Голод 1946-1947 гг. в Молдавской ССР: причины и последствия

«убедительным образом показывает, что большинство преступлений совершается на почве проблем продовольственного характера, особенно в сельских районах»⁷⁴.

Кроме этого, существовали вопросы, касающиеся транспортировки государственного зернового займа на места. Об этом 18 октября 1946 г. докладывал в Кишинёв, например, первый секретарь Комратского райкома партии А. Г. Туманов. Кроме того, он информировал руководство МССР о критической ситуации с продовольственным снабжением населения ещё 31 июля 1946 г. Число дистрофиков возросло до 3000 чел., из которых две трети были детьми, а уже в сентябре основной причиной 60% смертей являлось продолжительное недоедание⁷⁵.

Другим аспектом, предшествовавшим наступлению голода, который стал массовым с декабря 1946 г. и только усилился в первые месяцы следующего года, были практики, с которыми уже столкнулись в течение 1944 и 1945 гг. и частота коих заметно увеличилась в весенне-летний период 1946 г. Речь идёт о возобновлении принудительного изъятия хлеба; ужесточении репрессивных действий режима не только по отношению к тем, кто считался «классовым врагом», то есть зажиточным слоям населения, но и ко всем тем, кто не мог нести непомерное налоговое бремя в условиях засухи и истощения запасов прошлых лет. На этот раз, по сравнению с предыдущим периодом, отмечалось, что в реквизиционных бригадах участвовали должностные лица районного уровня. Например, 14 декабря 1946 г. прокурор МССР Симон Колесник доложил председателю бюро ЦК ВКП(б) по Молдавии Ф. М. Бутову о существовании бригады по принудительной реквизиции хлеба в Липканском районе Белецкого уезда. В её состав вошли три уполномоченных райкома партии: Крюков, Колисниченко и Гущин, председатель сельсовета Страшной из с. Белявин и т. д. Они арестовывали крестьян, не выполнявших государственный план хлебозаготовок ввиду уничтожившей урожай засухи. Только председатель Белявинского сельсовета Страшной был немедленно арестован и осуждён, в то время как для привлечения к ответственности районных представителей требовалось одобрение вышестоящих партийных органов, которые часто защищали своих сотрудников и запрещали прокуратуре возбуждать уголовные дела (эта практика продолжится и в последующие десятилетияСади I. РагШи1 СотипМ, са о castг тайо^ // Adevгrul. - 2012. - 12.01.). Подобные случаи имели место в Котюженском районе Сорокского уезда и др.Голод в Молдове. - С. 312-313, 285; AOSPRM, Г 51,24, d. 13, Г 1-208.

Эпизоды, когда «красные бригады» практиковали принудительную реквизицию хлеба и других продуктов, в МССР умножались в той степени, в какой уменьшались запасы крестьян, а партийные и государственные органы отчаянно пытались выполнить план поставок. На самом деле это было, по сути, возобновление продразвёрстки 1918-1921 и 1928-1933 гг., когда все «излишки» зерна конфисковывались. Освобождены от этой практики были только легально созданные подсобные хозяйства предприятий и госучреждений, как указывалось в телеграмме МВД СССР республиканскому ведомству внутренних дел от 2 ноября 1946 г.АМАЖМ, 1. 16, ту. 3, а. 23, 1. 122. Эта деталь сама по себе показывает, что было немало случаев, когда некоторые из этих предприятий работали нелегально и только тогда конфискация излишков сельскохозяйственной продукции была оправданной.

В результате число дистрофиков, что было, как мы уже говорили, эвфемизмом для обозначения голодающего населения, быстро росло. Если в августеТолько в Чимишлийском р-не Бендерского уезда на 31 августа 1946 г. - октябре эта цифра достигала нескольких тысяч, то начиная с ноября 1946 г. речь шла уже о десятках тысяч. Несмотря на это, власти в Кишинёве не хотели признавать реальность и уведомлять Москву из опасения, что с них сначала спросят о выполнении плана поставок зерна (по примеру УССР). Как следствие, в докладе от 21 декабря 1946 г., отправленном в Москву из ЦК КП(б) Молдавии и Совета Министров МССР упомянута цифра 13 000 дистрофиков, в то время как в ноябре их было уже 29 900, а в декабре это число возросло до 41 600, а по другим данным - до чуть более 53 000 чел.было уже выявлено 2271 дистрофика и 1300 истощённых детей (см.: Несмотря на ухудшение ситуации на местах и усиление голода, в МССР в частности, и в СССР в целом, союзное правительство в ноябре 1946 г. усилило давление на местных руководителей, которые не выполняли план по хлебопоставкам, обвиняя их в «саботаже» и «сговоре» с «врагами народа». Динамика репрессий против местных властей усилилась в декабре 1946 г. вследствие письма секретаря ЦК ВКП(б) по агитации и пропаганде Андрея Жданова, направленного И. Сталину. Жданов утверждал, что хлеб «спрятан», руководители низшего ранга - партийные секретари районного уровня и председатели райисполкомов - не были полностью включены в «борьбу с классовым врагом» за выполнение плана по зерну. В результате, районное начальство усилило давление на село относительно выполнения плана «любой ценой»ЛМЛЖМ, 1. 16, ту. 3, а. 26, 1. 85)..

Государственный заём 1946 г. стал ещё одним фактором, который обеднил население, а репрессивные органы нашли другие причины усиления борьбы с «классовым врагом». Те, кто не подписывался на государственный заём (фактически речь шла о пожертвовании денег, которые государство обещало когда-нибудь вернуть) воспринимались как относящиеся к «кулакам» и другим социальным группам, считавшимся нелояльными коммунистическому режиму. Поскольку этот заём был выпущен накануне начала массового голода, он фактически ускорил и углубил его⁸². В общей сложности в государственном .бюджете МССР на 1946 г. было запланировано 58 500 тыс. руб. - сумма значительная для того времени. Средняя зарплата рабочего составляла 150-200 руб. в месяц, а за работу в колхозе крестьяне получали менее 1 руб. на трудодень, при этом рыночная стоимость 1 кг зерна составляла 20 руб.ЛМЛ1ЯМ, 1. 16, ту. 1, а. 27, 1. 13, 200; ту. 3, а. 40, Г 45.

Ситуация была трудной в Бендерском уезде уже в ноябре 1946 г. Согласно отчету уездного парткома от 22 ноября, одной из самых уязвимых категорий населения считались сироты или брошенные родителями. Особенно показательными в этом смысле были детские дома в Чок-Майдане, Комрате и Григорьевке. Атмосфера была очень нездоровой, учитывая, что 36% детей в этих учреждениях болели. Правила питания не соблюдались. В Комрате, например, в октябре роддом и детские дома недополучили 600 л молока, необходимого для матерей и маленьких детей. Не выполнялось решение ЦК КП(б)М от 10 сентября 1946 г. о расширении окружных больниц Бендер. Для детей, страдающих от голода, количество коек должно быть увеличено до 300, но на 22 ноября их было только 19 5 ЛОЗРЯМ, Г 51, ту. 4, а. 9, Г 101-102..

Ещё одно свидетельство катастрофического положения с обеспечением питанием, в том числе и милиции, состояло в том, что руководство МВД МССР просило МВД СССР помочь с получением фруктов и овощей. В начале сентября 1946 г. министерство смогло покрыть из республиканских резервов только от 10 до 12% от необходимого количестваЛМЛ1ЯМ, 1. 16, ту. 3, а. 26, 1. 86..

Обыденным было вовлечение в кампанию по выполнению плана по зерну не только местного партийного и государственного аппарата. Некоторые местные руководители обращались даже к церкви. Так, 29 августа 1946 г. уполномоченный райкома партии по реквизиции зерна в Костюженском районе обратился к старообрядческому епископу Иосифу (Морякову) с просьбой ввести в его проповедь призыв к крестьянам о соблюдении обязательств по сдаче зерна государствуЛОЗРЯМ, Г 51, ту. 4, а. 9, Г 90..

Для того, чтобы улучшить ситуацию с поставками хлеба, 3 ноября 1946 г. Совет Министров СССР принял решение, в соответствии с которым открывались дополнительные продовольственные магазины в 50 городах. Кроме 16, существовавших в столицах союзных республик⁸⁷, в том числе и в Кишинёве, в списке фигурировали областные центры. Как правило, речь шла о городах, имевших военное и стратегическое значение. Эти магазины, предназначенные для улучшения хлебного снабжения, оказали довольно незначительное влияние на улучшение существующего тяжёлого положения. В качестве примера: число дистрофиков в МССР в декабре 1946 г. по сравнению с ноябрём увеличилось более чем на 10 тыс. чел. Положение городского населения, изначально лучшее, чем в сельской местности, постепенно ухудшалось в течение 1946 г., поскольку был принят закон, запрещающий горожанам иметь сельскохозяйственные участки недалеко от города. Это была практика, опробованная ещё во время войны, и возрождённая через несколько лет, в 1949 г.⁸⁸

Как крестьяне комментировали феномен голода?

В условиях начала голода фиксировались заявления крестьян о неспособности выполнить план по сдаче зерна государства. Власть интерпретировала их в идеологическом ключе и объявляла таких людей «кулацкими элементами». Например, уже в начале сентября 1946 г. секретарь по идеологии и пропаганде Бельцкого уезда М. Титов сообщал в Кишинёв, что в с. Хыждены Глодянского района крестьянин Тодор, объявленный «классовым врагом», осуждённый в 1945 г. за невыполнение государственных поставок, категорически заявил:

«Я не буду давать хлеб государству, советской власти, и вам советую сделать то же, лучше в тюрьму, потому, что там хлеб дают».

А крестьянка Надежда Волощук, также объявленная принадлежащей к классу «кулаков», была ещё более категоричной:

В Кагульском уезде, одном из наиболее затронутых голодом, в ноябре 1946 г. регистрировались похожие заявления. В с. Рошу один из крестьян говорил:

«В этом году у нас страшный голод. Нам негде купить хлеб. В коммерческих магазинах всем не хватает, там только самые удачливые могут получить хлеб. Все люди в деревне едят сено и умерших животных, и из-за этого многие заболели».

В с. Манта того же района было зафиксировано заявление «антисоветского характера», обеспокоившее местные партийные власти, поскольку описывало реальность, существование которой не принималось и, более того, яростно отрицалось:

«В этом году жестокий голод, дети распухли, многие семьи в деревне умерли от голода, а многие [из оставшихся в живых] не доживут до следующего года» Там же. - С. 300.⁹² Тигеа Ь., Тигеа V СаЛеа Шатеїеі. - СЫ^тги: Universitas, 1991. - Р. 32..

Для многих голод был поводом вспомнить, что в межвоенный период и даже в войну ситуация была лучше, чем при советском режиме:

«Вы при румынах не страдали от голода и не пухли. Но при советской власти умрёте с голода» Там же. - С. 623.⁹³ ШИ. - Р. 38..

Опрошенные после 1990 г. свидетели событий предоставили больше подробностей о принудительных реквизициях августа 1946 г., в которых подчёркивалась роль районных и сельских властей. Например, Алексей Гузун из с. Кицканы Теленештско- го района вспоминал:

«Для крестьян земля священна, за землю крестьяне боролись и всегда будут бороться... В 1946 мне было 14. И началась самая большая трагедия молдавского народа, и, конечно, нашей семьи. Нас было пятеро у родителей, но двое служили в армии. Дома остались мама, папа, сестра и два брата - я и Павел. Причиной того, что погибло столько народа, было то, что у нас вычистили все запасы. Я бы не стал никого винить, но правду не утаить: наши солдаты вымели последние остатки овса с чердака. В нашем родительском доме расквартировали 12 солдат в одной комнате и еще 12 - в другой. Тогда вот, эти воины - и не только "наши", но и все другие, которые были в домах - кормили лошадей, но не обращали внимания на людей в деревне. Может быть, если бы они оставили нам пару пудов ячменя, мы бы вышли из несчастья, но они его забрали и, когда ударила засуха, люди остались без ничего»⁹².

Другой очевидец, Виктор Волчинский, подтверждает «выметание чердаков» и передаёт драму тех, кому довелось быть вовлечённым в практику каннибализма:

«У нас, в Старых Бадраганах, Единецкого района, были совсем тяжёлые случаи. Ели брат брата и через несколько лет оставшиеся в живых сошли с ума... В марте-апреле [1946 г.] начался кризис. Папа пытался спрятать зерно в хлеву у коровы, в других местах, но те, кто тряс, искали всюду, вилами и железными палками пробивали все мелкие пристройки... Самое печальное, что нас "продали" люди из села, с которыми венчались и крестились, с кем вели холостяцкую жизнь, пасли гусей и коров - районным больше не говоришь ничего... В 1946-м забрались, не обращая ни на кого внимания, на чердак и вымели всё немногое, с трудом нажитое, - да, это правда, не выдался летом и осенью урожай, но всё же протянули бы на остатках, хотя бы на кукурузных огрызках для мамалыжной похлёбки с горстью муки на казан воды. Но так - они опустошили всё, и не чужие, а наши, из села, из кожи вон лезли, чтобы быть на уровне требований, спущенных районом»⁹³.

Апогей голода, декабрь 1946 - июль 1947 гг.

21 декабря 1946 г. в письме на имя И. Сталина, которое подписали председатель бюро ЦК ВКП(б) по Молдавии Ф. М. Бутов, первый секретарь ЦК КП(б)М Николай Коваль и председатель Совета Министров МССР Герасим Рудь, официальный Кишинёв доводил до сведения Москвы тяжёлое состояние со снабжением населения и потребовал дополнительной помощи «в связи с неурожаем 1946 г.». Уточнялось, что из-за засухи был потерянурожай на 320 000 га, засеянных зерновыми и бобовыми, а на других площадях, в меньшей степени затронутых неблагоприятными природными условиями, составил 2,2 ц/га в индивидуальных хозяйствах и 3,8 ц/га - в коллективных. Кишинёвское руководство акцентировало внимание на климатических обстоятельствах возникновения голода:

«В прошлом году крестьянские хозяйства имели некоторые резервы хлеба с прошлых лет, но в продолжение двух лет засухи они были полностью исчерпаны, и в этом году даже во время сбора урожая отмечались большие проблемы со снабжением во многих крестьянских семьях».

По этой причине люди от отчаянья питались желудями, кукурузными початками, кореньями растений, тростником, тушами мёртвых животных и т. д. Молдавское руководство указывало, что зарегистрировано 13 000 дистрофиков. Это была явно заниженная, не отражающая реальность, цифра, чтобы не шокировать Москву и не навлечь репрессии на республиканскую верхушкуГолод в Молдове... - С. 347.. Существуют данные, что на самом деле уже к 1 декабря 1946 г. их число превысило 53 000ОпЬтсва М. Basarabia оп рптп аш... - Р. 83.. Поэтому руководство МССР просило Москву немедленно оказать продовольственную помощь 175 000 хозяйств (692 000 чел.). Кишинёвский ЦК знал, что нуждающихся - намного больше, но ввиду предосторожности, из-за которой и фальсифицировались данные о количестве дистрофиков, указал, что в феврале 1947 г. число тех, кому нужно помогать, будет дополнено ещё 481 000 чел., а в марте - 267 000 в сельской местности. Совет Министров МССР запросил у центрального правительства 53 235 т зерна (3 250 000 пудов) и выполнения обещания от 19 августа 1946 г. поставить республике 5000 т товарного хлеба (получено только 900 т). Последнее решение было изменено другим решением Совета Министров СССР в октябре 1946 г., действительным для всех республик, чтобы уменьшить количество пущенного в продажу хлебаПолитбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР (1945-1953). - С. 221-223.. Кишинёв также просил 20000 т картофеля, 50000 т фуража, чтобы предотвратить дальнейшее снижение поголовья скота, 56 340 т семян зерновых и бобовых, 2086 т семян подсолнечника, 43 800 т семенного картофеля и 312 т семян для высева многолетних трав⁹⁷. Это доказывает, что осенью 1946 г. у крестьян Молдавской ССР по приказу местных органов власти изъяли не только последние запасы продовольствия, но и весь семенной материал.

В конце декабря 1946 г. руководство в Москве согласилось предоставить помощь МССР, убедившись, что ситуация действительно сложная, и голод как массовый феномен, смертность из-за него, достигли тревожных масштабов. Помощь, по большей части в виде того же государственного займа, должна была распространяться среди голодающего населения. Однако процесс затянулся, а некоторые населённые пункты не получили хлеб или зерно даже к концу января - началу февраля 1947 г. Частью проблемы стала крайне холодная погода и обильные снегопады, из-за чего дороги были едва проходимыми. Только в исключительных случаях использовалась авиация⁹⁸. Что касается транспорта, нередко проблемой было не его отсутствие, а то, что партийные и советские органы называли «саботажем», когда главы городских районов, включая Кишинёв, предпочитали объявлять автомобили неисправными, чем ехать в сёла, чтобы доставить хлеб голодающему населению⁹⁹.

Открылись столовые, число которых было ограничено, учитывая отсутствие подходящих мест, дров и инвентаря, что являлось обязанностью местных властей. Их ограниченное количество было определено и возросшей тревогой кишинёвских властей относительно возможности контролировать распределение продуктов питания и предотвращать кражи. Эта точка зрения, однако, создала смежные проблемы, как, например, то, что люди зачастую были вынуждены преодолевать расстояние 7-10 км, чтобы занять очередь в столовой, к которой они были приписаны. В этих условиях энергия, затраченная на

дорогу, была выше, чем полученная в столовых, и многие были не в состоянии перемещаться так далеко. Иногда в том же населённом пункте горячая еда предоставлялась в одном месте, а хлеб - за который клиенты обычно платили деньги - предлагали в другом, за сотни метров. Многие употребляли хлеб и похлёбку отдельно, что не давало желаемого эффекта, особенно тем, кого называли дистрофиками, нуждавшимися в особой диете, чтобы восстановиться¹⁰⁰.

Информация о масштабе голода в МССР поступала в Москву из различных источников. Так, одно из первых писем в ЦК ВКП(б) о бедственном положении в республике было подписано начальником отдела здравоохранения Тараклийского района Майлером. Письмо пришло в Москву в первые дни февраля 1947 г., а 10 февраля был уже составлен доклад о проверке отражённых в нём фактов. Проверку проводили инструктор ЦК КП(б)М Кулаков и преподаватель Кишинёвского медицинского института Осна. В письме к секретарю по кадрам ЦК КП(б)М С. Я. Афте- нюку они подтверждали масштаб голода в Тараклии. Острые проблемы с питанием населения проявились в начале октября

1946 г. К 1 февраля 1947 г. почти 40% от общей численности населения были дистрофиками, т. е. 9687 из 24 220 чел. Между 1 октября 1946 и 1 февраля 1947 гг. родилось 280 детей, в то время, как смертность составила 1661 чел., а пик её пришёлся на январь 1947 г. - 983 смерти. Большинство людей питалось за счёт государственного хлебного займа, что составляло 140 г зерна в сутки. Поэтому, от отчаяния, небольшое количество зерна смешивали с толчёными кукурузными початками, «мукой» из стеблей подсолнечника, жмыхом, отходами обработки рапса и т. д. Ели кошек и собак, употребляли в пищу кожи животных и даже старую кожаную обувь, предварительно её разварив¹⁰¹.

Значительное количество подобных писем предопределило отправку в МССР из Москвы в конце февраля - начале марта

1947 г. заместителя председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина и заместителя министра здравоохранения Нико

1948 лая Кузнецова. Проблемы, с которыми столкнулась республика в этот момент, их причины и пути решения Косыгин обсуждал 24 февраля 1947 г. с членами бюро ЦК КП(б)М, а также другими высокопоставленными лицами, приглашёнными на заседание. Заслушав каждого из них, московский «сановник» обвинил молдавское руководство в том, что оно своевременно не приняло необходимых мер для предотвращения голода как массового явления. Упрёки звучали в адрес местного партийного руководства во главе с Николаем Ковалём, которое не сообщало немедленно в Центр о существовавших в МССР проблемах касательно масштабов дистрофии, а прокуратура стала тем учреждением, которое сделало это вместо ЦК КП(б)М. Молдавское партийное руководство признало свою вину, но в то же время пыталось защитить себя от обвинений, говоря о помощи со стороны Москвы, которая была официально утверждена, но не выполнялась. Например, в сентябре-декабре 1946 г. МССР должна была получить 5000 т зерна в месяц для так называемого товарного хлеба, что было явно недостаточно, но могло бы хоть как-то улучшить ситуацию. Получено было только 900 т в месяц, в то время, как министерство торговли СССР в сентябре 1946 г. резко сократило количество хлеба, распределяемого через коммерческие магазины по всему Советскому СоюзуArhiva Nationalr a Republicii Moldova (далее - ANRM), f. R-3060, inv. 1, d. 10, f. 352-354.. Кишинёв обращался к секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову, чтобы МССР освободили от налога на помол, который выплачивался зерном, а соответствующее его количество должно было быть использовано для местного потребления, но ответ был отрицательнымГолод в Молдове. - С. 498-512..

Косыгин пробыл в Молдавии несколько дней, отправляя многочисленные телеграммы как в Москву, так и некоторым областным руководителям ввиду организации срочной продовольственной помощи МССР. Помощь была важна по причине местного дефицита, но её администрирование и распределение запаздывало, так что в последующие месяцы после визита Косыгина число дистрофиков резко возросло, а не уменьшилось, как ожидалось. Например, 1 марта 1947 г. общее их количество составляло 235 899 чел., а через две недели, 15 марта, их было уже 240 537Голод в Молдове... С. 520-521, 646..

В следующие месяцы, апрель-май 1947 г., число дистрофиков снизилось до 123 763 чел., зарегистрированных на 15 мая. Однако, в июне-июле снова возросло, поскольку «план Косыгина», предложенный в феврале 1947 г., был рассчитан до мая. Выход из голода произошёл в августе-сентябре 1947 г. вместе с новым урожаемТам же. - С. 13, 690-699.. В некоторых населённых пунктах родители были вынуждены пойти на страшные решения, касающиеся их детей. Зная, что выделяемой дневной нормы на всех не хватит, они лишали еды одних детей, чтобы иметь возможность спасти другихТам же. - С. 539..

Голод, вопреки распространённому мнению, не закончился в 1947 г. Вызванная им дистрофия отмечалась как минимум в 14 районах, особенно на юге, вплоть до лета-осени 1948 г. В частности в Конгазском, Комратском, Кагульском, Каушанском, Слободзейском, Тараклийском, Баймаклийском, Кайнарском, Олэнештском, Волонтировском, Чадыр-Лунгском и других районахАМАШМ-МУЭ, Ј 16, іпу. 1, а. 86, Ј 79-87..

Репрессии против беглецов в Румынию

Репрессивные действия во время голода происходили с привлечением пограничных войск. Например, в конце 1946 - начале 1947 гг. в одном из наиболее пострадавших районов, в Кагульском, люди переправлялись через Прут и бежали в Румынию. Кому-то это удавалось, кого-то ловили. Поскольку число нелегальных переходов границы увеличивалось, начиная с января 1947 г. начальник 22-го погранотряда полковник В. П. Ашах- манов приказал подчинённым жёстко пресекать подобные попытки. Задержанных было приказано расстреливать на месте, а тех, кому всё же удавалось перейти Прут - преследовать на территории Румынии и в случае, если их не удавалось поймать, даже открывать там огонь на поражение, чтобы никто не остался безнаказанным.

Пограничники, которые не выполняли приказ В. П. Ашахма- нова, немедленно наказывались, как это было в случае с лейтенантом Коноваловым, отказавшимся преследовать нарушителей на территории Румынии. За это его сняли с занимаемой должности и перевели в другую часть. Так был дан чёткий сигнал, что те, кто не будет подчиняться приказам, понесут наказание, а неукоснительно их выполняющие и способствующие «кровотечению» (выражение из документа) получат поощрения. Уже 19 января 1947 г. начальник поста № 27 лейтенант Воронин организовал погоню за двумя бессарабцами на правом берегу Прута, одного из которых застрелили, а второго вернули на советскую территорию.

Под руководством полковника Ашахманова организовывались провокации. Чтобы терроризировать население, было решено послать специальных агентов в приграничные селения с целью призыва граждан бежать в Румынию, потому что только так они могут избежать голода. 20 января 1947 г., после подобной инсценировки и по подстрекательству агента под кодовым именем «Свой» в Вулканештах были убиты два человека. На следующий день военнослужащие поста № 26 22-го погранотряда сообщили о двоих неизвестных, пересекающих границу. Лейтенант Плотников и младший сержант Катаев по их следам перешли в Румынию. В хозяйстве на правом берегу Прута они конфисковали лошадь и поймали нарушителей на расстоянии 5 км от границы. Ими оказались жители с. Брынза Вулканешт- ского района Кагульского уезда Ион Васильевич Вулпе, родившийся в 1934 г., и Василий Васильевич Вулпе, родившийся в 1931 г. Задержанных перевезли на левый берег Прута, на советскую территорию. Потом Плотников, угрожая пистолетом, заставил их повернуться лицом в сторону Румынии и столкнул в ледяную воду реки. После чего последовал приказ расстрелять братьев Вулпе, приведённый в исполнение сержантом Нужных. Чтобы удостовериться в смерти, Плотников приказал младшему сержанту Катаеву выстрелить из винтовки каждому в голову.

Отправка агентов-провокаторов не была единственным случаем на южном участке границы. Следствие, открытое военным трибуналом МВД в Кишинёве, установило, что подобный инцидент, правда не имевший фатальных последствий, произошёл в с. Гура-Ларга Кагульского уезда. Агенту «Мамонту» удалось убедить две семьи - Костеляну и Дондыш - перейти через границу в Румынию. Когда они готовились пересечь Прут, их поймали пограничники, ждавшие в месте, указанном «Мамонтом». В ходе расследования нарушители признались, что не намеревались уходить за границу, однако «Мамонт» убедил их, что это единственный способ для них и их детей пережить голод.

Сколько конкретно людей погибло в этих и подобных эпизодах - неизвестно. В результате расследования, проведённого военным трибуналом, полковник Ашахманов был уволен. Некоторые из непосредственных участников внесудебных казней (лейтенант Плотников, сержант Нужных, младший сержант Катаев) были арестованы и предстали перед военным трибуналом¹⁰⁸. 14 апреля 1977 г. за «безупречную службу» Ашахманов будет награждён медалью «Ветеран Вооружённых сил СССР».

Привилегии номенклатуры во время голода 1946-1947 гг.

Голод не может быть понят как социальное явление, если мы не будем помнить о природе советского режима. Помимо репрессий и идеологии, он основывался на чёткой иерархии, в которой партия и государственная власть в целом пользовалась определёнными привилегиями, в том числе и, особенно, в период голода и массовых депортаций. Для 1946-1947 гг. данный тезис доказывают документы. В эти годы режим опирался на лояльную привилегированную элиту, которая из страха потери этих самых привилегий жёстко действовала против «саботажников», «кулаков» и всех, кто тем или иным способом про-

¹⁰⁸ AOSPRM, Г 51, d. 5, d. 84, Г 85-91. Однако, мы не знаем, о каком наказании шла речь.

тивился выполнению хлебозаготовок. Государственно-партийная элита, составлявшая около 5% населения СССР, снабжалась в специальном режиме. В первую очередь члены аппарата ЦК ВПК(б), республиканских и областных бюро обеспечивались продуктами питания высшего качества, бесплатно и с доставкой на дом. Для остальных существовало три категории получателей продпайков, наиболее многочисленной из которых была номенклатура районного уровня. Оставался в силе известный «пакет Микояна», установленный в 1933 г., который включал в себя набор из 20 продуктов. Правда, в 1947 г. для высшей номенклатуры он был сокращён до 19. Для районного руководства предназначалось «всего лишь» 16 продовольственных и промышленных товаров, в том числе сигареты, мыло, бутылка водки или, на выбор, две бутылки вина в месяц. Хлеб распределялся по 1 кг на человека плюс макароны и 1 кг печенья каждый день. Кроме того, предлагался горячий обед, а для тех, кто работал до позднего вечера, ужин и 100 г хлеба. Были распространены различные карточки для спецмагазиновЗима В. Голод в СССР 1946-1947 годов... - С. 55-56.. В Кишинёве база снабжения номенклатуры располагалась на пересечении улиц 28 июня и Ленина (ныне Влайку Пыркэлаб и Штефан чел Маре)ЛШМ, 1. Я-3060, іпу. 1, а. 10, 1. 182-183..

В МССР члены номенклатуры зачастую дополнительно регистрировали детей из детских домов и получали за их счёт паёк. Так, например, поступил в разгар голода, в феврале 1947 г., прокурор Бужорского района Кишинёвского уезда Филиппов. На замечание заместителя прокурора МССР Гончарова он ответил, что был далеко не единственным, кто поступал таким образомAOSPRM, Г 51, 4. 5, 4. 84, Г 55.. Военная, научная, художественная и педагогическая элиты также пользовались определёнными привилегиями. Например, они могли приобретать продукты питания и промышленные товары в коммерческих магазинах со скидкой до 25%. Таким образом, правящий класс во время нужды жил по- другому, не зная лишений, с которыми сталкивались обычные люди. Всех, занимавших ответственные должности, от секретарей первичных парторганизаций и председателей сельсоветов до глав высших партийных и советских органов, обеспечивали специальным питаниемЗима В. Голод в СССР 1946-1947 годов... - С. 56-57. Конкретно по Молдавской ССР см.: ANRM, f. R-3060, inv. 1, d. 10, f. 124, 124 verso, 126; d. 12, f. 109-112..

По каким-то причинам определённые работники низшего ранга в правительстве МССР и ЦК КП(б)М не пользовались привилегиями (февраль 1947 г.), некоторые из них числились дистрофиками, а кто-то даже голодалГолод в Молдове. - С. 424.. Учреждения пытались помочь своим служащим путём создания фонда продовольственных пайков. Так поступили, например, в МВД СССР. В телеграмме, отправленной из Москвы заместителем министра СССР Чернышёвым в адрес МВД МССР 31 октября 1946 г., говорилось, что отмена продпайков для тех, кто не имел воинского звания офицера, не распространялась на войска МВД, а также на лагеря военнопленных, которые снабжались на основе предыдущего приказа МВД СССР № 40AMAIRM, f. 16, inv. 1, d. 23, f. 117..

Иногда руководство МССР «изыскивало» запасы продовольствия - для особых случаев. На выборах в Верховный Совет МССР 16 февраля 1947 г., например, партийное руководство решило на каждом избирательном участке в Кишинёве открыть платные буфеты. В столице республики, таким образом, было открыто 8 спецбуфетовANRM, f. R-3087, inv. 1, d. 7, f. 22.. Специальные пайки получали и рабочие стратегических предприятий или строек особого назначения, крестьяне государственных колхозов и семьи военныхIbid, f. R-3060, inv. 1, d. 12, f. 39, 99, 99 verso, 92..

Некоторые выводы относительно голода в МССР в 1946-1947 гг.

Голод в СССР в 1946-1947 гг. имел некоторое сходство, но также и отличия от предыдущих, особенно 1932-1933 гг. Последний проходил в контексте массовой коллективизации и был инициирован как инструмент террора советского режима против крестьян, которые не хотели вступать в колхозы. Голод 1946-1947 гг. охватил и Молдавскую ССР, которая стала единственной территорией, испытавшей это явление, из аннексированных Москвой в 1939-1940 гг. (в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа) и вновь присоединённой в 19441945 гг. Следовательно, если б Западная Украина, Западная Белоруссия, Прибалтика прошли бы через голод, мы имели б основания выдвинуть гипотезу, что феномен массового голода среди населения является неотъемлемой частью процесса советизации. Но факты сложнее. Чтобы голод стал частью советизации, было необходимо и стечение обстоятельств в виде климатических факторов, как это произошло в Молдавии в 1946-1947 гг. Власть, таким образом, могла винить объективные факторы, в то время как субъективные, политического плана, определили масштаб катастрофы и большое количество смертей. Другими словами, голод 1946-1947 гг. в СССР и МССР был обусловлен скорее политическими и идеологическими факторами, чем засухой и разрушительными последствиями войны. Это означает не то, что объективные факторы соревновались в возникновении и расширении голода, но то, что засуха была далеко не решающей переменной для такого трагичного финала, исчислявшегося сотнями тысяч утраченных жизней.

Особенностью голода в МССР, отмеченной и в других эпицентрах голода в СССР, преимущественно в России и в Украине, стал тот факт, что власти прибегли к практике, широко использовавшейся во время голода 1932-1933 гг. В частности, бессарабская часть МССР стала единственной советской территорией, охваченной феноменом массового голода в 1946-1947 гг., где доминировали индивидуальные крестьянские хозяйства и у власти был соблазн считать основную массу населения враждебной с идеологической точки зрения, классовой перспективы и из соображений, что она состояла в большинстве из населения, этнически идентичного с населением Румынии - государства, участвовавшего в войне против СССР. Это, вероятно, объясняет высокую смертность в МССР по сравнению с другими советскими областями или республиками. Так, 5% от общей численности жителей советской Молдавии умерло от голода. В то время, как в Украине и в России, соответственно, 1% и 0,6%Ellman M. The 1947 Soviet famine and the entitlement approach to famines. - P. 613.. Районные, уездные и республиканские власти инициировали, поощряли или одобряли - от случая к случаю - создание бригад для принудительной реквизиции хлеба и других продуктов питания, и не только в смысле выполнения плана поставок государству «любой ценой», что стало одной из самых важных причин голода. Фактически они прибегли к продразвёрстке периода военного коммунизма (1918-1921 гг.) и 1932-1933 гг., когда конфисковывалось всё наличное зерно (в терминологии эпохи - «излишки»).

Первые признаки голода проявились летом-осенью 1945 и усилились весной-летом 1946 гг. Тревожными сигналами стали очереди в продуктовых магазинах, нападения голодной толпы на склады зерна и случаи каннибализма (лето 1946 г.). Хотя центральное правительство в Москве, наконец, поняло, что МССР попала в число регионов, наиболее пострадавших от засухи, это произошло только в августе 1946 г., когда объём собранного урожая не оставил сомнений относительно сложившейся ситуации. Как следствие, к 19 августа 1946 г. правительство СССР утвердило второе снижение плана по хлебозаготовкам для МССР со 165 тыс. т до 72 тыс. т.

Хотя была оказана помощь, названная государственным займом, который необходимо было вернуть из урожая следующего года, без процентов, 24 000 т за период с сентября по декабрь 1946 г., но данного количества было недостаточно для ликвидации голода. Более того, она не дошла до места назначения по многим причинам, в том числе из-за краж местными администрациями, а также конфискаций в счёт поставок государству, что ещё больше усугубило ситуацию. Реальная помощь стала приходить из союзного центра только в марте 1947 г. после визита Косыгина в Кишинёв. Однако число дистрофиков в ближайшие месяцы не уменьшилось, как ожидалось. Это указывало на выход ситуации из-под контроля властей, их неспособность управлять кризисом, ими же порождённым. Голод усилился в начале лета 1947 г., когда помощь, оказанная в феврале-марте, исчерпалась. До организации новой помощи умерли тысячи людей. Голод перестал быть массовым явлением в период с августа по сентябрь 1947 г., вместе с новым урожаем, а не благодаря усилиям районных и республиканских властей. Хотя голод и не был массовым явлением после осени 1947 г., в некоторых южных районах летом-осенью 1948 г. регистрировались сотни дистрофиков.

Голод стал страшным явлением, забравшим в советской Молдавии жизни, по меньшей мере, 123 000 чел. (а, вероятно, и более 150 000), он навсегда оставил отметину в судьбе выживших. Несмотря на это, в 1948-1949 гг., когда власть начала последнее наступление на крестьян-единоличников, пытаясь заставить их вступить в колхозы, они, казалось, забыли, что режим не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. С другой стороны, пропаганда возымела эффект в том смысле, что десятилетиями многие считали основной причиной голода засуху и разрушительные последствия войны, а не политический фактор, как свидетельствуют архивные документы. Привилегии номенклатуры, а также репрессивные меры, которые планировались против этой категории, если она не подчинится, объясняют, как минимум частично, жестокость, с которой она проводила диктаторскую политику союзного руководства в Москве. После голода 1946-1947 гг. произошедшие в июле 1949 г. депортации стали ещё одной массовой репрессивной кампанией, ознаменовавшей советизацию бессарабской части территории МССР.

Размещено на Allbest.ru