Персидский фактор в политической жизни Греции в VI-IV вв. до н.э.

В §1 «Зарождение персидской неофициальной дипломатии по отношению к грекам» раскрываются дипломатические шаги персов, нацеленные на распад созданного усилиями патриотических греков антиперсидской коалиции - Эллинского союза 481/0 г. до н.э.

Понятно, что объединение греков против Персии зиждилось главным образом на союзе Спарты и Афин, который был очевидно заключен еще накануне знаменитого сражения при Марафоне 490 гг. до н.э. Почти десять лет спустя, в 481-480 гг. до н.э. основу Панэллинской лиги составили полисы Южной Греции, которые входили в руководимой Спартой Пелопоннесский союз и обеспечили руководство спартанцев в войне против персов.

Между тем, персы, особенно после катастрофического поражения их флота при Саламине в 480 г. до н.э. изменили тактику ведения войны, перенеся акцент с военных действий на дипломатию, намереваясь обещаниями и подкупом добиться распада Эллинского союза. Здесь следует иметь в виду, что в использовании финансовых средств для достижения политических целей персы имели своих предшественников - лидийцев. Периоду вторжения Ксеркса принадлежат три известные персидские дипломатические миссии, связанные с «дипломатией золота»: миссия в Афины македонского царя Александра I Филэллина (Hdt., VIII, 140-144), выступавшего в качестве персидского посланца (цель этой миссии, как явствует из рассказа Геродота, заключалась в намерении персов предложить афинянам условия договора и тем самым добиться их выхода из войны); миссия геллеспонтийца Мурихида на Саламин к афинянам (Hdt., IX, 4), также с предложением мира и союза с персидским царем Ксерксом; за этой дипломатической миссией также стоял Мардоний (здесь Геродот не отрицает возможность использование персидских денег для подкупа одного из членов буле - Ликида); наконец, миссия Арфмия Зелейского с царским золотом в Спарту с намерением обеспечить выход спартанцев из войны. Все указанные миссии постигла неудача, главным образом, в виду роста политической сплоченности части греков, воспринимавших персидского царя как агрессора, посягающего на их свободу

§2 «Укрепление спартано-персидских связей» посвящен рассмотрению попыток (в итоги оказавшихся безуспешными) дипломатического сближения спартанцев и персов в виду, с одной стороны, продолжающейся войны с Персией афинян, находившихся во главе Делосской симмахии, а, с другой стороны, - намечающегося кризиса собственно в афино-спартанских взаимоотношениях.

После отражения нашествия Ксеркса на Элладу в 479 г. до н.э. персы также стремились оказывать влияние на политическую ситуацию в Греции. В научной литературе ведется оживленная дискуссия как в отношении мотивов Павсания в установлении контактов с персами, так и хронологии и характера этих отношений, причем, подчас высказываются диаметрально противоположные точки зрения. В нашей работе считается наиболее обоснованным мнение, что спартанский военачальник, замыслив наладить отношения с врагом, преследовал не только личные цели, а выражал интересы определенных политических кругов в Спарте, которые рассчитывали «примириться» с персами перед лицом осложнения отношений с афинянами после основания Делосского союза в 477 г. до н.э. Павсаний, отстраненный от руководства объединенными силами греков в войне против Персии, таким образом, как нельзя лучше подходил на роль посредника в отношениях с персами. Однако, этот план постигла неудача ввиду сопротивления ему тех спартанских политических сил, которые по-прежнему бескомпромиссно воспринимали Персию в качестве основного врага эллинов. Данное заключение, собственно говоря, можно считать справедливым с учетом существования еще до Греко-персидских войн двух мнений среди влиятельных политических кругов Спарты в отношении Персии: одни спартиаты (как мы полагаем, «друзья Демарата», стремились к поддержанию до известной меры хороших отношений с Великими царями; другие, представленные, в том числе, царями Клеоменом, а затем и Леонидом, видели в персах угрозу Спарте и выступали за враждебное отношение к ним. О деятельности спартанской группировки, готовой к возрождению отношений с Персией, косвенно свидетельствуют результаты персидской миссии Мегабаза в Спарту в 456 г. до н.э., который надеялся при помощи денежных средств побудить спартанцев к нападению на Афины, чтобы афиняне прекратили военные действия против персов в Египте.

В §3 «Афины и Персия: Проблема Каллиева мир» подробно рассматриваются отношения Афинского морского союза с Персией в период пентеконтаэтии, и, прежде всего, дискуссионная проблема Каллиева мира. Мнения исследователей расходятся не только в вопросах датировки этого договора и его основных условий, но и его историчности в целом (впрочем, в настоящее время большинство ученых признают аутентичность договора). В этом разделе разбирается целый ряд важных вопросов, связанных с миром договором с Персией.

Прежде всего, анализируются сведения в отношении дипломатической миссии Каллия в Сузы, о которой сообщает только Геродот (VII, 151) и делается вывод о целесообразности её отнесения к 449 г. до н.э. Рассмотрение основных сведений в источниках о договоре позволяет не согласиться с мнениями некоторых исследователей (Д. Стоктона, К. Майстера), которые выступали против аутентичности договора Stockton D.L. The Peace of Kallias / D.L. Stockton // Historia. - 1959. - Bd. 8. - Ht. 1. - S. 61-79; Meister K.L .Die Ungeschichtlichtkeit des Kalliasfrieden und deren historischen Folgen / K.L. Meister. - Wiesbaden, 1982. , а также поддержать наиболее традиционную датировку Каллиева мира - ок. 449 г. до н.э. Кроме того, представляются несостоятельными попытки некоторых исследователей отнести этот договор ко второй половине 460х гг. до н.э. (например, Дж. Уолша Walsh J. The Authenthity and the Dates of the Peace of Callias and the Congress Decree / J. Walsh // Chiron. - 1981. - Bd. 11. - S. 31-63.) или же, по примеру Э. Бэдиана, постулировать существование по крайней мере трех соглашений Каллиева мира, причем, каждый последующий договор возобновлял условия предыдущего (первый из мирных договоров, по мнению Бэдиана, мог быть заключен Каллием сразу же после афинской победы при Эвримедонте еще с Ксерксом, незадолго до смерти этого царя в августе 465 г. до н.э., затем был возобновлен с царем Артаксерксом I около 464 г. до н.э., и наконец, после периода активных боевых действий в Египте и на Кипре, вновь был утвержден уже в 449/8 г. до н.э. Основные аргументы: Badian E. From Plataea to Potidaea: Studies in the History and Historiography of the Pentakontaetia / E. Badian. - Baltimore; L., 1993. - P. 1-72.).

Далее, что касается условий Каллиева мира, но признаются безусловно аутентичными те ограничения, которые афиняне наложили на движения персидского боевого флота и войска (не плавать между Кианейскими скалами и Хелидонскими островами; не подходить к малоазийскому побережью ближе чем на трехдневный пеший переход или один пробег коня), в обмен на обязательство ненападения на территорию персидского царя в Азии. С другой стороны, заявленное в ряде источников (Lyc., in Leocr, 73; Diod., XII, 4, 5; XII, 26, 2; Suid. s.v. Kallias Miltiadou) условие об объявлении малоазийских греческих городов независимыми, фактически могло представлять собой ничто иное как интерпретацию «статьи» договора о «границах» и как таковое отсутствовало в соглашении. Таким образом, Каллиев мир был выгоден прежде всего афинянам, а персы на протяжении последующих десятилетий были особенно заинтересованы в пересмотре его важнейших условий.

В последующий период военное могущество афинян в Эгеиде вынуждало персидского царя и сатрапов уклоняться от каких-либо крупных столкновений с афинянами; однако обеим сторонам не удавалось избегать кризисов и осложнений во взаимоотношениях, которые в перспективе могли бы привести к возобновлению нового конфликта. Первый зафиксированный «кризис» в афино-персидских отношений был спровоцирован позицией афинян в связи с восстаниями Мегабиза и его сына Зопира против персидского царя Артаксеркса I. Сведения об этих восстаниях, содержащиеся только у Ктесия Книдского (Ctesias FGrHist. 688. F. 14. 39-42; 46), предполагают установление благожелательных отношений между афинянами и Мегабизом, что в дальнейшем предопределило бегство Зопира, сына Мегабиза в Афины и афинскую поддержку его мятежа. Другой «кризис» случился в период Самосской войны 441/0 г. до н.э., когда помощь восставшим против афинян самосцам оказал персидский сатрап Писсуфн. Наконец, персы поддерживали деятельность дружественных им группировок в союзных афинянам греческих городах Малой Азии (Эрифрах, Колофоне, возможно, Милете и др.).

В третьей главе «Персия и Пелопоннесская война» исследуются роль Персии в политической жизни Греции в период наиболее значительного межполисного конфликта.

§1 «Эпиликов мирный договор» посвящен анализу греко-персидских отношений в начальный период Пелопоннесской войны (в годы Архидамовой войны), с особым акцентом на роль в этих отношениях Эпиликова мирного договора. С началом военных действий между Афинской державой и Пелопоннесским союзом во главе со Спартой возрастает взаимная дипломатическая активность греков и Персии. Так, в первые годы войны Спарта стремится обойти Афины в получении персидской финансовой и военной помощи, но первые её попытки оказались обречены на неудачу.

С другой стороны, афиняне преуспели в отношениях с Персией, заключив в 420-е гг. до н.э. Эпиликов мирный договор (Andoc., III, 29). С формальной точки зрения он мог возобновлять условия Каллиева мира, однако, в связи с продолжающейся Пелопоннесской войной договор содержал также и некоторые новые черты. В частности, это соглашение устанавливало между афинянами и персидским царем Дарием II Нотом «дружественные отношения на вечные времена», условие, которое едва ли присутствовало в договоре Каллиева мира. Главное назначение договора состояло в том, что он должен был воспрепятствовать Спарте добиться успеха в переговорах с Персией.

Однако, Эпиликов мирный договор оказался краткосрочным. В период Сицилийской экспедиции афиняне нарушили свое соглашение с Персией предоставив военную помощь мятежнику Аморгу, сыну сатрапа Писсуфна. В ответ на эти «недружественные» действия персы разорвали свой договор с Афинами и возобновили переговоры со Спартой, которые в конечном итоге выразились в согласовании антиафинского военного союза (симмахии). Возникает закономерный вопрос: что побудило афинян первыми нарушить свой договор с Дарием II. Следует говорить о комплексе таких причин, среди которых наиболее значимыми были, с одной стороны, антиперсидские настроения демоса и части афинских политиков, с другой же стороны, - уверенность афинян в своих силах, чтобы держать по контролем ситуацию на Востоке.

В §2 «Договорные отношения Спарты и Персии» речь идет о непосредственном вовлечении Персии в Пелопоннесскую войну на стороне Спарты. За короткий период 412-411 гг. до н.э. спартанцы заключили с персами последовательно три договора, которые предусматривали объединение усилий двух союзников в войне против Афин и их союзников. В обмен на персидскую финансовую и военную помощь спартанцы признали права персидского царя на греческие города Малой Азии. Мнение некоторых современных исследователей, что два первых договора были только проектами, а настоящим договором был только третий, едва ли может быть принято. Фактически, каждый из трех соглашений сыграл свою роль в организации спартано-персидского военного сотрудничества на заключительном этапе Пелопоннесской войны, а замена одного договора другим объясняется стремлением сторон приспособить их условия своим текущим потребностям.

Спартано-персидские дипломатические отношения развивались не всегда гладко. Период наиболее тесных контактов уступал место периоду охлаждения или кризиса, иногда спартанцы и персы были недалеки от полного разрыва. Первые два договора были подвергнуты жесткой критике со стороны спартанцев (Thuc.,VIII,43, 2-3), а третий договор также не был реализован в полной мере по причине невыполнения его условий персидской стороной.

В кризисные моменты взаимоотношений Спарты и Персии в дело вступала афинская дипломатия, которая стремилась добиться разрыва спартано-персидского союза и возобновить афино-персидские дипломатические контактв (такие неудачные попытка имела место накануне заключения третьего спартано-персидского договора Спарты и Персии, а также после разрыва отношений спартанцев с персидским сатрапом Тиссаферном в 411 г. до н.э.).

В конечном итоге, спартано-персидские отношения укрепились вследствие заключения так называемого договора Беотия. Впервые в современной историографии высказал предположение о существовании этого договора Д.М. Льюис. Историк предположил, что третий договор Спарты и Персии потерял свою значимость уже вскоре после его заключения. и привел аргументы в пользу существования четвертого договора между Спартой и Персией, который он назвал по имени Беотия, спартанского посла, участвовавшего в переговорах с персидским царем Дарием II после 410 г. до н.э. (он датирует договор 408 г. до н.э.) Lewis D.M. Sparta and Persia. - P. 123ff.. Многие исследователи в целом поддержали мнение Д.М. Льюиса См.: Seager R. The Freedom of the Greeks of Asia: On the Origins of a Concept and the Creation of a Slogan / R. Seager, C.J. Tuplin // The Journal of Hellenic Studies. - 1980. - Vol. 100. - P. 144. - Not. 36; Tuplin C.J. The Treaty of Boiotios / C.J. Tuplin // Achaemenid History / Ed. by Heleen Sancisi-Weerdenburg and Amelie Kuhrt. - Leiden, 1987. - Vol. 2. - P. 133-153; Andrewes A. The Spartan Resurgence / A. Andrewes // The Cambridge Ancient History. - 2^nd Ed. - Cambridge, 1992. - Vol. 5. - P. 489; Hamilton C.D. Lysander, Agesilaus, Spartan Imperialism and the Greeks of Asia Minor / C.D. Hamilton // The Ancient World. - 1992. - Vol. 23. - № 1. - P. 36., тогда как П. Картледж, Э. Кин и Дж. Коуквелл выразили скептическое отношение к вопросу о его существовании Cartledge P. Agesilaos and the Crisis of Sparta / P. Cartledge. - L., 1987. - P. 189-190; Keen A.G. Persian Policy in the Aegean, 412-386 BC. / A.G. Keen // The Journal of Ancient Civilizations. - 1998. - Vol. 13. - P. 103; Cawkwell G.L. The Greek Wars. - P. 290-291..

В разделе не только принимается точка зрения Д.М. Льюиса в отношении договора Беотия, но приводятся некоторые дополнительные аргументы в пользу его существования. Этот договор фактически позволил спартанцам и персам выйти из «дипломатического кризиса» и продолжить свое плодотворное сотрудничество в войне против афинян в последние годы войны. Вероятно, успех дипломатической миссии Беотия заключался не только в заключении нового соглашения с самим персидским царем Дарием II, но замена сатрапа Тиссаферна на Кира Младшего в качестве ответственного лица с персидской стороны за обеспечение взаимодействия со Спартой.

Лисандр, выбранный навархом, установил тесные личные взаимоотношения с Киром Младшим и добился продолжения персидской помощи Спарте вплоть до решающей победы над Афинами и завершения Пелопоннесской войны (исключая только кратковременный период навархии Калликратида).

Именно в период Пелопоннесской войны закладываются основные аспекты греко-персидских отношений, которые получат развитие в IV в. до н.э.

В четвертой главе «Персия и политическая ситуация в Греции в начале IV в. до н.э.» рассматривается развитие греко-персидских политических отношений от конца Пелопоннесской войны в 404 г. до н.э. и вплоть до заключения так называемого Анталкидова (Царского) мира в 386 г. до н.э.

§ 1 «Роль Персии в консолидации антиспартанского движения в Греции» посвящен событиям спартано-персидской войны 400-394 гг. до н.э., проходившей под лозунгом «независимости и свободы» греческих городов Малой Азии. Истоки конфликта Спарты и Персии восходят к двум факторам: во-первых, к спартанской поддержке мятежа Кира Младшего против своего брата, царя Артаксеркса II, обусловленной существованием благожелательных отношений с царевичем в заключительные годы Пелопоннесской войны; во-вторых, осложнением проблемы малоазийских греков, которые, несмотря на их подчиненность персидскому царю, выступили в поддержку мятежа Кира, а затем, после поражения последнего, обратились к спартанцам с просьбой о защите. Между тем, Спарта, победившая Афины при помощи персов, теперь в новой исторической ситуации, оказалась в положении единственного гегемона греческого мира с вытекающими отсюда всевозможными последствиями.

После некоторых попыток разрешить возникшую ситуацию дипломатическими средствами, спартанцы осенью 400 г. до н.э. отправили в Малую Азию своим гармостом Фиброна с целью организовать военные действия против персов и обеспечит защиту малоазийским греческим городам. Год спустя, в 399 г. до н.э., Фиброн был сменен Деркилидом, который повел войну против персов под лозунгом «независимости и свободы» греческих городов Малой Азии. Военные действия Фиброна и Деркилида в Малой Азии носили локальный характер. Во-первых, они велись с обеих сторон относительно незначительными силами. Во-вторых, обе враждующие стороны по разным причинам избегали решительных сражений, полагаясь в основном на перемирия. Для Деркилида, например, перемирия с персами были средством защиты малоазийских греческих городов от нападений сатрапов Тиссаферна и Фарнабаза. Персидские же сатрапы, в свою очередь, предпочитали посредством перемирий оградить свои владения от опустошения спартанскими войсками, которые в своем составе имели немалое количество наёмников.

Война приняла более динамичный характер лишь с прибытием на театр военных действий молодого спартанского царя Агесилая, который стремился придать своему походу панэллинский характер и тем самым возродить героический настрой греков, который был присущ участникам Эллинского союза в эпоху Греко-персидских войн. Однако даже Агесилай предпочитал использовать дипломатические средства в тех ситуация, где, как он считал, они были наиболее эффективными: во-первых, для нейтрализации тех или иных сатрапов, а, во-вторых, для создания антиперсидской коалиции как из местных азиатских народов (мизийцев, пафлагонцев), только номинально подчинявшихся Великому царю или же вовсе независимых от него, так и из склонных к мятежам персидских сатрапов (привлечение на свою сторону Спифридата, переговоры с Фарнабазом). В последний год своего пребывания в Малой Азии (после победы при Сардах весной 395 г.) Агесилай вознамерился поставить под удар внутренние районы Анатолии. Однако, возникновение Коринфской войны в Греции, в которой против Спарты объединились многие греческие государства, помешало осуществлению планов Агессилая.

Встревоженный успешными действиями Агесилая в Малой Азии, царь Артаксеркс II выделил средства на военные нужды и организовал подготовку к продолжению войны против Спарты, в которой дипломатии уделялось едва ли не первостепенное внимание. Между тем, и в Греции постепенно зрело недовольство спартанской гегемонией. Некоторые греческие полисы тайно от спартанцев обратились к персидской поддержке (известна, например, неудачная афинская дипломатическая миссия в Персию в 398/7 г. до н.э.). Между тем, сложившейся ситуацией воспользовались царь и персидские сатрапы. Они, после битвы при Сардах весной 395 г. до н.э., направили в Грецию своего эмиссара Тимократа Родосского, который должен был, используя в своих целях «царское золото», «подкупить» ведущих политических деятелей в ведущих греческих полисах (прежде всего, в Фивах, Афинах, Коринфе и Аргосе) и побудить их разжечь войну против Спарты в самой Греции. Расчет был довольно прост: персы полагали, что спартанцы, будучи не в состоянии вести войну на два фронта, прекратят свои военные действия в Малой Азии (как это фактически и произошло). Персидская же победа при Книде в августе 394 г. до н.э. нанесла серьезный удар по военному потенциалу и политическому влиянию спартанцев в Восточном Средиземноморье. В результате этой победы малоазийские греческие полисы вновь перешли под персидскую юрисдикцию, а сами персы установили официальные союзнические отношения с греческими противниками Спарты- участниками Коринфского союза, а также продолжили оказывать им финансовую помощь. Таким образом, персы в немалой степени способствовали возникновению нового военного конфликта в Греции.

В §2 «Анталкидов мир в контексте греко-персидских отношений» рассматриваются события, которые привели к заключению мирного договора, завершившего Коринфскую войну, а также исследуются его основные условия и международные последствия.

В результате военных неудач в борьбе с Персией и Коринфским союзом, спартанцы вынуждены были выступить с инициативой мирных переговоров, признав на конференции в Сардах в 393/2 г. до н.э. персидские претензии на контроль над малоазийскими греческими городами. Однако спартанская попытка заключения мира и союза с персами потерпела неудачу прежде всего вследствие согласованных действий участников антиспартанской коалиции, послы которых в свою очередь впервые предложили заключение договора всеобщего мира на принципах «независимости и свободы» греков. На последующей конференции в Спарте в 392/1 г. до н.э. уже афиняне категорически отказались принять условия мирного договора, которые предусматривали переход под персидскую власть греческих полисов Малой Азии (их афиняне могли рассматривать как традиционную сферу своего влияния).

После провала попыток заключения мирного договора с участием Персии на конференциях в Сардах и Спарте, отношения между персами и полисами антиспартанской коалиции заметно ухудшились. Так, в частности, афиняне заключили военные союзы с Эвагором Саламинским и египетским царем Акорисом, которые безусловно отвечали их политическим и экономическим интересам. Однако, оба правителя на тот момент находились в состоянии войны с Артаксерксом, и потому их поддержка афинянами воспринималась персидской стороной как враждебная акция. В такой политической ситуации начались новые спартано-персидские переговоры, которые завершились заключением между государствами военного союза на вечные времена и в конечном итоге привели к согласованию условий Анталкидова мира, полноправным участников которого стал Великий царь Персии.

Этот мирный договор явился своеобразным итогом развития греко-персидских контактов и оформил соответствующим образом ту политическую роль, которую стала играть Персия в межполисных отношениях балканских греков на протяжении нескольких десятилетий. Прежде всего, необходимо постулировать основные отличия этого договора от предшествующих греко-персидских соглашений (Каллиева мира, Эпиликова мирного договора, договоров Спарты и Персии). Во-первых, мы должны принять во внимание первое появление для обозначения договора слова «мир», которое начинает употребляться наряду с другими определениями, обозначавшими прежние двусторонние договоры греческого полиса и Персии. Во-вторых, теперь в договорных отношениях с Великим царем состояло не какое-либо одно греческое государство, как было прежде, но все греческие полисы, присягнувшие на верность соглашению; и потому договор закономерно воспринимался современниками как первое соглашение всеобщего мира в IV в.

Далее, вопреки мнению Э. Бэдиана Badian E. The King's Peace / E. Badian // Georgica. Greek Studies in Honor of G. Cawkwell / BICS. - 1991. - Suppl. 58. - P. 37., существуют основания считать, что сам Великий царь Персии был непосредственным участником договора с греками и гарантом соблюдения его условий. Положение, согласно которому Артаксерксу должны были принадлежать малоазийские греческие города, решало в пользу персов проблему малоазийских греков, которая долгое время служила камнем преткновения в отношениях Афин, Спарты и Персии. Тем не менее, Анталкидов мир носил во многом компромиссный характер. Он устраивал как персов, которые в 380-е гг. до н.э. вели Кипрскую войну и сосредоточили все усилия на задаче возвращения Египта, так и греков благодаря условию о независимости больших и малых полисов. Безусловно, это условие накладывала определенные ограничения на державные устремления спартанцев, взявших курс на восстановление своей гегемонии в Элладе. И не удивительно, что именно спартанцы, взявшие на себя функцию блюстителей мира, стали первыми из греков периодически нарушать условие договора (предпринимая военные действия против Мантинеи, Флиунта, Олинфа, заключив антиперсидский союз с мятежником Глосом, сыном Тамоса), чем навлекли на себя обвинения в несоблюдении его условий со стороны других греков. И даже афиняне, которые считали этот мир навязанным им спартанцами, в некоторых своих официальных документах выказывали непременное уважение к условиям договора (в афинской псефисме о союзе с Хиосом 384/3 г., в декрете об основании Второго Афинского морского союза 378/7 г.).

В заключительной пятой главе «Роль Персии в межполисных отношениях после Анталкидова мира» рассматривается последний пятидесятилетний период в развитии греко-персидских отношений.

В § 1 «Роль Персии в заключении договоров всеобщего мира» исследуются персидские дипломатические акции, направленные на урегулировании межполисных отношений в период от денонсирования Анталкидова мира в 378/7 г. до н.э. до Великого восстания сатрапов 362/1г. до н.э.

Вслед за односторонним отказом от соблюдения договора со стороны афинян в Греции разгорелась новая война, в которой принимали участие, с одной стороны афиняне и фиванцы, а с другой, спартанцы и их союзники. Между тем, в 370-е гг. до н.э. международное положение Персидской державы Ахеменидов оставалось достаточно устойчивым. К тому времени персы сумели успешно завершить Кипрскую войну, хотя и продолжали борьбу за возвращение Египта. В этих условиях греко-персидские отношения уже не определялись условиями Анталкидова мира, по которым, как известно, Персия получила известное превосходство над греческими государствами. Поэтому, персидский царь Артаксеркс II стремился к возобновлению выгодных для себя условий мирного договора, рассчитывая на сохранение своей роли арбитра в межполисных отношениях Греции. На первых порах эта политика приносила успех. Первые возобновления условий Анталкидова мира состоялись на дипломатических конференциях в Спарте в 375/4 и 372/1 гг. до н.э., в Афинах в 371/0 г. до н.э., инициатором которых был Великий царь Персии.

В 360-е гг. до н.э. ситуация в греко-персидских отношениях решительным образом изменяется. Указанные годы стали временем политической нестабильности для Персии, в течение которого сама целостность государства Ахеменидов оказалась под угрозой из-за многочисленных восстаний как персидских сатрапов, так и племен и народов в ее составе. В это время между греками и Персидской империей Ахеменидов устанавливается подлинное равновесие сил. Прежде всего, постепенно сходит на нет то превосходство, которым обладала Персия над греческими государствами после Анталкидова мира. Почти все дипломатические попытки персов восстановить пошатнувшееся влияние на ход греческих дел оканчиваются безрезультатно (миссия Филиска в Грецию и переговоры в Дельфах в 369/8 г. до н.э., переговоры в Сузах 367/6 г. до н.э., поддержка попеременно спартанцев и фиванцев и т.п.; исключение только - заключение всеобщего мира в 366/5 г. до н.э.).

§2 «Греческие полисы между Персией и Македонией» посвящен рассмотрению персидской политики в Греции в период македонской экспансии при Филиппе II и его сыне Алекандре в 350-330-е гг. до н.э.

К концу 360-х гг. до н.э. авторитет персидского царя в греческом мире был уже столь низок, что к заключению всеобщего мира 362/1 г. до н.э. персидская сторона оказалась вовсе не причастной. Для греков же в то время решительно встал вопрос об их отношении к Великому восстанию сатрапов - сохранят ли они нейтралитет, примут ли сторону царя или же присоединятся к мятежным сатрапам. И здесь отчетливо проявилась позиция каждого из ведущих греческих государств: Спарта официально приняла сторону восставших, Афины предпочли сохранять нейтралитет, а Фивы были на стороне персидского царя. Вообще надо заметить, что в отмеченный период греко-персидские отношения находились в тесной взаимосвязи, что какие-либо крупные события в одной из частей ойкумены немедленно находили свой отклик в другой. При этом значительную роль играла дипломатия, которая со времени Анталкидова мира и до начала македонской экспансии на Восток оставалась единственным средством осуществления политических контактов.

Поражение Великого восстания сатрапов не покончило с мятежными устремлениями персидских наместников. Новый период дипломатической активности греков и персов начался после 351 г. до н.э., во время организации очередных персидских экспедиций, направленных на возвращение Египта под власть Персии, после нескольких более ранних безуспешных попыток сломить сопротивление египтян. Здесь также отчетливо проявились расхождения в позициях различных греческих государств: если афиняне и спартанцы официально отказались направить свои контингенты в Персию, то фиванские и аргосские отряды участвовали в персидских кампаниях против Египта.

К концу 340-х гг. до н.э. политика Филиппа II на Балканах принудила греческие полисы приостановить собственные распри и думать не только о сплочении перед возрастающей мощью Македонии, но и о поиске помощи извне. Это приводит к новому повороту в греко-персидских отношениях, который характеризовался, с одной стороны, сближением Персии и греческих противников Македонии (прежде всего, Афин и Фив), а с другой, все возрастающей враждой Персии и Македонии. Новый раунд греко-персидского дипломатического взаимодействия не прекратился даже с поражением при Херонее и возникновением Коринфского союза. И только крушение Персидской державы Ахеменидов в ходе восточного похода Александра Македонского поставило точку в более чем двухсотлетней истории греко-персидских

В заключении приводятся основные выводы работы. Так, представляется вполне определенным, что взаимоотношения греков и Персии отражалось самым непосредственным образом на политической ситуации в самой Греции и оказывало влияние на различные стороны общественно-политической жизни греков.

Прежде всего, как это вполне очевидно, процесс дипломатического сближение греческого мира и Персии был фактически неизбежен. Это было обусловлено самим фактом двухвекового естественного соседства греков и Ахеменидской державы. Как греки, так и персидский царь и сатрапы, безусловно проявляли взаимный интерес к такого рода контактам, о чем, например, свидетельствует довольно интенсивный обмен дипломатическими миссиями с середины VI по середину IV в. до н.э.

Начальный период греко-персидских дипломатических отношений начинается с возникновения Персидской державы в середине VI в. до н.э. и продолжается фактически до первых походов персов против балканских греков в 492 и 490 гг. до н.э.

Этот период характеризуется тем, что персидские монархи, проводившие в тот период активную завоевательную политику, в отношениях с греками, даже на дипломатическом поприще, всегда стремятся выступать с позиций силы, как о том свидетельствуют самые первые контакты (с малоазийскими греками, Спартой и Афинами, с другими греческими полисами посредством миссий глашатаев с требованием земли и воды как символов покорности). Однако отсутствие до определенного момента непосредственной угрозы Балканской Греции со стороны персов во многом объясняет довольно осторожную и в ряде случаев непоследовательную политику Афин и Спарты.

Причем, если спартанцы, первоначально заявившие о себе как о враге Персии, стремятся в дальнейшем избегать осложнения отношений с этой самой могущественной на тот момент державой Востока, то афиняне проделали обратную эволюцию: после неудачных попыток заключить союз с персами на выгодных для себя условиях, афиняне все более втягиваются в войну с Персией, выражением которой был неудачный поход Мардония против Греции в 492 г. до н.э. и битва при Марафоне.

В период наиболее ожесточенной конфронтации ряда греческих полисов с Персией - Греко-персидских войн имели место оживленные дипломатические контакты, которые, со стороны персов были направлены на поиск союзников в Греции (в том числе и при помощи «дипломатии золота»), а со стороны эллинов - на поиск мирного урегулирования конфликта (деятельность спартиата Павсания, дипломатическая миссия Каллия). В этой политической ситуации налицо проявились различия в подходах к отношениям с Персией среди различных греческих государств: одни покорились под угрозой военной силы (острова, многие племена Средней Греции), для других покорность персам был вполне осознанным выбором (правящие круги Фессалии, Фив, Аргоса), третьи - выбрали путь сопротивления персам; однако, даже среди последих «степень вражды» к персам была далеко не одинакова (наиболее явственно она проявляется у афинян, и в гораздо меньшей степени - у спартанцев). И эти различные подходы на десятилетия определили характер дипломатических контактов тех или иных греческих полисов с персами. Каллиев мир 449 г. до н.э. завершает период военных действий между Афинами и Персией.

Пелопоннесская война способствовала дальнейшему укреплению греко-персидских отношений, которые проявились в том, что Персия перестает быть индифферентной по отношению к политической жизни в Балканской Греции. Именно этот конфликт, принявший невиданный прежде в греческой истории размах, вынуждал греков, и прежде всего афинян и спартанцев, обратиться к помощи и ресурсам Персии.

В своей политике в этот период Афины и Спарта представляли собой два крупных военно-политических блока (Афинский морской союз и Пелопоннесский союз соответственно). Поэтому договоры, заключенные этими государствами, имели более весомое политическое значение, чем, например, те, которые заключал с персами какой-либо отдельный греческий полис (в частности, Аргос, проводивший самостоятельную политику к Персии и связанный традиционной дружбой с персидским царем).

Важным шагом на пути к укреплению греко-персидских отношений был Эпиликов мирный договор между Афинами и Персией в конце 420-х гг. до н.э. Этот договор, установивший «вечную дружбу» афинян с персидским царем, показал, что афиняне впервые со времени Греко-персидских войн выбрали политику сотрудничества со своим прежним врагом - Персидской державой. Эпиликов мирный договор не имел продолжительного действия, поскольку не устранял противоречий, существовавших между Афинами и Персией, почему его последствия не смогли реализоваться в полной мере. Но он наметил основные подходы к сближению эллинов и персов и послужил примером для противников Афин и, прежде всего, для Спарты.

Именно Спарта на заключительном этапе Пелопоннесской войны развернула активную деятельность по установлению договорных отношений с Персией и последовательно заключила в 412-411 гг. до н.э. несколько соглашений с персидским царем и сатрапами (договоры Халкидея, Феримена и Лихаса). Внутреннее содержание договоров Спарты и Персии показывает, что спартанцы в поисках персидской военной и финансовой помощи готовы были пойти навстречу ряду персидских требований и выступить гарантом соблюдения интересов Персии в Малой Азии и Эгеиде. Наблюдается тенденция к возникновению среди государств Греции, несущих значительные расходы в войне, некоторой зависимости от персидского золота.

Поражение Афин в Пелопоннесской войне в 404 г. до н.э. завершает определенный этап борьбы за гегемонию в Греции. Спарта, взяв на себя роль гегемона греческого мира, вступила в непосредственный конфликт со своим бывшим союзником Персией, вылившийся в шестилетнюю спартано-персидскую войну. В начальный период войны особое значение получает проблема малоазийских греков. В разные периоды развития греко-персид-ских отношений интересы малоазийского эллинства были противоречивы: лавирование между Афинами и Спартой, обращение к помощи персов в борьбе с гегемонией одной из ведущих держав греческого мира, проведение политики, направленной на обеспечение собственной независимости.

Дипломатические переговоры периода Коринфской войны 394-386 гг. до н.э. показывают, что греки под давлением обстоятельств начинают воспринимать Персию в качестве посредника в урегулировании межполисных конфликтов. В этот период двусторонние переговоры, характерные для греческой дипломатии по отношению к Персии в V в. до н.э., начинают перерастать в конференции враждующих государств, проходившие при участии персидской стороны или непосредственно инициированные персами. В этих переговорах принимали участие как спартанцы, так и противники Спарты по Коринфской коалиции - Афины, Фивы, Аргос и Коринф. По условиям Анталкидова мира, греки вынуждены были доверить персидскому царю право выступать в качестве гаранта соблюдения мирного договора. Анталкидов мир был важным дипломатическим успехом Персии в отношениях с греками.

В период после заключения Анталкидова мира и до Коринфского конгресса 338 г. до н.э. персы стремятся оказывать влияние на политическую жизнь греков. В этой ситуации, эллины, нуждаясь в финансовых и военных ресурсах Персии, сознательно допускают участие царя и сатрапов в межполисных конфликтах IV в. до н.э. - либо как союзников одного из греческих государств (афинян, спартанцев или фиванцев), либо же в роли третейского судьи в делах греков (роль царя в возобновлении условий Анталкидова мира). Наконец, перед лицом македонской угрозы для противников укрепления гегемонии Филиппа II в греческом мире было вполне естественным обратиться за поддержкой к Персии.

В то же время, обращает на себя внимание, что политика двух ведущих греческих полисов (Афин и Спарты) в адрес Персии отличалась определенной непоследовательностью, и за дипломатическим сближением следовали осложнения в отношениях. Отчасти они были связаны со вмешательством греков во внутренние дела Персидской державы, и это вмешательство равным образом было традиционно присуще как Афинам (свидетельством чему является в прошлом открытая поддержка Ионийского восстания, мятежей Инара и Амиртея в Египте, выступлений Зопира, сына Мегабиза и Аморга, сына Писсуфна, войны Эвагора Саламинского и др.), так и Спарте (военная поддержка выступления Кира Младшего и Великого восстания сатрапов).

Основная же причина этой непоследовательности афинян и спартанцев, как представляется, была идеологического свойства: эхо Греко-персидских войн, способствовавших росту панэллинской сплоченности и возникновению эллино-варварской поляризации в общественном сознании греков, периодически давало о себе знать при обсуждении и принятии решений в отношении политики к Персии, и влияло на позицию как основной массы граждан, так и ведущих политических деятелей в Афинах и Спарте по «персидскому вопросу».

В то же время, даже сами явления греко-персидского сотрудничества несомненно должны были вызывать протесты представителей греческой интеллектуальной и политической элиты и во многом способствовать зарождению в конце V - середине IV в. до н.э. идеологической доктрины панэллинизма - концепции, согласно которой греки должны были примириться и выступить единым фронтом «в походе возмездия» против раздираемой мятежами Персидской державы. Хотя идеология не всегда была адекватна политической реальности, идеи панэллинизма, безусловно, стали реальным руководством к действию в обосновании своей войны против Персии для ряда выдающихся политических деятелей Эллады IV в. до н.э. - Агесилая, Филиппа II, а также и Александра Македонского.

Персидские цари и сатрапы, в свою очередь, реагировали на частые изменения в политике греков в отношении Персии проведением соответствующего внешнеполитического курса, направленного на то, чтобы, как считали уже современники, уравновешивать греков и истощать их во время их межполисных конфликтов, попеременно поддерживая то одну, то другую противоборствующую сторону. Конечно, после заключения Каллиева мира 449/8 г. до н.э. на повестке дня в персидской внешней политике уже не стоял вопрос о политическом подчинении греческого мира; тем не менее, персы в отношениях с греками стремятся отстаивать свои интересы, которые сводились как минимум к возвращению под власть Ахеменидов греческих полисов Малой Азии, из-за чего проблема малоазийских греков, которая стала одной из ключевых в греко-персидских отношениях с момента крушения Лидийского царства, особенно обостряется в конце V - начале IV вв., и, наконец, находит свое дипломатическое разрешение в условиях Анталкидова мира.

Восточный поход Александра Македонского привел к крушению Ахнеменидской державы и естественным образом подвел черту под двухвековой историей греко-персидских отношений. Еще раз подчеркнем, историю этих отношений не следует рассматривать только лишь с позиции постоянного противостояния и противоборства греков и Персии, Запада и Востока, свободы и деспотизма. Военные конфликты сменялись периодами мирного сосуществования и взаимной дипломатической активности, но даже в период наиболее значительного из конфликтов - Греко-персидских войн, позиции греческих полисов значительно расходились между собой по вопросу об отношении к Персии. Но остается несомненным: вопрос об отношении к Персии оставался постоянно на повестке дня греков в течение более двух столетий - от возникновения собственно Ахеменидской державы до ее крушения.

Наконец, следует отметить, что роль Персии в политической жизни Греции не оставалась неизменной и проделала определенную эволюцию. На первом этапе, в 550-479 гг. до н.э. персы стремились к политическому подчинению греческого мира и греки вынуждены были адекватно реагировать на эти персидские устремления; на втором этапе, в 479-386 гг. до н.э. Персия стремилась выступать в качестве «третьей силы» в межполисных конфликтах, попеременно оказывая поддержку одной из противоборствующих сторон; и, наконец, в 386-334 гг. персидские цари и сатрапы чаще всего стремились выступать в качестве арбитра греческих дел, намереваясь поддерживать стабильные отношения со всеми заинтересованными сторонами.

персия греция политика дипломатия

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях

а) Монография

1. Рунг Э.В. Греция и Ахеменидская держава: История дипломатических отношений в VI - IV вв. до н.э. / Э.В. Рунг. - Спб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2008. - 472 с. [29,5 п.л.]

б) Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ для публикации основных результатов диссертационных исследований

2. Рунг Э.В. Эпиликов мирный договор / Э.В. Рунг // Вестник древней истории. - М.: «Наука», 2000. № 3. С. 85-96 [1,2 п.л.].

3. Рунг Э.В. Феномен мидизма в политической жизни классической Греции / Э.В. Рунг // Вестник древней истории. М.: «Наука», 2005. - № 3. - С. 14-35 [2 п.л.].

4. Рунг Э.В. Пребывание греческих послов в Ахеменидской державе / Э.В. Рунг // Ученые записки Казанского государственного университета. Гуманитарные науки. Том. 148. Кн. 4. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2006. С. 120-128 [0,7 п.л.].

5. Рунг Э.В. Практика предоставления земли и воды в греко-персидских отношениях / Э.В. Рунг // Вестник древней истории. - М.: «Наука», 2007. № 4. - C.3-26 [2,2 п.л.].

6. Рунг Э.В. Греко-персидские войны в поэтической традиции греков: От Симонида Кеосского до Эсхила / Э.В. Рунг // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер.2. История. - Спб.: Изд-во Санкт-Петребургского гос. ун-та, 2007. - Вып.4. - C.149-158 [1 п.л.].

7. Рунг Э.В. Афины и персидский сатрап Оронт / Э.В. Рунг // Проблемы истории, филологии и культуры. Вып. 17. - Москва; Магнитогорск: Изд-во Магнитогорского гос. ун-та, 2007. С. 196-202 [0,6 п.л.].

8. Рунг Э.В. О новой парадигме исследования греко-персидских отношений в историографии / Э.В. Рунг // Ученые записки Казанского государственного университета. Том.150. Вып. 1. - Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2008. - С. 234-240 [0,5 п.л.].

9. Рунг Э.В. Анталкидов мир / Э.В. Рунг // Вестник древней истории. - М.: «Наука», 2008. № 3. С. 23-48 [2,5 п.л.].

в) Публикации в зарубежных изданиях

10. Rung E. Xenophon, the Oxyrhynchus Historian and the Mission of Timocrates to Greece / Э.В. Рунг // Xenophon and His World / Ed. by C.J.Tuplin / Historia. Einzelschrift. Ht. 172. - Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2004. - P. 413-425 [1 п.л.].

11. Rung E. Diplomacy of Classical Greece and the Inscriptions / Э.В. Рунг // Acts of the 13^th International Congress of Greek and Latin Epigraphy / Summary Papers. - Oxford, 2007. - P. 23 [0,05 п.л.].

12. Rung E. War, Peace and Diplomacy in Graeco-Persian Relations from VIth to IVth century BC. / Э.В. Рунг // War and Peace in Ancient and Medieval History / Ed. by Ph. de Souza and J. France. - Cambridge: Cambridge University Press, 2008. - P. 28-50 [1,5 п.л.].

г) Статьи в сборниках научных трудов

13. Рунг Э.В. Элейский образ жизни / Э.В. Рунг // Античный вестник / Сборник научных трудов. - Вып. 2. - Омск, 1994. - C. 91-101 [0,9 п.л.].

14. Рунг Э.В. Спарта и проблема малоазийских греков / Э.В. Рунг // Античный вестник / Сборник научных трудов. - Вып.3. - Омск, 1995. С.114-120 [0,7 п.л.].

15. Рунг Э.В. Персидская дипломатия в начале IV в. до н.э.: миссия Тимократа Родосского в Грецию / Э.В. Рунг // Античность: миры и образы / Сборник статей. - Казань, 1997. - С.8-15 [1 п.л.].

16. Рунг Э.В. Оксиринхский историк о сражении при Эфесе в 409 г. до н.э. / Э.В. Рунг // Античность: политика и культура / Сборник статей. - Казань, 1998. - С. 20-28 [0,8 п.л.].

17. Рунг Э.В. Античные историки о происхождении и родственных связях Тиссаферна / Э.В. Рунг // Античность: события и исследователи / Сборник статей. - Казань, 1999. - С. 60-67 [0,7 п.л.].

18. Рунг Э.В. Некоторые аспекты предоставления проксении Стратону, царю Сидона (К интерпретации IG. II² 141=Tod. II, 139) / Э.В. Рунг // Античность: эпоха и люди / Сборник статей. - Казань, 2000. - С.28-38 [1 п.л.].

19. Рунг Э.В. Договор Беотия / Э.В. Рунг // Международные отношения и дипломатия в античности / Учебно-методический комплекс. - Ч.1. - Казань, 2000. - С. 113-135 [1,7 п.л.].

20. Рунг Э.В. Филиск - правитель на Геллеспонте / Э.В. Рунг // Античность: общество и идеи / Сборник статей. - Казань, 2001. - С.46-62 [1,3 п.л.].

21. Рунг Э.В. Дипломатические отношения греков и Персии в 370-343 гг. до н.э. / Э.В. Рунг // Международные отношения и дипломатия в античности / Учебно-методический комплекс. - Ч.2. - Казань, 2002. - С.114-140 [2 п.л.].

22. Рунг Э.В. Миссия Арфмия Зелейского в Грецию / Э.В. Рунг // MNHMA / Сборник научных трудов, посвященный памяти профессора Владимира Даниловича Жигунина. - Казань, 2002. - С.169-182 [1 п.л.].

23. Рунг Э.В. «Неофициальная дипломатия» во внешней политике Персии по отношению к грекам / Э.В. Рунг // Историки в поиске новых смыслов / Сборник научных статей и сообщений участников Всероссийской научной конференции, посвященной 90-летия со дня рождения профессора А.С. Шофмана и 60-летию со дня рождения профессора В.Д. Жигунина 7-9 октября 2003. - Казань, 2003. - С.217-225 [0,9 п.л.].

24. Рунг Э.В. Традиция восприятия Греко-персидских войн как мидийских в V - IV вв. до н.э. / Э.В. Рунг // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - Вып. 3. - СПб., 2004. - С.71-82 [0,5 п.л.].

25. Рунг Э.В. Проблемы древней истории в творчестве К. Таплина / Э.В. Рунг // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - Вып. 3. - СПб., 2004. - С. 465-474 [0,5 п.л.].

26. Рунг Э.В. К проблеме происхождения греческой концепции варварства / Э.В. Рунг // Казанский университет как исследовательское и социокультурное пространство / Сборник научных статей и сообщений. - Казань, 2005. - С. 359-368 [0,6 п.л.].

27. Рунг Э.В. Афины и мятеж Аморга / Э.В. Рунг // Studia historica / Сборник статей. - М., 2005. - Вып. 5. - С. 23-36 [1 п.л.].

28. Рунг Э.В. Представление персов как варваров в греческой литературной традиции V в. до н.э. / Э.В. Рунг // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - Вып. 4. - СПб., 2005. - С. 125-166 [2,3 п.л.].

29. Рунг Э.В. Неофициальная дипломатия Персии и роль персидского золота в греко-персидских межгосударственных отношениях / Э.В. Рунг / Межвузовский сборник научных трудов // Античный мир и археология. - Саратов, 2006. - Вып. 12. - С. 66-77 [0,9 п.л.].

30. Рунг Э.В. Персидская политическая пропаганда в греческом мире в V - IV вв. до н.э. / Э.В. Рунг, М.М. Холод // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - СПб., 2006. - Вып.5. - С. 27-66 (авторский вклад - С. 29-55 - 1,8 п,л,).

31. Рунг Э.В. Мидизм в период Греко-персидских войн: К вопросу о наказании сторонников персов в Греции в 480-479 гг. до н.э. / Э.В. Рунг // Antiquitas Aeterna / Поволжский антиковедческий журнал. - Казань; Саратов; Н.Новгород, 2007. - Вып. 2. - С. 256-272 [1,4 п.л.].

32. Рунг Э.В. Мегабиз, Зопир и Афины: Из истории греко-персидских отношений в период пентеконтаэтии / Э.В. Рунг // Из истории античного общества / Сборник научных трудов. - Н. Новгород, 2007. - С. 217-229 [0,8 п.л.].

33. Рунг Э.В. Дипломатическое выражение персидского империализма: Персидские требования земли и воды / Э.В. Рунг // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - СПб., 2007. - Вып. 6. - С. 41-60 [1,1 п.л.].

34. Рунг Э.В. Ранние греческие тираны и персы / Э.В. Рунг // История: мир прошлого в современном освещении / Сборник научных статей к 75-летию со дня рождения проф. Э.Д. Фролова / Под ред. проф. А.Ю. Дворниченко. - СПб., 2008. - С. 83-114 [2 п.л.].

35. Рунг Э.В. Панэллинская лига 481/0 г. до н.э. / Э.В. Рунг // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - СПб., 2008. - Вып. 7. - С. 23-46 [1,5 п.л.]

д) Тезисы и доклады конференций

36. Рунг Э.В. Тайная дипломатия накануне Коринфской войны 395-386 гг. до н.э. / Э.В. Рунг // Проблемы материальной и духовной культуры народов России и зарубежных стран. Всероссийская студенческая конференция 30-31 марта 1995 г. / Тезисы докладов. - Сыктывкар, 1995. - С. 14-15 [0,1 п.л.].

37. Рунг Э.В. Некоторые новые подходы к истории греко-персидских отношений / Э.В. Рунг // II Республиканская научная конференция молодых ученых и специалистов / Тезисы докладов. - Кн.6. - Казань, 1996. - С. 60 [0,1 п.л.].

38. Рунг Э.В. К истокам современных международных отношений (на примере греко-персидских отношений V - IV вв. до н.э.) / Э.В. Рунг // Античный мир и его судьбы в последующие века / Доклады конференции. - М., 1996. - С.34-42 [0,8 п.л.].