Иностранные наставники в дворянском домашнем воспитании в России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Иностранные наставники в дворянском домашнем воспитании в России (вторая половина XVIII - первая половина XIX в.)

Специальность 07.00.02. - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени

доктора исторических наук

Солодянкина Ольга Юрьевна

Москва, 2008

Работа выполнена в Московском государственном областном университете

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор Захаров Виктор Николаевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Змеев Владимир Алексеевич,

доктор исторических наук, профессор Пушкарёва Наталья Львовна,

доктор исторических наук Шестова Татьяна Юрьевна

Ведущая организация: Институт российской истории Российской Академии наук

Защита состоится 22 октября 2008 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д. 212.155.05 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора исторических наук при Московском государственном областном университете по адресу: г. Москва, ул. Энгельса, д.21^а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета

Автореферат разослан «___» ___________2008 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета

кандидат исторических наук Е.Б. Никитаева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы. В условиях глобализации совершенно особым содержанием наполняется взаимодействие разных стран, народов, культур, и серьёзное внимание уделяется вопросам межкультурной коммуникации, ставшим актуальными. Культуры разных стран слишком отличны друг от друга, чтобы взаимодействовать без проблем. В современном мире межкультурное общение осуществляется на самых разных уровнях - от внутриличностного до межнационального, и эффективности межкультурной коммуникации может помочь представление о культурном многообразии мира. При помощи поликультурного воспитания возможно глубже изучить и осознать многообразие народов, их стилей жизни, их культурные различия, уникальность каждого этноса. Формируя толерантное отношение к субъектам коммуникации, поликультурное образование помогает увидеть общее в культурном многообразии. Согласно популярной ныне точке зрения, люди, освоившие атрибуты более чем одной культуры, оказываются в состоянии бульшего психоэмоционального комфорта и отличаются значительным интеллектуальным развитием в сравнении с монокультурными личностями. Значит, индивиды, обладающие опытом кросскультурных коммуникаций, обладают бульшим адаптивным потенциалом, способны лучше разрешать жизненные проблемы, быть более толерантными, справляться с этническими предубеждениями, преодолевать этноцентризм и ксенофобию. В нашей стране уже был период воспитания в традициях нескольких культур: именно так в имперской России формировалась значительная часть дворян, имевших опыт кросскультурных коммуникаций благодаря общению с иностранными наставниками. Именно поэтому тема иностранного наставничества как одного из каналов коммуникации представляется важной и актуальной, и именно она является целью нашего исследования.

К наставникам мы относим всех, кто занимался воспитанием детей в дворянских семьях: няни, бонны, дядьки, обеспечивавшие физиологическое выращивание, и гувернантки, гувернёры, домашние учителя, отвечавшие за воспитание и обучение. В узком смысле слова выражение «домашний наставник» после 1834 г. означало высшую категорию домашних воспитателей - выпускников российских университетов (т.е. это могли быть только мужчины). В данном исследовании мы используем выражение «наставник» расширительно, это все воспитатели (и в умственном, и в нравственном, и в физическом смысле) подрастающего поколения. Что касается выражения «иностранные наставники», то в соответствии с российским законодательством иностранцами признавались «все вообще подданные других Держав, не вступившие установленным порядком в подданство России» . Иностранцев разрешалось принимать на службу лишь в учёную и учебную сферы деятельности, и принятое в 1834 г. «Положение о домашних наставниках», а также сопровождающие его циркуляры Министерства Народного Просвещения способствовали тому, что иностранные воспитатели начали принимать российское подданство, чтобы получать полагающиеся социальные гарантии. Родившиеся в России и вступившие в государственную службу иностранцы с точки зрения закона воспринимались как равные природным россиянам. Однако общественное мнение не руководствовалось нормами закона, считая иностранцами выходцев из других стран и людей европейских национальностей вне зависимости от наличия / отсутствия у них российского подданства. Поэтому в данном исследовании иностранными наставниками называются воспитательницы и воспитатели европейских национальностей - французы, немцы, англичане, швейцарцы, итальянцы, шведы, венгры и т.д. Поляки, если они работали не на территории Царства Польского, воспринимались как иностранцы, это касалось и немцев из Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. Родившиеся в России дети иностранцев также воспринимались иностранцами.

Объект исследования. В диссертации исследуется домашнее воспитание дворянства в России во второй половине XVIII - первой половине XIX в., осуществлявшееся иностранными наставниками.

Предмет исследования - деятельность иностранных наставников в России; иностранное наставничество как социокультурный феномен.

Появившись сначала в царской семье и в семьях своих соотечественников, живших в России, иностранные гувернёры (чуть позже и гувернантки) стали символом модернизированной западноевропейской образовательной модели в сложном механизме полихронного существования русского дворянства; вот эту роль иностранных наставников мы и постараемся рассмотреть подробнее.

В диссертации ставятся цели:

Выяснение влияния участия иностранцев в процессе воспитания элиты российского общества и, в более широком плане, значение межкультурной коммуникации, диалога культур, межцивилизационного контакта в формировании такого феномена, как русский дворянин.

В соответствии с объектом, предметом и целями исследования сформулированы задачи:

· Проанализировать социальное положение гувернёра и гувернантки, их правовой статус;

· Охарактеризовать условия труда и быта иностранных наставников в России;

· Выявить характер требований, предъявляемых к гувернантке и гувернёру: внешность, возраст, образование, умения, навыки, знание российских реалий, языка, культуры и т.п.;

· Показать, как шёл процесс поиска наставника и найма его / её на работу;

· Описать педагогический процесс, методы обучения и воспитания, поощрения и наказания, применяемые иностранными наставниками;

· Реконструировать структуру питания, режим дня, температурный режим жилища, круг чтения воспитанников, речевую деятельность, досуговые практики, методы лечения, которые формировались непосредственно под влиянием наставников;

· Выяснить круг общения гувернёров и гувернанток и воссоздать «паутину» связей домашних наставников;

· Проследить судьбы наставников и их воспитанников на предмет определения значимости фигуры иностранного воспитателя;

· Обобщить представления об иностранном влиянии в воспитательном процессе, вычленить сигналы «чуждости» в межкультурной коммуникации и представить стереотипы восприятия иностранных наставников в России;

· Проанализировать составляющие идентичности и самоидентичности русских дворян и их наставников: язык, образ жизни, мировоззренческие установки, круг чтения и т.п.

· Попытаться обозначить этапы реализации космополитических и национально-ориентированных моделей воспитания в дворянской среде; выявить роль правительства и общественных настроений при выработке образовательных стратегий и практик. Конечно, в целом эта задача гораздо шире возможностей предпринимаемого исследования, поэтому решение её предполагается только в тех рамках, которые заданы самой темой исследования.

Хронологические рамки исследования. Домашнее воспитание с использованием бонн, гувернанток и гувернёров, пережив периоды расцвета и упадка, просуществовало вплоть до революции 1917 года. Однако период Великих реформ 1860-х - 1870-х годов, приведя к серьезным изменениям в социальной структуре общества и поставив на повестку дня «женский вопрос», внёс значительные коррективы в традиционную модель воспитания. Поэтому в нашем исследовании мы ограничимся рассмотрением предшествующего этим событиям периода, а именно второй половиной XVIII - первой половиной XIX вв. Первая дата связана с тем, что начали предприниматься попытки законодательного решения вопроса об иностранных наставниках в России (ранее их деятельность не регламентировалась законом, оставаясь полностью прерогативой родителей / опекунов) в ответ на значительное распространение этого явления. Верхняя хронологическая граница обозначает период, когда вопрос о женском труде перешёл в практическую плоскость. Если до конца 50-х годов XIX в. «образованным женщинам в основном предлагалась только работа домашней учительницы, гувернантки или компаньонки» , то эпоха Великих реформ открыла невиданные ранее возможности женской мобильности.

Территориально исследование очерчено Россией в изменчивых границах второй половины XVIII - первой половины XIX вв., однако Польша и Финляндия, как имевшие особый статус (в случае Польши часть первой половины XIX в., в случае Финляндии весь период после присоединения в рамках принятого в работе к рассмотрению столетия) и особые социокультурные традиции и практики, не рассматриваются. На остальной части Российской империи интерес представляют те губернии, где присутствовало дворянство. Поскольку в центре внимания находится исследование процессов общегосударственного масштаба, перед нами не стоит задача описывать специфику явления в пределах отдельно взятого региона. гувернантка социальный иностранный наставник

Методология исследования. Домашнее воспитание в среде дворянства являлось вполне осознаваемым современниками, существующим феноменом. С позиций феноменологии, феномены - определённые целостности, существующие относительно устойчиво. Феномен получает собственные сущностные измерения, наделяется свойствами и становится объектом восприятия и интеллектуальных преобразований. Нечто сложное по структуре, но осознаваемое как данность во всей паутине связей и отношений, может рассматриваться как цельный феномен, поэтому характеристика наставничества как социокультурного феномена представляется нам наиболее адекватной. Такой подход сконцентрирован на выявлении устойчивых форм культуры, условий социально-культурной трансляции традиций, норм, стереотипов мышления, поведения, ценностных ориентаций и других черт, оказывающих влияние на социокультурные механизмы адаптации - аккультурации - инкультурации.

Основой диссертации служит междисциплинарный подход, затрагивающий целый ряд отраслей знания: историю, педагогику, теорию культуры, социальную философию, теорию межкультурных коммуникаций, социологию, психологию, в силу чего методологический аппарат работы имеет интегративный характер. В диссертации использовались и традиционные методы исследования. Исходя из принципа историзма, выявленные отдельные факты и явления рассматривались в их генезисе и развитии, в контексте конкретно-исторической обусловленности протекающих процессов. Историко-генетический метод позволил последовательно раскрывать свойства, функции и изменения изучаемой реальности в процессе её динамики.

Наиболее подходящей после верификации мемуарных данных (благодаря перекрёстным свидетельствам) нам представляется методология историко-антропологических исследований и, в частности, методология Клиффорда Гирца с его идеей «насыщенного» или «плотного» описания . Плодотворными представляются нам для решения задач исследования подходы к трактовке культуры американских антропологов К.К.М. Клакхона и М. Мид. Семиотическая концепция культуры открывает возможности для «чтения» и толкования культурных кодов эпохи , если рассматривать культуру как «сложно устроенный текст, распадающийся на иерархию «текстов в текстах» и образующий сложные переплетения текстов» . Конечно, интенсивность свидетельств одной стороны (воспитанники) неадекватна количеству материалов о восприятии стороны второй (сами гувернёры, бонны и гувернантки), однако мы пытаемся привлечь материалы родственников и близких домашних наставников для большей степени «плотности». Идея аккультурации , охватывающей те явления, которые возникают в результате вхождения групп индивидов, обладающих разными культурами, в непрерывный непосредственный контакт, вызывающий последующие изменения в изначальных культурных паттернах одной из групп или их обеих, также весьма плодотворна.

Научная новизна. Впервые в историографии предпринимается попытка рассмотреть феномен иностранного наставничества в России, не сводя его к сугубо педагогическому явлению, вводится в научный оборот широкий круг источников, на обширном историческом материале апробируется теория межкультурной коммуникации. Положения, выносимые на защиту:

· Во второй половине XVIII - первой половине XIX в. шла профессионализация деятельности иностранных наставников (законодательное оформление положения, хабитуализация и легализация путей поиска наставников, складывающиеся представления об объёме требований к ним, обязанностях и условиях работы, размерах жалованья).

· Как и в других сферах жизнедеятельности, было различно положение мужчин и женщин - гувернёров и гувернанток. Их положение различалось по размерам жалованья, объёму обязанностей (прямых и дополнительных), открывающимся возможностям, перспективам, системе связей, коммуникаций. Для мужчин (особенно к концу изучаемого периода) гувернёрство выступало в качестве «стартовой площадки», для женщин это была профессия «на всю жизнь». В целом положение наставников можно определить как маргинальное.

· Сложились устойчивые национальные стереотипы (какими качествами обладают наставники - представители разных национальностей, чему они могут научить).

· Влияние наставников на формирование дворянства было весьма значительным, но разнообразным - от потери идентичности, замены русской идентичности до формирования новой идентичности. Линия космополитизма более выражена преимущественно до первых десятилетий XIX в., чаще проводилась в жизнь в семьях, сохранявших русские традиции; линия возврата к своей идентичности ощутима особенно в 1830-е и последующие годы, но проводилась людьми, в основном воспитанными в традициях космополитизма.

· «Эксклюзивность» домашнего воспитания иностранными наставниками - из-за высокой цены его и стереотипов общественного мнения.

Практическая значимость работы. Проведённое исследование позволяет осмыслить политическую и практическую целесообразность привлечения и использования иностранных инноваций, прежде всего в сфере образования и воспитания. Выполненное обобщение европейских влияний в воспитательной и образовательной сфере, процессов межкультурного взаимодействия, анализ исторического опыта ориентации на европейское развитие с его положительными и негативными сторонами может быть практически полезно для воспитателей, педагогов, специалистов по межкультурной коммуникации, деятелей культуры, политиков.

Разработанная исследовательская концепция, наблюдения и теоретические обобщения автора доказывают плодотворность применения подходов теории межкультурной коммуникации к историческому материалу, приводят к углублённому пониманию процессов межкультурного диалога, взаимодействия и противостояния, имевших место в России в имперский период её истории, в контексте социокультурных изменений общеевропейского плана. Поскольку в исследовании охарактеризованы различные аспекты многофакторного процесса воспитания в широком диапазоне явлений как общественной, так и частной жизни, результаты диссертационного труда полезны для понимания различных реалий российской истории второй половины XVIII - первой половины XIX вв. и могут быть использованы при чтении как общих, так и специальных курсов, как по истории, так и по педагогике и теории межкультурных коммуникаций.

Апробация исследования. Ключевые положения и результаты исследования сконцентрированы в двух авторских монографиях «Иностранные бонны и гувернантки в России: середина XVIII - середина XIX вв.». Череповец: Изд-во ЧГУ, 2006 (10 п.л.) и «Иностранные гувернантки в России (вторая половина XVIII - первая половина XIX века)». М.: Academia, 2007 (29 п.л.), а также в статьях и материалах докладов и сообщений на научных конференциях (более двадцати работ на русском и английском языках).

Основные положения диссертации представлялись в виде докладов и сообщений на следующих конференциях: за рубежом (Бат, Великобритания, 2000); международных (Архангельск, 2002; Москва, 2004; Санкт-Петербург 2004, 2006, 2007, 2008; Сыктывкар, 2005; Пятигорск, 2007; Ярославль, 2008), всероссийских (Череповец, 2003, 2006; Москва, 2007; Пермь, 2007), межрегиональных.

На основании предложенной концепции межкультурного взаимодействия, осуществляемой иностранными наставниками в процессе образования и воспитания русских дворян, автором был разработан и введён в учебный процесс спецкурс «История образования в России», читаемый студентам, обучающимся по специальности «История», в Гуманитарном институте Череповецкого государственного университета.

Исследования, связанные с диссертационной тематикой, велись при поддержке грантов программы «Межрегиональные исследования в общественных науках» (АНО ИНО-Центр совместно с Министерством образования Российской Федерации, Институтом перспективных российских исследований им. Кеннана (США) при участии Корпорации Карнеги в Нью-Йорке (США), Фондом Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров (США), грант № КИ 238-3-03) и Российского гуманитарного научного фонда (проект № 06-01-16179).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность и новизна темы диссертации, определены её объект, предмет, цели и основные задачи, аргументированы хронологические и территориальные рамки, даны дефиниции основных понятий и терминов, сформулирована научно-практическая значимость работы.

В первой главе «Историографические и источниковедческие аспекты изучения иностранного наставничества в России» рассматривается литература по теме, характеризуется источниковая база работы.

Исследование темы иностранного наставничества в домашнем воспитании дворянства в России предполагает обращение к разноплановой литературе: посвященной различным аспектам истории дворянства (в том числе биографического характера) и дворянской культуры; затрагивающей вопросы положения иностранцев в Российской империи; касающейся проблем взаимовлияния и восприятия культур; по вопросам истории образования и воспитания в России; изучающей историю детства; и, наконец, исследования собственно феномена гувернёрства.

В соответствии с представлением о такой разноплановости изучаемой тематики, притом что порой трудно чётко классифицировать то или иное исследование из-за его многоаспектности, охарактеризуем состояние литературы по данному вопросу.

Одни из первых исследований проблемы иностранных наставников вышли в XIX в. А.А. Васильчиков считал, что воспитание иностранцами приводило к полнейшему отречению от национальности . А. Воронов кратко описал ситуацию с домашним образованием дворянства в предшествующий период, ссылаясь на известные образцы из произведений художественной литературы и немногочисленные, опубликованные на тот момент мемуары. По мнению исследователя, обучение под руководством невежественных иностранцев представлялось вредным и опасным .

Судьбы иностранных гувернёров и гувернанток лишь бегло упоминались в работах, посвящённых различным аспектам истории нашей страны. А.Н. Попов остановился на вопросе о высланных из Москвы в 1812 г. по указанию Ф.В. Ростопчина иностранцах, среди которых были и учителя . П. Юдин написал о судьбе тех из них, кто был выслан в Оренбургский край . В исследовании Е.О. Лихачевой разбираются педагогические системы европейского прошлого на предмет выявления доктрины женского образования, характеризуется российская практика. Заметна идейная направленность автора, не только теоретика, но и практика в борьбе за возможности женщин получать образование наравне с мужчинами.

Целый ряд работ по истории образования России написан С.В. Рождественским; особенно значимо юбилейное издание по истории Министерства народного просвещения, вышедшее к столетию деятельности этого ведомства . Периодизация и дана «по министрам», поскольку личность каждого, как считал Рождественский, определяла курс, проводимый под его началом в МНП. Н.Д. Чечулин обратился к истории воспитания и домашнего обучения в России в XVIII в. в контексте изучения в целом русского общества той поры . Разбирая ситуацию с домашним обучением, Чечулин привёл курьёзные случаи с иностранными учителями, сравнил обучение мальчиков и девочек по продолжительности обучения, количеству и качеству преподаваемых предметов. В.О. Ключевский выделил несколько этапов (начиная от Петра I), на которых происходила смена направлений образования и формировались особые типы русского дворянства, дав блестящие по форме характеристики.

А. Дунин опубликовал в 1909 г. краткий очерк, посвящённый деятельности гувернёров (как иностранных, так и русских) в помещичьих семьях , доказывая, что численно преобладали иностранцы - французы и немцы, а уровень квалификации напрямую коррелировался со степенью оплаты и уровнем достатка семьи, в которой работал гувернёр.

Пристальное внимание И. Павленко было обращено на вопросы, связанные с воспитанием и образованием в екатерининскую эпоху . Особое внимание автор обращает на поражающий историка крайний упадок семейных и общественных нравов, что Павленко связывает с тем, что в погоне за просвещением и модными взглядами русские люди не отличали хороших русских обычаев от дурных и относились отрицательно и к тем, и другим, поскольку всё русское считалось варварством. По мнению Павленко, учение под руководством иностранных гувернёров приносило внешний европеизм, в лучшем случае - возможность читать в подлинниках произведения художественной и научной мысли Западной Европы, но и в этом была своя опасность - вольтерьянство, легкомысленное безбожничество, кощунства и нравственная распущенность. Одну из главных причин плачевного состояния русского просвещения Павленко видит в отсутствии руководящих идеалов воспитания. Павленко разбирает и труд Ф. Тастевэна «История французской колонии в Москве, со времени её возникновения до 1812 года» . По мнению Тастевэна, многие сведения о невежестве французских учителей носят анекдотический характер и были высказаны в пылу полемического запала в ходе борьбы с галломанией. Тастэвен использовал многочисленные французские источники, ранее неизвестные русским исследователям, но главный вектор межкультурных связей определял крайне односторонне, в плане исключительного заимствования русскими французских образцов. Кроме общеизвестных имён Лагарпа и Ж. Ромма Тастэвен напечатал целый список французских гувернёров, приводя данные (к сожалению, не во всех случаях) о том, уроженцами каких французских департаментов они были, какую карьеру делали во Франции, чем занимались в России и когда скончались .

Колоссальную работу о влиянии французской культуры (в том числе образования) на Россию опубликовал Э. Оман . Автор привлёк источники как французского, так и русского происхождения, что значительно обогатило его работу. Кроме традиционных сюжетов о попытках правительства контролировать качество домашних наставников - французов, Оман отметил, что после брака Павла Петровича с вюртембергской принцессой в России особое распространение получили гувернёры из Эльзаса, отличавшиеся билингвизмом. Также Оман показал, как галломания XVIII в. сменилась галлофобией в период после наполеоновского нашествия.

Весь XIX - начало ХХ вв. продолжалась традиция изучения социокультурного облика дворянства, причём происходило не только накопление, но и осмысление материала. Многочисленные биографии представителей дворянства Петровской - Елизаветинской - Екатерининской - Павловской - Александровской - Николаевской эпох содержали данные о жизни, семейных связях, быте, культурных запросах и, что особенно важно для нас, отношении к образованию. Работы создавались как профессионалами, так и любителями, которые хотели сохранить для потомков дух уходящей эпохи «дворянских гнёзд», «помещичьего быта» и даже «грибоедовской Москвы». Многие из этих сочинений отличают характерные черты источников и литературы одновременно, особенно те из них, что написаны младшими современниками. Биографии, некрологи содержат черты анализа, характерные для исторических работ, а воспоминания о личных встречах отсылают такие работы к числу источников личного характера .

После 1917 г. в отечественной историографии сформировалась традиция негативного отношения к деятельности иностранцев в России и дворянской культуре, а значит, и деятельности иностранных гувернёров. Особенно в 40-х - 50-х гг. ХХ в. специальных исследований об иностранцах в России в отечественной науке не было; в других работах их деятельности, как правило, давалась негативная оценка. В эмиграции же продолжались традиции изучения, сложившиеся в дореволюционной историографии. Так, К. Миллер посвятил своё исследование французской эмиграции в России в царствование Екатерины II. В его работе приводятся данные о численности эмигрантов (в том числе и учителей) в этот период, и содержатся важные выводы об отражении французских нравов и привычек в различных мелких деталях повседневной светской жизни . Однако работа Миллера лежала в спецхране и не оказывала никакого влияния на отечественных историков.

К началу 60-х гг. XX в. негативизм по поводу роли иноземцев в истории России стал ослабевать, расширилось количество работ по двусторонним контактам России с другими странами. Отечественные историки не могли не заметить, что иностранцы стали заметным сегментом в населении обеих столиц, ряда других городов. Так возникла потребность специального и объективного исследования деятельности иноземцев, причем на современном уровне, на основе глубокого изучения всех существующих источников, в том числе массовых данных, извлеченных из архивов. С конца 80-х гг. XX в. появляются работы об иностранцах в Петербурге в XVIII-XIX вв., в России в целом. Существенные данные и рассуждения о жизни французской диаспоры в России содержатся в работах В.С. Ржеуцкого, В.А. Сомова и др. Особенности пребывания немецкого населения в России охарактеризованы в работах В.М. Кабузана , В.А. Ковригиной и др. Книга В.А. Ковригиной является итогом многолетнего поиска и исследования обширного архивного материала об иностранцах в Москве второй половины XVII и начала XVIII в., где даётся объективная оценка деятельности в том числе гувернёров.

В последнее время тема международных отношений, контактов с иностранцами, межкультурных связей, взаимовосприятия Запада - Востока стала актуальной, даже модной и привлекла внимание многочисленных исследователей. Был проведён целый ряд конференций, издано уже немалое количество работ - и монографии, и сборники статей, где кроме прочего рассматриваются вопросы образования в России, межкультурного диалога и взаимного влияния в исторической ретроспективе .

Определённую историографическую традицию имеет история изучения межкультурных влияний. В основном эта тема исследовалась без акцентирования роли иностранных наставников . Такие работы полезны прежде всего методологически.

С позиций концепции диффузионизма рассматривает проникновение европейских инноваций в Россию Е.В. Алексеева . Работа Е.В. Алексеевой носит историографический характер и не ставит задачей внедрение в исследовательское поле нового фактического материала, однако полезна в плане выявления европейских компонент в различных сферах российского общества, определения каналов, механизмов, основных агентов диффузии западноевропейских инноваций и европейского опыта.

Г.А. Ферапонтов ввёл термин «социокультурный и кросскультурный феномен», имея в виду баланс социокультурных и кросскультурных контекстов в воспитании культурной личности . Социокультурный контекст воспитания - это совокупность педагогических средств и факторов развития личности на базе родного этноса и национальных традиций ; кросскультурный контекст воспитания - совокупность педагогических средств и факторов развития личности на базе зарубежных этносов и народных традиций других стран .

Отдельного внимания заслуживает работа Е.Ю. Артёмовой «Культура России глазами посетивших её французов (последняя треть XVIII века)» . Автор разбирает путевые заметки, дневники, письма, воспоминания путешественников, в том числе те, что ещё ни разу не переводились на русский язык и не издавались в нашей стране (Д.Лескалье, Ф. де Пиль, М. де ля Туш. Применительно к теме нашего исследования, в работе Артёмовой особенно интересен анализ впечатлений французских путешественников от домашнего образования в России. Исследовательница констатирует, что из всех видов воспитания и обучения детей в России домашним формам в записках уделяется больше всего внимания.

О восприятии французского языка в русской культуре говорится в работах Ю.М. Лотмана . Особенно плодотворной нам представляется концепция Лотмана о цикле восприятия чужих текстов, когда они проходят путь от осознания их «чужими», знаками принадлежности к высшей культуре, через «растворение» текстов-провокаторов в толще воспринимающей культуры до превращения культуры-приёмника в культуру-передатчика, когда эта культура сама становится источником потока текстов, направляемых в другие, периферийные районы семиосферы . О двуязычии как языковой культуре, характерной черте русской культуры вплоть до XIX в. и особом русском менталитете, существовавшем в интеллигентных русских семьях, упоминается в учебном пособии владимирских авторов . Теоретические аспекты роли языка в межкультурной коммуникации, формировании картины мира, культурной памяти рассматриваются в работах как зарубежных, так и отечественных лингвистов.

Внимание вопросам воспитания традиционно уделяли историки педагогики и литературоведы, а не только «чистые» историки.

О воспитании дворянина, в том числе и домашнем, говорится в популярных по своему характеру работах литературоведа О.С. Муравьевой и обобщающем, носящем общий характер, исследовании Ю.М. Лотмана . Воспитание купечества - предмет исследования М.В. Брянцева . В работе содержатся ценные замечания о вторичности образовательных практик купцов (по сравнению с дворянами).

На то обстоятельство, что иностранные гувернёры и гувернантки учили не только языкам, но и формировали мировоззрение своих подопечных, обратил внимание Г.А. Тишкин , однако его статья в целом была посвящена другим сюжетам. О важных итогах женского образования XVIII - начала ХХ вв. написали В.В. Пономарева и Л.Б. Хорошилова , чья статья носит популярный характер, кроме того, межкультурный диалог также не был предметом доминирующего изучения. Гораздо более серьёзные выводы делают исследовательницы в своей последующей монографии «Мир русской женщины» , ссылаясь, в том числе, и на нашу работу. На важные вопросы семейной иерархии и её влияния на домашнее воспитание дворянства обратила внимание Е.Б. Кудрявцева . Она исходит из положения, что к концу XVIII в. образование стало для дворян одним из признаков благородного положения, отделявшего их от низших сословий, а определяющим в воспитании была подготовка к будущей социальной роли (для мужчины - доброго гражданина, для женщины - жены и матери). Няньки, по её мнению, обязательно входили в расширенное толкование семьи, а учителя могли включаться в число членов семьи, если у них были хорошие личные отношения с родителями учеников, иначе они оставались на положении слуг. Не указывая источника своих утверждений, Кудрявцева делает вывод, что эмоционально близких отношений с учителем обычно не возникало, а само учительство в указанный период ещё не стало профессией.

Проблемы домашнего воспитания стали предметом исследования О.Л. Зверевой и А.Н. Ганичевой . Сам жанр работы - учебное пособие - накладывает серьёзный отпечаток на характер рассмотрения проблем; к тому же авторы разбирают ситуацию с домашним образованием вплоть до конца ХХ века, что в условиях ограниченного объёма заставляет их давать только краткие характеристики обозначаемым периодам. Термины «гувернёр» и «гувернантка» разбираются в соответствии с трактовкой различных словарей. Зверева и Ганичева определяют XVIII век как «эпоху гувернёрства», считая, что эта форма домашнего образования приобрела именно в указанный период широко распространённый характер и стала типичной. В работе называются основные законодательные акты, призванные взять под контроль деятельность учителей-иностранцев в первой половине XIX в., говорится о запрете гувернёрства как вида частной педагогической деятельности после 1917 г. и о возрождении семейной педагогики в начале 90-х годов. Основное содержание работы, как это характерно в целом для педагогических исследований, посвящено теоретическим проблемам семейного воспитания; анализируются и труды по вопросам воспитания («Юности честное зерцало», «Об учреждении разных училищ…» Ф.Г. Дильтея). Также традиционными для педагогических работ являются ошибки исторического плана. При изложении исторического материала авторы опираются на исследования дореволюционных авторов (в частности, Б.Б. Глинского), соглашаются с выводами В.О. Ключевского. Анализируя качество иностранных наставников, Зверева и Ганичева противопоставляют образованных наставников царской семьи и редко соответствующих нравственным идеалам и слабо разбирающихся в науках наставников основной массы дворянства. Значимым представляется вывод о том, что «отсутствие контроля за деятельностью домашних гувернёров-иностранцев со стороны государства пошатнуло национальные корни просвещения» , а «домашнее образование под руководством гувернёров-иностранцев признавалось в обществе привилегированным, а следовательно ему отдавалось предпочтение» . Зверева и Ганичева уверены, что «критерии выбора воспитателя-гувернёра отсутствовали» , а «функции гувернёра не были чётко определены. Такая неопределенность объяснялась отсутствием единых требований к его деятельности от лица заказчика, незакреплённостью этих функций законодательно государством» . Как результат осознания негативных моментов в деятельности иностранных наставников, «в конце XVIII в. в обществе назревает протест против гувернёра-иностранца» . Эти выводы представляются нам чрезмерно упрощающими ситуацию.

Близкие по характеру вопросы исследует в своих работах С.В. Сергеева (Трошина). Её кандидатская посвящена характеристике гувернёрства как педагогического феномена, а докторская диссертация и монографии - анализу различных вопросов частного образования в России в последнюю четверть XVIII - первую половину XIX вв. . Для Сергеевой как специалиста по истории педагогики важен аспект востребованности опыта этого вида образования в современных условиях. Домашнее образование она определяет как форму частного воспитания и обучения детей наставником и / или учителем в домашних условиях, реализуемую за счёт средств платёжеспособных частных лиц . В своих работах исследовательница пыталась показать процесс становления и развития частного образования в России, дать оценку государственной политике в сфере образования, проанализировать содержание и формы организации домашнего образования. Сергеева отмечает, что в её диссертации и работе А.Н. Ганичевой впервые была предложена собственная периодизация развития гувернёрства в системе образования России (нам представляется, что периодизацию предлагал ещё И.П. Сахаров в XIX в.), определён социальный статус, образовательный уровень домашних наставников и учителей, выявлены их профессиональные обязанности и дана содержательная характеристика их деятельности. Сергеева уверена, что домашние педагоги были в России самой незащищенной во всех отношениях категорией учительства. С этим мнением отчасти можно согласиться, однако стоит учесть, что «попадание» в благоприятную обстановку - хорошую семью из высшего общества - гарантировало таким наставникам привилегированное положение на протяжении всей последующей жизни. Заслуга Сергеевой - широкое использование педагогической литературы XIX в. и воспроизведение таблиц организации домашнего образования, разработанных Г. Бланком. Конечно, интерес вызывают и выписки из архивных документов Пензенской губернии, касающихся получения свидетельств на право обучения в частных домах. Организация изложения материала у Сергеевой характерна для педагогической литературы: её интересует методическая деятельность домашних учителей - как было организовано обучение предметам математического цикла, изучение предметов естественного цикла, решение задач эстетического и физического развития, как осуществлялась досуговая направленность педагогической деятельности. Предметно рассматривает Сергеева основные методы обучения чтению, которые практиковали домашние наставники, разбирая их с позиций профессиональной педагогики и оценивая эффективность применения. Разбор методик учебников, использовавшихся гувернёрами, - безусловная заслуга Сергеевой. Столь же предметно анализируются методы обучения иностранным языкам. Сергеева считает, что поскольку «обучение гувернёрами иностранным языкам происходило в тот момент, когда в Европе был широко распространён латинский язык» (нам это утверждение представляется не бесспорным), то «в преподавание новых западноевропейских языков переносились прямо без изменений те приёмы, которые применялись в отношении латыни» и «при изучении живых языков устанавливалась та же цель, что и при изучении “мёртвых”» - то есть овладение грамматикой, а «проблемы обучения устной речи, постановки произношения просто не вставали». Нам представляется, что именно обучение разговорной речи было основным результатом деятельности гувернёров и гувернанток уже в конце XVIII - XIX вв., и только применительно к середине XVIII в., в условиях острого дефицита наставников, можно говорить о неэффективности их методов обучения устной речи.

В целом работы С.В. Сергеевой явились важным этапом в освещении темы домашнего образования в России как педагогического феномена.

Краткий хронологический период рубежа XVIII - XIX вв. освещён в интересных работах А.И. Любжина , но привлечённый документальный материал недостаточен для выводов аналитического плана. Наиболее значимым является вклад О.Е. Кошелевой (для XVIII в.) и Н.Л. Пушкарёвой (для XVIII - начала XIX вв.). Н.Л. Пушкарёва на основе мемуаров, дневников и переписки характеризует содержание и пределы домашнего женского образования в России в елизаветинскую, екатерининскую и Павловскую эпоху, делая вывод о том, что дворянское воспитание являлось образом жизни, принимаемым сызмальства. Работы и Пушкарёвой, и Кошелевой написаны на основе анализа солидного числа мемуарных источников. Однако и в данном случае остается достаточное поле для исследования как хронологически (XIX в.), так и тематически (аспект кросскультурных коммуникаций также не вошел в число основных). Кроме того, указанные работы касаются исключительно женского образования. Для постановки проблемы как таковой особо стоит отметить роль статей А.В. Чудинова, обозначившего важные подходы к изучению феномена французских гувернёров в России . Значимыми являются и работы Владимира Береловича , посвящённые изучению образовательных стратегий русского дворянства второй половины XVIII в.

Отдельные сообщения о процессе и результатах деятельности иностранных воспитателей содержатся в исследованиях биографического характера об Александре I, Николае I и их сёстрах, Александре II, Александре III, С.Т. Аксакове и представителях его семьи, И.М. Виельгорском, А.С. Грибоедове, Д.В. Григоровиче, М.Ю. Лермонтове, Н.М. Муравьёве, А.С. Пушкине, М.М. Сперанском, А.С. Строганове, П.А. Строганове, С.С. Уварове, П.И. Чайковском и др. Есть попытки реконструкции биографии отдельных наставников, начиная со знаменитых Лагарпа и Ромма . Здесь стоит обратить внимание на смену подходов к традиционному жанру биографии. «Новая персональная история» ценит источники личного происхождения - эго-документы - именно за их субъективность.

В британской историографии также сложилась определённая традиция изучения деятельности своих соотечественников в России. Харви Питчер рассматривает вопрос о деятельности британских наставниц, в том числе опираясь на свидетельства тех бывших воспитательниц, которых ему удалось разыскать . Интересным представляется противопоставление цитируемого Питчером высказывания миссис Гаскел, что «быть гувернанткой в России было равносильно пристойной для леди форме самоубийства» , с соображениями автора, что приехавшие в Россию получали значительные преференции. Важно и заключение Питчера о том, что с 1830-х годов из-за превышения в Англии предложения над спросом англичанки - потенциальные гувернантки - кинулись покорять другие страны. Всех их объединяли бедность, почему они и должны были зарабатывать себе на жизнь, и хорошее воспитание, благодаря чему они рассчитывали получить место воспитательницы.

Среди многочисленных публикаций Э. Кросса есть исследования, затрагивающие вопросы работы в России британских гувернанток. Кросс опирается не только на российские архивные источники, но и на источники, найденные в британских архивах, а также опубликованные в Англии и не представленные в наших библиотеках, что придаёт особую ценность его работам. Кросс приводит данные, свидетельствующие о более раннем, чем считал Питчер, времени появления британских нянек, гувернанток и компаньонок в России, а также описывает случаи использования английских гувернёров и учителей английского языка в русских семьях ещё в XVIII в.

К полезным исследованиям социокультурного феномена гувернёрства на немецком материале относится монография Ирене Хардах-Пинке . Исследовательница разбирает вопросы динамики гувернантских обязанностей, приводит многочисленные примеры работы немок в качестве гувернанток в разных немецких землях и других странах мира, в том числе России. Хардах-Пинке обращает внимание на то, что в России ценился «французский лоск» и немецкие гувернантки стремились овладеть французским языком и преподавать его русским ученикам.

Для понимания особенностей мемуарной литературы и её значимости в культуре дворянства, формировании идентичности его представителей использовались работы А.Г. Тартаковского, С.С. Минц, А.Е. Чекуновой и др. ; для изучения эпистолярного наследия важны подходы Е.Н. Марасиновой . Целый ряд исследований посвятила изучению истории дворянской повседневности, эпистолярного наследия женщин-дворянок А.В. Белова . Её работы написаны в основном на материале архивных и опубликованных источников, касающихся Тверской губернии. Исследовательница считает, что к женским письмам надо подходить не с точки зрения извлечения содержащихся в них конкретных исторических фактов, а как к образцам специфической женской культуры, которой на рубеже XVIII-XIX вв. было свойственно двуязычие. Особенно слабо владели русским языком, по мнению Беловой, те дворянки, что получили исключительно домашнее образование. Институтки всё же знали русский язык, хотя предпочитали также французский. Начиная с 20-х гг. XIX в. языковые приоритеты женского письма стали склоняться в пользу русского . Эти наблюдения и выводы А.В. Беловой весьма полезны для нашего исследования.

Для понимания вопросов гендерной иерархии важное методологическое значение имеют работы специалистов по гендерной тематике, как зарубежных, так и отечественных - Н.Л. Пушкарёвой, Л.П. Репиной и др.

История детства стала в последнее время популярным направлением историографии, особенно выделяются работы, написанные в русле педагогической антропологии. Большая часть работ по истории детства полезна с точки зрения методологической, но непосредственно с темой нашего исследования коррелируют работы О.Е. Кошелевой . Их отличает глубокое знание предмета, использование подходов новейшей зарубежной историографии.

В целом, исходя из состояния историография, можно считать назревшей проблему описания, анализа и осознания роли иностранного наставничества в формировании элиты российского общества, констатировать наличие многогранного исследовательского интереса к проблеме взаимодействия российской и европейской культур.

Данное исследование базируется на разнообразных источниках, которые можно поделить на:

· Законодательные акты;

· Делопроизводственные документы;

· Дидактические материалы, учебную и полемическую литературу;

· Материалы личного происхождения;

· Источники литературного характера.

Первую группу источников составляют законы, регламентирующие пребывание иностранцев в России, подзаконные акты и нормативные документы. Отдельные аспекты воспитания юношества и деятельности иностранных наставников регламентировались в указах Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Петра III, Екатерины II, Александра I, Николая I, принимаемых на их основе нормативных документах.

С 1834 г. под ред. А.В. Никитенко выходил «Журнал Министерства народного просвещения» (Журнал МНП), в котором публиковалась вся необходимая законодательная база, отражалась деятельность Министерства, в том числе по регламентированию работы иностранных наставников, давались официальные комментарии, уточнения, распоряжения. Министр народного просвещения С.С. Уваров ввёл в практику публикацию ежегодных отчётов по министерству, предоставляемых императору. В них приводятся статистические данные (в том числе о числе занятых домашним воспитанием, о числе выданных свидетельств на право обучения в частных домах, о числе иностранцев, прибывших в Россию с целью заниматься воспитанием юношества). В обязательном порядке отчёты содержали наблюдения, выводы, замечания автора - министра Уварова.

Что касается делопроизводственной документации, то в процессе работы проанализированы имеющиеся архивные материалы Министерства народного просвещения (в РГИА), Московского (в ЦИАМ) и Петербургского (в ЦГИА СПб) учебных округов. Министерство народного просвещения контролировало (неэффективно до 1828 г.) процесс привлечения иностранных наставников, выдавая им свидетельства на право обучения в частных домах. По закону гувернантки и гувернёры должны были зарегистрироваться, чтобы иметь право работать в России (были и другие условия), регулярно сдавать отчёты о своей деятельности, при нарушениях платить в МНП штраф. В заполняемых анкетных листах они указывали свои именные и образовательные данные. Данные сообщались училищному начальству по месту работы наставника, затем отправлялись попечителю учебного округа. Попечитель учебного округа обобщал сведения и отправлял информацию в Петербург. Однако эти данные, представленные в формулярных списках, были ликвидированы в архиве МНП ещё в 1860-е - 1870-е годы, сохранились лишь общие статистические материалы. В функции второго стола Канцелярии Департамента народного просвещения, образованного в 1831 г., входило в том числе ведение переписки о домашних учителях, и в фонде Канцелярии второго стола Департамента народного просвещения МНП (РГИА, ф. 733, оп.7,8,9) отложились донесения иностранных миссий, сообщавших об оформлении соответствующих документов и выезде в Россию желающих заниматься наставнической деятельностью, материалы переписки с учебными округами по вопросам, связанным с разными аспектами деятельности иностранных наставников; несколько дел, касающихся иностранных наставников, отложились в фонде Канцелярии МНП (РГИА, ф. 735, оп.10). В фонде Канцелярии попечителя Санкт-Петербургского учебного округа (ЦГИА СПб., ф.139) хранятся материалы переписки министров и Департамента Народного Просвещения с попечителем Санкт-Петербургского учебного округа о порядке исполнения распоряжений, регламентирующих работу иностранных наставников, о взимании денег за выдачу свидетельства на право обучения в частных домах, о выдаче самих свидетельств. В фонде Петербургского университета (ф. 14 ЦГИА СПб) остались материалы тех испытаний, которые проходили иностранцы, претендующие на получение свидетельства на право обучения в частных домах (по Уставу 1828 г., по указу 1831 г., а затем по Положению 1834 г.). Написанные при этом заявления, автобиографии, данные о социальной, национальной и религиозной принадлежности, копии метрик и свидетельств священников о крещении и соблюдении обрядов соответствующей религии, рекомендательные письма (в том числе от бывших работодателей), тексты сочинений, которые писали претенденты на роль наставников, сами вопросы экзаменов, уровень сложности их, представляют любопытнейший материал, ранее не использованный другими авторами Материалы испытаний, отзывы о работе наставников отложились и в фонде второй петербургской гимназии (ЦГИА СПб., ф. 174). Всего проанализированы материалы, касающиеся более 90 человек, проходивших стандартную процедуру получения свидетельства в конце 1820-х - 1830-е годы. В фонде Канцелярии Петербургского губернатора (ЦГИА СПб., ф. 253) хранятся дела, содержащие информацию о высылке иностранцев за пределы России за те или иные противоправные действия. Среди таковых были и бывшие домашние наставники. Высылались иностранцы как по приговорам судебных мест, так и по особым распоряжениям (этим после 1826 г. занималось III отделение С.Е.И.В. канцелярии). В фонде попечителя Московского учебного округа (ЦИАМ, ф. 459) сохранились данные о выдаче свидетельств на исправление должностей домашнего учителя и домашней учительницы в 1830-е - 1850-е годы, какие выдавались именно иностранцам, о собираемых при этом денежных средствах, материалы переписки попечителя Московского учебного округа с министром и Департаментом НП. По этим материалам можно представить своего рода «скелет» биографии (подданство, религиозная и социальная принадлежность, некоторые представления об образовательном уровне) примерно 170 иностранок и иностранцев. Конечно, потеря формулярных списков невосполнима: там были данные о всех служебных перемещениях (из дома в дом, из губернии в губернию), ежегодные одобрительные отзывы о деятельности домашних наставников, но и имеющиеся материалы позволяют анализировать не единичных учителей, а представить более-менее полную картину на основе обработки массовых источников.