Восточно-греческий полис: проблемы социально-экономического и политического развития Ионии XI–VI вв. до н. э.

Рассматриваются направления и интенсивность торговых связей ионийских городов, виды импортируемых и вывозимых товаров, особенности торгового обмена. Отмечаются жизненно-важные торговые связи ионийских государств с глубинными районами Анатолии и Восточным Средиземноморьем, осуществлявшиеся как по морю, так и по сухопутным и речным дорогам, шедшим через Анатолию к побережью Эгеиды и никогда не терявшим свое значение. В то же время ионийские города не были единственными транзитными центрами, специализировавшимися на торговле восточными товарами. Не менее успешно эту роль играли Кипр, Родос и Эвбея, лежавшие на основном в период архаики морском торговом пути, проходившем вдоль южного побережья Эгеиды и связывавшим Запад и Восток. В то же время такие ионийские полисы как Самос, Хиос, Милет принимали активное участие в этой морской торговле. Одновременно были интенсивны экономические связи ионийских городов с ближайшими восточными соседями Фригией и Лидией, которые через Ионию вступали в торговые отношения с балканскими государствами. В начале архаического периода ионийцы продолжают поддерживать торговые контакты с греками Балканского полуострова и островов Эгеиды: Афинами, Коринфом, Спартой, Эгиной, Эвбеей.

В течение VII в. до н. э. ионийцы осваивают в ходе колонизации и торговых предприятий Западное Средиземноморье, Фракию, проникают в Египет и Причерноморье. Расширяются не только сферы, но и объем торговли. Об этом свидетельствует стандартизация хиосской и самосской керамической тары, а также ее массовое производство по эталонам, предписанным государством.

Показателем степени развития и интенсивности торговли ионийцев в архаический период может быть появление слоя купцов, а также специализация их занятий. В Ионии и Лидии времени Алиатта (составляющей с Ионией единую экономическую зону) появляется слой мелких розничных торговцев. Помимо розничных торговцев в ионийских городах сложился слой купцов, связанных с морем и имеющих специализацию. Отмечается влияние на ионийскую торговлю внеэкономических факторов (сложившихся политических связей, отношений гостеприимства). Торговля, как и в гомеровский период, была связана с пиратством. В архаический период сложилась практика посвящения части доходов, военной или пиратской добычи или же торговой прибыли (как правило, десятины) в греческие, в том числе ионийские храмы.

Одним из важнейших последствий интенсивного экономического развития ионийских полисов к концу архаического периода, а также свидетельством более высокого по сравнению с гомеровским периодом уровня товарных отношений стала чеканка монеты, первые образцы которой найдены при раскопках храма Артемиды в Эфесе. В параграфе рассматриваются такие особенности ионийской чеканки как типы изображений на монетах, надписи и девизы. Говорится о дробности монетных номиналов, что свидетельствует об оживленном развитии в лидийско-ионийском регионе внутренней торговли.

В конце параграфа подводятся итоги экономического развития Ионии в архаический период, отмечается экономический расцвет ионийских полисов, проявившийся особенно ярко к концу VI в. до н. э., а также неблагоприятное воздействие Греко-персидских войн, первые события которых разыгрались в этом регионе и нанесли невосполнимый ущерб благосостоянию и политическому престижу ионийских государств.

Глава 4 «Социальный строй и политическая эволюция полисов архаической Ионии» посвящена рассмотрению особенностей социально-политического развития ионийских полисов, основы которого были заложены еще в гомеровское время. Становление полисных институтов происходило в обстановке социально-политических противоречий и конфликтов, нередко принимавших формы открытых столкновений (стасисов) или же приводивших к установлению тираний. В главе рассматриваются также те средства преодоления социального кризиса, к которым прибегали ионийские общины.

В параграфе 1 «Раннеионийское общество (аристократия и демос)» рассматриваются региональные особенности социальной организации ионийских полисов. Подчеркивается всевластие ионийской аристократии на протяжении почти всего архаического периода.

Экономические и политические привилегии этой аристократии сложились еще в гомеровский период. Важным обстоятельством социального развития Ионии в архаический период было сохранение ионийской знатью доминирующих позиций в экономике, политической жизни и идеологии. Основой экономического могущества ионийской знати в период архаики оставалось крупное землевладение, берущее начало от теменов басилеев гомеровского времени. В параграфе приводятся свидетельства нарративных, археологических и эпиграфических источников о крупных земельных владениях знати Колофона, Теоса, Самоса и Хиоса. В этих хозяйствах использовался труд местного зависимого населения, как из числа сограждан, так и местного земледельческого населения. Кроме того, хиосцы раньше других греков стали применять в своих хозяйствах труд покупных рабов. Источником обогащения ионийской знати была также морская торговля.

В этой связи не находит подтверждения на ионийском материале точка зрения тех авторов, которые пишут о «простоте» греческого общества времени архаики, об относительности понятий «богатство» и «бедность», об отсутствии существенных материальных различий между знатью и демосом, о богатстве ионийского общества, особенно Колофона и Хиоса, на массовом уровне Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и классической эпох. М., 2000. С. 14-15; Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990. С. 104; Starr Ch. A History of the Ancient World. New York, 1965. P. 209; Murray O. Early Greece. P. 68.. Ссылки на изнеженность и роскошь ионийцев, позаимствовавших ее у восточных соседей, как причину всех их несчастий были общим местом в античной литературе, имевшей в виду образ жизни ионийской знати.

В параграфе приводятся свидетельства длительного (до конца V в. до н. э.) сохранения политической власти и влияния аристократии Милета, Хиоса, Самоса. Проявлением политической власти ионийской аристократии в архаический период можно считать ее ведущую роль в полисном ополчении. Так же, как и в гомеровский период, ценится персональная аристократическая доблесть на поле боя. Правда, в архаической поэзии акценты в описании этой аристократической добродетели смещаются: аристократ совершает свои подвиги не столько ради личной славы, сколько во имя общих интересов. В VIII-VII вв. до н. э. в ионийских полисах появляется гоплитская фаланга, что в перспективе означало потеснение аристократии с военных и политических позиций. Ионийские аристократы могли возглавлять ополчения своих полисов, но фаланга представляла препятствие для установления тиранических режимов, что доказывает пример тирании Поликрата на Самосе (Her., III, 45; Polyaen., I, 23).

Ионийская аристократия сохраняла влияние на судопроизводство и законодательство своих общин. В связи с этим характеризуется законодательная и судебная деятельность аристократических коллегий мольпов и куретов в Милете и Эфесе, басилеев и демархов на Хиосе, отдельных представителей ионийской знати (Биант из Приены, Гераклит и Гермодор из Эфеса).

Приводятся сведения источников относительно сохранения идеологического влияния ионийской аристократии через авторитетные полисные культы и жреческие коллегии в храмах Артемиды и Деметры в Эфесе, Аполлона Дельфиния и Аполлона Филесия в Милете, а также в общеионийском культе Посейдона Геликонского. Социальный облик ионийской аристократии дополняют такие черты, как её ксенические и матримониальные связи с аристократией других государств и авторитетными греческими оракулами, включение в ее состав варварской аристократической верхушки, причем не только в период миграции ионийцев, но и в целом в период архаики. Основу ионийской знати составляли потомки аристократии первопоселенцев-ионийцев. С ними была связана общими интересами и родственными узами местная карийская, ликийская, фригийская и лидийская знать.

Стремление ионийской аристократии к политическим союзам и дружбе со знатью других полисов и правителями восточных государств хорошо видно на примере самосского тирана Поликрата. Ионийские тираны-аристократы были связаны с персидскими царями, получая от них земли, подарки, а порой и власть в своих полисах, на правах «сотрапезников», «советников» и «благодетелей». Проперсидская ориентация заметна в политике милетского жреческого рода Бранхидов.

Ионийская знать, как и везде в греческом мире, заботилась о сохранении своих родословий, примером которых могут быть генеалогии Гекатея из Милета и хиосца Геропита, а также демонстрировала свое богатство. Эта особенность стиля жизни аристократии видна в роскоши двора Поликрата. Несомненно, подобное престижное потребление было свойственно и другим представителям ионийской знати, как показывает ионийская лирика.

К этим общим чертам, рисующим социальный портрет ионийской знати, может быть отнесено аристократическое высокомерие и честолюбие (это демонстрируют, например, поведение Ксенофана, Гераклита и Гермодора, а также тиранов Аристагора и Гистиея в Милете), позволившие многим представителям ионийской аристократии занять первенствующее положение в полисе, стать тиранами, эсимнетами, законодателями. В то же время эти качества раздражали народ, стремившийся к демократизации политического управления. Это хорошо видно в биографии Гермодора, изгнанного эфесцами за то, что он хотел «возвыситься» над всеми (Cic. Tusc. disp., V, 105).

Отмечаются новые тенденции, которые были связанны с развитием городской экономики и оказывали влияние на формирование полисной элиты. Общность экономических интересов вела к слиянию наиболее преуспевающей части родовитой аристократии и верхушки городского сословия. Этот процесс завершился формированием к концу архаического периода полисной знати, которая состояла не только из потомственной знати, но также из богатых граждан, не отличающихся благородством и знатностью происхождения. Вероятно, что к этому элитному слою относилась в Милете группировка, которая по сообщениям Афинея и Плутарха, боролась за власть в Милете в первой половине VI в. до н. э.

В то же время тяготение новой знати к чувственным удовольствиям не могло не раздражать представителей старинной ионийской аристократии, демонстрирующей более утонченный стиль жизни. Это видно в неприязненных высказываниях Гераклита относительно «скотского» образа жизни «большинства» и «подлой политии», установившейся в Эфесе в начале V в. до н. э., или в злых насмешках Гиппонакта над грубым чревоугодием богачей, проедающих свое наследство. Однако и у новой знати, не отличающейся благородством происхождения, тоже были, претензии к старой аристократии: они касались степени реального участия этой незнатной, но состоятельной верхушки в управлении ионийскими общинами.

Что касается ионийского демоса, то он состоял из свободных, но незнатных земледельцев хоры, как ионийского, так и варварского происхождения, о чем можно судить по тому факту, что кроме ионийских фил в каждом полисе были филы местного, главным образом, карийского происхождения. Помимо свободных земледельцев хоры в составе демоса было и торгово-ремесленное население городов, не относящееся к торгово-ремесленной верхушке формирующихся полисов. Отмечаются различия в имущественном положении демоса. Вполне вероятно, определенная часть его подвергалась прямой или косвенной эксплуатации со стороны знати, о чем можно судить по коллизиям предшествующего периода ионийской истории, и по разрозненным фактам социальных противоречий времени архаики. Для всех слоев демоса общим было политическое бесправие, что также, особенно с возрастанием роли гоплитского ополчения, приводило к социальным конфликтам внутри ионийских полисов, к борьбе против экономического и политического засилья потомственной знати.

Параграф 2 «Неполноправные свободные. Рабство в Ионии» рассматривает особенности социального статуса неполноправного и рабского населения в Ионии периода архаики. В этой связи особое внимание уделяется характеристике двух категорий эксплуатируемого коренного населения - гергитов в Милете и педиеев в Приене. Зависимость педиеев Приены выражалась в уплате подати.

Источники рассказывают о происходившей в Милете VI в. до н. э. борьбе гергитов, называвшихся также «демотами», против «имеющих имущество». Отождествление гергитов с демотами предполагает сходство в положении рядового гражданского населения милетской хоры и зависимого местного населения, чьи земли соседствовали с земельными наделами милетских граждан, что могло содействовать их союзу в период гражданских столкновений в Милете в VI в. до н. э.

Если в начальный период становления ионийских полисов в сферу зависимости вовлекались граждане собственных общин или местное анатолийское население, то к концу архаики появляется новая категория эксплуатируемого населения - привозные рабы-варвары. По свидетельству источников, хиосцы первыми из эллинов после фессалийцев и лакедемонян стали пользоваться рабами-варварами, платя за них деньги.

На Хиосе сложились наиболее благоприятные для этого обстоятельства: почти полное уничтожение местного населения, начавшееся еще в период ионийской миграции, сопротивление рядовых граждан попыткам закабаления их со стороны знати, о чем косвенным образом свидетельствует появление законодательства в начале VI в. до н. э. В экономике Хиоса большую роль играла внешняя торговля, что позволяло получать рабов из глубинных районов Малой Азии, Балканского полуострова, особенно из Фракии. Источниками экзогенного рабства оставались также войны и пиратство. О том, что привозное рабство стало реальностью экономической и социальной жизни, свидетельствует налог на рабов, существовавший в колонии Милета, Кизике, уже в VI в. до н. э.

В течение архаического периода ионийские греки прошли путь от социально дифференцированных общин гомеровского времени до социально разобщенного общества. Смягчение или устранение наиболее острых противоречий в ионийских формирующихся полисах, достижение компромисса между демосом и полисной аристократией было в конце архаического периода отдаленной перспективой для большинства ионийских общин.

В параграфе 3 «Стасис в архаической Ионии» анализируются особенности социально-политических противоречий и конфликтов в Ионии, в условиях которых происходило формирование социальной и политической организации ионийского полиса.

Ведущим из этих конфликтов стала борьба между демосом и знатью, лежавшая в области политических отношений. Ничего не известно о существовании долгового права в архаической Ионии. Можно предположить, что потребность в эксплуатируемом населении в полисах архаической Ионии удовлетворялась, главным образом, за счет местных земледельцев, земли которых были захвачены ионийцами еще в период миграции XII-XI вв. до н. э. (например, гергиты в Милете, педиеи в Приене). Основные противоречия между ионийской аристократией и общинной массой были обусловлены стремлением демоса избавиться от политического засилья знати, получить равные с ней политические права и ограничить ее судебный произвол.

В историографии существует мнение о "стертости" социальных диссонансов в экономически процветающих ионийских полисах, отсутствии существенных социальных и имущественных противоречий в них Cook J.M. The Greeks in Ionia and the East. C. 95-96; Arncheim M.T.W. Aristocracy in Greek Society. London, 1977. P. 127-128.. Однако источники свидетельствуют о социальных противоречиях и распрях в ионийских поселениях времени архаики. В связи с этим анализируются данные источников о социальной нестабильности на Хиосе, Самосе, в Эфесе и Колофоне. Наиболее ярким примером социальных противоречий в архаической Ионии может считаться борьба двух группировок (Плутис и Хейромаха) в Милете VI в. до н. э., о которой рассказывают Геродот (V, 28-29), Плутарх (Quaest. Gr., 32, р. 298с) и Афиней (XII, 26, р. 523е-524b).

Рассматриваются различные точки зрения относительно происхождения названий борющихся «партий». Не исключено, что в период борьбы между демосом (Хейромаха, демоты) и аристократией (Плутис, Аэйнаутай) к демосу присоединилось местное население - гергиты.

В милетских событиях отчетливо проявляется роль паросцев, примиривших милетскую общину и взявших на себя обязанности эсимнетов. Этот институт социального посредничества сыграл важную роль в урегулировании зашедших в тупик социальных и политических конфликтов в формирующихся ионийских полисах. Другими средствами мирного урегулирования накопившихся взрывоопасных проблем стали законодательные реформы, а также колонизация и наемничество.

Все эти средства стабилизации социальной и политической обстановки рассматриваются в параграфе 4 «Эсимнетия, законодательство, колонизация, наемничество».

В полисах Ионии эсимнетия имела древние религиозные корни. В Милете эсимнетия как высший государственный институт, ежегодно избираемая должность, эпиграфически засвидетельствована с 525/4 гг. до н. э. (Ditt. Syll.³, I, № 272). Эсимнеты были одновременно главами иерархически организованной коллегии мольпов, жрецов при храме Аполлона Дельфиния, как свидетельствует об этом устав коллегии мольпов 450 г. до н. э. (Ditt. Syll.³, I, № 57). Появление списков эсимнетов мольпов, ежегодно сменяющих друг друга, обычно связывается с событиями социально-политической борьбы в Милете начала VI в. до н. э. Древность, авторитет и сакральный характер института мольпов обусловили обращение к нему милетян в кризисную для государства пору, в результате чего эсимнеты мольпов из глав религиозных коллегий превращаются в эпонимных руководителей государства Luria S. Kureten, Molpen, Aisymneten // AAAH. T. XI. Budapest, 1963. Fasc. 1-2. S. 31-36; Gorman V.B. Miletos: The Ornament of Ionia. P. 94-97, 113, 168, 170, 220-222, 176-186..

В архаическом Милете были эсимнеты, не связанные с мольпами, что видно в истории Милета конца VIII в. до н. э. Во время борьбы за власть между Нелеидами народ выбрал эсимнетом Эпимена, который получил право казнить, «кого сочтет нужным». Эпимен положил конец власти Нелеидов в Милете (FgrHist 90 F 52-54).

Эсимнетию как средство социального урегулирования внутриполисных и межполисных проблем следует рассматривать не только в рамках института собственно эсимнетии с четко очерченными правами и обязанностями избранных народом авторитетных представителей общины, но более широко. Функции эсимнетов могли успешно исполнять известные ионийские храмы, например, храм Аполлона Филесия в Дидимах, жрецы которого, как отмечает Гераклид Понтийский, пытались остановить кровавый конфликт Плутис и Хейромаха (XII, 26, р. 524b). Подобием эсимнетии может считаться посредничество паросцев во время стасиса в Милете или примирение Биантом Самоса и Приены в их территориальном споре. Во всех случаях очевидно стабилизирующее значение института эсимнетии для формирующихся ионийских полисов.

Внутриобщинные противоречия нашли разрешение и в ранних законодательствах. Неполный текст одного из первых ионийских законов - ретра демоса из Хиоса, датируется последним столетием архаического периода (Tod², № 1=ML, № 8). В сохранившемся тексте можно определить важные положения относительно урегулирования социальных противоречий. Возрастает значение народного совета, на него возлагается контроль за деятельностью должностных лиц. Гражданину предоставляется право апелляции в совет на злоупотребления должностных лиц (vs. 4-7). Оправданно, поэтому, связывать ретру с борьбой хиосского демоса за свои гражданские права.

Одним из средств выхода из социальных противоречий стали колонизация и наемничество. Ионийская колонизация архаического периода была мероприятием, организованным и санкционированным полисной властью. Сведения источников об основании ионийских колоний фрагментарны и лаконичны. Как правило, в них указываются лишь местоположение, название колонии, метрополия, и очень редко - имя ойкиста. Иногда сообщается история выведения колонии и ее дальнейшая судьба. Тем не менее, и в этих фрагментах некогда богатой традиции можно усмотреть основные звенья колонизационной практики, осуществляемой государственной властью: выбор места поселения, обращение к оракулу, назначение ойкиста. Можно предположить, что авторитет и власть ойкиста, его последующая героизация были привлекательными для полисных честолюбцев, которые не могли найти применение своей инициативе в собственных общинах. Власть ойкиста могла стать одним из многих путей, ведущих к тирании.

Отток избыточного, безземельного населения в ионийских полисах мог идти за счет наемничества, развившегося одновременно с появлением гоплитского вооружения. Греческих наемников охотно брали на службу лидийские, вавилонские и египетские цари. Рассматриваются данные нарративных и эпиграфических источников о службе ионийцев в качестве наемников у египетских фараонов Псамметиха I, Псамметиха II, Априя и Амасиса, а также лидийских царей. Существует мнение, что первая лидийская монета появилась для оплаты греческих наемников Seltman Ch. Greek Coins. London, 1955. Р. 18-20; Roebuck C. Ionian Trade… Р. 56.. Фараоны Саисской династии и лидийские Мермнады давали наемникам земли для военных поселений. Наемники нередко использовались ионийскими тиранами для захвата и удержания своей власти. Наемничество было важным средством избавления ионийских городов от избыточного гражданского населения.

Параграф 5 «Тирания» рассматривает ионийскую тиранию как один из вариантов выхода из социального и политического кризиса, поразившего многие общины Ионии. Полисы архаической Ионии вступили в период тираний еще в начале архаического периода (один из примеров - тирания Ортига, Ира и Эсхара в Эрифрах). Давно было замечено, что слово тирания не имеет микенских и гомеровских корней. Так же как «притан», оно обнаруживает малоазийское происхождение и потестарное значение, соотносясь с малоазийским turan (господин, властитель) и с именами лидийско-фригийских и этрусских богов (Men Tyrannos, Turan) Фролов Э.Д. Греческая тирания: слово - термин - понятие // Парадоксы истории. Парадоксы античности. СПб., 2004. С. 110-114; Meyer Ed. Geschichte des Altertums. Bd. 3. S. 567. Anm. 1.. Закономерно, поэтому, предположить, что первые попытки утверждения тирании в греческом мире происходили именно в малоазийском регионе, прежде всего в Ионии.

На примере наиболее ярких ионийских тираний (Ортига Ира и Эсхара в Эрифрах, Фрасибула в Милете, Пифагора в Эфесе, Поликрата на Самосе) рассматриваются условия прихода тиранов к власти, их социальная и политическая ориентация, внутренняя и внешняя политика, отмечается разнообразие типов и региональная специфика ионийской тирании.

Можно заметить, что непосредственному захвату власти тираном предшествует не конфронтация между знатью и рядовой гражданской массой, а борьба за власть в общине между различными кланами знати. Вместе с тем социальные диссонансы, которыми отличалась политическая жизнь Ионии в период архаики, не были только фоном политической борьбы знатных родов и их представителей. Демос нередко был участником событий, связанных с борьбой за власть в ионийских общинах. Особенно хорошо это видно в обстоятельствах прихода к власти Поликрата и эрифрских тиранов.

Рассматривая различные тиранические режимы в полисах Ионии, можно заметить, что тирании в Эфесе отмечены особо мрачным восточным колоритом, который объясняется более тесными, чем у других полисов Ионии, экономическими, политическими, культурными и религиозными контактами Эфеса с миром деспотических восточных монархий. Эфесские тираны устанавливали родственные и ксенические связи с лидийскими и персидскими монархами, стремились к созданию собственных династий.

Напротив, тирания Фрасибула в Милете была более компромиссной по отношению к складывающемуся гражданскому обществу, а мероприятия, проводимые этим тираном (колонизация, чеканка монеты), не дают оснований обвинять его, как эфесских тиранов, в склонности к эгоизму и произволу. Хотя традиция связывает имена Фрасибула и коринфского тирана Периандра, ничего не известно о каких-либо репрессиях Фрасибула по отношению к гражданам или своим противникам.

Особое внимание уделяется истории тирании Поликрата на Самосе. Источники не подтверждают тезис о демократической природе его власти. В этой связи важным представляется мнение Аристотеля относительно строительных работ Поликрата, которые имели целью отвлечь граждан от общественных дел (Pol., V, 9, 4, р. 13I3 b). Роскошь двора Поликрата, поощрявшего местных мастеров, приглашавшего на Самос известных в греческом мире ремесленников, инженеров, архитекторов, знаменитых врачей и поэтов, производили впечатление на современников и оставили след в позднеантичной традиции. Масштаб деятельности Поликрата, его продуманная религиозная политика, относительная устойчивость его власти на Самосе, внешнее ее великолепие выделяют тиранию Поликрата из числа известных нам тиранических режимов и сближают ее с эллинистическими образцами. В то же время политическая обстановка накануне прихода Поликрата к власти, способ получения этой власти, реальная социальная и политическая опора тирана, его внутренняя и внешняя политика не дают возможности увидеть в тирании Поликрата хоть какие-то проблески демократической природы. Это же можно сказать и в отношении других ионийских тиранов.

Целью ионийских тиранов было не удовлетворение коренных нужд сограждан и достижение жизненно важного гражданского согласия, а установление режима личной власти в полисе, создание наследственной династии. Примером подобной династии в Ионии может служить тирания преемников Пифагора в Эфесе и Поликрата на Самосе. Главной задачей внутренней политики тиранов в этих условиях было стремление не раздражать демос (что достигалось использованием различных демагогических приемов и «подкармливанием» демоса), а также устранение своих политических противников, что объективно вело к ослаблению политической роли аристократии в целом.

В то же время при всем сходстве балканской и восточногреческой тираний ионийская тирания архаического периода имеет свои региональные особенности. К ним можно отнесли близость восточных монархий, которые давали дополнительную политическую опору и образцы для подражания ионийским тиранам благодаря их матримониальным и ксеническим связям сначала с фригийскими и лидийскими правителями, а затем сложно выстраиваемым отношениям зависимости между ионийскими тиранами и персидскими царями.

В источниках нет свидетельств относительно намеренного «насаждения» персами тираний в ионийских полисах как планомерной политике. Ахемениды, завоевав ионийских греков в 546 гг. до н. э., сохранили политический status quo при условии уплаты налогов и поставок воинских контингентов. Но тирании, несомненно, больше импонировали персам, так как обеспечивали стабильность и порядок. Ионийские тираны, в свою очередь, ценили эту поддержку, осознавая, что благодаря персам они сохраняют свою власть (Her., IV, 137). К тому же некоторые ионийские тираны были связаны тесными узами с персидскими царями (Her., III, 140, 141, 144; IV, 137; V, 11, 24, 106). Позднее, убедившись в неблагонадежности и слабости тиранов во время Ионийского восстания, Ахемениды пошли на отмену авторитарных правлений и в преддверии предстоящих походов на Балканы поддержали демократии ионийцев (Her., VI, 43).

Если оценивать вклад ионийских тиранов в дело создания и развития полиса, то его скорее следует признать деструктивным. Тирании к началу ионийского восстания стали серьезной помехой на пути дальнейшей демократизации ионийского полиса.

Глава 5 «Интеллектуальная элита в политической жизни архаической Ионии» посвящена малоизученной теме личного участия ионийских интеллектуалов, в политической жизни ионийских полисов. Обращение к этой стороне деятельности ионийской интеллектуальной элиты естественно в связи с политической позицией, жизненными интересами, политическими и философскими взглядами известных ионийских поэтов, философов и историков, активно участвовавших в создании полисных институтов и полисной идеологии.

Параграф 1 «Фалес» посвящен рассмотрению политической деятельности известного милетского философа Фалеса. В научной литературе Фалес рассматривается как первый ионийский натурфилософ, политические же аспекты его биографии уходят в тень. Согласно источникам, он был другом и советником милетского тирана Фрасибула, пробулом Панионийского союза. Фалес оказывал многочисленные политические и дипломатические услуги Милету. Взаимоотношения Фалеса с лидийскими и персидскими царями пронизаны политическим расчетом, осознанием той опасности, которую Лидия и держава Ахеменидов представляли для ионийских полисов и, прежде всего, для Милета. Авторитет в политических делах, многочисленные научные открытия, суждения о полисных добродетелях, такие личные качества, как добродушие, незлобивость, скромность и ироничность, обеспечили Фалесу уже при жизни славу мудреца и неизменное присутствие вместе с Биантом, Солоном и Питтаком во всех канонах мудрецов. Своим примером Фалес показал не только возможность, но и продуктивность диалога с авторитарной властью.

Параграф 2 «Биант» рассматривает общественную деятельность Бианта из Приены, так же, как Фалес еще при жизни причисленного к канону мудрецов (Рlat. Prot., p. 343 а). В отличие от Фалеса, признанного мудрецом, главным образом, благодаря научным занятиям и выдающимся открытиям, мудрость Бианта в глазах его современников проявлялась в его искушенности в судебных делах, а также в тех ценных советах и политических услугах, которые он оказывал согражданам. Впечатления от судебных выступлений Бианта сохранялись в памяти ионийцев и после его смерти. Приобретенный в частных судебных делах опыт позволил Бианту выступить примирителем в территориальных спорах между Приеной и Самосом. Так же как и Фалес Биант был пробулом Панионийского союза и предлагал программу переселения ионийцев на остров Сардон во избежание завоевания Приены персами. В немногих свидетельствах, которые сохранила нам античная традиция, Биант предстает не только знатоком приенских законов, умелым защитником интересов граждан в судебных тяжбах, но и опытным политиком, заботящимся о родном полисе и общеионийских интересах. О патриотизме Бианта свидетельствуют его несохранившиеся стихи, в которых он развивал тему благоденствия Ионии. Популярности Бианта содействовала нравственная проповедь, которая в виде коротких сентенций сохранилась в традиции (Diog. Laer., I, 87-88; Stob., III, 1, 172). Эти сентенции, говорящие о необходимости гражданского мира, сдержанности, благочестия и других нравственных добродетелей, содержат, на первый взгляд, банальные истины. Однако, в эпоху становления полисных ценностей они, несомненно, воспринимались свежо и актуально, как истинные проявления мудрости. Не случайно лучшие изречения семи мудрецов, в том числе, Бианта и Фалеса, были начертаны в Дельфийском храме, то есть, санкционированы высшим духовным авторитетом архаической эпохи.

Параграф 3 «Ксенофан» посвящен поэту и философу Ксенофану из Колофона, который, показал пример интеллектуала, чей творческий потенциал и честолюбивые устремления не нашли применения в его полисе и, прежде всего, в сфере политической. По мнению Ксенофана, мудрость избранных, к которым он причислял себя, важнее для полиса, чем атлетические заслуги аристократии. Неприязнью отмечено его отношение к тирании. Обширные познания и агональные устремления Ксенофана, невостребованные в политической жизни Колофона, сполна воплотились в его оригинальной философии, получившей признание в италийской Элее.

Параграф 4 «Гиппонакт» дает представление о месте в политической жизни позднеархаического Эфеса поэта Гиппонакта. Имя Гиппонакта, художественный вкус, знание литературной традиции, позволяют считать его скорее человеком образованным и знатного происхождения, чем недовольным, грубым, суеверным простолюдином с ограниченным кругозором, “пролетарским поэтом». Ненавидя тиранию, Гиппонакт открыто критиковал эфесских тиранов, за что и был отправлен в изгнание. Возможно также, что ненависть Гиппонакта к тиранам, помимо чисто аристократических мотивов неприятия тиранов-выскочек, подогревалась еще и тем, что Кома и Афинагор получили поддержку от персов (или даже были поставлены ими). Гиппонакт выступает своего рода «диссидентом» времени архаики, внесшим вклад в разрушение образа тирана-демократа, и готовившим общественное недовольство тиранами - ставленниками персов.

Параграф 5 «Гераклит» посвящен политическим взглядам и разнообразным аспектам общественно-политической деятельности известного эфесского философа Гераклита и его друга Гермодора. Биографические свидетельства рисуют Гераклита страстным политиком, движимым в равной мере как жаждой первенства в полисе, так и любовью к родному городу и озабоченностью положением дел в нем. Для Эфеса конца VI в. до н. э. особо значима была (после длительного периода кровавых тираний) политическая стабилизация, что предполагало разработку законов и демократизацию политической жизни. Важным было также определение позиции в отношениях с Ахеменидской державой, особенно, в связи с начавшимся восстанием ионийских городов против персов. Гераклит принимал деятельное участие в решении всех этих проблем. В конце VI в. до н. э. он сложил с себя жреческие обязанности, которые были препятствием для его активной политической деятельности. В начале Ионийского восстания Гераклит содействовал снятию персидской осады с Эфеса. Оказанная услуга не только предотвратила завоевание города персами, но и сделала Гераклита одним из авторитетных представителей эфесской общины. Позднее эфесяне предложили Гераклиту написать для города законы. Одним из событий политической деятельности Гераклита можно считать активное содействие уничтожению тирании в Эфесе. Гераклит убедил тирана Меланкому сложить с себя власть.

Если говорить о политических предпочтениях Гераклита, то, как большинство ионийских интеллектуалов, он не был сторонником тирании. Он дает резкую оценку тех нравственных качеств - «дерзости» и «самомнения», которые превращают благородного аристократа в тирана. Гераклит считает, что «Дерзость следует гасить быстрее, чем пожар», а «самомнение-падучая болезнь». Демократическая власть «большинства» также не была для Гераклита совершенной формой правления. Гераклит называет ее «дурное правление». Гераклит порицает «большинство» за отсутствие благородных помыслов, «скотскую пресыщенность» и стремление к богатству, имея в виду не только нуворишей, но весь демос и его реальные жизненные устремления. Власть демоса Гераклитом отвергается: «один для меня равноценен десяти тысячам, если он наилучший, бессчетные же - никто» (fr. B 49 Diels-Kranz).

Подчинение одному возводится Гераклитом в закон: «закон - воле следовать одного» (fr. В 33 Diels-Kranz). Связь между законом и волей одного соотносится в философских взглядах Гераклита с учением о логосе - всеобщей закономерности и высшем разуме. Закон идет от бога, питается «единым божественным». Он выбирает из всего наилучшего «вечную славу» (fr. 29, В 114 Diels-Kranz). За закон «действительно законный», то есть соответствующий этим критериям, «демос должен сражаться как за стены города», так как «город становится сильным благодаря закону» (ibidem).

Политический идеал Гераклита - правление наилучшего из лучших, имеющих добродетель «вечной славы», поэтому. традиционные аристократические ценности доблести и славы, восходящие к Гомеру, высоко ценились Гераклитом. Он противопоставлял их «скотской пресыщенности» «большинства» и считал, в духе притязаний гомеровских героев-басилеев, что «более значительные смертные более значительные уделы получают» (fr. B 25 Diels-Kranz). По мнению Гераклита, аристократия вправе рассчитывать если не на политическую власть, то на политическое руководство в полисе. Традиционное аристократическое представление о «вечной славе», питающейся воинской доблестью, дополняется у Гераклита новым качеством - славой справедливого правителя и законодателя, несущего полису благо. Именно это имел в виду Гераклит, когда порицал сограждан за то, что они изгнали его друга Гермодора, «наилучшего» и «наиполезнейшего» из эфесцев (Diog. Laert., IX, 1, 2). Далее автором реконструируется законотворческая деятельность Гермодора и делается попытка представить содержание законов, которые он составлял для эфесян.

В истории Гераклита, политика и философа, можно увидеть трагедию нереализованных возможностей. В политической истории Эфеса он мог сыграть роль законодателя и эсимнета наподобие Солона. Однако гордая независимость, резкость тона, оскорблявшая эфесян, стремление сыграть обособленную роль в политической жизни полиса, привели к крушению его жизненных планов.

В параграфе 6 «Гекатей Милетский» рассматривается политическая деятельность известного ионийского логографа Гекатея из Милета.

До начала Ионийского восстания он уже получил известность как логограф, автор двух трудов - «Описание земли» и «Генеалогии». Гекатей ввел в историографию счет лет по поколениям и связал собственную генеалогию с начальными датами ионийской истории. Начало политической деятельности Гекатея приходится на время Ионийского восстания 500-492 гг. до н. э. В канун восстания, спровоцированного тиранами Милета Гистиеем и Аристагором, Гекатей был приближенным милетского тирана Аристагора (Her., V, 36). Однако степень его влияния на милетских тиранов не была так велика как у его соотечественника Фалеса: в глазах милетских тиранов он имел лишь авторитет ученого. Накануне Ионийского восстания Гекатей осуждал планы выступления против персов и предлагал в качестве альтернативы добиться господства на море, употребив на строительство кораблей посвятительные дары лидийского царя Креза из святилища в Бранхидах (Her., V, 36). Это позволило бы преодолеть политическую разобщенность Ионии через совместную борьбу за независимость и общеионийскую талассократию.

В конце восстания в качестве альтернативы намерениям Аристагора вывезти милетян (ввиду приближения персов к городу) на остров Сардон или во Фракию Гекатей предложил более перспективный вариант: построить крепость на острове Лерос - колонии милетян - переждать нападение персов на Милет, а затем вернуться в город. Этот план, так же как и предыдущие планы Гекатея, был прагматичен и исходил из принципа наименьшего зла, позволяя милетянам и их союзникам сохранить флот, контролировать Эгейское море и затем, избежав больших потерь, восстановить полис.

После поражения восстания Гекатей возглавил посольство ионийцев к персидскому сатрапу Артаферну и сумел договориться о приемлемых и даже выгодных для ионийцев условиях мира (Diod. Х, 25, 2). Последовавшее весной 492 г. до н. э. уничтожение персидским полководцем Мардонием тираний в ионийских городах и установление демократий было продолжением политических начинаний Артаферна, которые «принесли мир Ионии» (Her., VI, 43). В установлении этого ионийского мира значительна была роль дипломатии Гекатея Милетского.

В целом в критические периоды истории Ионии деятельность ионийских интеллектуалов была спасительной для ионийцев и отдельных ионийских полисов. Если в случае с Фалесом или Биантом это были политические услуги, обеспечивавшие их государствам конкретные политические выгоды, то в период Ионийского восстания, накануне натиска персов на полисы Балканской Греции, речь уже шла не об отдельных частных выгодах и сохранении политической независимости, но о выживании всего ионийского этноса. Ионийские полисы могла постигнуть судьба Милета. В том, что этого не случилось - заслуга ионийских интеллектуалов и, прежде всего, Гекатея и Гераклита. Однако политически консолидировать Ионию в этот период действия сил распада и дезинтеграции, усиливаемых эгоизмом и авантюристической политикой тиранов, поддерживаемых персами, ионийским интеллектуалам не удалось. Также не удалось им убедить граждан в необходимости законодательства и реформ и сыграть для своих полисов роль подобную роли Солона и Клисфена в Афинах, политический опыт которых ранние ионийцы не могли не учитывать.

В заключительном параграфе 7 «Мир полиса в восприятии ионийских интеллектуалов» делается попытка представить суждения об ионийском полисе не только известных философов, поэтов и историков, активно проявивших себя в политической жизни архаической Ионии, но также восприятие ионийского полисного мира Гомером и другими ионийскими поэтами VII-VI вв. до н. э.: Каллином, Ксенофаном, Гиппонактом, Мимнермом, Фокилидом, Семонидом и Асием.

Поэмы Гомера показывают ранний ионийский аристократический полис, знающий различие между городом и сельской местностью, ориентированный помимо сельскохозяйственных занятий на мореплавание и морскую торговлю. В нем выражены социальные водоразделы между миром аристократии, проживающей за городскими стенами, и «живущими в полях» свободными земледельцами и фетами.

В произведениях ионийских поэтов и философов власть аристократии в ионийском полисе VII-VI вв. до н. э. еще внешне могущественна и ничем не поколеблена. Мир ионийской аристократии в его наиболее утонченных формах предстает в поэзии Асия и Ксенофана. В среде этой ионийской знати, изнеженной, купающейся в восточной роскоши, гордящейся своими предками, проводящей время в пирах и любовных утехах, проявляющей свою сплоченность на агоре и во время праздников, еще ценятся старинные гомеровские идеалы аристократической славы, добытой в бою или в мирных агонах.

Однако в поэзии архаического периода традиционные аристократические ценности подвергаются сомнениям. Так Фокилид, тяготеющий по своим убеждениям к средним слоям, в духе рассуждений Ксенофана и Гераклита, говорит о бессмысленности аристократического происхождения, если оно не сочетается с пользой «в слове и совете» (fr. 3 Diehl³). В стихах Ксенофана эпическая картина мира, питающая аристократический этос, подвергается критике и рационализации. Ксенофан призывает не воспевать на пирах мифические «выдумки прежних времен» и предлагает злободневную тему, которая волнует его как изгнанника и может заинтересовать собеседников (fr. 18 Diels-Kranz): «… Сколько было тебе, когда нагрянул Мидиец?» Потребность осмыслить и запечатлеть основные вехи истории своих полисов демонстрируют ионийские поэты Каллин, Мимнерм, Асий, философы Биант и Ксенофан.

К исходу архаического периода положение аристократии претерпевает изменения, она утрачивает былую социальную стабильность. Ксенофан отмечает, что «мерзостная тирания» сокрушила имущественное благополучие и корпоративную солидарность колофонских аристократов, так живописно представленных этим поэтом. Не лучше была участь тех аристократов, которые подобно Бианту, Пифагору, Ксенофану, Гиппонакту оказались в изгнании, спасаясь от персов или тиранов своих полисов. Так, Ксенофан с горечью отмечает, что мечется на чужбине со своей горькой думой уже 67 лет (fr. 8 Diels-Kranz).

Показательна история Гермодора, безуспешно пытавшегося сыграть в позднеархаическом Эфесе роль законодателя, но не сумевшего смирить перед народом свою аристократическую гордыню, и изгнанного по постановлению народного собрания за то, что он пытался «возвыситься». Эта история обнаруживает возросшее к концу архаического периода политическое самосознание ионийского демоса, не способного отказаться от услуг аристократической элиты, но уже не желающего терпеть ее «дерзость», «самомнение», и порождаемые ими тиранические режимы.

Одной из проблем, над которой размышляли ионийские поэты и философы в период кризиса власти аристократии и авторитета аристократических идеалов, была проблема ценностных ориентиров и правил жизни, которыми должны были руководствоваться граждане их общин, нередко страдавших от социальных или политических междоусобиц. Ионийские авторы внесли дополнительные мотивы и нюансы в суждения на темы богатства, бедности, средств приобретения жизненного достатка и связанных с ними уважения в коллективе.

В течение архаического периода в произведениях ионийских поэтов и философов определился образ полиса, в котором руководящую роль должны были играть те представители аристократии, которые понимали общественную пользу, обладая «мудростью благой». В то же время образ полисного мира, несмотря на сохранение аристократических претензий на политическое руководство, по сравнению с гомеровскими временами изменился. К концу периода архаики в произведениях ионийских авторов на первый план вышла идея гражданского согласия и благозакония, а также те качества граждан, которые помогают им воплотиться: умеренность во всем, честный земледельческий труд на благо своей семьи, ценности семейной жизни, уважение к полисной религии, полисный патриотизм.

В Заключении подводятся итоги работы, делаются основные выводы, ставятся акценты на двух концептуальных положениях, обосновываемых в главах работы.

Во-первых, отмечается самобытность ионийского пути становления полисного строя, предпосылки которого складывались постепенно на протяжении XI-IX вв. до н. э. Своего рода «закваской» этого нового восточно-ионийского качества послужил симбиоз и синтез ахейских и ближневосточных традиций, особенно проявившийся в области экономического быта, религии и культуры. Ахейские культурные традиции, укоренявшиеся в западной Малой Азии с середины II тыс. до н. э., обогащались наследием ближневосточных цивилизаций на протяжении всего периода становления полисного строя.

В начальный период освоения греками-ионийцами западных областей Малой Азии наиболее выразительные результаты подобного взаимодействия местной анатолийской и ахейской культуры мы видим в области религии (появление после ионийской миграции синкретических культов Аполлона Филесия и Артемиды Эфесской), а также в металлургии, связанной с храмами и корпорациями жрецов древних местных анатолийских и синкретических греко-анатолийских культов (куретов, кабиров, корибантов, дактилей). Но и в других областях - сельском хозяйстве и земельных отношениях, торговых связях с глубинными областями Малой Азии и Ближним Востоком, в особенностях социального строя, в политических и культурных начинаниях - можно заметить синтез греческих и восточных культурных традиций. На этой основе уже в гомеровский период возникают социально-экономические и политические предпосылки ионийской полисной организации.

В течение следующего периода, в VIII-VI вв. до н. э., происходит становление экономического строя и сословной структуры ионийских полисов, возникают контуры политической организации, которая вначале повсеместно представляла собой власть аристократии, но к VI в. до н. э. дополнилась новыми политическими формами. Эти новые политические институты были отчасти продолжением и развитием минойско-ахейских традиций ионийских поселенцев (реликты басилейи в политическом управлении, эсимнетия, религиозные коллегии мольпов и куретов); отчасти же возникали как итог симбиоза и синтеза этого наследия и политической практики восточных цивилизаций. Так, явным восточным колоритом отмечены в Ионии такие формы правления, приходившие на смену аристократии, как притании и особенно тирании, возникшие в Ионии раньше (на рубеже VIII-VII вв. до н. э.), чем в ионийских и дорийских общинах Балканской Греции.

В архаический период продолжаются и становятся еще более интенсивными и плодотворными контакты ионийцев с восточными соседями. Результаты этих взаимоотношений прослеживаются в сфере производственной деятельности (обмен ремесленными технологиями и новшествами), в агрокультуре (организация храмовых земельных владений), в области торгового обмена (появление первой монетной чеканки в зоне лидийско-ионийских торговых связей). Эти контакты отразились и в таких особенностях сословного строя ионийского общества как смешанный, полуварварский облик ионийской аристократии, варварские филы (наряду с ионийскими), эксплуатация местного земледельческого населения - педиеев и гергитов, а также в таких формах религии как синкретические культы, организованные по восточным образцам храмовые общины (один из примеров - иерархия и обязанности жрецов в греко-анатолийском культе Артемиды Эфесской).

К восточным культурным заимствованиям и результатам тесных контактов ионийцев с областями Ближнего Востока следует отнести особенности ионийской ордерной архитектуры, архаической скульптуры, мелкой пластики и вазописи. Также и особое тяготение ионийской аристократии к роскоши, и порожденная этим стремлением так называемая «ионийская изнеженность», рассматривалась в греческой традиции как следствие усвоения ионийцами лидийской и в целом восточной культуры.

В этой связи в заключении подчеркиваются не просто восточные воздействия, влияния и заимствования, которыми отмечены все стороны жизни формирующихся ионийских полисов, не только восточный колорит греческой культуры Ионии архаического периода (эти восточные влияния можно заметить и в других полисах Балканской Греции и Эгеиды), а своего рода восточная составляющая греческой цивилизации в Ионии. В этом проявляется главная особенность архаического восточноионийского полиса, которая стала одной из причин его динамичного экономического и культурного роста, выдвинувшего Ионию к концу периода архаики в лидеры греческого мира.

При характеристике синтеза двух цивилизационных основ, лежащих в основе восточно-греческого полиса, отмечается, что это был не уравновешенный синтез, а взаимодействие с сохранением доминирующих признаков греческой цивилизации.

Подчеркивается также влияние Востока на исторические судьбы ионийских полисов: нарастающее давление на них восточных государств (Лидии, державы Ахеменидов), достигшее пика к началу V в. до н. э., в период Ионийского восстания, прервавшего естественное развитие и культурное процветание ионийских государств.

Другая важная идея работы, которая подчеркивается в заключении - экономическое и культурное первенство Ионии в период архаики. Именно в этом регионе в архаический период совершался прорыв в области экономического развития, социальных отношений, новых политических форм (отличающих греческий полис от восточных общин), в многообразных культурных начинаниях. Во всех этих областях Иония, была лидером, а не последовательницей в экономическом и культурном подъеме архаической эпохи.

Приложение состоит из сюжета, посвященного Мелийской войне и таблицы, в которой представлены основные вехи политической истории ионийских поселений в XI-VI вв. до н. э.

Основные работы автора

1. Лаптева М.Ю. У истоков древнегреческой цивилизации: Иония XI-VI вв. до н. э. СПб.: Издательский центр «Гуманитарная академия», 2009. 26, 9 п. л.