Центральная Азия в XIX веке: Россия, Казахстан и Туркестан (проблемы геополитики)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Центральная Азия в XIX веке: Россия, Казахстан и Туркестан (проблемы геополитики)

Автор С. Елшибаев, Ш. Вахидов

Общеизвестно, что задолго до утверждения военно-политического господства российского царизма в Центральной Азии между народами России и этого региона сложились довольно широкие торговые, хозяйственные связи. По мере все большего укрепления централизованного российского государства усиливались и реализовывались его экспансионистские устремления, что и предопределило его постепенное превращение из небольшого государства, еще в XIV веке называвшегося (по преимущественно занимаемой территории) Северо-Восточной Русью, а в XVI в. после покорения Сибири и Поволжья - Россией, в Российскую империю (при Петре I, 1721 г.). И внешняя политика последней вообще, но особенно в отношении государств и народов сопредельных территорий, приобрела откровенно агрессивный характер.

Даже простираясь на огромной территории -от берегов Тихого и Ледовитого океанов до Балтики, Черного моря и границ Скандинавии и Китая - в 1-й половине XIX века Российская империя то по своей инициативе, то в целях отпора враждебным государствам продолжала войну и приобретала все новые и новые территории. Так, в 1809 г. Швеция была вынуждена уступить Российской империи Финляндию, которая стала именоваться Великим княжеством Финляндским. Хотя последнее и было наделено широкой автономией, права его постоянно игнорировались и княжество, фактически оставалось полуколониальным владением российской короны. казахский население хивинский ханство

До середины того же столетия военно-политическое господство России распространилось на Польшу, Закавказье и часть территорий, принадлежавших казахам Среднего и Младшего жузов. Ради этого, царизму пришлось преодолеть военное и дипломатическое противодействие ряда европейских государств (Великобритания, Франция, Пруссия (Германия), Швеция, Турции, Китая и сопротивление народов в основном насильственно присоединяемых регионов).

В середине XIX века Центральная Азия, раздробленная на Бухарский эмират, Кокандское, Хивинское ханства и обособленные государственные образования Старшего, Среднего и Младшего казахских жузов, уже была регионом, раздираемым, ослабляемым частыми войнами между ханствами, особенно между Бухарским и Кокандским, а также противоборством внутри ханств, казахских жузов.

Наряду с этим Центральная Азия - после российской колонизации Закавказья - стала объектом откровенных притязаний и Российской империи, и Великобритании. В действительности же, как известно, имевший давние торговые связи, дипломатические контакты и даже сношения еще с Московской Русью, западно-европейскими странами, арабским Востоком, Индией и Китаем, центрально-азиатский регион уже в начале XVIII века вызывал экспансионистский интерес у российского царизма и у правящих кругов Великобритании -самой крупной в то время метрополии. Поэтому стоит заметить, что известный исследователь истории российско-центральноазиатских отношений Н.А. Халфин был неправ, называя Туркестан середины XIX века «полузакрытым и несколько таинственным уголком земного шара»/1/.

В этой связи подчеркнем, что многие авторы, касаясь этого региона, просто не учитывали вполне обоснованные проявления настороженности, недоверия правящих кругов центрально-азиатских ханств к российскому царизму и к другим более сильным государствам.

Правители, высшие сословия коренных народов региона знали и помнили о колонизационном походе Ермака (от него пострадали не только народности Сибири, но и казахи, населявшие Западно-Сибирскую низменность), о тяжелых последствиях за-воевания Казани, Астрахани, о военных экспедициях А. Бековича-Черкасского (1717 г.), Н.Н. Муравьева (1819 г.) в Хивинское ханство/2/; знали они и об остром российско-английском соперничестве за утверждение своего, конечно же, колониального, господства в Центральной Азии, особенно ее в туркестанской части.

В конце XVIII - начале XIX вв. получили широкую известность и вызывали тревогу у многонационального населения Туркестана сведения о введенных российским царизмом фактически колониальных порядках на части территории казахов Младшего и Среднего жузов, добровольно (но все-таки в силу ряда обстоятельств) или вынужденно перешедших в подданство российской империи. Великодержавному и великорусскому воздействию подверглись даже те массы казахского населения, которые были обращены в российское подданство еще в 1-й половине XVIII века.

Понятно, что колонизация эта уже с самого начала вызывала активное сопротивление коренного населения, прежде всего его высшего сословия. Известно, что распространение власти российской империи на все большую часть территории казахских жузов, ликвидация исторически сложившейся казахской государственности - в 1819 г. в Среднем жузе и в 1824 г. - в Младшем, попытки полностью покорить их, подчинить требованиям «Устава об Оренбургских киргизах» (1824 г.) и «Устава о Сибирских киргизах» (1822 г.) встретили ожесточенное пр-тиводействие со стороны патриотически настроенной части верхов и народных низов этих жузов.

Наиболее мощными национально-освободительными выступлениями казахского населения первой половины XIX в. явились восстания, возглавлявшиеся батыром Исатаем Таймановым и поэтом Мухамбетом Утемисовым (1836-1838 гг.) и представителями ханской династии султанов - Саржаном Касымовым (1836 г.) и Кене-сары Касымовым (1837-1847 гг.). Эти восстания, в которых участвовали роды всех жузов, были нацелены на восстановление национальной государственности, но по тогдашним обстоятельствам они не могли завершиться иначе, чем поражением. Однако, как показали последующие события, возглавляемые братьями Касы-мовыми и поддержавшими их султанами народные массы своей борьбой почти на 15 лет задержали колонизацию Центрального и Южного Казахстана, а также Ташкентского оазиса.

Тем не менее, внутри и вокруг Бухарского эмирата, Кокандского, Хивинского и казахских ханств, кыргызских родов, населявших территории, входившие в состав Кокандского и Бухарского ханств, а также туркменских родов, проживавших на территориях, подвластных Бухарскому и Хивинскому ханствам, обстоятельства довольно часто складывались так, что, например, отдельные казахские ханы, старейшины и другие представители знати кыргызских родов были вынуждены обращаться к монарху, правительству Российской империи с просьбами о военно-политической помощи, покровительстве и т.п.

Для казахов Младшего и Среднего жузов надобность действенной помощи со стороны властей России или принятие некоторой частью их российского подданства объяснялись систематическими разорительными набегами джун-гарских (после 1758 г. Джунгария стала именоваться Синьцзяном) и китайских войск, а также постоянными распрями в военно-феодальных верхах родов, жузов и между ними. А казахи Старшего жуза, кыргызы Тянь-Шаня, Чуйской и Таласской долин, кроме нашествия китайцев, болыпе всего страдали от социально-политических притеснений со стороны правящих кругов, феодального чиновничества Коканд-ского ханства, что тоже вынуждало обращаться к России. Но при этом если для Младшего и Среднего жузов российский царизм, преследовавший свои цели, намеренно выдерживал довольно длительные паузы и только потом оказывал помощь и прочно закреплялся на части территории этих жузов, то значительно отдаленные от России территории и население Старшего жуза, и, особенно, кыргызы упомянутых регионов, вплоть до середины XIX в. заметной помощью ее не пользовались и оставались вне зоны практических экспансионистских действий России.

Вместе с тем, как и в других развивающихся регионах мира, жизнь государств и народов Центральной Азии текла своим чередом: междоусобные войны, консерватизм и деспотичность феодальных властей, родоплеменные и местнические раздоры сдерживали, но не могли воспрепятствовать их социально-экономическому, духовному развитию и довольно широкому торгово-хозяйственному сотрудничеству и гуманитарным связям со многими зарубежными государствами и народами, в том числе с Россией.

Прежде чем охарактеризовать эти вопросы на материалах народов тех регионов, которым суждено было впоследствии составить Туркестанское генерал-губернаторство, приведем ряд примеров из практики жизни населения других регионов Центральной Азии.

К середине XIX в. хозяйственная деятельность населения Центральной Азии: земледелие, скотоводство и народные ремесла носили не столько натуральный, сколько товарный характер. Природно-климатические условия различных регионов, своеобразие исторически сложившихся хозяйственно-производственных традиций их населения предопределили достаточно высокий спрос на многие виды центрально-азиатской продукции. Так, у населения всех жузов преобладавшим родом хозяйства было скотоводство, сопряженное с сезонными перекочевками. Эти перекочевки, в зависимости от природно-климатических условий особенностей ландшафта, определили полукочевой или преимущественно полуоседлый образ жизни. И если при первом типе хозяйства в совокупном стаде почти две трети поголовья составляли овцы (60%), а лошади - 13%, крупный рогатый скот -12 % и верблюды - 4 %, то при другом типе скотоводства большей была доля крупного рогатого скота и лошадей/3/ .

При всех объективных и субъективных трудностях ведения скотоводческого хозяйства и проблемах в социальной организации занятого населения многие казахские регионы являлись основными поставщиками скота в Бухарский эмират, Кокандское, Хивинское ханства и в Россию. Например, в конце XVIII-начале XIX вв. на пограничных с Россией линиях ежегодно реали-зовывалось в среднем 1,5 млн. голов крупного рогатого скота и более 100 тыс. лошадей. В середине XIX в. (когда Россия уже утвердилась в ряде сопредельных районов Младшего и Среднего жузов) только на Иртышскую линию каждый год поставлялось около 150 тыс. лошадей, 3 млн. овец и 100 тыс. голов крупного рогатого скота/4/.

Развитие скотоводства стимулировало расширение торговых связей казахских жузов с населением Бухары, Коканда и Хивы, а также с Восточным Туркестаном и Китаем. Так, только присырдарьинские казахи на необходимые им и для реализации в районах Младшего и Среднего жузов товары ежегодно обменивали от 50 до 100 тыс. овец в Бухарском эмирате, около 100 тыс. овец в Ферганском регионе Кокандского ханства и почти 200 тыс. овец в Ташкентском оазисе/5/. Взамен они приобретали хлопчатобумажные, шелковые ткани, ковры, оружие, фрукты, разнообразную посуду, рис и др. товары.

Существенное место в хозяйственной жизни населения всех жузов занимало также земледелие, получившее заметное развитие в XVIII -первой половине XIX вв. Это объяснялось, во-первых, наличием на их территории множества полноводных рек и пригодных для орошения обширных долинных земель; во-вторых, потребностями дополнять закупки продовольствия и фуражного зерна собственным их производством; в-третьих, наличием у казахского населения заимствованными у земледельцев сопредельных стран навыков земледелия, в том числе более целесообразного использования богарных земель. Как отмечалось в российской печати XIX в., казахи Младшего и Среднего жузов освоили земледелие столь успешно, что часть производимого хлеба продавали российским купцам". Но в последующем российские переселенцы, особенно в северных, северо-западных, южных районах и в Семиречье, вытеснили значительную часть казахов из сферы земледелия.

Из продукции традиционных для казахов ремесленного производства и промыслов, которая предназначалась в основном для внутреннего потребления, довольно широким спросом на российском рынке пользовались войлок, выделанные шкуры домашних животных, лисиц, а также пух, ножи, арканы, седла и т.д.

По мере укрепления позиций царизма усиливалось и проникновение в сопредельные казахские регионы российского капитала, прежде всего торгового и промышленного, что положило начало становлению фабрично-заводского производства, выявлению и использованию в интересах российской империи значительных месторождений полезных ископаемых, которыми богаты недра Казахстана.

Вместе с тем развитие промышленности и связанной с ней социальной инфраструктуры постепенно и необратимо изменяло многовековой уклад жизни значительной части казахского населения, прежде всего Младшего и Среднего жузов. В этих условиях усилилось социальное его расслоение (в результате, массы беднейших казахов переселились на началось ослабление чувства приверженности/6/ тому или иному племени, роду, но сохранялось понимание принадлежности к одному из трех жузов. Размывание родоплеменных представлений, различий национально-бытовых традиций довольно заметно происходило среди казахов, уже в первом поколении являвшихся российскими подданными и издавна проживавших на территориях, на которых были созданы Западно-Сибирское, Оренбургское генерал-губернаторства.

Серьезными факторами деформации административного и социального устройства казахского общества стали: ликвидация системы ханской власти, других звеньев традиционной социально-политической структуры и введение к 40-м годам XIX в. на значительной территории Младшего, Среднего и, отчасти, Старшего жузов колониалистской, военно-административной системы управления, соответствовавшей военным и политическим целям российского царизма.

В южной части Центральной Азии к середине XIX в. существовали три ханства - Бухарское, Кокандское и Хивинское. В их состав, помимо узбекских территорий, входили также территории, населенные кыргызами, казахами, таджиками, туркменами, каракалпаками, уз-беками-локайцами и др. Часть туркменских земель находилась в распоряжении Персии. Небольшое количество туркмен, живших на казахском полуострове Мангышлак, еще в XVIII в. приняло российское подданство. Таким образом, туркмены территориально были разобщены более всех других коренных наций Центральной Азии.

Туркменские земли прилегали к восточному побережью Каспийского моря и граничили с территориями Афганистана и Персии, а также представлялись наиболее выгодными для продвижения вглубь Хивинского ханства, а затем и Бухарского эмирата, что и предопределило то, что туркменам суждено было оказаться еще одной целью колонизаторских замыслов и действий российского царизма, который уже господствовал на значительной части территории Центральной Азии.

Находясь в составе Хивинского, Бухарского ханств и Персии, туркмены, не имея национальной государственности, сохраняли свою социальную организацию и традиционное родо-племенное деление, в том числе на Мангышлаке и в Персии. Основными видами хозяйственной деятельности болыней части кочевого и оседлого туркменского населения Бухарского эмирата и Хивинского ханства были животноводство, хлопководство, ювелирное ремесло, очень престижное ковроткачество, а на побережье Каспийского моря - еще и рыболовство. Туркмены же, населявшие Мангышлакский полуостров, кроме скотоводства, занимались земледелием и даже посадкой шелковицы/12/. Независимо от объема производимой продукции туркмены ханств, особенно Бухарского, свое хозяйство вели с расчетом на рынок.

Как и среди населения других национальностей Центральной Азии, среди туркмен имущественная и в целом социальная поляризация была довольно значительной. К тому же туркмены испытывали не только социальные тяготы, но и игнорирование их национальных интересов со стороны правящих кругов Бухарского эмирата и Хивинского ханства. Это вызывало активное противодействие массы туркмен, особенно племен теке и иомудов. Значительная часть последних находилась во власти хивинского хана.

И, несмотря на все это, в последующем российским войскам туркмены оказали столь сильное сопротивление, что оно вызывало серьезную озабоченность у имперских властей. Но, как указывается в относящихся к 1864 г. Официальных российских источниках, «необходимость упрочения нашего (т.е. российского - С.Э.) влияния в Каспийском море... посредством занятия Красноводского залива и устройства там укрепленной фактории»/6/^, а также «обеспечения путей, ведущих от Каспийского моря в глубь Средней Азии»/14/ стимулировала завоевательские кампании российской империи.

Еще одна центральноазиатская нация, не имевшая в ХУШ-ХІХ вв. своей государственности - это кыргызы. Кыргызы, сформировашиеся в качестве народности еще в период проживания, как и башкиры, каракалпаки, в бассейне Енисея, населяли различные регионы Центральной Азии: Тянь-Шань, Чуйскую, Таласскую и Ферганскую долины, Гиссар, Карагегин.

По сравнению со своими сородичами, жившими в других регионах, к сер. XIX в. более прочные родоплеменные узы и традиции, в том числе традиционное общественное устройство, сохранили кыргызы Кокандского ханства, имевшие и более высокий уровень хозяйственной деятельности. В значительной мере именно этим объяснялись и активное участие кыргызской родоплеменной знати в борьбе за власть в ханстве, и частые выступления кыргызских масс под освободительными лозунгами.

К тому времени социально-экономическое и политическое положение в территориально сократившемся ханстве чрезвычайно обострилось, что предопределило его довольно легкое завоевание российскими войсками в 1876 г. Но стремление кыргызов избавиться от феодально-национального гнета со стороны ханской власти и монархического чиновничества, а также от набегов казахов, проявилось еще в конце XVIII -начале XIX вв. Так. после безрезультатной миссии посланцев племени сарыбагыш в Россию в 80-х XVIII в., попытку получить покровительство ее и перейти в российское подданство в нач. XIX в. предприняли старейшины племени бугу (олень). В 1814 г. Койчибек - сын Ширали-бия побывал у сибирского генерал-губернатора Глазенапа (позднее Западно-Сибирское генерал-губернаторство центром в г. Тобольске (до 1839 г.), а потом (с 1839 г.) - в г. Омске). Койчибек получил «чин капитана, золотую медаль и саблю за содействие при проходе караванов»/7/. Но русское подданство представители племени Бугу, населявшие Прииссыкулье, получили при вмешательстве российского офицера, казахского просветителя Чокана Валиханова и будущего исследователя края П.П. Семенова (впоследствии - Семенов-Тянъ-Шаньский) - только в 50-х гг. XIX в./8/

После образования Туркестанской области (1865 г.), а затем Туркестанского генерал-губернаторства (1867 г.) вне зоны колонизаторских практических мероприятий оставались кыргызы только Ферганской долины.

Один из коренных народов Центральной Азии - таджики ко времени полного завоевания региона Российской империей компактными и многочисленными массивами проживали во многих районах, административно относившихся к Бухарскому эмирату, Кокандскому ханству и Афганистану. При этом, независимо от административно-политической принадлежности своих территорий, таджики Шугнана, Каратегина, Бадахшана. Дарваза, некоторых других районов Памира сохраняли свою относительную независимость. Но это, как отмечал В.В. Бартольд, В.П. Наливкин был прав, считая, что одной из характерных национальных черт таджиков является их тяготение к горам/9/.

Относительная независимость таджиков упомянутых территорий, равно как и все болынее их сосредоточение в XVІІ-XVIII вв. в горных и предгорных районах, объяснялись многими факторами. Этим, в частности, объяснялось то. что к сер. XIX в. более двух третей собственно таджикских территорий приходилось на горные и предгорные районы, которые трудно было завоевать и еще труднее было закрепиться в них.

Так что тяготение к горам тут ни при чем, это лишь досужее мнение высоко-поставленного колониального чиновника.

Таджики, обладая многовековой историей, богатым хозяйственным опытом и высокой духовной культурой, без каких-либо существенных проблем включались в экономику, социальную сферу и межнациональные отношения населения любого региона, где им суждено было жить. Поэтому будь то на собственной территории, будь то на территории Бухарского эмирата или Кокандского ханства, таджики, в зависимости от почвенно-климатических условий зоны проживания, занимались хлопководством, садоводством или животноводством, но всегда и везде неизменным для них было также богатое и разнообразное ремесленное производство.

Однако положение таджиков, узбеков-локайцев, кыргызов и населения других национальностей Восточной Бухары на протяжении XIX в. довольно часто подвергалось серьезным испытаниям, что объяснялось, главным образом, продолжавшейся вплоть до 1895 г. борьбой Кокандского (до 1876 г.). Бухарского эмирата и Афганистана за обладание этой территорией. И в силу ряда объективных, а также субъективных причин сложилось так, что если уже в 60-х годах XIX в. население Ходжента, Ура-Тюбе, ряда других земель входило в состав Туркестанского генерал-губернаторства, то часть таджикского населения до 1920 г. осталась в составе Бухарского эмирата.

Для более полного понимания причин, предопределивших несравненно более легкое завоевание Россией Центральной Азии. чем. Например. Закавказья, а также осуществления в Туркестанском генерал-губернаторстве, других районах региона более жесткой, откровенно великодержавной национальной политики, кратко охарактеризуем положение Бухарского эмирата, Кокандского и Хивинского ханств к нач. 60-х годов XIX в., а также их взаимоотношения между собой и с российской империей.

Бухарский эмират, простиравшийся от берегов Сырдарьи у Ходжента до Памира (временами включительно) и охватывавший также часть территории бассейна Амударьи. Населенную туркменами, каракалпаками, узбеками, таджиками, в сер. XIX в. являлся наиболее сильным центральноазиатским феодальным государством. Правда, производительные силы в эмирате были развиты слабо, хотя его недра были богаты многими уже известными месторождениями полезных ископаемых, да и самодеятельное население было многочисленным. Но Бухарский эмират имел многоотраслевое сельское хозяйство и ремесленное производство, позволявшие производить разнообразную продукцию - от продовольствия до хлопчатобумажных, шелковых тканей, бумаги, кожи и ковров, ювелирных изделий. Не затрагивая вопросы феодального, даже архаического земле- и водопользования, непомерно тяжелой, особенно для народных низов, системы налогообложения, отметим, что благодаря искусному орошаемому земледелию, весьма доходным шелководству и каракулеводству, а также оригинальным видам ремесел и посредством успешных захватнических войн против Кокандского и Хивинского ханств, оживленных торговых связей со многими странами Бухарский эмират являлся экономически развивавшимся государством.

Однако тяжелое социальное положение болы-нинства населения эмирата, частые военные кампании против Коканда и Хивы, противоборство отдельных беков (например, Шахрисабза, Ки-таба, Каратегина. Шугнана, Бадахшана) против эмирской власти и в целом успешные акции российского царизма в соперничестве с Англией за подчинение Бухары своей военно-политической стратегии в Центральной Азии завершились тем, что после образования Туркестанского генерал-губернаторства от эмирата была отторгнута значительная часть территории, а затем он (по заключенному эмиром договору с К. П. Кауфманом) был лишен многих атрибутов независимого государства. Правда по сравнению с хивинским ханом статус бухарского эмира перед имперским центром формально был выше, да и эмират просуществовал на 9 месяцев долыне Хивинского ханства.

Самым крупным по площади территории, самым многонациональным по составу населения и самым недолговечным государством в Центральной Азии было Кокандское ханство. После казахских ханств, подпавших под власть российской империи и ликвидированных ею еще до середины XIX в., Кокандское ханство еще некоторое время оставалось единственным центральноазиатским государством, граничившим с Россией, по уже лишившимся части территории.

Этому государству, пожалуй, больше, чем Бухарскому эмирату и Хивинскому ханству, были характерны такие противоречивые черты, как с одной стороны, довольно высокий уровень хозяйственной жизни, особенно в Узгенте, Оше, Андижане, Намангане, Маргилане, Коканде,

Ходженте (временами оказывавшемся во власти Бухарского эмирата), Ташкенте (большей частью остававшемся независимым и от Коканда, и от Бухары и благодаря этому, а также значительным хозяйственным возможностям, служившем зоной оседания казахской бедноты), Чимкенте, Туркестане, Аулие-Ате, Пишпеке, а с другой, т громоздкая, социально несправедливая и малоэффективная военно-феодальная система управления территориями.

Именно с жестокостью методов управления, с непомерно высокими налогами, размеры которых различались среди оседлого и кочевого, полукочевого населения, а поскольку кочевым, полукочевым хозяйством занимались в основном казахи и кыргызы, то превышение взимаемых с них налогов воспринималось как проявление национального гнета. Кстати, заметим, что участие кыргызской родоплеменной знати в дворцовых интригах и в борьбе за власть в ханстве вовсе не означало, что она была уверена в реальной возможности прихода к власти, как об этом ныне пишут некоторые узбекистанские историки. Главное, чего Добивались кыргызские старейшины, - это добиться прихода к власти тех деятелей, которые содействовали бы ослаблению эксплуатации кыргызского населения и восстановлению традиционного социально-по-литического устройства в кыргызских родах.

Правлению кокандских ханов были присущи и такие черты, как значительное по масштабам строительство оросительных систем (от Ташкента до реки Нарын), дворцов, медресе и в то же время частые военные кампании, предпринимавшиеся в целях захвата ряда территорий в горных и предгорных районах Памира, в нас-ленном казахами бассейне низовья Сырдарьи и в Семиречье, а также то, что Кокандское ханство в то же время многократно терпело поражения в результате агрессий со стороны Бухарского эмирата и при попытках противодействовать расширению российского господства на казахстанских территориях, на которые само претендовало и часто вторгалось. Вместе с тем, рассчитывая добиться поддержки со стороны властей российской империи, особенно в свете борьбы против Бухарского эмирата, кокандские ханы в 40-х - начале 50-х гг. XIX в. безуспешно предпринимали несколько дипломатических попыток. Направляемые ханами послания и дорогие подарки императору и его высокопоставленным чиновникам то принимались, то отвергались, а тем временем российские войска и вслед за ними колониалистские властные структуры целенаправленно и упорно продвигались в глубь Центральной Азии.

К середине XIX в. довольно трудным оказалось социально-экономическое и внешнеполитическое положение старейшего центрально-азиатского ханства - Хивинского. Занимая обширную территорию - от побережья Каспийского моря до Приаралья, на которой проживали узбеки, туркмены, каракалпаки, казахи, арабы и др., Хивинское ханство издавна являлось экономически развитым феодальным государством.

Благодаря тому, что многоводная и судоходная Амударья на значительном протяжении протекала по территории Хивинского ханства, здесь была создана разветвленная сеть каналов, других ирригационных сооружений, что способствовало превращению орошаемого земледелия в важную сферу хозяйственной деятельности большинства сельского населения. На основе поливного земледелия в ханстве высокого уровня достигли хлопководство, зерноводство, садоводство и виноградарство. В туркменских, каракалпакских районах по сравнению с земледелием более развитым было животноводство, в частности овцеводство и коневодство. О масштабах животноводства, включая кочевое и полукочевое, свидетельствовало то, что при общей численности населения, составлявшей немногим более 800 тыс. человек, в ханстве поголовье крупного рогатого скота превышало 180 тыс, овец было около 1 млн., лошадей - свыше 110 тыс, верблюдов - около 100 тыс/10/.

В сочетании с многовековым и разнообразным ремесленным производством, славившимся прежде всего хивинскими коврами, ювелирными и керамическими изделиями, сельское хозяйство, тоже носившее отнюдь не натуральный/11/, а ярко выраженный товарный характер, служило основой для широкой по ассортименту и значительной по объему торговли как внутри ханства, так и с другими странами, в том числе с Россией. Именно благоприятное расположение на торговых путях того времени способствовало, помимо Хивы, росту и таких городов, как Хазарасп, Гурлен, Новый Ургенч, Чарджуй, Ташауз, Чимбай, Кунград и Ходжейли.

Несмотря на относительно стабильную хозяйственную жизнь всего населения ханства, социальное положение значительной его части было довольно тяжелым. Это объяснялось тем, что к середине XIX в. хивинские правители, едва отбивавшиеся от захватнических военных акций Бухарского эмирата, выступлений туркменского населения, открытых попыток ряда туркменских родоплеменных вождей играть ведущую роль в правящей иерархии Хивинского ханства, в то же время не прекращали военных компаний как против колониалистских походов российских воя нацеленных на оккупацию туркменской территории от Каспийского побережья до населенного каракалпаками, казахами Приаралья, так и по нес новому и новому ограблению и покорению части населения Младшего жуза.

Такая внешняя политика хивинских ханов, однако, малое мешавшая традиционной торговле внутри и вне ханства, истощала и без того небогатую казну. В целях изыскания средств на ведение оборонительных и захватнических действий (отчасти поощряемых английской дипломатией), а также на сооружение, а преувеличения, прекрасных дворцов, медресе, минаретов и на поддержание культурной жизни ханы облагали население, особенно кочевое и полукочевое, непомерными налогами. А это в свою очередь, вызывало активное недовольство не только беднейших слоев населения, но и родо-племенной знати туркмен, казахов, каракалпаков, поскольку частое вмешательство хана и его высших чиновников в материальную сферу жизни родов и племен деформировало их традиционную социально-политическую организацию.

К тому же в Хивинском ханстве, несмотря ни на какие внутри- и внешнеполитические перемены, почти неизменными оставались монархическая система управления государством и очень сложный порядок земле- и водопользования, что также тормозило экономический и социальный прогресс в ханстве. Но да вольно высокий уровень культурной, особенно литературной жизни, и широкие внешние контакты хивинских торговцев, турюмен, каракалпаков и казахов постепенно способствовали формированию в обществе и в правящих кругах понимания необходимости политических и социальных преобразований. И они стали осуществляться, но уже после того, как Хивинское ханство оказалось в подчинении российской имперйи.

Таким образом, для народов Центральной Азии І-я половина XIX была весьма сложным периодом с точки зрения ситуации в геополитике: с одной стороны, их социальное развитие вело к осознанию путей и методов совершенствования производительных сил, производственных отношений, болынего утверждения товарного характера производства, а также восстановления своих исторически сложившихся, но заметно поблекших в результате феодальных междоусобии, культурных традиций и межнациональных связей с другой стороны, правящие верхи центральноазиатских ханств свои внутренние социально-экономические трудности пытались, как правило, решать посредством усиления эксплуатации собственного населения и захватнических войн друг против друга. Именно последнее предопределило то, что перед лицом явной угрозы со стороны России и потенциальной угрозы со стороны Великобритании эти ханства ни разу не оказали существенную помощь казахским жузам, а затем и туркменским племенам, первыми подвергшимся российской колонизации, осуществлявшейся с трех сторон Центральной Азии, ни разу не смогли добиться согласия между собой о совместном противодействии завоевательской политике России.

Более искусно была организована - с одобрения Александра I и по поручению российскою главнокомандующего в Грузии А.П. Ермолова - экспедиция по главе с капитаном Генерального штаба Николаем Николаевичем Муравьевым в 1819 г. - для изучения нового маршрута в Хиву, «для привлечения из Хивы (торговли завести на Трухменском берегу близ избранно нами пристени магазины для складки товаров, обеспеча их прикрытием устроенной для сего крепости». После встречи с Хивинским ханом Мухаммедом Рахимом, вполне обоснованно не верившим только в торгово-хозяйственные цели российской экспедиции, в декабре 1819 г. Н.Н. Муравьев возвратился к А.П.Ермолову, от имени которого он и вел переговоры. В 1820 г. Муравьев совершил вторую, более успешную поездку в Хиву, что было отмечено присвоением ему чина полковника. В 40-50-е годы XIX в. Н.Н. Муравьев был генерал-губернатором в ряде регионов России.

Литература

1. История Казахстана. Очерк. Алматы, 1993. - С. 186187.

2. Тамже.-СЛ90.

3. Там же

4. Исхаков Ф. Национальная полиика царизма в Туркестане (1867-1917 гт.). Ташкент: Агт-Яех, 2009. - С. 23.

5. См.: Бартольд В. В. Киргизы. /Сочинения, Т.Н. Ч.І.-Москва, 1963. -С.529.

6. См.:Тамже.-С.533-534.

7. Там же. - С. 467, 24.

8. ЦГА Р Уз, ф.7, оп.1. д.1001, лл.5.

9. Халфин Н. А. Россия и ханства Средней Азии. -Москва: Наука, 1974. - С.8. 14

10. Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 гг. гвардейского Генерального штаба капитана Николая Муравьева, посланного сию страну для переговоров. Т. 1. -Москва, 1819; Т. 2. -Москва, 1820.;

11. Записки Н.Н.Муравьева-Карского «Путешествия в Хиву» // Русский архив, 1887, № 3. - Б. 5-42.

Размещено на Allbest.ru