Роль русских металлургов Курако М.К. и Бардина И.П. в истории развития доменного производства

Размещено на http://www.allbest.ru

Липецкий государственный технический университет

Кафедра металлургических технологий

Реферат

по дисциплине «Методология науки»

«Роль русских металлургов Курако М.К. и Бардина И.П. в истории развития доменного производства»

Студент

Кудрявцев П.О.

Группа МЧМ-17-1

Руководитель

Доцент Линченко А.А.

Липецк 2017 г.

Детские и юношеские годы И.П. Бардина

Иван Павлович Бардин родился 10 ноября 1883 года, 14 ноября рождение было зарегистрировано православной церковью: у портного села Широкий Уступ Антарского уезда Саратовской губернии Павла Дмитриевича Бардина и его жены Дарьи Михайловны появился сын, в соответствии со святцами он наречен Иваном.

Родители Ивана были типичные представители среды, где каждодневное бытие людей заполнялось борьбой за своё маленькое благополучие, за то, чтобы сегодня и завтра было чем накормить семью, наконец, обязательно, чтобы всё было “как у всех”. Это был серый, неисходный и жестокий мир людей, которые всю свою жизнь “выбивались в люди”, у них незаметно для себя исчезало всё, что было связано с теплотой отношений, остротой восприятия чужой и своей боли.

Конечно, и в этом мире не все были одинаковы. Словно для того, чтобы показать богатство человеческих натур, он рождал характеры цельные и светлые, людей шагавших по своему, ой какому нелёгкому, жизненному пути с доброжелательной улыбкой ко всему, что их окружало.

Родители Вани Бардина не принадлежали к таким людям. Окидывая взглядом детские годы академика Бардина, нельзя не увидеть как много у него общего с детством Горького. И тот и другой прошли полный курс самого важного университета -- университета жизни, испытали все “прелести” мира, в котором им пришлось расти и учиться, чтобы затем подняться над этим миром, погубившим столько талантов, коими всегда была щедра наша Родина.

Мальчик рос, ничем не выделялся среди своих деревенских сверстников. Вместе с другими участвовал в детских набегах на ягодные посадки и яблоневые сады; увлеченно играл в “казаков и разбойников”: каждому из ребят хотелось быть разбойником. Ведь казаки избивают народ!

Куда более опасными были массовые драки, происходившие обычно зимой. Бои проходили на дне оврага -- одна улица с другой. Вначале задирали друг друга мальчишки, а затем вмешивались взрослые -- стенка на стенку. Участники драки вкладывали в перчатки и руковици кастеты, болты, гайки. Многих выносили с поля боя замертво. Особенно жестокими были бои в рождественские святки и на масленой неделе.

Дерущихся неизменно разгоняла конная полиция, но драки ежегодно повторялись по несколько раз.

Бардины решили перебраться из деревни в город. Ближайшим был Саратов. Туда и уехал Павел Дмитриевич, оставив Ваню у деда, со стороны матери Михаила Егоровича Бородачева. Затем его забрала к себе в Колокольцовку тетка Александра Михайловна, которая в то время учительствовала, но столкновения с местным священником и волостным старшиной привели к тому, что ей пришлось уехать в другую школу, и Ваню отправили в Саратов к родителям.

Первыми впечатлениями мальчика от старого Саратова были связаны с теми местами, где ютилась семья Бардиных. Это были городские трущобы. Отец сначала работал грузчиком на пароходной пристани, а затем снова занялся своим портновским ремеслом. Жили плохо. Деревенский портной, отец не умел шить модных вещей и зарабатывал мало. Единственно, что по-настоящему хорошо шил Павел Дмитриевич, это бекеши, но мода на них уже проходила. От тех лет у отца Ивана Павловича осталось только одно приятное воспоминание: он сшил бекешу всемирно известному борцу Ивану Поддубному.

В доме, где жили Бардины, под ними находилась мастерская, изготовляющая валенки. Это сильно отравляло и без того нерадостную жизнь. Валяние шерсти требовало высокой температуры и пара. Зимой в квартире было трудно дышать. Летом становилось легче, производство валенок прекращалось, и можно было открывать окна.

Нищенская жизнь в Саратове ещё больше озлобила родителей Ивана Павловича. Неумение воспитывать детей проявлялось во всём. И, как и прежде, больше страдал нелюбимый сын. К счастью, дедушка Михаил Егорович к тому времени тоже перебрался вместе с бабушкой в Саратов и нанялся садовником в духовную семинарию. Половину своей жизни мальчик провёл у них в доме. металлург история доменщик бардин курако

Саратов тех лет “славился” огромной запыленностью и плохим водоснабжением. Эпидемии дизентерии, брюшного тифа и холеры ежегодно уносили многие сотни жизней.

Холера, пришедшая сюда после голодной зимы 1891 года, косила людей особенно безжалостно. Почти вымерли кварталы, населённые беднотой. Из детей Бардиных остался в живых один Ваня.

У родителей и родственников мальчика были противоречивые пожелания -- каждый из них, в меру своего мировоззрения, хотел по-своему видеть его будущее.

Двоюродный дед, торговец готовыми платьями, Василий Михайлович, да и все другие родные хотели видеть его приказчиком, а затем, конечно, владельцем какого-нибудь торгового предприятия.

Иного мнения держалась тетка Александра Михайловна. “Племянник должен учиться в гимназии, -- решила она. -- А затем и в университете”.

После первых трёх классов начального училища мать Вани повела его в гимназию, но его там не приняли. “Что делать сыну сельского портного в гимназии? -- сказали там его матери -- Всё равно вы не сможете платить за обучение”. Но тут снова проявила характер тётушка Александра Михайловна. Она решила взять племянника к себе в Казань и готовить к поступлению в гимназию. “В Казани я пробыл девять месяцев, но очень мало успел в науках, -- признавал позднее И.П.Бардин. -- Грамматика Кюнера явилась для меня непреодолимым препятствием. Работать самостоятельно я ещё не умел, а тётушка и дядюшка не могли уделять мне много времени, -- они сами сдавали экзамены. Поэтому пребывание в Казани мне ничего не дало, кроме разве того, что нигде раньше, да и много лет потом, с таким страстным интересом не посещал я театры”.

Александра Михайловна была настойчивой. Прошёл год, и Ваня готовился, сидя дома, уже во второй класс гимназии. Для этого полагалось изучить латинский язык, а с ним у будущего металлурга дело явно не клеилось. Между тем время шло, и надо было что-то предпринимать, а споры и разговоры продолжались.

Наконец обе стороны сошлись на том, чтобы Ваня держал экзамен в первый класс Александровского ремесленного училища, содержащегося за счет городского управления.

Прошёл год. Тётка юного ремесленника снова вмешалась в его судьбу. Она была сельской учительницей и не хотела, чтобы её племянник стал слесарем. Она мечтала видеть его агрономом или землемером, что, по её мнению, дало бы ему в будущем возможность жить обеспеченно. Бардин поступает в сельскохозяйственное училище. Шесть лет протекли в напряженной учебе. Как только ему был вручен диплом Мариинского училища, все мысли сконцентрировались на одном: надо учиться дальше. Иван Бардин поступает в Ново-Александровский сельскохозяйственный институт. Но пребывание в нём оказалось недолгим. Шёл бурный 1905 год. По всей стране поднималась и ширилась волна первой русской революции. За срыв спектакля в Люблинском театре Ваню исключили из института. Он уехал в Ставропольскую губернию и работал там землемером.

Однажды Бардин попал на лекцию известного профессора -- металлурга В.П.Ижевского. Вот этот человек и увлёк молодого “сельскохозяйственника” на свою стезю.

Работа в США

Окончив Киевский политехнический институт первого февраля 1910 года, Бардин стал инженером-технологом. И сразу же стал вопрос: что делать дальше? Как это не звучит в наше время дико, но устроиться на работу в России русскому инженеру было труднее чем иностранцу!

Металлургические заводы той поры делились на две группы: русские, с преобладающими в них русскими капиталами, и иностранные.

Молодой специалист стучался в двери одного завода, другого ... отказ.

А между тем хотелось побывать и в родных пенатах. С дипломом инженера!

“Встретили меня здесь с радостью и надеждой, но пора восторгов миновала, и нужно было вновь думать о своей судьбе. Через две недели я возвратился в Киев”, -- вспоминал И.П.Бардин.

В Екатеринославле Бардин устроился экскурсоводом на выставке американского сельского хозяйства. Осенью выставка должна была закрыться. И тут совершенно неожиданно Иван Павлович получил манящее предложение от русского эмигранта Розена, который предложил ему помощь в поисках работы в Америке.

Встреча с Новым Светом была единственной и неповторимой. Вечером он торопливо записывал свои впечатления:

“Ранним утром, в густом тумане мы подплыли к Нью-Йорку. Подошел маленький пароходик. Выскочивший из него санитарный инспектор поинтересовался, нет ли больных, проверил документы ...

Прошло немного времени, и началась высадка пассажиров.

Насколько дней Иван Павлович бродил по Нью-Йорку. А когда осталось денег на билет до Мулена и два доллара на завтрак и обед, искатель американского счастья выехал из города.

В Молин, небольшой городок в глубине континента, в штате Иллинойс он приехал ночью, а утром уже работал на заводе “Дир-Компани”, в цехе сборки культиваторов.

Работа была несложной, но тяжелой. Смена длилась десять часов. Если рабочий не выполнял заданную норму, его увольняли, перевыполнял -- получал незначительную премию.

Так началась американская одиссея русского металлурга Бардина.

А собственно, металлургии пока он и не видел.

Через некоторое время, чтобы хоть как-то поближе быть к “огненному производству”, он попросил перевести его в кузницу -- на ковку деталей сельскохозяйственных машин.

Прошло несколько месяцев и помощнику кузнеца на заводе “Дир-Компани” предложили взять расчет, потому, что менялись производственные планы, и компании не было никакого дела до людей, рабочая сила которых больше не требовалась.

Устроиться снова помог Розен. Он дал Бардину рекомендательное письмо на завод “Гард-Пар”, производивший тракторы. Там его взяли слесарем на сборку машин.

Летом 1911 года Иван Павлович расстался с тракторами и выехал в Чикаго. Теплилась надежда устроиться, наконец, на металлургическом заводе.

“Счастье” улыбнулось Бардину, и его приняли на только что выстроенный металлургический гигант -- завод “Гэри”, близ Чикаго рабочим в прокатный цех. Наконец-то он попал в свою стихию! Работать приходилось по десять-двенадцать часов в день, и с таким напряжением, что вечером чувствовал себя совершенно обессиленным.

Вскоре рабочий Бардин получил повышение. Его перевели на сборку и наладку валков по прокатке рельсов. Новая работа оказалась ещё более изнурительной и опасной. А платить стали больше на двадцать центов в час.

Уже через две недели появились признаки сильнейшего расстройства сердечной деятельности. Он обратился к русскому доктору, который сказал ему, что он на такой работе долго не протянет. Решил попросить перевод на более лёгкую работу. Ответ начальника цеха был жестоким: “Усталые, больные люди нам не нужны”.

В тот же день русского инженера и американского рабочего уволили с завода. Как инженер он не нужен, как рабочий -- оказался слабым и выброшен за ворота.

Ранним зимнем утром, на исходе 1911 года Бардин садился на английский пароход “Мавритания”.

Ливерпуль, Лондон, Дувр, Берлин, Киев -- дома!

Бардина тянуло производство.

И.П. Бардин и Сибирь

Далёкая и феноменально богатая Сибирь давно привлекала инженеров и деловых людей, потому что на неосвоенной этой земле было всего в достатке -- и угля, и руды, и леса. Рабочая сила в Сибири, как впрочем, и на Урале была дешева. Но для освоения сибирской целины требовалось приложения сил на государственном уровне, требовался немалый и организованный капитал.

Наиболее серьёзная попытка создать металлургическую промышленность за Уральским хребтом была предпринята акционерным обществом Кузнецких каменноугольных копей -- Копикуз. В 1912 году Копикуз получил в концессию большую часть Кузбасса. Первым делом планировалось строительство металлургического завода с расчётом на тельбесскую руду, поэтому в 1917 году Михаил Константинович Курако получил приглашение от Копикуза запроектировать и построить в Кузбассе домны американского типа. По мысли Курако, это будет высокомеханизированное предприятие. На помощь рабочему придут машины. Они облегчат труд людей, уничтожат тяжелые профессии копателей, чугунщиков, разливщиков. Однако Курако эту работу не удалось довести до конца. Началась гражданская война. Основные усилия народа были направлены на борьбу с белогвардейцами и иностранными интервентами.

Молодое Советское правительство буквально сразу же после революции обратило внимание учёных и хозяйственников на безотлагательную важность разработки недр Востока страны, ибо, как сказал ещё великий М.В.Ломоносов: “Российское могущество прирастать будет Сибирью”.

В апреле 1918 года Высший Совет Народного Хозяйства объявил конкурс на “проект создания единой хозяйственной организации, охватывающей область горно-металлургической промышленности “Кузнецкого каменноугольного бассейна”.

Во время очередной командировки в Кузнецк Курако заболел сыпным тифом -- одной из самых распространённых болезней тех тяжёлых и героических лет. Он умер в Кузнецке 8 февраля 1920 года, где и был похоронен на Верхней Колонии.

Конец 20-х годов. Завершается восстановление старых предприятий. Наступает эпоха пятилеток. В разных районах страны начинается строительство крупнейших металлургических и машиностроительных заводов, угольных шахт и электростанций. Принимается историческое решение о создании на Востоке СССР второй мощной угольно-металлургической базы -- крупнейших металлургических комбинатов, работающих на железных рудах Урала и коксующихся углях Сибири.

Осенью 1927 года начался набор рабочих, которым предстояло строительство крупнейшего металлургического завода.

В 1929 году И.П. Бардина вызывают в Москву. Ему поручается техническое руководство строительством Кузнецкого металлургического комбината -- первенца промышленного освоения природных богатств Сибири.

Строительство завода началось в короткие зимние дни конца 1929 года, когда столбик ртути в термометре редко поднимался выше 30 град. мороза. На строительной площадке день и ночь горели костры, отогревая промерзшую землю. Тысячи комсомольцев, прибывших сюда из разных концов страны, рыли траншеи в мерзлом грунте, возводили фундаменты для металлургических печей, создавали гигантские цехи. Иван Павлович Бардин был душой этой великой стройки. Его можно было встретить здесь и ранним утром, и глухой ночью, когда работы велись при ярком свете многих сотен прожекторов.

Иван Павлович за это время сумел кое-что сделать и в чисто техническом плане. Он решил еще раз просмотреть проект завода. Зная теперь хорошо площадку, он сразу же отметил, что расположить цехи можно лучше, чем предлагала американская фирма "Фрейн". Дело в том, что американцы ограничили площадь завода руслом речки Конобенихи. Летом это был ручеек, а весной -- свирепая река. Иван Павлович нашел, что, если построить плотину и отвести воду по каналу, площадь завода можно значительно расширить, а цехи его расположить целесообразнее.

Все это дало возможность значительно увеличить мощность будущего завода. От 400 тысяч тонн чугуна в год она поднялась до 1,5 млн. тонн.

Никакие трудности не могли остановить Бардина; наоборот, они вдохновляли его; видимо, практика предыдущих лет вселила в него уверенность, что любые трудности можно и должно преодолевать. Он умел в любой тяжёлый момент сохранить самообладание, ненавидел нытиков, которых тянет на спокойную жизнь. “Стройке, -- говорил он, -- нужны люди дисциплинированные, самоотверженные, упорные в стремлении к достижению намеченной цели.

Не звание и чин, а внутреннее содержание и желание трудиться, вот что было у Бардина главным критерием в оценке человека.

А дел все прибавлялось. На стройку пришла часть технической документации, стали поступать машины и механизмы. Главный инженер смело дал разрешение и чертежи для взрывных работ, которые должны были подготовить сооружение фундаментов под домны и мартены.

Строители досрочно заложили все фундаменты основных цехов, кроме прокатного. Такой размах работ, развернувшихся на площадке, был неожиданным для центрального управления, ведавшего строительством. К Бардину из Москвы полетели телеграммы. На каком основании по кем утверждённому плану производится строительство основных цехов завода? Начальник строительства обращал внимание главного инженера на то, что утверждённого плана ведения работ ещё нет и он, Бардин, не имеет права возводить основные сооружения.

На все телеграммы и запросы Иван Павлович отвечал, что он имеет уже обсуждённый и окончательно утверждённый план, составленный фирмой “Фрейн”, и что считает его достаточным основанием для ведения работ.

Он не только считал себя вправе вести строительные работы на площадке, но и принял на себя полную ответственность за это.

В конце февраля 1930 г на стройку неожиданно прибыла комиссия, по решению которой руководство стройкой было передано строительной организации "Стальстрой". Стройка замедлила темпы. После упорной борьбы Бардина со строителями решением Высшего Совета Народного Хозяйства за подписью Куйбышева структура "Стальстроя" была ликвидирована. Строителей снова подчинили руководству Кузнецкстроя. Все бразды технического руководства -- и проектирование, и технический надзор, и непосредственное руководство организацией и ходом работ -- снова перешли к Ивану Павловичу.

Со второй половины 1930 года начало прибывать оборудование, заказанное за границей, -- экскаваторы, краны, тракторы, автомашины, передвижные электростанции, станки.

Каждый день на площадке появлялись новые лица: рабочие, инженеры, техники. Главный инженер был вездесущ. Меньше всего он сидел в конторе. У него вошло в привычку большую часть времени проводить на строительных участках -- самому видеть, как ведутся работы. С самого раннего утра его можно было увидеть только на площадке. Маршрут обычно был один и тот же: сначала он спускался на будущий литейный двор и через мартен отправлялся к домнам. Затем обходил группу механических мастерских. И только часов в шесть вечера появлялся у себя в кабинете и начинал заниматься делами производственного отдела, конструкторского бюро, заслушивал отчеты о ходе работы на участках. Рабочий день продолжался 12-14 часов. А на особо трудных участках Бардина можно было увидеть и ночью.

Много внимания Иван Павлович уделял прибывавшему на станцию оборудованию. Он регулярно ездил в Кузнецк, сам лазил по вагонам, ощупывал буквально каждую машину, заходил на склад, чтобы объяснить, куда разгружать и как хранить оборудование.

Работа днём и ночью, постоянное недосыпание и напряжение давали о себе знать, но Бардин не обращал внимание на усталость, просто не думал о ней. Его целиком поглощала одна мысль -- построить этот металлургический гигант быстрее и лучше! Захваченный пафосом созидания, он успевал всюду.

Первого мая 1930 года в праздничной обстановке был заложен фундамент доменной печи, а первого апреля 1932 года в 3 часа 55 минут первая кузнецкая домна была задута. Третьего апреля 1932г был получен первый чугун.

Металл, выданный первой домной, разлили разливочной машиной и отправили в Москву. Участники торжества получили по плитке первого сибирского чугуна.

Газета Кузнецкой стройки тогда писала: "Слушай, великая пролетарская страна: есть кузнецкий чугун!"

Вслед за первой печью через месяц пошла вторая. А вскоре выдал сталь мартен, затем загремела, загрохотала прокатка -- вошли в строй блюминг и рельсопрокатный стан.

В дни, когда готовился пуск первой доменной печи, на многолюдном собрании в клубе ИТР выдвигали кандидатуру И.П.Бардина в академики. Перед голосованием некоторые спрашивали: "Где же у Бардина научные труды?" И тогда нарком Г.К.Орджоникидзе сказал: "Научный труд главного инженера Кузнецкстроя Ивана Павловича Бардина - это построенный на пустом месте и пущенный в эксплуатацию в невиданно короткий срок Кузнецкий металлургический комбинат."

В апреле 1932 года И.П.Бардин стал академиком Академии наук СССР. Он почувствовал еще большую ответственность перед страной за порученное ему дело. Но по-прежнему он был строг к себе, сдержан и требователен к подчиненным, по-прежнему был ровен со всеми, никогда не позволял себе давать указания через чью-то голову. По-прежнему внимательно слушал и учитывал мнения других. По-прежнему с раннего утра можно было увидеть его в неизменном полушубке на самых трудных, самых ответственных участках огромной стройки. Рабочие так и прозвали любовно своего главного инженера -- "академик в полушубке".

А между тем пуск первых агрегатов значительно затруднил и усложнил деятельность Ивана Павловича. Ему надо было успеть всюду: и при подготовке технической документации, и при решении сложных вопросов строительства, и при освоении уже действующего оборудования. В общем, первое время завод работал плохо. В зиму 1932/33 года замерзали водопроводы, смерзалась в камень руда в бункерах, льдом покрывались пути. Американцы даже предложили остановить на зимние месяцы завод. Но самоотверженность, энтузиазм советских людей сделали то, что зарубежным специалистам казалось неисполнимым. Завод начал набирать темпы, давать стране все больше и больше металла.

К 1936 году Кузнецкий металлургический комбинат был уже на полном ходу. Были освоены и местные угли, и местные руды. Домны -- главная забота Бардина -- работали спокойно. Расширялись рудники, продолжал строиться и завод.

Иван Павлович получил высшую награду -- увидел воочию результат своего труда, дело своих рук и разума. На сибирской земле поднялись могучие доменные печи, встали стройные шеренги кауперов, как бы возглавляя цехи -- мартеновский, прокатный, коксовый. И всё это жило полной жизнью, дышало воздухом, крепко настоянном на сибирском морозе, двигалось, гудело -- давало металл стране, много металла, столь нужного для мирных строек пятилетки и обороны. На Западе и на Дальнем Востоке сгущались тучи новой мировой войны.

Бардин хорошо ощущал это нарастающее напряжение. И он с ещё большей энергией окунался в работу. Быстрее, лучше развивать металлургию, больше дать родине металла!

В феврале 1936 года Бардин участвовал в конференции металлургов. На ней шёл горячий разговор, как улучшить работу домен. Участники конференции говорили о том, что надо уменьшить количество пыли, добиться более ровного хода печей.

Бардин и раньше считал, что подготовка сырья в металлургии -- одна из важнейших проблем. А теперь он всё более и более убеждался, что невозможно успешно развивать производство чёрных металлов без подготовки сырьевых баз и топлива. Причём особое внимание, считал он, надо обращать на усреднение, дробление, сортировку и окускование железных руд и на обогащение углей для коксования. Но при этом не забывал и о другом: а как развивается металлургия за границей, каких рубежей достигла, что ещё можно сделать для повышения производительности наших заводов?

Деятельному и пытливому специалисту недостаточно напечатанных монографий и технических журналов -- ему необходимо всё увидеть самому, собственными глазами, пощупать руками. И он просит командировать его в США для ознакомления с металлургическими заводами.

Пассажирский лайнер “Бенгалия” доставил Ивана Павловича к тому же берегу, на который он уже высаживался двадцать шесть лет тому назад. Тогда он был бедный искатель счастья. Теперь сюда приехал крупнейший советский металлург, действительный член Академии наук СССР. Приехал знакомиться с передовым технологическим опытом, чтобы лучше осуществить свою заветную мечту: советские производственные показатели должны стать значительно выше, чем на заводах Европы и США.

В Буффало Иван Павлович познакомился с только что запущенным непрерывным тонколистовым станом и прокаткой жести, а также другим интересным заводом, на котором в доменном процессе применялась тщательная подготовка и сортировка руд.

Затем он отправился в большую поездку по Штатам. В Чикаго ему удалось посмотреть завод, на котором он когда-то работал. Внешне предприятие мало изменилось, но мощность его значительно возросла. Затем как в калейдоскопе замелькали дорожные впечатления: строительство грандиозной плотины в Колорадо, Сан-Франциско, Лос-Анжелес, с технологическим институтом неподалёку. Миннесота, где находилась очень интересная лаборатория по изучению металлургических процессов и обогащению руд. Снова Чикаго, завод “Гэри”. А потом -- металлургический Питтсбург и юг страны.

После посещения США Бардин встретился с Орджоникидзе, а затем отправился в Днепропетровск и Днепродзержинск, где сделал доклады о своих заграничных впечатлениях. Затем такой же доклад -- в Кузнецке и статьи по этому вопросу. Металлурги страны должны знать всё лучшее из зарубежного опыта и быстрее внедрять его у себя!

В это время Иван Павлович начинает чувствовать, что рамки главного инженера Кузнецкого завода становятся ему тесноваты. Его опыт, знания, его организаторские способности могут принести значительно больше пользы стране, если будут использованы в более широких масштабах. Но он продолжает трудиться на Кузнецком заводе, мечтает о его расширении и совершенствовании.

В 1937 году Бардина назначают главным инженером Главного управления металлургической промышленности Наркомтяжпрома. Год спустя -- председателем технического совета, а ещё через год утверждается заместителем народного комиссара чёрной металлургии.

Родина высоко оценила научную и организаторскую деятельность И.П.Бардина. 26 лет он был депутатом высшего органа государственной власти -- ВЦИК и Верховного Совета СССР. Он был удостоен звания Героя Социалистического Труда, награждён семью орденами Ленина.

Много лет спустя КМК посетила делегация американских металлургов. "В беседе со мной, -- вспоминал директор КМК Жеребин Б.Н. -- один из членов делегации Дженкс сказал, что металлурги много сделали для увеличения производственных мощностей по сравнению с проектными. А другой американец -- Стивенс, говоря об условиях труда на комбинате, заявил: "Хотя я и пытался найти недостатки, я этого сделать не мог. Я и мои коллеги снимаем шляпы перед вами".

Такими успехами коллектив КМК во многом обязан И.П.Бардину. Это он в свое время создал замечательную школу кузнецких металлургов, многие из которых работали и работают на высоких постах.

Детищем И.П.Бардина стала центральная заводская лаборатория, в которой он имел свой второй кабинет и проводил в нем еженедельно целый рабочий день.

Также по инициативе И.П.Бардина на КМК был создан технический музей комбината. При научно-техническом музее комбината создан мемориальный музей академика -- его домашний кабинет и библиотека, переданные комбинату в дар его женой Л.В.Бардиной.

Особое значение И.П.Бардин придавал технической библиотеке, созданной уже в 1933 году.

При посещении КМК он старался как можно больше осмотреть, узнать, что есть нового, сравнивал увиденное с имевшимся на других заводах и делился тем, что видел в зарубежной практике. Последний раз это было в конце 1959 года, а 7 января 1960 году его не стало.

Имя И.П.Бардина присвоено одному из центральных проспектов г. Новокузнецка. На здании заводоуправления КМК установлена мемориальная доска, напоминающая о его работе в Кузнецке.

В одном из скверов на проспекте Металлургов установлен памятник -- бюст И.П.Бардина. Его имя присвоено научно-технической библиотеке и Дому Техники комбината.

Вся жизнь академика И.П. Бардина - это благородный патриотический подвиг, который всегда будет примером для новых поколений российских металлургов.

Курако М.К. и путь к становлению личности

Замечательный доменщик-самоучка Михаил Константинович Курако родился в 1872 г. в родовом поместье своего деда, отставного генерала Арцимовича, вблизи села Козельце Могилёвской губернии. Отец М. К. Курако был отставной полковник, ветеран Севастопольской кампании. Имея единственного внука, Арцимович желал его видеть военным, и потому его воспитанием занимался лично сам. Арцимович был сухим, гордым и чванным человеком; всех соседей своих считал ниже себя и знакомства с ними не поддерживал. В обращении с крестьянами был груб и жесток. Любя по-своему внука, он старался дать ему спартанское воспитание и всячески способствовал развитию смелости, отваги, честности и скромности. Он всячески старался познакомить внука с военными походами великих полководцев - Ганнибала, Александра Македонского, Суворова и других, пытаясь разжечь у него страсть к военным походам и вообще к военному делу.

С юных лет М. К. Курако завоевал среди своих сверстников, крестьянских детей, дружбу и доверие. Общаясь с крестьянами, М. К. Курако рано увидел бедность, которая окружала поместье деда, жестокость и несправедливость урядников, старшин и чиновников. Уже с детского возраста он не мог быть безучастным свидетелем вопиющих фактов несправедливости и по-детски пытался вставать на защиту обиженных, за что нередко ему попадало от деда.

Мать М. К. Курако, безгранично любившая своего единственного сына, была фактически отстранена Арцимовичем от его воспитания. Арцимович не разрешал своей дочери проявлять материнскую нежность и любовь к сыну, и только тайком от деда внук мог забегать к матери, которую горячо любил.

Дед не возбранял внуку водиться с крестьянскими ребятами; в целях закалки будущего воина поощрял драки, даже если пострадавшим лицом оказывался внук. Для получения великосветского воспитания к М. К. Курако был приставлен гувернёр, от которого он выучился грамоте, танцам и немного французскому языку. Умирая, Арцимович завещал определить внука в кадетский корпус. Вскоре после смерти деда М. К. Курако был отдан в Полоцкий кадетский корпус, и с этого периода влияние матери на сына кончилось.

Успеваемость М. К. Курако в кадетском корпусе имел хорошую по всем предметам, кроме поведения, так как он не переносил "муштры" и казённого формализма. Имея от природы независимый, прямой и честный характер, не переносящий несправедливости, М. К. Курако часто подвергался взысканиям. Но, несмотря на все принимаемые начальством меры взыскания (ставили на колени, сажали в карцер и т. д.), сделать М. К. Курако "послушным" не удавалось, и после одного инцидента администрация корпуса решила избавиться от непокорного, предложив матери забрать его домой. Возвращаясь домой, М. К. Курако, хоть и осознавал, что доставил огорчение своей матери, но не раскаивался и не сожалел о случившемся. Живя с матерью в доме деда, он всё свободное время использовал на чтение книг богатой библиотеки Арцымовича. Книга сделалась его любимым другом. Вместе с тем он не покинул и своих прежних друзей - деревенских мальчуганов. Он проводил с ними вечера, сидя в полуосвещённой избе, слушая рассказы взрослых и наблюдая их неприглядную жизнь.

Спустя некоторое время, М. К. Курако был определён в сельскохозяйственную школу, директор которой славился особой жестокостью. Будучи предубеждённым, директор сельскохозяйственной школы особенно был придирчив к Курако и за малейшее отступление от требований "дисциплины" немилосердно наказывал. После того как была применена порка розгами, М. К. Курако, не выдержав издевательства, бежал из школы, но не домой, а в Екатеринославль (Днепропетровск) на Брянский завод. На этом и закончилось образование М. К. Курако.

Не имея средств и не владея ремеслом, М. К. Курако вместе со своим молочным братом М. Максименко поступил на Брянский металлургический завод в качестве каталя доменного цеха, на обязанности которого было возить вагонетки с рудой весом 1000-1100 килограммов. Работа доменного каталя вообще была настолько изнурительной, что выдерживали её недолго даже физически крепкие мужчины. Только настойчивость и физическая закалка, полученная в детстве, помогли М. К. Курако вынести эту работу.

М. К. Курако быстро вошёл в доверие своих товарищей-каталей, был их вожаком и по справедливости считался лучшим товарищем; престиж его ещё больше возрос после того, как он встал на защиту девушек-работниц доменного цеха от преследований и ухаживаний со стороны сына начальника доменного цеха.

Спустя некоторое время случай помог М. К. Курако перейти на более лёгкую работу - отбирать пробы жидкого шлака и чугуна у доменных печей. Доменная печь, жидкий шлак и чугун произвели на молодого юношу огромное впечатление. Имея связь с химической лабораторией, как носильщик проб чугуна и шлака, М. К. Курако быстро понял, что химия может помочь ему познать доменную печь. Беседы с лаборантами, рассказы мастера доменных печей Власова, любовь к книгам скоро дали М. К. Курако возможность многое понять в сущности процесса выплавки чугуна. Но М. К. Курако было этого мало. Он хотел работать непосредственно у домны.

Случай ему скоро представился. Власов, видя большую любознательность М. К. Курако, предложил ему для пробы закрыть (забить) вручную шлаковую летку. М. К. Курако сделал это хорошо и красиво, закончив экзамен на "отлично". С этого момента он начал работать у горна и навсегда связал свою судьбу с доменным производством. В короткий срок он сделался лучшим горновым доменного цеха Брянского завода. Секреты шихтования для него перестали существовать.

В 1892 г. М. К. Курако перешёл на Гданцевский завод в качестве горнового. В 1898 г. он попал на Мариупольский завод, выстроенный известным американским инженером Кенеди.

Доменные печи с наклонным скиповым подъёмником, колошниковым затвором, пушкой для забивки чугунной летки и пр. произвели на М. К. Курако сильное впечатление. Он понял, что человек может управлять доменной печью, предопределяя её работу путём введения новых рациональных конструкций элементов печи.

Работая на Мариупольском заводе с американцами, М. К. Курако быстро превзошёл своих учителей. Там он снискал себе славу лучшего доменщика, расплавив "козла" в горне доменной печи завода "Русский провиданс", за что получил следующий аттестат: "Выдано доменному мастеру Мариупольского завода Михаилу Константиновичу Курако в удостоверение того, что на заводе "Русский провиданс" ему поручена была печь с "козлом" и благодаря его умению через три дня пошла нормально...". Это был триумф. Вопреки установившемуся в тот период среди русских и заграничных доменщиков убеждению о зависимости производительности печи от давления (качества) дутья, М. К. Курако первым перешёл на управление печью количеством дутья. Ему же принадлежит пальма первенства в вопросе получения горячего хода печи путём увеличения дутья. От форсировки печь греется, расход кокса уменьшается. Всё это было М. К. Курако доказано на деле, - его смелые выводы произвели настоящую революцию в доменном деле. С 1900 г. М. К. Курако работал обер-мастером, заменив американца. В 1903 г. он становится начальником доменного цеха Краматорского металлургического завода - одним из первых русских начальников цеха завода юга России, наводнённых иностранными специалистами.

С этого периода М. К. Курако становится конструктором доменных печей. Вскоре появляются "куракинские" фурмы, фурменный прибор, желоба, холодильники и другие конструкции, прочно вошедшие во все доменные цехи юга России. По его чертежам была построена доменная печь с наклонным скиповым подъёмником; это был первый русский подъёмник. Одновременно и независимо от американского инженера Макки М. К. Курако работал над созданием такого колошникового прибора, который бы устранял неправильное распределение сырых материалов при загрузке доменной печи. Эту задачу он успешно разрешил, и при постройке новой доменной печи установил свой аппарат, давший положительные результаты. Он впервые в России ввёл кладку только из четырёх стандартных марок фасонного огнеупорного кирпича (вместо сотен применявшихся), что позволило производить капитальный ремонт печей в 30-35 дней вместо 50-60 дней. Принятый М. К. Курако стандарт четырёх марок шамотового кирпича применяется до сих пор почти без изменений.

Революция 1905 г. захватила М. К. Курако. Он принимал активное участие в боевой организации завода, а после подавления царским правительством революционной волны выехал на свою родину, где, отказавшись от своего наследства (поместье деда) в пользу крестьян-земляков, призывал их к восстанию.

Наряду со многими другими М. К. Курако в 1906 г. попал в ссылку в глушь Вологодской губернии. Будучи в ссылке до 1909 г., М. К. Курако усердно изучал труды К. Маркса, Гегеля, Смита и др.

После ссылки М. К. Курако поступил на Юзовский (теперь Сталинский) металлургический завод, где первое время работал помощником начальника доменного цеха, а затем до 1913 г. его начальником. На Юзовском заводе он создал школу доменщиков - "куракинскую академию", из которой вышли крупные инженеры, профессора и академики (Бардин И. П., Луговцев М. В., Казарновский Г. Е., Кизименко Н. Г., Гребенников В. Я. и много других).

Будучи талантливым организатором, М. К. Курако на деле доказал значение слаженности коллектива всех работников доменного цеха. Он указывал, что расстроить ход доменной печи может не только сменный инженер, задавая в доменную печь неправильно шихту, но и метельщик, не убирая катальские плиты. Каждый из работавших с ним, поэтому считал своей обязанностью помогать соседу, хотя это и не входило в круг его прямых обязанностей. В трудные минуты, например при разливке чугуна, на литейном дворе можно было увидеть наряду с чугунщиком и формовщиком - водопроводчиков, газовщиков и др. Коллектив "куракинской выучки", "куракинской школы" выделялся на заводе своей спаянностью, своей особой дружбой.

Дух соревнования всегда царил в доменном цехе, которым командовал М. К. Курако. Молодые и старые инженеры соревновались, и зачастую начальник узнавал об этом лишь впоследствии. М. К. Курако, воспитывая коллектив, развивал и прививал смелость и инициативу. Создав впервые у нас в России институт сменных инженеров, М. К. Курако предоставлял молодым инженерам широкие возможности развития инициативы. Но открывая сменным инженерам широкие возможности для самостоятельного управления доменными печами, он внимательно следил за каждым "смельчаком", чтобы своевременно прийти ему на помощь при неудачах и ободрить его. М. К. Курако никогда не журил смельчака; вместе с ним переживал временные неудачи, готовя его на повторение опытов до достижения успеха, после чего "куракинцы" отправлялись вместе гулять и праздновать победу. М. К. Курако умел вовремя прийти на помощь в критическую минуту. Это все знали, и это придавало смелость инициатору.

Желание иметь при себе хороший и здоровый коллектив имеется у всех, но не всем удаётся его создать. Для этого надо быть прекрасным психологом, каким и был М. К. Курако. Всякий, работавший с ним, был для него, прежде всего живым человеком с определёнными страстями, стремлениями и убеждениями. Он знал не только данного работника, но и его семью. Каждый, кто с ним работал, знал, что в трудную минуту жизни он найдёт у М. К. Курако моральную поддержку, совет и материальную помощь. Школа М. К. Курако сделалась на юге России рассадником квалифицированных доменщиков, которые постепенно вытесняли иностранных специалистов.

В 1913 г. М. К. Курако перешёл на Енакиевский завод в качестве начальника доменного цеха.

В 1916 г. М. К. Курако возвратился в Сталино, где его и застала Февральская революция. Как и в 1905 г., он, не колеблясь, пошёл с народом. Сталиновские рабочие хорошо знали М. К. Курако, ему доверяли и выбрали его в Совет рабочих и крестьянских депутатов.

Мечтая о полной механизации доменного цеха и видя тогда невозможность её осуществления в Сталино, М. К. Курако уезжает в Сибирь для постройки нового металлургического завода в Кузнецком бассейне. [Идея М. К. Курако переустройства доменного цеха в Сталино была осуществлена одним из его учеников и последователей - М. Ф. Жестовским - в 1933-1935 гг.]. Здесь М. К. Курако получил право и возможность построить первый в России доменный цех с полной механизацией, без каталей, без чугунщиков и прочих квалификаций, присущих доменным цехам старой России.

В Томске, где под личным руководством М. К. Курако проектировался доменный цех Кузнецкого завода, полностью развернулся его конструкторский талант - талант опытного и непревзойдённого доменщика. Работа проектного отдела была школой доменных конструкторов, доменных строителей. И в этом случае, как и всегда, М. К. Курако остался верен себе: прежде всего он думал о выращивании будущих конструкторов. В 1918 г. М. К. Курако приступил к составлению книги "Конструкции доменных печей". Счастливое сочетание талантливого доменщика и остроумного конструктора, обогащённого громадным личным опытом, давало ему возможность написать ценнейший научный труд. Однако, когда книга почти была закончена, произошло несчастье - его квартира была разграблена, а рукопись уничтожена.

Говоря о работе и заслугах М. К. Курако в области нашей промышленности, нельзя не сказать о нём, как о человеке вообще. М. К. Курако не был однобоким специалистом. Природа щедро одарила его. Он был высокообразованным человеком, владел французским и английским языками в совершенстве; имел большие познания в истории, политике и экономике. Обладая исключительной памятью, он мог спустя значительное время пересказывать наизусть целые страницы прочитанных книг. Умея хорошо и понятно излагать свои мысли, М. К. Курако легко овладевал аудиторией. Он очаровывал своим остроумием. Беседовать с ним всегда доставляло большое удовольствие.

Будучи материально обеспеченным, М. К. Курако был весьма скромен во всём. Он почти всегда был без денег, так как давал их всем, кто просил, и чаще сам давал, когда стрясётся какая-либо беда или предстоит праздник: дочку выдают замуж, сына женят и т. д. Выданные деньги почти никогда обратно не принимал.

В начале 1920 г. М. К. Курако заболел сыпным тифом и умер в г. Кузнецке 8 февраля 1920 года. Прах М. К. Курако похоронен на площадке Металлургического завода. М. К. Курако умер, не увидев воплощения своего замысла - нового завода, который был построен позже его соратником - академиком И. П. Бардиным.

Следуя замыслам М.К. Курако, русские доменщики создали первоклассные доменные цехи - основу мощной металлургии СССР.



Библиографический список

1. Федоров А. С. Творцы науки о металле. -- М.: Наука, 1980.

2. Бардин И. П. Воспоминания о Енакиевском металлургическом заводе. -- Днепропетровск; Донецк: АРТ-ПРЕСС, 2008

3. И. П. Бардин в воспоминаниях современников. -- М.: Наука, 1985.

4. Великий мастер доменного дела М. К. Курако (К 30-летию со дня смерти). Сталинск, 1950.

5. “Современные проблемы металлургии ” Москва, изд. АН СССР, 1958г.

6. Люди русской науки: Очерки о выдающихся деятелях естествознания и техники, т. 1 / Под ред. С. И. Вавилова. М., Л..: Гос. изд-во техн.-теоретической лит-ры, 1948.

Размещено на Allbest.ru

...