Социально-экономическая дифференциация сельской общины на Южном Урале, явно проявившаяся во второй половине XIX века, выдвинула на первый план необходимость разрешения имущественных проблем населения.

Серьезные изменения коснулись вопросов, связанных с наследственным правом, разделом передаваемого имущества. Распределение долей между наследниками порою становилось проблематичным, поскольку возникали непредвиденные ситуации, требующие определенной юридической подготовленности и компетенции тех, кому поручалась эта обязанность. Доля наследственного имущества каждого члена семьи определялась главой семейства, и община привлекалась только в тех случаях, когда возникала необходимость урегулирования каких-либо разногласий.

При исследовании документов о разделе имущества, находящихся в архивохранилищах Южного Урала, нами была выявлена динамика увеличения количества тяжб несогласных сторон к концу XIX в. шариат, религиозные нормы которого использовались как правовые, уже не мог решить все возникающие проблемы при определении объема имущества каждого наследника, поскольку имущественные отношения среди населения всё более усложнялись. Соответственно, общинники всё чаще стали прибегать к использованию официально предусмотренной системы права с разработанными нормами гражданских правоотношений. Другим важным фактором отказа от религиозных норм шариата было то, что женщины приобретали бoльшую свободу при рассмотрении их прав на оставшееся имущество. Они могли обратиться в Духовное собрание* с прошением о рассмотрении претензии на получение части наследственного имущества. Во второй половине XIX века в России, как и сейчас, наряду с наследованием по закону применялось и наследование по завещанию. Духовное завещание являлось основным документом, выражавшим волю наследодателя об имуществе, остающемся после его смерти.

Оформление завещания в башкирской среде имело свои особенности. При его составлении присутствовали свидетели и мулла, часто еще и наследники. В свидетели приглашали лиц, не состоящих в родстве с наследниками. Составленное в присутствии свидетелей завещание не нуждалось уже в утверждении сельским сходом.

В последней четверти XIX в. прослеживается не слишком явная, но уже наметившаяся тенденция волеизъявления завещателей, не согласующаяся с обычаями общины. Ранее, по обычному праву башкирского народа, если решение завещателя считалось несправедливым, то родственники не могли исполнить его беспрепятственно и беспрекословно. Общественное мнение не только не осуждало подобные нарушения воли покойного, но и считало их правомерными. Но постепенно мнение общины по вопросам раздела имущества становилось всё менее значимым. Так, башкир деревни Старо-Кульшарипово Бугуруслановского уезда в составленном в 1905 г. завещании, бoльшую часть имущества оставил сыновьям Шагиагзаму и Мухаметзакию, за исключением десяти десятин земли, пожертвованной в пользу мечети. Наследодатель в составленном завещании дал следующие указания: "купленную землю в общественной земле крестьян деревни Кармалы-Кутлуевой, усадебное место с домом и другими постройками, а равно и все капиталы …, с тем условием, чтобы они уплатили все долги, какие только за мной имеются"¹. Доля остальных наследников была сравнительно небольшой: им причиталась часть денег, полученных от сданной в аренду земли. Для предотвращения будущего перераспределения имущества завещатель подчеркнул, что "других наследников моих прошу в завещанное мною имущество не вступаться". Изменить круг наследников, определенных в завещании, не представлялось возможным. Подобный случай в завещательной практике указанного периода далеко не единичен.

башкирская община имущественное отношение право

Таким образом, налицо изменение в порядке наследования имущества. Ранее мусульманин не имел права оставить по завещанию свое имущество какому-либо одному или нескольким родственникам, лишив остальных доли наследства. Не было необходимости указывать, какую долю получает тот или иной родственник из законных наследников, поскольку каждый получал свою долю, установленную по законам шариата². К концу XIX века главным фактором при распределении наследства стала воля наследователя - собственника наследуемого имущества.

Кроме того, права женщин как наследниц стали более весомыми. Как правило, смерть главы семейства приводила к распаду большой семьи или ее трансформации. Права замужних женщин, дочерей умершего родителя, живших уже отдельно, не учитывались. Но женщины, не согласные с таким положением, писали прошения в Духовное собрание о разрешении спора. Вот типичный пример такой ситуации. К моменту смерти отца З. Муллибаева жила в семье мужа несколько лет. Родных сыновей не оказалось, и во владение имуществом вступил ее дядя К. Мухаметгалин, который отказал ей в выделе какого-либо наследства. Тогда женщина отправила прошение не имя Муфтия. В результате было проведено дознание и дяде пришлось отдать просительнице "три овцы, один пенек пчел, и одного жеребца рыжей масти в полное ее распоряжение"³.

Порою замужество дочерей считалось главной причиной отказа в выделении ей доли наследства. Объяснялось это тем, что свою часть они получили в виде приданого. По причине возникшего в 1878 г. спора между наследниками Г. Курамшина из деревни Урдякбашевой Уфимского уезда пришлось повторно проводить раздел имущества. Из оставшегося "бесспорного имения на сумму 276 руб.56 коп. и спорного на 212 руб. и две десятины озими" замужней дочери досталось имущества на 48 руб.40 коп., которые, по мнению матери, ей не полагались. Поэтому мать написала жалобу на проводившего раздел муллу. Но после проведенной Духовным собранием проверки, действия духовного лица были признаны правильными⁴.

По возникающим при разделе спорным вопросам общинники могли обратиться в волостной суд или Духовное собрание. Решения этих органов признавались окончательными. Дети Сагандыкова из деревни Султановой Челябинского уезда после его смерти в 1882 г. самостоятельно произвели раздел имущества. Но позже между братьями возникли трения, поэтому младший пожаловался ахуну деревни Х. Юмагулову на несправедливость раздела. По традициям обычного права был созван сход для повторного дележа имущества. Но общинников, собравшихся для перераздела, "сын Сагандыкова, теперь старший в доме, Мухаметсафа, сделав упорство, не допустил"⁵. Изменить положение в последующем не удалось, так как общественное мнение не смогло повлиять на ход дела.

При переходе имущества от завещателя к наследникам, если сумма превышала 1000 руб., взималась пошлина - 1% от суммы общего имущества. При более мелкой сумме налог не взимался⁶.

Таким образом, во второй половине XIX в. прослеживается тенденция к усилению частновладельческих интересов при проведении раздела имущества. Согласование с общиной отходит на второй план. Нормы шариата не были полностью отброшены, но отношение к ним стало избирательным: оставались действующими лишь те требования шариата, которые соответствовали духу предреволюционного быта, был изменен прежний круг родственников-наследников.

Еще одной сферой контроля общинников были дети-сироты, оставшиеся без семейного очага. Трансформация наметилась и в вопросах опекунства. Опека над осиротевшими детьми, слабыми хозяйствами носила традиционный характер, и нормы обычного права здесь выступали с особой наглядностью. В соответствии с ним в случае смерти домохозяина, имеющего малолетних детей, собирался сельский сход, который составлял решение, называемое "приговор схода", по которому опекуном назначались родная мать, а за неимением ее - ближайший родственник по отцовской линии; или же мать назначалась опекуном, а родственник - попечителем. Им передавалось имущество детей по описи. Опека над мальчиками учреждалась до их совершеннолетия, над девочками - до выхода замуж.

Добавим, что нами были изучены большие пласты архивного материала XIX века по Южному Уралу, но случаи запротоколированного решения общиной вопросов опекунства и попечительства попадались крайне редко. Поэтому изучение регулирования общиной таких вопросов представляет некоторую сложность, так как, как правило, письменно они не фиксировались. К тому же и волостная администрация не считала необходимым "стеснять общество введением какой-либо письменной отчетности" по опекунству.

Родственники, на чьи плечи возлагались обязанности опекунов, не вправе были отказаться от подобной ответственности, даже если она была нежелательной. Опекун, назначенный на сходе, должен был следить за имуществом подопечных, чтобы оно не было расхищено или неправильно использовано. Если опекун не мог справиться с возложенными на него обязанностями - по старости, нежеланию и тому подобным причинам, то его кандидатуру пересматривали и выбирали другого. Администрация через сельских старост старалась проследить, чтобы законные наследники не ущемлялись в правах.

В последней четверти ХIХ в. в некоторых материально обеспеченных башкирских общинах под воздействием государственного законодательства в практику опеки вошла продажа движимого и недвижимого имущества малолетних детей, а вырученная сумма переводилась на депозит в банке.

Башкир деревни Елангиной Златоустовского уезда З. Нуфатуллин на сельском сходе был избран опекуном 10-летнего мальчика, племянника, сына родного брата, оставившего наследства всего на сумму 615 руб. Кроме того, за ним числился неофициальный долг, "без всяких фактов" в 455 руб. Имущество наследника было переведено в ценные бумаги. В отсутствие опекуна указной мулла с сельским старостой "взыскали сумму и выдали ее В. Гайнанову, взяв с него расписку".З. Нуфатуллин направил жалобу Духовному собранию "об ущемлении прав наследования сироты"⁷. Дело долго расследовалось, были задействованы различные инстанции. В итоге права наследника признали законными, так как о долге его отца нигде не упоминалось. Отметим целеустремленность опекуна, сумевшего преодолеть бюрократические препоны и добиться восстановления прав сироты.

Но не часто опекуны так серьезно занимались вопросами наследования. К тому же, несмотря на назначение опекунами "лучших" людей общества, опека давала широкие возможности для злоупотреблений. Владея земельным наделом сирот, опекуны получали определенную выгоду, хотя особо не занимались судьбой несовершеннолетних и надзором за их имуществом, а сами опекаемые порою использовались на тяжелых работах.

К рубежу XIX-XX веков прослеживается постепенная утрата контроля башкирской общины над судьбой сирот. Возможно, причина кроется в общем обеднении народа, когда не было уверенности в завтрашнем благополучии собственной семьи, и интересы других членов общины отходили на второй план. Об этом же свидетельствуют слова из рапорта ахуна деревни Ново-Муслюмовой Златоустовского уезда А. Фаткуллина об имуществе малолетних детей, состоящих под опекой: "имения эти самими же родственниками сирот почти все растрачены, и некоторые из них остаются без всякой надежды и надзора, и должны за неимением оного снискивать себе пропитание только подаянием, что озабочивает в будущности их". Причину столь трагической жизни сирот современник видит в недостаточном контроле за имуществом со стороны общины, так как "имения не приведены в известность и не поручены опекунам, и отчего таковые проходят к уменьшению растратами родственников малолетних". Другими словами, родственники самовольно приступали к надзору над детьми и их имуществом, но официально опекунами не признавались, и, соответственно, не несли за них ответственности. Общество также не позаботилось о своевременности отчетов и других видах контроля над действиями родственников этих сирот, что подтверждает вывод об углублении имущественной дифференциации населения.

Таким образом, с одной стороны, община не могла уже противостоять наметившимся изменениям в социальной, правовой и экономических сферах, с другой - пыталась сохранять традиции. Попытки принудительного сохранения традиций и обычаев зачастую терпели поражение перед объективным развитием общественных отношений. Новые условия сами способствовали замене норм обычного права официальным законодательством.

* Духовное магометанское собрание - первая официальная религиозная организация мусульман с центром в г. Уфе. Она решала ряд вопросов по надзору за духовными лицами и их паствой; социально-бытового характера, руководствуясь в основном нормами шариата, и со второй половины XIX - нормами официального российского законодательства. Возглавлял Духовное собрание Муфтий.

Литература