Во введении диссертации обосновывается актуальность темы, определяются степень ее научной разработанности, цели и задачи, объект и предмет исследования, хронологические и географические рамки, характеризуется источниковая база работы, ее научная новизна, методологическая основа, практическая значимость, приводятся сведения об апробации результатов диссертационного исследования.

Первая глава "Теоретико-методологические проблемы и научно-организационные формы изучения демографических потерь эпохи сталинизма" посвящена общей характеристике развития отечественной историографии проблемы. В ней также ставятся и разрешаются теоретические, методологические и институциональные вопросы разработки темы репрессий и потерь в СССР в 1937-1945 гг. Глава состоит из трех параграфов.

В первом параграфе "Концептуальные основы изучения политических репрессий и людских потерь в СССР в 1937-1945 гг.: основные подходы и используемые понятия" выделяются и раскрываются основные методы решения указанных проблем, их отличительные особенности.

Традиционный конкретно-исторический подход заключается в выявлении количества потерь в тех или иных демографических кризисах и катастрофах при помощи комплексов различных исторических документов, подвергаемых источниковедческой критике. Главным аргументом при определении масштаба людских потерь в этом случае выступает их отражение в тех или иных документальных свидетельствах, которые рассматриваются в качестве относительно достоверных источников исторических знаний. Поскольку в качестве таковых в основном рассматриваются учетные документы, содержащие статистические сведения (документы органов НКВД - НКГБ - МВД - МГБ СССР, донесения о потерях личного состава Вооруженных сил СССР, акты ЧГК СССР и др.), данный метод часто называют учетно-статистическим. Однако имеющаяся в настоящее время в распоряжении исследователей источниковая база проблемы представляется чрезвычайно неполной, что в значительной степени ограничивает их возможности. Сами методы исчисления людских потерь также нельзя считать окончательно разработанными.

Именно поэтому возник второй, историко-демографический подход, учитывающий демографические факторы и показатели (прямые и косвенные) и основанный на сравнении между собой данных статистики. Его называют балансовым или методом демографического баланса, поскольку основные вычисления основаны на сопоставлении численности и возрастной структуры населения СССР в начале и конце рассматриваемых периодов. Однако и он не лишен определенных недостатков: дискуссию вызывает и сама методика проведения демографических подсчетов, и используемые для них исходные данные.

Значительные разногласия существуют между исследователями и в понимании терминологии, применяемой в осмыслении проблемы массовых политических репрессий. Это обусловило целесообразность специального анализа используемого терминологического аппарата и его содержательного наполнения, а также рассмотрения самого механизма осуществления массовых политических репрессий. При этом рассматриваются как общие понятия (террор, его виды и типы, политические репрессии), так и конкретно-исторические - "большой террор", "ежовщина", "тройки", "каналоармейцы", "враги народа", "лишенцы", "осадники", ссылка, высылка, изгнание, спецпоселение, депортация, "трудовая армия", "остовцы", Холокост, реабилитация и другие термины. Выделяются и раскрываются также основные виды потерь в годы Великой Отечественной войны: безвозвратные (боевые и небоевые) и санитарные.

Проведенный анализ позволил утверждать, что существующая методология исследований форм и масштабов репрессий нуждается в обновлении и совершенствовании. Для получения более полной и достоверной системы данных требует совместная кропотливая работа представителей различных специальностей, объединение усилий историков, архивистов и демографов.

Во втором параграфе "Научно-организационные аспекты изучения демографических катастроф 1937-1945 гг. и новые формы представления исторических знаний по данной проблеме" рассматриваются институциональные аспекты рассматриваемой проблемы. Проблемы определения потерь населения СССР вследствие массовых политических репрессий и Великой Отечественной войны лежат в сфере исследовательских интересов представителей различных научных дисциплин, как историков, так и демографов. Однако становление исторической демографии в СССР в целом, а изучение людских потерь в 1937-1945 гг. в особенности происходило крайне непросто. Советские руководители не были заинтересованы в появлении объективных исследований о демографической ситуации в стране в рассматриваемый период. Поэтому с середины 1930_х гг. сворачивались даже проводившиеся исследования.

Только после ХХ съезда улучшились условия для организации исторических исследований по истории советского общества в рассматриваемый период и Великой Отечественной войны. Указанные тенденции продолжились и по завершении "оттепели", способствовавшей более активной разработке вопросов развития народонаселения СССР. Особенно значительные изменения в ее изучении произошли в годы "перестройки" и в последние десятилетия.

В настоящее время проблемы демографических потерь советского населения в 1937-1945 гг. привлекают внимание многих специалистов традиционных академических центров, ведущих вузов страны, других научно-исследовательских структур. Одной из устоявшихся форм обмена научной информацией и становления нового исторического знания остается проведение научных конференций. Обращает на себя внимание региональное распределение в проведении научных форумов, посвященных массовым политическим репрессиям в СССР - как правило, это места массового отбытия наказания (Сибирь, Север) или проживания депортированных народов (Северный Кавказ, Калмыкия). Одним из немногих исключений выступает Краснодар, где в 2002-2009 гг. состоялось шесть конференций под общим названием "Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР" по инициативе Краснодарского краевого отделения общества "Мемориал". Конференции, посвященные истории Великой Отечественной войны, проводятся значительно чаще, особенно в годы празднования очередных юбилеев Победы. Но проблемы потерь советского населения в 1941-1945 гг. не часто выступают в качестве самостоятельных исследовательских направлений на этих научных форумах.

Характерной особенностью современной историографической ситуации является активное участие в выработке представлений о масштабе репрессий и потерь советского населения в 1936-1945 гг. различных общественных объединений. В диссертации рассматривается научно-просветительская деятельность в данном направлении Международного добровольного историко-просветительского и правозащитного общества "Мемориал" и московского Научно-просветительского Центра "Мемориал", Фонда и архива Сахарова, музея и общественного центра "Мир, прогресс, права человека" имени Андрея Сахарова, научно-просветительного центра "Холокост", Фонда содействия актуальным историческим исследованиям "Историческая память", поисковых организаций.

Развитие технических средств в последние годы привело к появлению новых форм презентации исторических знаний о массовых потерях советского населения в 1937-1945 гг. Электронные ресурсы в настоящее время приобретает все более высокую значимость в качестве источника исторической информации, а виртуальное пространство предоставляет совершенно новые возможности для обобщения и представления данных о репрессиях и потерях советского населения в 1937-1945 гг. Особенно следует отметить создание Министерством обороны Российской Федерации Обобщенного компьютерного банка данных, содержащего информацию о защитниках Отечества, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны, а также в послевоенный период. По инициативе общественных организаций в 2000-2010 гг. была создана единая база данных жертв политических репрессий из материалов региональных книг памяти, в том числе тех, которые только подготовлены к изданию.

Третий параграф носит название "Проблемы периодизации историографии потерь советского населения в 1937-1945 гг. и общая характеристика ее основных этапов". Разработка периодизации отражает потребность исследователей в систематизации накопленных знаний. Анализ существующих историографических источников и учет уже имеющегося опыта позволил предложить в работе авторскую периодизацию историографии потерь советского населения в 1937-1945 гг. В ней выделяются два основных этапа, получивших условные наименования советской и современной российской историографии. В свою очередь, первый этап разделяется на три, а второй - на два периода.

Первый период в развитии советской историографии неразрывно связан с господствовавшей в стране марксистско-ленинской идеологией и прежде всего с той ролью, которую играл в это время И.В. Сталин. Именно сталинские оценки и выводы о масштабах "врагов народа" и необходимости их уничтожения, потерях в годы Великой Отечественной войны на долгие годы определили основные векторы советской историографии. Проблемы структуры потерь, масштабы депортаций, репрессий, жертв ГУЛАГа не ставились и, тем более, не решались в советской историографии данного периода.

Второй период в развитии историографии проблемы начинается в условиях "оттепели".Н.С. Хрущев использовал острую критику деятельности "вождя народов" как средство для достижения и удержания власти. В своем докладе на ХХ съезде КПСС "О культе личности и его последствиях" он возложил на Сталина прямую ответственность за произвол и репрессии второй половины 1930-х гг., неподготовленность страны к войне. Но и Хрущев не назвал истинные масштабы жертв государственного террора в 1937-1938 гг. и потерь в период Великой Отечественной войны. Тем не менее, происшедшие перемены изменили саму атмосферу в обществе. Возможность хотя бы дозировано говорить о "закрытых" темах привела к прорыву в науке, литературе и публицистике, появлению новых исторических сюжетов, расширению источниковой базы исследований.

С окончанием "оттепели" постепенно прекратилась публикация критических материалов, события предвоенного и военного времени подверглись героизации и мифологизации, что означало наступление третьего периода в советской историографии проблемы. Победа в Великой Отечественной войне считалась важнейшим объединяющим началом советского общества, поэтому вопрос ее цены не получил в эти годы соответствующей разработки. Другой взгляд на проблему реализовывался в самиздате, а также в работах эмигрантов, которые нередко приводили завышенные цифры советских заключенных вследствие крайней ограниченности доступных исследователям источников. Свою роль играло и политико-идеологическое противостояние СССР и стран Запада в годы "холодной войны".

Новый этап в развитии отечественной историографии проблемы начался со второй половины 1980-х гг. Его первый период продолжался сравнительно недолго, но был очень важен для дальнейшего изучения предвоенной и военной истории. Это было время острых дискуссий, в ходе которых обращение к советскому опыту, прежде всего, к "большому террору" и жертвам войны, активно использовалось противниками в качестве аргументов при доказательстве виновности или невиновности коммунистического режима в масштабных преступлениях против народа. Приводившиеся публицистами данные о миллионах расстрелянных, осужденных и заключенных вызвали значительно больший общественный интерес, чем более "скромные" оценки государственного террора историков. Они хорошо "вписывались" в идеологический фон перемен начала 1990_х гг. в СССР, приведших к крушению коммунистического режима в нашей стране. Показательной в данном отношении стала острая полемика В.Н. Земскова с А.В. Антоновым-Овсеенко и другими публицистами и очевидцами событий, отразившая конфликт двух исследовательских практик, апеллирующих к различным видам исторических источников.

Современный период отечественной историографии репрессий и потерь СССР в 1937-1945 гг. складывается с начала 1990-х гг. Выработка более достоверных оценок стала возможной благодаря снятию политической цензуры и идеологических "табу", открытию архивов, рассекречиванию документов, свободной публикации ранее запрещенных авторов. В это время вышли фундаментальные труды, посвященные демографическим процессам в стране, потерям населения вследствие репрессий и Великой Отечественной войны Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине ХХ века: Историко-демографические очерки. Новосибирск, 2000; Население России в ХХ веке. В 3 т.Т. 1. М., 2000; Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е гг. Взгляд в неизвестное. М., 2001 и др. . За последние двадцать лет исследователи серьезно продвинулось в изучении истории депортаций, спецпоселений, ГУЛАГа, "большого террора", отдельных видов потерь Великой Отечественной войны. Однако продолжающиеся дискуссии в средствах массовой информации о социализме, Сталине, репрессиях, цене Победы в войне продолжают носить идеологически ангажированный характер.

Вторая глава "Отечественная историография масштабов и форм политических репрессий в 1937-1941 гг.". содержит анализ разработки исследователями проблемы демографических последствий репрессивной политики советского государства. Глава состоит из трех параграфов.

В первом параграфе "Общая оценка сталинских репрессий советскими и современными российскими исследователями" анализируется выработка представлений о масштабе террора в СССР в эпоху сталинизма. Первые оценки сталинским репрессиям были даны непосредственно в публикациях советских руководителей и пропагандистов, обосновывавших необходимость борьбы с "врагами народа" и их физического уничтожения. Однако данные о планируемом масштабе удара по "врагам народа" и количестве подвергавшихся репрессиям граждан встречаются в этих работах в самом обобщающем виде, в них приводятся только ориентировочные цифры, в большинстве своем не отражавшие реальные события. К тому же официальные документы камуфлировали реальные причины карательных действий лозунгами борьбы с "врагами народа", "контрреволюционерами" и "оппозиционерами".

Существенные изменения в осмыслении проблемы репрессий произошли в период "оттепели", что было связано с началом критики "культа личности" Сталина. "Оттепель" ускорила массовую реабилитацию и освобождение из заключения граждан, осужденных по обвинениям в политических преступлениях, становившихся носителями новых знаний. Однако со второй половины 1960-х гг. разработка данной проблемы вновь оказалась под запретом.

Новый этап в развитии историографии репрессий начался с наступлением "перестройки". Существенное значение в осмыслении масштабов и форм потерь населения играет выход ряда обобщающих и специальных исследований, издание материалов переписей всесоюзных населения 1937 г. и 1939 гг., а также подготовка Книг Памяти погибших в годы Великой Отечественной войны и жертв политических репрессий. Широко изучалась история сталинских репрессий в отношении партийно-государственной и военной элиты, крестьянства, творческой интеллигенции, а также членов семей "изменников Родины". Проблемы политических репрессий и их демографических последствий получают отражение и в региональной историографии. Тем не менее, общие цифры сталинских репрессий продолжают вызывать дискуссии.

Второй параграф "Осмысление феномена "большого террора" и его масштабов" посвящен осмыслению в историографии главного пика политических репрессий в СССР, пришедшихся на 1937-1938 гг.

Изучение данного исторического явления складывалось достаточно непросто и берет начало в работах советских руководителей и пропагандистов конца 1930-х гг., а также в официальных партийных и советских документах, обосновывавших необходимость сурового наказания "врагов народа". В конце 1930-х - начале 1940-х гг. появились и первые критики "большого террора", в первую очередь, среди эмигрантов из СССР (В.Г. Кривицкий, Ф.Ф. Раскольников, Л.Д. Троцкий и др.). Кардинальные изменения в осмыслении "большого террора" в СССР произошли в связи с "оттепелью". Но уже с середины 1960-х гг. из историографии исчезли всякие упоминания о нем и судьбах миллионов репрессированных. Только с началом "перестройки" внимание к событиям "большого террора" активизировалось.

В целом, историография "большого террора" существенно эволюционировала от первых пропагандистских работ к серьезным фундаментальным научным исследованиям, отличающимся академизмом и широким охватом материалов. В них названы достоверные масштабы политических репрессий в 1937-1938 гг., установлено количество репрессированных, осужденных и расстрелянных по политическим мотивам, заключенных в ИТЛ, ИТК и тюрьмах в годы "большого террора" (В.Б. Жиромская, И.В. Павлова, О.В. Хлевнюк и др.). Большинство исследователей считает, что в эти годы по политическим мотивам было осуждено 1,3 млн чел., из них 680 тыс., или 50,7 % расстреляно.

В.Н. Хаустов выделил несколько уровней проведенных репрессивных кампаний: против высшего эшелона власти; в отношении среднего звена руководителей; осуществление массовых операций. Он оценил события 1937 г. как апогей политических репрессий, в связи с резким увеличением их масштабов, но полагал, что все явления "большого террора" в том или ином виде присутствовали и ранее в советской действительности Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М., 2009 и др. . Значительное внимание в современной историографии уделяется репрессиям в РККА (В.З. Роговин, О.Ф. Сувениров и др.). В частности, широко дискутировался вопрос о влиянии германских документов о сотрудничестве осужденных советских военачальников с рейхсвером на возникновение и исход "дела военных".

Третий параграф носит название "Изучение численности заключенных ГУЛАГа и спецпоселенцев".

К настоящему времени появилось значительное количество обобщающих и специальных исследований, вносящих существенный вклад в разработку рассматриваемой проблемы и ее отдельных аспектов. При этом в ряде работ, особенно вышедших в период "перестройки", ГУЛАГу придавалось расширительное значение, нередко под ним подразумевался весь репрессивный аппарат советской эпохи. Данное понятие стало своеобразным символом сталинских репрессий, что порой сопровождалось мифологизацией ГУЛАГа как института, существовавшего в контексте определенной исторической эпохи. Это вызвало необходимость локализации данного учреждения в его хронологических, содержательных и организационно-правовых рамках, тем более что они, как само и название, не раз менялись.

В изучении ГУЛАГа и спецпоселений в современной отечественной науке выделяются два главных подхода: исторический и юридический. Историки рассматривали в основном, количество и состав заключенных, организацию и численность лагерей и спецпоселений, их месторасположение и экономическую роль в контексте советской репрессивной политики. Для представителей юридического направления характерен взгляд на ГУЛАГ как на систему исправительно-трудовых учреждений, где отбывали наказание в виде лишения свободы преимущественно уголовные преступники. такой подход представляется неисторичным, существенно упрощающим представления о сложном и многомерном историческом явлении.

Достижением российской историографии последних лет стали научные издания, посвященные институциональным аспектам ГУЛАГа (Н.Ю. Белых, Г.М. Иванова, Н.В. Петров, О.В. Хлевнюк и др.), проблемам создания и функционирования системы спецпоселений (В.А. Бердинских, Л.П. Белковец, В.Н. Земсков, Н.М. Игнатова и др.). В них вводятся новые данные о численности заключенных и спецпоселенцев. Существенное значение для осмысления рассматриваемой проблемы вносят и региональные исследователи, раскрывающие функционирование отдельных "островов" "Архипелага ГУЛАГа" (Л.И. Гвозкова, О.П. Еланцева, В.М. Кириллов, Н.А. Морозов, Н.В. Упадышев и др.).

Третья глава "Депортации народов СССР в работах советских и современных российских исследователей" характеризует особенности формирований представлений о принудительных выселениях народов в 1937-1945 гг. и включает три параграфа.

Параграф первый "Осмысление причин и характера этнических депортаций в СССР" имеет обобщающий характер для анализа данных сюжетов. В советской историографии проблеме этнических депортаций уделялось недостаточно внимания, что объясняется как господствовавшими идеологическими стереотипами, так и недоступностью для исследователей большинства источников. Первые официальные оценки причин выселения содержались в советских государственных документах, определявших их проведение. Как правило, депортации оправдывались "государственной необходимостью" или "изменой Родине" тех или иных народов в годы Великой Отечественной войны. Указанные положения нашли свое отражение и в отдельных публикациях пропагандистского характера.

Только в период "оттепели" принудительные выселения советских народов получили негативную оценку как "нарушения социалистической законности", а их проведение стали объяснять "преступной" деятельностью И.В. Сталина и Л.П. Берии. В национальной политике советского государства стали противопоставляться "сталинский" и "ленинский" подходы. В эти годы началась реабилитация репрессированных народов, не получившая, впрочем, своего завершения. С завершением "оттепели" интерес к проблеме снизился. Депортациям не было посвящено специальных разделов или статей в новых фундаментальных трудах и справочных изданиях по истории советского общества, Второй мировой и Великой Отечественной войн, а в обобщающих региональных работах о них, как правило, приводилась достаточно краткая информация.

Новый этап в развитии историографии депортаций советских народов начался уже в 1990-е гг. благодаря рассекречиванию архивных документов, общим переменами в жизни страны и самой исторической науки. Репрессиям в отношении советских народов были посвящены несколько международных, всероссийских и региональных конференций, опубликованные материалы которых стали немаловажными историографическими фактами в разработке рассматриваемой проблемы. Они активно обсуждались и на других научных форумах различного уровня. Первоначально отечественные историки повторяли высказанные зарубежными авторами и эмигрантами оценки депортаций времен "холодной войны", но постепенно в отечественной историографии стали складываться новые подходы к изучению депортаций советских народов. При этом причины и последствия депортаций продолжают дискутироваться. Большинство авторов связывает их с проявлениями тоталитарного режима, осуждая данные акции как противозаконные и негуманные (Н.Ф. Бугай, В.Н. Земсков, А.Д. Койчуев, П.М. Полян и др.). Отдельные авторы обуславливают депортации необходимостью освоения северо-восточных районов страны, видят в них способ ускорить ассимиляционные процессы в СССР, переложить ответственность отдельных региональных руководителей за собственные просчеты на сами народы. В то же время в последние годы наметилась и противоположная тенденция фактического оправдания депортаций, особенно в период Великой Отечественной войны.

В двух других параграфах рассматривается историография проведения отдельных депортационных кампаний и их демографических последствий - довоенного и военного времени. Параграф второй "Этнические депортации 1937-1941 гг. и их значение в оценках отечественных исследователей" посвящен историографии довоенных выселений народов в СССР.

Российские исследователи обращают внимание на то, что в различные исторические эпохи депортационные меры применялись для решения тех или иных политических или социально-экономических задач. Принудительное переселение народов и этнических групп широко использовалось и правительствами различных государств в годы Второй мировой войны. В историографии отмечается, что первыми жертвами массовых выселений в Советской России стали казаки, воспринимавшиеся большевиками как их политические противники. В начале 1930-х гг., в ходе сплошной коллективизации миллионы крестьян депортировались в дальние, неосвоенные районы страны.

Ввод в научный оборот рассекреченных документов органов НКВД - МГБ - МВД СССР и других архивных материалов позволил исследователям определить проследить порядок выселения финнов, поляков, немцев, курдов, корейцев, греков и некоторых других народов во второй половине 1930-х - начале 1940-х гг., выяснить их численность (Н.Ф. Бугай, И.Г. Джуха, В.Н. Земсков, П.М. Полян и др.). Существующие разногласия во многом определяются использованием различными исследователями разных документов, нередко исходивши от одних и тех же инстанций, но отличавшихся по срокам и, соответственно, содержавших разные количественные данные.

Исследователи также спорят о количестве депортационных операций и численности выселенных народов. Так, остро дебатируются вопросы о том, какие именно принудительные перемещения населения с территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики считать депортациями, а какие нет, поскольку факт насильственности в них отсутствовал (О.А. Горланов и А.Б. Рогинский, А.Э. Гурьянов, Е.Ю. Зубкова, В.С. Парсаданова и др.). Значительные разногласия вызывают и масштабы выселения бывших польских граждан. При этом различия в подходах объясняется не только разными методиками подсчетов, но и политизацией рассматриваемой проблемы. В данной связи актуальным представляется дальнейшая разработка так называемой "польской проблемы", часто превращающейся в предмет политического давления на межгосударственном уровне.

Параграф третий "Принудительное выселение народов СССР в 1941-1945 гг. и его итоги: проблемы изучения" содержит анализ историографии наиболее крупных депортационных кампаний времен Великой Отечественной войны.

В современной историографии в научный оборот введен значительный пласт документов и материалов, позволивший определить масштабы принудительных переселений народов и национальных групп в 1941-1945 гг. (Н.Ф. Бугай, В.Н. Земсков, Р.Р. Баев и А.Е. Епифанов, А.М. Гонов и др.). В начале Великой Отечественной войны в СССР принудительному выселению подверглись компактно проживавшие национальные группы, рассматривавшиеся в качестве возможной "пятой колонны" в советском тылу. Исследователи раскрывают ход и масштабы выселения немцев (Л.П. Белковец, А.А. Герман, А.Н. Кичихин, А.Н. Курочкин, А.А. Шадт, В.Г. Чеботарева и др.), других народов, страны которых входили в фашистскую коалицию. После освобождения советской территории от нацистской оккупации в 1943-1944 гг. по обвинению в сотрудничестве с противником бессрочной высылке в Казахстан и Среднюю Азию подвергся ряд народов юга страны. Широкое внимание в историографии уделяется депортациям карачаевцев и балкарцев (А.Э. Аджиева, А.Д. Койчуев, Х. - М.А. Сабанчиев, Р.С. Тебуев, А.С. Хунагов, Д.В. Шабаев и др.), калмыков (К.Н. Максимов, В.Б. и К.В. Убушаевы и др.), чеченцев и ингушей (Р.С. Агиев, Л.Я. Арапханова и др.), крымских татар, турок-месхетинцев, понтийских греков, корейцев. Уже по завершению войны в августе-сентябре 1945 г. из Маньчжурии депортировали китайцев, японцев и русских эмигрантов. В конце 1940-х - начале 1950_хгг. выселению подвергались жители Прибалтики и Западной Украины за содействие участникам антисоветского сопротивления.

В целом, по разным подсчетам, жертвами принудительных переселений в 1937-1945 гг. стали от 3,5 до 6 млн чел. Историки доказывают, что в результате принудительного выселения некоторые народы оказались перед угрозой полного исчезновения. Этнические депортации рассматриваются в современной историографии как одна из наиболее массовых форм репрессий в СССР. В последние годы появились специальные исследования, посвященные реабилитации репрессированных народов, раскрывающие противоречия в ее проведении. В то же время акцентирование внимания на действительной трагедии народов нередко выступает средством этнической мобилизации в решении тех или иных сиюминутных политических задач.

Четвертая глава "Оценка демографических последствий Великой Отечественной войны в советской и современной российской историографии" характеризует осмысление исследователями цены Победы в войне и состоит из трех параграфов.

Первый параграф "Динамика представлений о масштабе и причинах советских потерь в 1941-1945 гг." содержит анализ изменений в оценках демографических последствий Великой Отечественной войны. На разных этапах развития историографии вопрос о потерях в войне становился предметом острых научных дискуссий, политических и идеологических противоборств. В советский период итоги войны не раз использовались в качестве аргументов в споре с зарубежными авторами об исторических преимуществах того или иного общественно-политического строя. В условиях современной России обращение к опыту прошлого продолжает носить политизированный характер.

В советской историографии фактически скрывались данные о потерях СССР в Великой Отечественной войне, использовались прямые фальсификации данного вопроса, в то же время откровенно завышались сведения о численности погибших военнослужащих и мирных граждан Германии. Динамика оценок масштаба советских потерь была прямо связана с изменениями политического курса. О высоком общественно-политическом статусе рассматриваемой проблемы свидетельствует уже то, что новые общие данные о цене Победы приводили в своих выступлениях руководители страны. Так, в течение первых пятнадцати послевоенных лет в советской историографии использовалась цифра в 7 млн погибших, впервые названная И.В. Сталиным в 1946 г.Н.С. Хрущев в 1961 г. указал 20 млн советских граждан, погибших в годы Великой Отечественной войны и впервые поставил вопрос об ответственности И.В. Сталина за столь высокую цену Победы в Великой Отечественной войне. Следующую цифру общих потерь - 27 млн чел. - привел уже М.С. Горбачев. В силу идеологизации проблемы в работах советских исследователей не получили соответствующей разработки вопросы структуры потерь населения СССР в годы Великой Отечественной войны, численности военнопленных РККА, "восточных рабочих", а также репатриантов. Данные сюжеты оставались маргинальными направлениями исследований в советской исторической науке на протяжении всего ее существования.

В современной историографии появилась возможность выявить истинные масштабы потерь в предвоенный и военный период, раскрыть структуру потерь и их виды (безвозвратные, боевые и небоевые, санитарные). В комплексном статистическом исследовании, проведенном коллективом военных историков под руководством генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева, общие людские потери СССР в Великой Отечественной войне определены в 26,6 млн чел., а общие безвозвратные военные потери - в 11,3 млн. чел. Существенный вклад в разработку данной проблемы вносят и другие исследователи (С.Н. Михалев, А.В. Толмачева, А.А. Шабаев и др.). Наряду с официальными данными, появилось значительное количество альтернативных публикаций, предлагающих иные оценки общих людских потерь СССР во время Великой Отечественной войны (Б.В. Соколов, В.Г. Первышин и др.). Амплитуда в оценках потерь основных противоборствующих сторон в 1941-1945 гг. (советские потери оцениваются от 26 до 50 млн чел.) порой достигает десятков миллионов человек, свидетельствуя о необходимости продолжения исследования вопроса о демографических последствиях Великой Отечественной войны.

В следующем параграфе "Демографические последствия оккупации противником территорий СССР и трагедия военнопленных в работах советских и российских историков" рассматривается формирование представлений о потерях среди мирного советского населения, военнослужащих Красной армии и Военно-морского флота, оказавшихся в немецком плену. Необходимость осмысления указанных сюжетов в историографии было обосновано такой характерной особенностью Второй мировой войны, как изменение самой структуры людских потерь, существенным возрастанием жертв среди гражданского населения стран-участниц войны в общем количестве потерь военного времени. Особенно огромные жертвы понесло население СССР, что во многом объясняется жестокой политикой оккупантов.

Первоначальное обращение к вопросам потерь среди советского гражданского населения в период нацистской оккупации, а также трагическим судьбам военнопленных пришлось непосредственно на военные годы и носило откровенно пропагандистский характер. Публикации на данную тему были призваны возбудить ненависть к жестокому противнику. В дальнейшем их разработка продолжала испытывать значительное влияние идеологии. Именно с этим во многом было связано отсутствие в историографии специальных исследований и точных данных о численности таких групп, как "восточные рабочие" и военнопленные. Только в современной историографии указанные вопросы стали привлекать широкое внимание исследователей. Его вызвали как непосредственно научные, так и сугубо практические обстоятельства: изменение российской социально-политической ситуации и активная позиция немецкой стороны в вопросе о компенсационных выплатах бывшим работникам системы принудительного труда в нацистской Германии. Современные исследователи (В.Н. Земсков, П.М. Полян, Л.Л. Рыбаковский, А.А. Шевяков и др.) приводят обобщающие данные по указанным вопросам, но в их изучении остается еще немало неизвестных аспектов.

Военные исследователи оценили общие потери гражданского населения СССР в Великой Отечественной войне в 13,7 млн чел., в том числе 7,4 млн чел., преднамеренно истребленных оккупантами на захваченной территории, 4,1 млн чел. умерших и погибших от жестоких условий оккупационного режима, 2,1 млн чел. погибших на принудительных работах в Германии (из 5,3 млн. "остовцев"). В плену находилось 4,6 млн советских военнопленных, из которых вернулось на Родину только 1,8 млн чел. Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001.С. 230-231, 461-463. . Однако мирное население несло также большие потери от боевых действий в прифронтовых районах, блокадных и осажденных городах. Полные статистические данные по рассматриваемым видам потерь гражданского населения, а также гибели военнопленных, в первую очередь, при транспортировке, отсутствуют. Уточнению количества данных видов жертв военного времени будет способствовать продолжение исследований в указанном направлении, как на общесоюзных, так и на региональных материалах.

Третий параграф "Становление отечественной историографии Холокоста и проблемы определения численности его жертв" посвящен сравнительно новому самостоятельному исследовательскому направлению в современной российской науке. В советской историографии практически отсутствовали специальные работы об уничтожении евреев в годы Великой Отечественной войны. Публикация сведений на данную тему нередко зависела от очередных поворотов советской внешней политики. В последние годы появился целый ряд общих и специальных работ, раскрывающих Холокост на основе рассекреченных архивных документах, обобщении статистического и историографического материала. Однако в ее разработке сохраняется немало дискуссионных моментов. Меры секретности при реализации "окончательного решения" судьбы еврейского народа, недостаток статистических данных, а также многолетнее замалчивание Холокоста в СССР усложняют уточнение его потерь.

Развитие отечественной историографии Холокоста позволило определить масштабы еврейской трагедии в СССР в годы Великой Отечественной войны (И.А. Альтман, М.С. Куповецкий и др.). Обращает на себя внимание, что изучение Холокоста в России было и остается одной из наиболее политизированных и идеологизированных проблем истории Великой Отечественной войны. Отрицание Холокоста является составной частью идеологии современного экстремизма, представляя серьезную опасность для развития гражданского общества в России. Его широкое распространение является следствием не только длительного замалчивания и недостаточной разработанности проблемы, но и современных "болезней роста" самого российского общества. Преодолению указанных тенденций способствует осмысление проблемы Холокоста как наднациональной, общемировой трагедии, выработка в историографии и в историческом сознании современного общества понимание того, что уничтожение евреев представляло собой составную часть общих нацистских планов преобразования мира и их реализации на оккупированной советской территории.

Перспективной задачей российских исследователей остается разработка вопросов уничтожения еврейского населения на оккупированной территории РСФСР, выявление степени ответственности за это различных карательных структур, коллаборационистов, роли местного населения. Решение указанных задач требует использования различных способов анализа и сопоставления данных разных источников: статистики, немецких и советских документов, личных свидетельств.

Заключение подводит итоги и содержит основные выводы исследования. Советскими и современными российскими историками проделана большая работа по изучению масштаба и форм потерь и репрессий в СССР в 1937-1945 гг. Особенно значителен вклад, внесенный современными российскими исследователями в ликвидацию "белых пятен" в истории демографических потерь советского населения. В немалой степени этому способствовало введение в научный оборот новых комплексов рассекреченных документов в 1990-2000_е гг. Существенное значение имеет и появление новых форм презентации исторических знаний, активизация деятельности в данном направлении не только профессиональных историков, но и общественных организаций. Однако на разработку рассматриваемой проблемы всегда влияла и продолжает влиять идеологическая и политическая конъюнктура.

В настоящее время возможности в развитии историографии проблемы путем расширения ее источниковой базы ограничены. Вследствие этого перспективы в изучении проблемы репрессий и потерь советского населения в 1937-1945 гг. тесно связаны с обновлением и углублением теоретико-методологического анализа и ее дальнейшей концептуализации. Необходим органичный синтез используемых в настоящее время подходов, совершенствование применяемых расчетных методик и самой терминологии рассматриваемой, а также междисциплинарное по своей сути соединение усилий различных специалистов.

Основные положения диссертации в следующих публикациях