Историография социальной политики советского государства в отношении рабочего класса в 1921-1941 гг. (на материалах Уральского региона)

Изучение рабочих бюджетов позволило современным авторам высказаться по проблеме потребления уральских рабочих и, прежде всего, по вопросу их питания в годы нэпа. В 1990-е гг. на изучение проблемы питания серьезное влияние оказали работы Е.А. Осокиной. Она впервые ввела в историческую литературу систематизированные данные о питании и снабжении рабочих в годы первых пятилеток. Сделанный ею вывод о том, что положение рабочих в середине 1930-х гг. ухудшилось в сравнении с 1928 г., отражал действительное положение дел в этой области. По мнению М.А. Фельдмана государство так и не справилось со снабжением рабочих в годы первой пятилетки. О.М. Петько пришла к выводу о негативных последствиях сложившегося административно-командного механизма снабжения рабочих - казарменно-уравнительного карточного распределения. Е.Ю. Баранов считает, что карточная система не смогла решающим образом исправить кризисную ситуацию со снабжением, хотя позволила горожанам избежать крупной голодовки.

Историки считают, что политика государства в области решения жилищного вопроса на Урале имела существенные особенности по сравнению с другими регионами страны. Они по-разному определяют степень решения жилищного вопроса на Урале к началу первой пятилетки. М.А. Фельдман доказывает, что жилищный вопрос на Урале в 1920-е гг. не стоял очень остро. О.М. Петько определяет ситуацию с жильем к началу первой пятилетки как сложившийся жилищный кризис. А.В. Бакунин и В.А. Цибульникова отмечают, что темпы роста населения городских поселений Урала в 4 раза обогнали показатель роста жилищного фонда. В результате произошло существенное ухудшение жилищных условий рабочих. О.М. Петько считает, что к концу первой пятилетки бараки становятся основой жилых массивов как новых, так и старых городов, став местом обитания 2/3 рабочих промышленности и строительства Урала.

В современной историографии по-новому поставлена проблема роли домашнего хозяйства рабочего в его материально-бытовом уровне. Голландский историк М. Ван дер Линден призвал соединить историю домашнего хозяйства с рабочей историей. Однако в уральской историографии эта проблема, по-прежнему, сводится к изучению землепользования рабочих. М.Н. Денисевич, В.Д. Камынин, В.В. Фельдман, Е.Н. Чернокрылова, А.В. Швецов не рассматривают его в качестве исключительной особенности именно Урала на протяжении всех 1920-х гг.

Е.Н. Чернокрылова отмечает, что «великий перелом» привел к ужесточению административных мер, усилил налоговый пресс на личные хозяйства рабочих в ходе сплошной коллективизации. Это привело к заметному сокращению личных хозяйств уральских рабочих весомого подспорья для большинства тружеников региона. М.А. Фельдман считает, что в годы второй пятилетки произошло определенное изменение государственной власти к землепользованию уральских рабочих. Причинами этого были продовольственные трудности, высокая текучесть кадров на уральских предприятиях и др. Поэтому в 1930-е гг. землепользование уральских рабочих не исчезло полностью и к 1941 г. владельцами огородов являлись более половины рабочих и распорядок земледельческих работ, особенно в момент уборки урожая, продолжал влиять на быт, весь уклад жизни рабочих.

Социальная политика советского государства по изменению общеобразовательного и технического уровня рабочего класса рассматривается в работах Л.Н. Бехтеревой, В.А. Журавлевой, С.С. Загребина, Л.А. Ковалевой, Н.А. Лысцова, С.П. Постникова, М.А. Фельдмана. Они полагают, что к концу нэпа в результате целенаправленной деятельности партийных и государственных органов сфере образования в культурном уровне рабочих Урала произошли существенные изменения по сравнению с дореволюционным периодом. По мнению М.А. Фельдмана, в годы первых пятилеток внутри рабочего класса сохранялась заметная дифференциация по уровню общеобразовательных знаний. В подтверждение этого вывода он ссылается на итоги переписи 1939 г., которые прямо указывают на незавершенность процесса ликвидации неграмотности.

В работах Р.А. Бобковой, В.А. Журавлевой, Л.А. Ковалевой, С.П. Постникова, М.А. Фельдмана с новых позиций проанализирован материал об организации системы технического обучения рабочих в 1920-1930-е гг. С.П. Постников выделяет несколько этапов формирования и развития сети профессионально-технического образования на Урале в 1920-1930 гг.: 1921-1925 гг. - начало формирования сети, 1926-1932 гг. - ее расширение и укрепление в связи с началом индустриализации, 1933-1937 гг. - ее реорганизация.

Перепись 1926 г. позволила М.А. Фельдману выявить уровень профессиональной квалификации рабочих. Он полагает, что показатель степени квалификации рабочих Урала в 1926 г. уступал общесоюзному по цензовой промышленности. Объяснение этому факту автор видит в степени процесса индустриализации.

Современные исследователи внимательно анализируют вклад различных форм в подготовку рабочих кадров. С.П. Постников считает, что школы ФЗУ, созданные на Урале в 1920 г., являлись новым типом профессионально-технических учебных заведений. В то же время С.П. Постников и М.А. Фельдман полагают, что роль школ ФЗУ в пополнении рядов рабочего класса была невелика. Основная часть рабочих получала профессию непосредственно на производстве. С.П. Постников рассмотрел особенности государственной политики в области профтехобразования рабочих Урала в 1930-е гг. По его мнению, реформы коснулись как сети стационарного профтехобразования, так и обучения рабочих непосредственно на производстве. Результаты его исследования позволяют установить масштабы подготовки рабочих кадров в ФЗУ Урала за весь межвоенный период. По подсчетам историка, в 1922-1940 гг. на Урале около 100 тыс. человек закончили школы ФЗУ и профтехшколы. Р.А. Бобкова, С.П. Постников, М.А. Фельдман проанализировали реформы профтехобразования непосредственно на производстве, проведенные в 1932 и 1935 гг. С новых позиций Н.А. Лысцов и С.П. Постников подошли к оценке теории и практики государственно-трудовых резервов. Они полагают, что система государственных трудовых резервов была создана в октябре 1940 г. с целью выхода из кризиса системы стационарного профтехобразования, в который она попала во второй половине 1930-х гг. Оценивая эффективность политики в данной области, Р.А. Бобкова и М.А. Фельдман считают, что задача подготовки квалифицированных рабочих кадров для нужд промышленности была, в основном, выполнена. В отличие от данных авторов С.П. Постников доказывает, что опыт 30-х гг. показал, что уровень профессиональной подготовки рабочих не соответствовал требованиям производства и решить административными методами задачу всеобщего техобучения рабочих невозможно.

В третьем параграфе рассматривается изучение современными авторами реакции рабочих на социальную политику советского государства, которая переформулирована сейчас в проблему рабочего активизма. Под ним понимаются, главным образом, активные формы протеста, трудовые конфликты, стачечное движение, бунт. В уральской историографии проблемам политической активности рабочих занимаются С.И. Быкова, О.И. Васильева, М.А. Фельдман, В.А. Цибульникова и др. Взаимоотношения уральских рабочих и большевистской партии в 1920-е гг. рассматривают С.В. Воробьев, О.А. Мазур, И.А. Пашкова, М.А. Фельдман. По их мнению, уже в 1920-е гг. происходят качественные изменения социального состава партии, трансформация ее в партию тоталитарного типа. «Ленинский призыв» 1924 г. на Урале исследован в работах О.А. Мазура, А.В. Свалова, В.А. Юкляевских и др. Они показали, что к концу 1920-х гг. методами партийной пропаганды удалось достичь большой дифференциации в рабочем социуме по отношению к власти.

Масштабы и последствия массового приема рабочих в ряды ВКП (б) в 1930-е гг. описаны в работах А.В. Бакунина, Р.Т. Москвиной. Современные авторы обращаются к изучению причин массовых чисток партии, имевших место в 1930-е гг. А.В. Бакунин считал, что проведением чисток партократия стремилась очистить партийные ряды от несогласных, сомневающихся, пассивных членов. Р.Т. Москвина объясняет их причины тем, что путем проведения чисток режим создавал принципиально новую схему социальной поддержки: механизм индивидуального подключения коммунистов к властным структурам. М. А. Фельдман среди главных причин чисток называет стремление партийных органов избавиться от рабочих, неспособных к жесточайшей партийной дисциплине; разочарование части рабочих, ставших коммунистами, в реалиях начала 30-х гг., в мизерности полученных благ. Под другим углом зрения современные исследователи рассматривают проблему выдвижения рабочих на руководящие должности. С.В. Воробьев рассматривает ее как возможность для рабочих повысить социальный статус.

Существует несколько подходов к рассмотрению производственной активности рабочего класса. М.А. Фельдман рассматривает социалистическое соревнование как порождение государственной политики по отношению к рабочему классу, которая не могла опираться только на принудительные рычаги. Особое внимание современные историки уделяют оценке стахановского движения. Р.А. Бобкова считает, что стахановское движение способствовало росту культурно-технического уровня рабочего класса. М.А. Фельдман рассматривает его как желание руководителей советского государства в середине 1930-х гг. исправить негативные последствия своей социальной политики. Оценивая развитие производственной активности рабочих Урала в годы третьей пятилетки, М.А. Фельдман отмечает, что происходило сокращение удельного веса рабочих, откликавшихся на призывы ВКП (б) добиваться наивысшей в мире производительности труда. С.И. Быкова полагает, что в этом проявлялась скрытая форма протеста рабочих против социальной политики государства.

Большое место в современной историографии отводится анализу трудовых конфликтах на промышленных предприятиях Урала. На Урале историей концессий в последние годы активно занимаются Ю.В. Абдурахимов, А.В. Бакунин, А.Э. Бедель, А.В. Дмитриев, Л. Дубовкина, А.Р. Загидуллин, С.Ю. Захаров, М. Ивашов, В.Д. Камынин, А.В. Пусько, В.П. Тимошенко, М.А. Торопова, Г.В. Фортсман. Л.Н. Бехтерева, В.М. Гафурова, Н.М. Прошина, М.А. Фельдман доказали, что протестное движение уральских рабочих было характерно не только для частных и концессионных, но и для государственных предприятий.

Исследователи изменили свое отношение в стачке как форме рабочего протеста. По их мнению, местные органы власти располагали богатым арсеналом формально законных средств разорить в считанные недели любую концессию, тем более при наличии санкции свыше. К числу таких средств относились и забастовки, объявление общественного бойкота, принятие судебных решений и постановлений местных органов власти, делавших невозможной или нерентабельной работу концессий. В то же время современные исследователи попытались раскрыть причины трудовых конфликтов на государственных предприятиях. В.М. Гафурова полагает, что главной причиной рабочего недовольства в годы нэпа было то, что в экономике допускалась альтернативность, а в политике сохранялись жесткие методы управления. Н.М. Прошина к причинам трудовых конфликтов относит: общий кризис экономической политики; запущенность социальной сферы, тяжелые условия труда, низкий уровень зарплаты относительно к среднему по стране; перманентный характер нарушений КЗОТа, прогрессирующая на всех уровнях бюрократизация социальных, общественных и производственных структур.

Современные исследователи полагают, что факты сопротивления рабочего класса власти, хотя и ставшие менее массовыми, имели место и в 1930-е гг. А.В. Бакунин и М.А. Фельдман пишут об отдельных актах выступления рабочих против власти на целом ряде заводов Урала. По мнению большинства исследователей, в 1930-е гг. формы сопротивления рабочих власти изменились. Эти формы можно назвать пассивными и к ним исследователи относят текучесть кадров, письма «во власть» и др.

В.А. Журавлева, Л.А. Ковалева, С.С. Козьмин признают, что после «великого перелома» в связи с превалированием в государственной политике в отношении рабочего класса административных мер, рабочим стало трудней бороться за свои права. В связи с этим в 1930-е гг. текучесть рабочей силы была единственно возможной формой протеста рабочих против политики государства, своеобразное «голосование ногами». М.А. Фельдман выделяет два всплеска текучести в это десятилетие: начало 1930-х гг. и 1937-1939 гг. Е.Ю. Баранов, С.И. Быкова к пассивным формам сопротивления рабочих социальной политике тоталитарного государства относят «письма во власть»; отрицательное отношение рабочих к законам, значительно расширявшим внеэкономическое принуждение и предусматривавшим административные и даже уголовные наказания за нарушение трудовой дисциплины, прежде всего, за самовольный уход с предприятий; давление рабочих на суды с требованием отменить несправедливый, по их мнению, приговор; поддержку на показательных процессах адвокатов, в своих выступлениях обращавших внимание на то, что партийные, хозяйственные и профсоюзные органы не заботятся о быте и условиях труда рабочих.

В заключении подводятся итоги исследования социальной политики советского государства в отношении рабочего класса Урала.

При изучении советской историографии проблемы нужно иметь ввиду ее отличительные черты. Во-первых, в ней была сформулирована четко обоснованная проблематика изучения данной темы: взаимосвязь и взаимообусловленность социальной политики проводимой экономической политикой; влияние социальной политики на изменения таких важнейших характеристик рабочего класса, как его количественный и качественный состав, источники пополнения; влияние социальной политики на улучшение материально-бытового положения и культурно-технического уровня рабочего класса; ответная реакция рабочего класса на социальную политику советского государства в виде роста политической и производственной активности.

Во-вторых, акцент делался на освещении только позитивных моментов в социальной политике. Советские исследователи пытались пригладить реальную картину бытия, придать ей более привлекательный вид, а возникающие противоречия трактовать как неизбежные, но преодолимые препятствия на пути движению к социальному единству.

В-третьих, в работах советских историков была дана периодизация социальной политики государства по отношению к рабочему классу. В ее развитии выделялось три крупных периода: социальная политика периода восстановления народного хозяйства (1921-1925 гг.), периода реконструкции народного хозяйства (1926-1927 гг.) и предвоенного периода (1938-1941 гг.).

В-четвертых, в советской исторической литературе вектор социальной политики виделся в постоянном улучшении положения рабочего класса. Следствием влияния социальной политики, по мнению историков, было только положительное в развитии рабочего класса, а негативное являлось результатом происков «врагов народа», либо того, что у государства не хватало сил контролировать все процессы, происходящие в рабочем классе.

В советской историографии к наименее изученным вопросам следует отнести исследование проблем, связанных с раскрытием действий рабочих промышленности как субъекта истории. Итогом изучения в советской историографии социальной политики советского государства должно было стать доказательство формирования в СССР к концу 1930-х гг. социалистического рабочего класса.

Особенностью современного периода изучения социальной политики советского государства в отношении рабочего класса является то, что исследователи вкладывают совершенно другое содержание в те вопросы, которые были поставлены в советской историографии. В современной историографии пересмотрены традиционные оценки социальной политики советского государства по отношению к рабочему классу. По-новому исследователи смотрят на такие важные вопросы как роль государства и политических и общественных организаций в проведении социальной политики, периодизация этой политики в 1921-1941 гг., ее влиянии на формирование и развитие советского рабочего класса и др. В современной историографии рассматривается проблема реальной роли различных субъектов в проведении социальной политики советского государства. К ним относятся кроме партии и государства профсоюзные и другие общественные организации рабочего класса.

Историки доказывают, что все, происходившее в 1920-1930-е гг. в советском рабочем классе являлось следствием социальной политики советского государства. Общая оценка мероприятиям советского государства в области материального положения рабочего класса, данная современными исследователями, разительно отличается от той, которая содержалась в советской историографии. Отвернув тезис о неуклонном повышении жизненного уровня уральских рабочих на протяжении 1920-1930-х гг., современные исследователи более дифференцированно подходят к этому вопросу. Совершенно по другому они характеризуют и тот класс общества, который появился в СССР к концу 1930-х гг. По их мнению, в своей массе рабочие Урала оказались вне принадлежности к коммунистической партии; вне атеизма - по сути, ставшего государственной идеологией; вне - самого понятия «социалистический рабочий», т.к. упорно держались за личную собственность в городских поселениях, либо сохраняли связь имуществом родни в деревне.

советское государство рабочий класс

ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

1. Кармазин А.С. Использование принудительного труда как элемент социальной политики советского государства на Урале в конце 1920-х - 1930-е гг. (в оценках историков) // Вестник Тюменского государственного университета. 2004. № 1. С. 100-113.

2. Заболотный Е.Б., Кармазин А.С. Современные исследователи об особенностях социального облика рабочих Урала в 20-е - 30-е гг. ХХ в. // Россия в ХХ веке: история и историография. Междунар. альманах. Екатеринбург, 2004. С. 68-89.

3. Кармазин А.С. Современная историография истории рабочего класса Урала в начальный период Второй мировой войны (1939-1941) // 60-летие Победы в Великой Отечественной войне и ее значение в истории ХХ в. Мат. науч. студенческой конф. 15-16 апр. 2005 г. Екатеринбург, 2005. С. 46-51.

4. Заболотный Е.Б., Кармазин А.С. Рабочий класс Урала накануне Великой Отечественной войны (1938-1941 гг.): историография проблемы // Вклад Урала в разгром фашизма: исторический опыт и современные проблемы национальной безопасности. Четвертые военно-исторические чтения, посв. 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. Мат. междунар. науч. конф. Екатеринбург, 2005. С. 67-69.

Размещено на Allbest.ru