М. Заруцкого никак нельзя считать выразителем их интересов, однако соотношение сил под Москвой в 1611-1612 гг. было таково, что казаки временами могли почти не считаться с правительством и его воеводами и следовать лишь распоряжениям атаманов и казачьих кругов. Особенно ревниво - даже после воцарения Михаила Романова - оберегали они внутреннее самоуправление своих отрядов.

По мере становления сословной организации казаков все более определенными становились их требования «жалованья и корма». Годовое жалованье деньгами и ежемесячное содержание деньгами и хлебом были обычными формами вознаграждения безземельных служилых людей, и борьба «вольных» казаков за увеличение размеров этого вознаграждения велась в первой четверти XVII в. постоянно. Однако в условиях социальных конфликтов, иностранной интервенции и общего разорения государства ни одно правительство не имело возможности достаточно щедро и регулярно вознаграждать казаков за службу. Поэтому казаки должны были искать другие способы своего обеспечения, компенсирующие недостаточность жалованья, и вставали на путь самообеспечения, в том числе прямого разбоя.

А.Л. Станиславский считает, что «вольное» казачество Дона, Волги, Яика и Терека начала XVII в. по своему социальному развитию было много архаичнее общественного устройства Русского государства того же времени». Там же. С. 245. Думаем, что поэтому не удивительно, что при образовании «вольного» казачества на основной территории России и наложении казацких обычаев на существовавшую к тому времени в стране социальную структуру возникли некоторые институты, характерные для раннего феодализма, и в их числе приставства как особая форма взимания феодальной ренты.

Как свидетельствует история, обычай кормлений - приставств русские казаки заимствовали у своих украинских товарищей, в России в начале XVII в. он распространился даже шире, чем в Речи Посполитой. Если на Украине казаки и другие ратные люди брали в кормления главным образом королевские имения, то в России в приставства попадали и дворцовые, и черносошные, и монастырские, и частновладельческие земли. Безусловно, что такая практика создавала реальную угрозу для сложившихся форм феодального землевладения, и историк в прав в данном отношении. Борьба между казачеством и дворянством длительное время велась как за господство в армии, так и за доходы, взимаемые с населения. В моменты наивысшего обострения этой борьбы казаки стремились, вероятно, к полному уничтожению дворянства как правящего класса, а дворяне в свою очередь мечтали об уничтожении «вольного» казачества не только в центре государства, но и на его окраинах.

А.Л. Станиславский указывает на то, что «правительственная политика по отношению к «вольному» казачеству в начале XVII в. отличалась противоречивостью». Там же. С. 245. В этом историк прав, так как, с одной стороны, любое правительство, выражавшее интересы дворянства, стремилось поставить казачество под свой контроль, ликвидировать казацкое самоуправление, запретить или упорядочить казачьи приставства, прекратить приток в казачьи станицы феодальнозависимого населения и даже вернуть часть казаков прежним владельцам; с другой - и царь Василий, и власти ополчений, и правительство Михаила Романова были заинтересованы в привлечении «вольного» казачества на свою сторону и в сохранении его как значительной военной силы, при этом степень правительственного нажима на казацкие вольности во многом определялась текущей военной ситуацией. Когда она позволяла, правительство «разбирало» казаков, назначая жалованье лишь «лучшим» из них и исключая со службы и возвращая в феодальную зависимость казаков, вступивших в станицы незадолго до «разборов».

А.Л. Станиславский отмечает, что эволюция казачества в первой четверти XVII в. рассматривается нередко под углом представлений о постепенной имущественной дифференциации казаков на богатых, близких по положению к дворянам, и на казачью голытьбу. Следствием такого подхода явилось мнение, что на ранних этапах гражданской войны, когда имущественные различия между казаками были еще незаметны, казачество действовало против дворянства совместно с крестьянами и холопами и преследовало их интересы; по мере роста социальных противоречий внутри казачества его верхушка все более склонялась к союзу с дворянством и казачество в целом переставало действовать на стороне угнетенных сословий.

А.Л. Станиславский верно указывается на то, что известные к настоящему времени источники не дают оснований для подобных заключений. До 1613 г. лишь единицы среди казаков получили поместья, а поместные оклады, назначаемые казакам, еще не превращали их в помещиков. Более того, ни в одном документе не зафиксировано требование казачьего войска о наделении всех казаков поместьями, а при отсутствии недвижимости не могло произойти быстрого распада казачества на антагонистические группы.

Разумеется, в казачьих отрядах достаточно отчетливо выделяются «лучшие» казаки, рядовые и бесправные казачьи ученики; у отдельных казаков скапливались значительные суммы денег, им иногда принадлежало несколько лошадей; некоторые атаманы и «старые» казаки надеялись проникнуть в дворянство.

Казачество было неоднородно, как неоднородна была и крестьянская община, однако, пока сохранялась власть казачьих кругов, пока подавляющее большинство казаков не имело земельных владений, старшина не могла успешно действовать вопреки интересам основной массы казаков, да у нее и не было каких-либо к тому стимулов, так как атаманы и есаулы не отличались существенно от этой массы.

Выделение среди «вольных» казаков группы верстанных казаков - помещиков, происходившее в основном с 1613 по 1619 г., было следствием не внутреннего развития казачества, а попыток правительства поставить казаков под свой контроль. Казачество в целом в течение длительного времени сопротивлялось этим попыткам, «выталкивало» из своей среды чуждые элементы и воссоздавало вновь и вновь войсковую организацию во главе с командирами, которым оно доверяло. Вплоть до 1619 г. «вольное» казачество сохраняло внутреннее самоуправление и, несмотря на запрещение правительства, продолжало пополнять свои ряды представителями зависимого и тяглого населения.

«Таким образом, - пишет А.Л. Станиславский, - установленному факту растущей изоляции казачества в ходе гражданской войны начала XVII в. приходится искать иные объяснения. В восстании 1614-1615 гг. поместные казаки, насколько нам известно, участия не принимали. В то же время сохранились свидетельства, что повстанцы разоряли их владения и убивали поместных казаков, подобно другим землевладельцам. Если следовать обычным представлениям (бедные, беспоместные казаки действуют совместно с крестьянами против помещиков), можно было бы ожидать, что местное крестьянское население повсеместно окажет казакам мощную поддержку. Однако в действительности этого не случилось». Там же. С. 246.

Мы считаем, что А.Л. Станиславский прав, говоря, что размежевание казачества с другими сословиями произошло не из-за внутреннего раскола или социального перерождения казачества, но было следствием становления казачества как особой сословной группы и оформления его сословной (войсковой) организации. Когда сословные интересы казаков вполне определились, стали ясны их существенные отличия от целей приборных людей и мелкого дворянства, чаяний основной массы крестьян, холопов и посадских людей. Более того, перед угрозой казацких грабежей крестьяне нередко действовали совместно с правительственными войсками, оказывая казакам вооруженное сопротивление.

Прав А.Л. Станиславский и в том, что трагизм ситуации для основной массы крестьянства заключался в том, что крестьянам предоставлялся выбор не между свободой и крепостной зависимостью, а между различными формами феодальной эксплуатации, причем ее традиционные формы, как выяснилось в ходе «Смуты», оказались для них не самыми тяжелыми: архаические казацкие приставства были еще менее привлекательны для крестьян, чем эксплуатация их помещиками и вотчинниками.

Крестьяне в начале XVII в. выступали как самостоятельная сила обычно лишь в тех случаях, когда перед ними вставали задачи самообороны. Тогда собранные по приговорам земских миров и плохо вооруженные крестьянские ополчения сражались с поляками, казаками или с любыми иными врагами, чтобы «тех воров в домы свои не дожидати», как писали в 1613 г. крестьяне одной из двинских волостей. Рассматривать же как крестьян казаков в армиях Болотникова, Лжедмитрия II, в земских ополчениях и т. д., даже если они и вышли из крестьянства, нет, на наш взгляд, никаких оснований. Таким образом, представление о «Смуте» как о крестьянской войне нуждается, по-видимому, в решительном пересмотре.

«Вольные» казаки, - пишет А.Л. Станиславский, - принимавшие участие в гражданской войне и борьбе с иностранной интервенцией, не смогли сохранить свою сословную организацию. Дворянскому правительству Михаила Романова удалось расчленить и уничтожить «вольное» казачество на основной территории государства, найдя ему место в существующей феодальной структуре русского общества. В ходе ряда «разборов», в том числе войска М.И. Баловпева, тысячи казаков были возвращены прежним владельцам. Тысячи других погибли в боях с интервентами и правительственными войсками. Наконец, многие, не видя перспектив в продолжении казацкой службы в пределах Русского государства, бежали на Дон, добровольно уходили в холопы к богатым столичным феодалам, становились монастырскими служками или создавали разбойничьи отряды». Там же. С. 246-247.

Лишь части «вольных» казаков в результате упорной борьбы удалось войти в различные группы государевых служилых людей, но их расселение (и распыление) по городам, переход на положение верстанных, поместных казаков и приборных людей способствовали в конечном счете укреплению государства именно в той форме, для которой «вольное» казачество представляло столь грозную опасность.

Вместе с тем опыт борьбы с казачеством но прошел бесследно для русского дворянства: он способствовал консолидации различных его групп, осознанию ими общности своих интересов, показал необходимость реформ в организации феодальной армии.

Таким образом, подводя общий итог по рецензируемой нами книге, мы можем сказать, что книга А.Л. Станиславского «Гражданская война в России XVII в.: казачество на переломе истории» позволят совершенно по-новому взглянуть на события Смутного времени. В книге заметен отказ от исторического детерминизма, долгие годы свойственного советской исторической методологии. В то же время изложение истории А.Л. Станиславского носит объективный характер.

Главная заслуга рассматриваемой книги А.Л. Станиславского состоит в том, что автор показал, что события Смутного времени носили характер не крестьянской войны, как на это очень долго указывалось в советской истории, а войны - гражданской, где главной действующей силой являлось казачество.

Размещено на Allbest.ru