Историография создания и деятельности партии социалистов-революционеров в 1901-1922 гг.

Во втором параграфе - «Изучение истории социалистов-революционеров в начале 1930-х - середине 1950-х гг.» - подчеркивается, что в рамках следующего этапа историографии проблемы интерес к истории Партии социалистов-революционеров значительно снизился, а идеологическое давление в отечественной исторической науке ужесточилось. В концентрированном виде эти тенденции нашли отражение в появившейся в 1938 г. «Истории ВКП (б). Краткий курс», которая стала для абсолютного большинства советских историков знаковым событием. Единая суть народничества была отчеканена формуле «злейший враг марксизма». Основа «Истории ВКП (б). Краткий курс» заключалась в двухчленном тезисе: 1) единственной партией, чья история заслуживает изучения, является сама ВКП (б); 2) все остальные партии как по своим программно-тактическим установкам, так и по той роли, которую они сыграли в истории России, являются реакционными, надобность в их специальном исследовании отсутствует.

Следуя указаниям партийных органов, историки И.И.Минц, И.М.Разгон, Н.Л.Рубинштейн, А.М.Панкратова, А.Королева, А.Агарев, Д.А.Чугаев сделали вывод о том, что партия эсеров возникла в «результате объединения различных враждебных марксизму и рабочему классу» кружков и групп. Программа партии представляла собой «эклектическое соединение клочьев учения старого русского народничества с ревизионистски фальсифицированным марксизмом». Э.Б.Генкина, Р.П.Таубин, Н.П.Мамай утверждали, что основные положения аграрной программы эсеров отражали интересы «кулаков», а их индивидуальный террор являлся порождением мелкобуржуазной «теории героев и толпы».

Советские историки, исключительно негативно оценивая деятельность ПСР, выделяли несколько факторов усиления политических позиций эсеров весной 1917 года. Наиболее часто назывались - качественные изменения в составе пролетариата в период Первой мировой войны; «гигантская мелкобуржуазная волна», захлестнувшая всех, подавившая «сознательный пролетариат» не только численно, но и идейно; захват «соглашательскими» партиями депутатских мест в Советах, в то время как большевики были заняты непосредственной борьбой с царизмом на улицах.

Партия левых социалистов-революционеров в литературе начала 1930 - середины 1950 - х гг. оценивалась также негативно, хотя сообщалось, что с левыми эсерами, стоявшими в 1917 г. на позициях советской власти, было заключено соглашение. Это соглашение просуществовало лишь до подписания Брестского мира и образования комитетов бедноты, когда, по мнению отечественных историков, в крестьянстве произошло глубокое расслоение и левые эсеры, все больше отражая интересы кулачества, подняли мятеж против большевиков и были разгромлены советской властью. В полном соответствии с содержанием «Истории ВКП (б)». Краткого курса», отдельные «научные» работы, энциклопедии, учебники истории, характеризовали левых и правых эсеров как врагов советской власти, действовавшими в союзе со своими тайными единомышленниками - Л.Д.Троцким, Г.Е.Зиновьевым, Л.Б.Каменевым, Н.И.Бухариным.

Советские историки утверждали, что мятежи и диверсии эсеров были организованы посольствами стран Антанты, возглавившими борьбу против советской власти. Писалось, что история большевизма есть история борьбы и разгрома «мелкобуржуазных» партий, в том числе эсеров и левых эсеров, ставших летом 1918 г. «агентами иностранных буржуазных разведок». Малейшее отступление от партийно-государственных формулировок пресекалось и преследовалось, грозя не только моральной обструкцией, но и физической расправой.

Глава четвертая - «Исследование неонародничества в советской исторической науке середины 1950-х - конца 1980-х гг.» - состоит из двух параграфов. революционер эмигрант эсеровский крестьянский

В первом параграфе - «Партия социалистов-революционеров как объект научных исследований» - показано, что на советскую историческую науку середины 1950-х - конца 1980-х гг. оказывали влияние традиции предшествующего периода историографии, наличие внешней цензуры и внутреннего самоограничения авторов, ориентация на следование жестким партийным установкам. С другой стороны, признание на XX съезде КПСС тезиса о многовариантных путях перехода к социализму позволило историкам приступить к разработке таких тематических сюжетов как история «непролетарских» партий, действовавших в первой четверти ХХ в. параллельно с большевиками.

Формирование источниковой базы исследований на данном этапе было связано с передачей архивов из ведения КГБ и МВД в распоряжение Совета Министров СССР и открытием их для широкого круга историков. В ЦПА ИМЛ были сформированы два фонда: 274 - ЦК ПСР и 564 - ПЛСР. Несколько позднее 564 фонд пополнился документами Союза социалистов-революционеров-максималистов. В итоге отечественные исследователи получили возможность детально ознакомиться с официальной позицией эсеровской партии по идеологическим, политическим, тактическим и организационным вопросам, спектром мнений и точек зрения, существовавших по этим вопросам, их эволюцией под воздействием изменявшейся в стране обстановки.

На базе Института истории Академии наук СССР и ИМЛ при ЦК КПСС формируется круг историков, занимающихся изучением оппонентов большевизма. В составе АН СССР создается Научный совет по комплексной проблеме «История Великой Октябрьской социалистической революции» (председатель И.И.Минц), в работе которого обозначилось направление по изучению «мелкобуржуазных» партий. В Калинине был сформирован проблемный совет по изучению «непролетарских и мелкобуржуазных» партий (председатель В.В.Комин), а в Ленинграде - проблемный совет по изучению «опыта борьбы КПСС против оппортунизма» (председатель В.М.Иванов, затем А.Н.Шмелев).

Применение в диссертации элементов просопографического анализа дало возможность увидеть не только воздействие моноидеологии на развитие отечественного обществоведения, но и оценить реальный вклад конкретных исследователей в процесс приращения научных знаний о Партии социалистов-революционеров. Творчество К.В.Гусева, Л.М.Спирина, В.Н.Гинева, В.В.Комина, В.В.Гармизы, М.И.Леонова, Н.Д.Ерофеева, Х.А.Ерицяна и других историков - показательное свидетельство того, как можно и нужно было, работая на «опасном» исследовательском поле «мелкобуржуазных партий», целеустремленно идти от этапа к этапу по пути решения сложных исследовательских задач.

В диссертации показано, что в рассматриваемый период расширилась проблематика исследований по истории ПСР, получил новую оценку ряд аспектов, характеризовавшихся ранее исключительно негативно, началось становление комплексного подхода к изучению партийно-политической тематики. Особое внимание историков привлек комплекс проблем, связанных с возникновением Партии социалистов-революционеров. К причинам ее образования исследователи относили глубокий кризис и упадок народничества, проявившийся в расколе групп радикальной интеллигенции на сторонников и противников «хождения в народ», использование террора, а также появление в революционной среде приверженцев все более набиравшего силу марксизма. Последнее обстоятельство, считал М.И.Леонов, оказало огромное воздействие на народников, как и на значительную часть интеллигенции в целом. По мнению В.Н.Гинева, несмотря на преобладание в освободительном движении либерального народничества, революционная линия в этом движении не прерывалась. С оживлением радикальных настроений, вызванных голодом 1891-1892 гг., эпидемией холеры, иными факторами, в революционном движении стали возникать группы и кружки, принявшие название - социалисты-революционеры.

Советские историки полагали, что самодержавная Россия, вступая в XX в., страдала от неразрешимого противоречия: в стране сложились значительные группы населения, ориентированные на культурные европейские ценности, в том числе марксизм, либерализм, конституционализм, а правительство относилось к ним как к исключительно царским подданным, не имеющим никаких прав и свобод. Ряд исследователей сделал вывод, что социальная доктрина эсеровских организаций представляла неорганичное сочетание ортодоксального марксизма с принципами классического народничества. Им удалось обобщить данные об эсеровских организациях накануне и в период Первой российской революции, показать неоднородность социального состава ПСР, в которую входили интеллигенты, рабочие и крестьяне, причем соотношение этих групп постоянно менялось. Все это позволило изменить появившиеся еще в дооктябрьской историографии представления об эсерах как малочисленной организации интеллигентов-террористов.

Одним из главных достижений данного периода советской историографии ПСР стало дифференцированное изучение неонароднических организаций. Так, Н.Д.Ерофеев осветил историю Народно-социалистической партии, показал ее предысторию, процесс организационного оформления, установил численность и социальный состав, выявил концептуальные разногласия энесов с эсерами. Историю Союза эсеров-максималистов исследовали А.Ф.Жуков, Д.Б.Павлов и другие историки.

Особый акцент в изучении партии эсеров был сосредоточен на ее тактической линии. По мнению Б.В.Леванова, К.В.Гусева, В.Н.Гинева и других историков, тактика ПСР находилась в фарватере политики кадетов. Они отмечали, что сверхрадикальная программа социализации земли эсеров мирно уживалась с отказом от диктатуры пролетариата и крестьянства, с возможностью прихода к власти либеральной буржуазии, отводя социалистам роль парламентской оппозиции.

На этом этапе советской историографии оказались широко представлены региональные разработки. Образование эсеровских организаций в регионах, их количество, тактические позиции, агитационная работа привлекли внимание А.Л.Литвина, Д.С.Точенного, М.И. Надеевой, И.С.Капцуговича, А.Л.Афанасьева, А.П.Толочко, Э.И.Черняка, В.Н.Сергеева и других историков. Как правило, данные вопросы разрабатывались в контексте изучения борьбы большевиков с «мелкобуржуазными» партиями. В отношении эсеров применялся селекционный подход: подбирались лишь те факты, которые свидетельствовали об их промахах и ошибках, в результате складывалось впечатление, что они были обречены на политическое фиаско по сути дела уже с момента появления на арене общественной жизни. Даже в первой половине 1980-х гг., когда на общероссийском уровне наметились позитивные сдвиги в исследовании истории социалистов-революционеров, связанные с возросшим интересом к рассмотрению левоблокистской тактики, в концептуальных подходах региональных историков, за немногим исключением, определяющими оставались прежние взгляды и суждения. Хотя советскими историками была проделана определенная работа по изучению деятельности ПСР в период борьбы с самодержавием, в целом степень исследования темы не соответствовала тому значению, какое эта партия занимала в истории революционного движения. Многие вопросы историографии ПСР, например, деятельность эсеров среди промышленных рабочих, интеллигенции, в армии, их тактика по отношению к другим партиям на данном этапе оказались не раскрыты.

Значительный вклад в изучение истории ПСР в 1917 г. и позднее внесли работы К.В.Гусева, Х.А.Ерицяна, В.В.Комина, В.В.Гармизы, Л.М.Спирина и других историков. Известно, что на протяжении 1917 г. Партия социалистов-революционеров оказалась не только самой массовой, но и влиятельной партией России. Перед исследователями стояла задача объяснить, почему не большевики, а так называемые «соглашатели» временно оказались во главе революционной демократии России. В раскрытии данной проблемы обязательный акцент делался на выявлении внутрипартийных противоречий в ПСР. Считалось, что «временные попутчики революции» сами дискредитировали себя расхождением между словом и делом. На данном этапе историографии ПСР выделялся ряд важных проблем, связанных с конкретными вопросами межпартийной борьбы. В частности, проблема борьбы большевиков с эсеровским влиянием в профсоюзах привлекла внимание А.М.Панкратовой, А.Г.Егорова, М.В.Спиридонова и В.И.Носача, среди молодежи - А.Я.Лейкина. Вопросы «террористической и контрреволюционной» деятельности ПСР подробно рассматривались Д.Л.Голинковым, Ю.А.Щетиновым и С.Н.Семановым. Изучение борьбы с эсерами в период Гражданской войны и нэпа разрабатывалось К.В.Гусевым, Л.М.Спириным, В.В.Гармизой, И.Я.Трифоновым и П.А.Подболотовым, вопросы эсеровской эмиграции оказались в центре внимания В.В.Комина и Л.К.Шкаренкова. Основная цель, стоявшая перед историками, изучающими «непролетарские, соглашательские» партии, определялась как выявление идейно-политического банкротства правых эсеров, вставших на путь соглашательства с буржуазией или на позиции «третьего пути», а также левоэсеровского «экстремизма» в 1918 году.

Во втором параграфе - «Изучение истории левонароднических партий и организаций» - анализируются взгляды отечественных историков на партию левых эсеров и союз эсеров-максималистов. Советские исследователи выделяли узкий, хотя и немаловажный круг проблем истории ПЛСР: блок с большевиками, аграрная политика партии, ее отношение к Брестскому миру, и, наконец «июльский путч» 1918 года. Такие вопросы как генезис левого крыла ПСР в период Первой мировой войны, социальный, половозрастной состав, образовательный статус ее членов, отношение к профсоюзам и студенчеству, молодежное и женское левоэсеровские движения не стали объектом внимания историков. Более того, в трудах советских исследователей отчетливо прослеживается тенденция к умалению роли ПЛСР в истории революции и Гражданской войны и соответственно преувеличению значимости партии большевиков.

Один из выводов по проблеме большевистско-левоэсеровского союза на начальном периоде ее изучения звучал так: несмотря на колебания левых эсеров, их блок сыграл положительную роль истории революции. Он якобы облегчил борьбу против «правоэсеровской контрреволюции» и помог большевикам организационно связаться с крестьянством. Причем мнения историков по вопросу долговременности перспектив большевистско-левоэсеровской коалиции разделились. А.М.Малашко полагал, что этот союз не мог быть прочным ввиду противоречий разделявших обе партии. Крах союза в его транскрипции был предопределен и неизбежен. Мнение А.М.Малашко о том, что «левые эсеры как партия не могли стать верными союзниками большевикам» вызвало возражения В.Н.Гинева. Последний был солидарен с выводами К.В.Гусева о том, что «большевики шли на блок с левыми эсерами, вовсе не предполагая, что он будет кратковременным, а исходя из того, что они смогут стать союзниками рабочего класса и его партии».

Историю максималистов исследовали А.Ф.Жуков, Ю.И.Шестак и другие историки. В отличие от других неонароднических движений, отмечал Ю.И.Шестак, максималисты называли свою организацию союзом, а не партией, полагая, что устав любой партии сковывает революционное творчество и инициативу масс, способствует бюрократизации освободительного движения. По мнению А.Ф.Жукова, в летний период 1917 г., когда радикальными социалистами объективно культивировались разрушительные антигосударственные тенденции, эсеры - максималисты, наряду с левым крылом Партии социалистов-революционеров и большевиками, действовали в одном направлении. Исследуя причины конфликта между максималистами и большевиками, историки сделали вывод, что в его основе лежала внутренняя неорганизованность максималистов, склонность к революционной демагогии и фразерству, несостоятельность теоретических взглядов и отказ от сотрудничества с советской властью. Крах максималистов как политической организации, по мнению историков, был обусловлен не репрессиями со стороны большевиков, а ложностью идейно-теоретических взглядов и тактических установок максималистов.

Квинтэссенцией выводов и оценок советских историков о партийной структуре революционной России, может служить высказывание М.И.Надеевой, заявившей, что в период подготовки и проведения большевистской революции ленинская партия была единственной силой, в которую верили массы трудящихся, и за которыми они следовали. Все другие политические партии потерпели идеологическое крушение и исчезли с политической арены.

Подводя итоги, отметим, что кроме политической конъюнктуры, на творчество историков оказывали влияние собственно научные причины: проведение конференций, проблемных советов, частичное открытие архивов, «фальсификация» изучения истории социалистов-революционеров за рубежом. С конца 1950-х гг. складываются несколько крупных центров, которые систематически стали вести исследование различных аспектов истории ПСР: северо-западный (Ленинград, Псков, Петрозаводск), центральный (Москва, Калинин) и поволжский (Казань, Саратов, Самара).

Следует признать, что многие подходы, используемые при освещении историко-партийной тематики, были реализованы недостаточно широко и полно. Программа партии эсеров получила поверхностные оценки, организационная структура, численность и состав ПСР не стали предметом глубокого исследования. Политические и социально-экономические модели устройства России, предлагаемые ПСР, а также тактика, причины успехов и неудач эсеров, по сути дела получили одностороннее освещение. Это же можно сказать об оценках деятельности эсеров в Государственной Думе, Советах и органах местного самоуправления. Очевидно, что в дальнейшей разработке нуждались вопросы о месте и роли эсеров в системе политических сил, масштабах и степени влияния на различные слои общества как в 1917 г., так и позднее.

Единых характеристик советской историографии ПСР дать нельзя, поскольку тип взаимоотношений государства и исторической науки, степень взаимовлияния науки и власти были различны на протяжении 70 лет. Советская историография эсеров к концу 1980-х гг. переживала отсутствие новых идей и тиражировала прежние стереотипы. Лишь крушение коммунистической системы в СССР позволило отечественным историкам отказаться от идеологического влияния монопартийности и развернуть плодотворную работу, в которой ощутимо обозначился приоритет западных исследователей в постановке и решении многих проблем по истории Партии социалистов-революционеров.

Глава пятая - «Становление и реализация новых подходов к истории ПСР в современной отечественной историографии». В первом параграфе - «Изучение генезиса партии эсеров» - показано, что современное поколение отечественных историков в основном отказалось от однозначных оценок деятельности ПСР. Крах советской однопартийной системы, наряду с публикацией работ западных историков, безусловно, оказал значительное влияние на всю последующую историографию проблемы.

Хотя издержки смены исследовательской парадигмы не могли не сказаться на исторической науке 1990-х - начала 2000-х гг., для историографии партии эсеров последние пятнадцать лет не стали «потерянными». К достижениям данного периода, безусловно, следует отнести расширение источниковой базы. Значительную роль в этом процессе играет многотомная серия «Политические партии России. Конец XIX- первая треть XX в. Документальное наследие», публикуемая в издательстве «РОССПЭН». Существенный вклад в понимание проблемы внесли исследователи, занимающиеся вопросами политической истории России как на материалах страны в целом (В.П.Булдаков, П.В.Волобуев, Р.Ш.Ганелин, Е.Г.Гимпельсон, В.В.Журавлев, В.И.Миллер, Ю.А.Поляков, Л.Г.Протасов, С.В.Тютюкин и др.), так и на региональном уровне: (Поволжье - Г.А.Герасименко, В.Ю.Карнишин, А.Л.Литвин; Урал - В.А.Данилов, В.М.Кружинов, И.Ф.Плотников, Н.Н.Попов; Сибирь - А.П.Толочко, Э.И.Черняк, В.М.Шиловский, В.И.Шишкин и др.).

Значительно пополнилась литература, посвященная начальному периоду истории социалистов-революционеров. Работы Н.Д.Ерофеева, А.И.Еремина, Г.Г.Касарова, М.И.Леонова, К.Н.Морозова, Г.А.Салтык О.В.Серова, свидетельствуют о возросшем интересе к проблемам становления и формирования эсеровских организаций.

Н.Д.Ерофеев, В.В.Шелохаев, С.В.Леонов полагают, что особенности формирования партий в России связаны с незавершенностью капиталистической модернизации и индустриализации страны, пережитками феодализма и классообразования. Историки отмечают, что российские партии создавались не столько на основе социальных интересов, еще не вполне кристаллизировавшихся, сколько идей. Складывались, не столько на основе различных социальных общностей, групп и корпораций, как это было на Западе, сколько насаждались интеллигенцией. В.В.Шелохаев считает, что главная особенность российской многопартийности состояла в том, что она формировалась в условиях «догоняющей модернизации». По мнению О.В.Серова, ПСР возникла из недр революционного российского движения, которое представляло собой совершенно разноплановую картину. К аналогичному выводу склонился А.И.Еремин, полагающий, что возникновение Партии социалистов-революционеров прошло несколько этапов, преломляясь сквозь взаимоотношения революционных организаций и охранных органов.

В отечественной литературе последнего времени нашли отражение темы эсеровского террора, деятельности социалистов-революционеров среди крестьян, рабочих, военнослужащих, учащихся, численность ПСР, ее взаимоотношения с социал-демократами, энесами, кадетами, октябристами, максималистами, а также Советами рабочих и крестьянских депутатов, Всероссийским Крестьянским союзом, Трудовой группой в I и II Государственных Думах, появление левого и правого крыла партии эсеров. Наиболее полно эти вопросы раскрыты М.И.Леоновым, К.Н.Морозовым, И.В.Нарским, С.В.Макарчуком, А.В.Сыпченко, Р.А.Городницким, О.В.Будницким. В целом историкам удалось составить представление о генезисе и становлении партии, ее организациях и численности, составе партийных рядов и партийного руководства, социальной доктрине в период борьбы с самодержавием. На этом же этапе в ПСР, полагает Л.М.Овруцкий, наметилось идеологическое размежевание по вопросу об отношении к Первой мировой войне. Роль ядра, вокруг которого в будущем сложилась Партия левых социалистов-революционеров, по мнению Я.В.Леонтьева, сыграла группа «пораженцев - интернационалистов», занявшая циммервальдские позиции.

Историки пришли к выводу, что к февралю 1917 г. партия эсеров находилась в состоянии идейно-организационной раздробленности, имея значительные расхождения не только по вопросам теории и тактики, но и отсутствие каких бы то нибыло вертикальных и горизонтальных связей. Однако нет повода говорить применительно к межреволюционному периоду 1907-1917 гг. о политическом банкротстве сторонников этой социалистической партии. М.В.Шиловский, К.Н.Морозов полагают, что в эти годы шла концентрация сил, накопление критической массы, активное внедрение социалистов-революционеров в кооперацию, легальные культурно-просветительские организации, позволившие буквально в считанные дни реанимировать организации ПСР после февраля 1917 года.

Во втором параграфе - «Исследователи о социалистах-революционерах после свержения самодержавия» - анализируются мнения и выводы отечественных историков, рассматривающих деятельность ПСР в 1917-1922 гг.

В.П.Булдаков, П.В.Волобуев, С.В.Тютюкин, Г.И.Злоказов, В.Н.Гинев, оценивая статус эсеров весной-осенью 1917 г., пришли к выводу, что ПСР добровольно уступила руководство в высших эшелонах советской демократии меньшевикам, сосредоточившись на проведении мероприятий, связанных с крестьянской кооперацией и рабочим контролем. Однако противоречия, связанные со стремлением ЦК ПСР управлять аграрной революцией и ее саморазвитием привели к ослаблению политического веса эсеров. С одной стороны, их деятельность во Временном правительстве, органах местного самоуправления, Советах перестала соответствовать заданному народом темпу революционных преобразований. С другой стороны - отказ от основных положений своей аграрной программы и переход эсеровских вождей на «государственные позиции» в 1917 г., по мнению В.Н.Гинева, возможно, свидетельствовал об определенном реализме руководства ПСР. В тоже время, как отмечает В.П.Булдаков, попытки эсеров «углубить» революционные изменения постоянно наталкивались на враждебность большинства членов Временного правительства. По мнению В.М.Лаврова и Т.В.Осиповой, кардинальные изменения в аграрном секторе экономики в 1917 г. привели бы к крушению всей финансово-экономической жизни страны. Исследователи пришли к выводу, что основным требованием крестьянства была земля, а не построение социализма, что в конечном итоге предопределяло утрату эсерами своей социальной базы.

В литературе последних лет сложились, как минимум, две противоположные оценки теоретической концепции ПСР. В.М.Лавров, Т.В.Осипова, Н.Д.Ерофеев полагают, что эсеровская программа социализации земли была утопией. По их мнению, аграрная модернизация, предложенная, но не реализованная эсерами, свела бы Россию к рангу второразрядной сельскохозяйственной державы. М.И.Леонов, В.П.Булдаков, К.Н.Морозов, А.В.Сыпченко и др. придерживаются иного мнения - единственной партией, предложившей альтернативную социал-демократам программу социалистического переустройства общества, противостоящий неизбежным тяготам капиталистической модернизации России, были эсеры.

Важным аспектом изучения истории эсеров в 1917 г. стало выявление дефиниций в теоретических и тактических позициях ПСР, связанных с появлением течений и фракций, причем особое внимание историков привлек комплекс проблем, связанных с образованием ПЛСР. Среди них А.Л.Литвин, А.И.Разгон, А.М.Рыбаков, Л.М.Овруцкий, Я.В.Леонтьев называют принципиальные расхождения в эсеровском движении по вопросам о мировой войне, темпу революционных преобразований, политико-правовом устройстве страны. Если для основной массы эсеров образцом являлась классическая демократическая республика парламентского типа, левые эсеры, по мнению историков, были убежденными сторонниками власти Советов. Уверенность левых эсеров в справедливости советской системы, считают специалисты, базировалась на возможности путем перевыборов своих представителей влиять на работу госаппарата. Так, Я.В.Леонтьев полагает, что именно этот пункт стал камнем преткновения и перевесил чашу весов в момент колебаний левых эсеров в вопросе о выборе между однородно-социалистическим правительством и коалицией с большевиками. Л.М.Овруцкий и А.И.Разгон показали численность ПЛСР, основные этапы ее деятельности, проанализировали особенности тактики, причем последняя проблема выявила значительные разногласия в ее оценке. Ю.Г.Фельштинский и В.М.Лавров, считают ее неудачной и ошибочной, Л.М.Овруцкий - вполне адекватной политической действительности. Аналогичные вопросы на региональном материале привлекли внимание А.А.Бондаренко, М.И.Люхудзаева, С.В.Старикова. По их мнению, отношения между большевиками и левыми эсерами в Сибири, на Урале и Поволжье были более тесными и продуктивными, чем в центре. Они аргументировали это стремлением левых эсеров и большевиков к объединению усилий перед лицом нарастающей угрозы со стороны антисоветских сил.

Для современных работ, посвященных ПСР, характерен интерес к причинам провала их политики «третьего пути» в годы Гражданской войны. Эсеры противопоставили свою партию и большевикам, и белому движению. Ю.А.Поляков указывает, что в условиях поляризации политических сил длительное существование промежуточных образований невозможно. Этот тезис всегда провозглашался и советской историографией, однако теперь заметно стремление разобраться в происшедшем без пресловутого тезиса о «мелкобуржуазной» природе ПСР. Как отмечал А.Х.Бурганов, для «третьей силы» в России не оказалось социальной базы. В основе разногласий в эсеровской среде, считает Н.Д.Ерофеев, лежали различные представления о характере происходившего переворота и позиции в нем эсеров. В период Гражданской войны, по его мнению, положение усугублялось еще и тем, что страна оказалась поделенной фронтами на целый ряд обособленных районов, связи местных партийных организаций с центром были чрезвычайно затруднены. Политическая гибель ПСР во многом связана с репрессивной политикой большевиков и белых правительств. Первые специальные работы по этой теме появились в отечественной исторической науке в начале 1990-х годов. Большинство историков сделало вывод, что процесс политической гибели ПСР нельзя считать исключительно результатом большевистского и белогвардейского террора. Вытеснение эсеров с российской политической арены вскоре после окончания Гражданской войны стало следствием не только репрессивных действий большевистских властей и белогвардейских режимов, но и глубоких идейно-политических разногласий в самой эсеровской партии, ее стратегических и тактических ошибок.

Современные историки, анализируя характер репрессивной политики в отношении социалистов-революционеров, отмечают ее многоступенчатый характер. Как полагает Д.Б.Павлов, «приоритеты» этой политики менялись в зависимости от степени опасности разных групп эсеров. А.И.Юрьев считает, что помимо жестких репрессий, в отношении эсеров применялись и «мягкие», такие как организация Всероссийского и региональных съездов бывших членов ПСР. Данные мероприятия организовывались и проводились под контролем ГПУ, и, по мнению А.В.Добровольского, имели целью показать исключительно внутренние причины «банкротства и краха» организаций социалистов-революционеров.

Анализ современной литературы, посвященной Партии социалистов-революционеров, показывает, что исследования в этой области развивались в русле тех же закономерностей, что и отечественная историография в целом. Это следует из того, что современные историки стоят перед выбором: придерживаться традиционных положений советской историографии, либо подойти к проблемам истории партии эсеров с альтернативных позиций, которые в свою очередь сформировались под сильным влиянием зарубежной, а ранее того, эмигрантской литературы, также глубоко субъективной. Этот процесс, тесно взаимодействуя, идет на двух уровнях - общероссийском и региональном, что создает необходимую основу для создания крупных обобщающих работ по истории ПСР в 1917-1920-е гг., необходимость в которых очевидна.

Несмотря на ряд позитивных изменений, произошедших за последние 10-15 лет в отечественной историографии Партии социалистов - революционеров, мы далеки от идеализации современного этапа российской исторической науки. Задумываясь о ее перспективах, нельзя не отметить негативные аспекты, напрямую связанные с социальной действительностью современной России. Стали уже хроническими трудности финансирования исследовательских программ, под угрозой закрытие научных учреждений, особенно академического профиля, оставляют желать лучшего уровень жизни и материальное вознаграждение ученого, особенно в сравнении с зарубежными коллегами. Среди обстоятельств, тормозящих интенсивное изучение партии эсеров, выделим три фактора: преобладание интерпретаций истории ПСР с помощью инструментария политической истории, запаздывание проникновения подходов исторической антропологии, робкие попытки применения элементов просопографического анализа и истории опыта. В результате объективное осмысление роли эсеров пока далеко от завершения.

Шестая глава - «Изучение истории Партии социалистов-революционеров российскими эмигрантами и зарубежными исследователями» - состоит из двух параграфов.

В первом параграфе - «Российские эмигранты о Партии социалистов - революционеров» - анализируется один из самых больших эмигрантских литературных комплексов - эсеровский. Фактически первый импульс развитию западной «советологии» был дан субъективной мемуаристикой русских эмигрантов первой волны, в числе которых были В.М.Чернов, Н.Д.Авксентьев, И.З.Штейнберг, В.М.Зензинов, А.А.Аргунов. Историки-эмигранты М.М.Карпович и Г.В.Вернадский стали основателями американской школы русистики, многие их ученики стали известными специалистами по истории России.

Среди основных тенденций эмигрантской историографии ПСР важным является стремление представить эсеров истинными представителями интересов крестьян и подлинно демократической организацией (В.М.Чернов, Н.Д.Авксентьев, В.М.Зензинов), однако некоторые современные эмигрантские историки - М.С.Бернштам, Ю.Г.Фельштинский, А.Гейфман полагают, что Партия социалистов-революционеров сыграла в целом негативную роль в русской истории. Она приняла активное участие в разрушении российской государственности, разжигании Гражданской войны, внеся свой вклад в общую трагедию народа.

Исследователями-эмигрантами установлено, что феномен возникновения ПСР во многом объясняется социальной отсталостью страны, в которой до начала XX в. не было основных условий для организованного коллективного социального протеста, на каком - либо уровне. Террор ПСР, по их мнению, ускорил падение монархии, привел к параличу власти в дни последнего кризиса царизма в начале 1917 года. Историки установили, что Боевая организация эсеров стремилась к возможно большей независимости от ЦК ПСР, предпочитая неконтролируемую деятельность. Многие из боевиков совершенно не интересовались даже основами народнической теории и жертвовали идеологией ради практических успехов. Их взгляды варьировались от христианской этики до анархического увлечения разрушением, а сама ПСР в период борьбы с самодержавием характеризуется исследователями как совокупность радикальных урбанистических группировок с преобладающей ролью интеллигенции.

После свержения самодержавия, эсеры совместно с меньшевиками оказались неожиданно для себя чуть ли не единственными «спасителями» гибнущей цивилизации. Эсеры были по настоящему массовой партией и могли рассчитывать на полную победу при свободных и демократических выборах (А.Рабинович). Они являлись, по сути, и единственной партией в основу программы которой, легла не иностранная, а русская концепция социального переустройства общества. Как отмечает В.Н.Бровкин, у эсеров не было вооруженной силы, а сама партия находилась в состоянии хронического раскола. По мнению А.Гейфман и М.С.Френкина, партию эсеров отличало политическое безволие; она могла опереться на широкую поддержку народных масс, если бы действовала более решительно. Причинами гибели ПСР, полагает Ю.Г.Фельштинский, являлись отсутствие ясности целей и направленности действий, апатичное настроение ее членов, смятения, господствующие в ряде региональных организаций, тенденции к снижению их численности, большевистские и белогвардейские репрессии.

Второй параграф «Эсеровская парадигма в исследованиях зарубежных историков». Основной причиной пристального внимания западных историков к Партии социалистов-революционеров, несомненно, явилась «холодная война» и желание лучше узнать потенциального агрессора. В этой связи, очевидно, что социалисты-революционеры интересовали западную советологию, прежде всего, как политический противник коммунизма и тоталитаризма. Зарубежная историография ПСР в 1950-е - 2000-е гг. создала собственную историю деятельности партии эсеров и партии левых эсеров, однако обошла стороной историю народных социалистов и эсеров-максималистов, многие из которых в 1920-е гг. эмигрировали на Запад.

Значительный вклад в изучение эсеровской парадигмы внесли O.Radkey, K.Heller, M.Hildermeier, M. Jansen, M.Perrie, L.Hдfner, J.Baynac, H.Immonen, M.Melancon, Ch.Rice, N.Schleifman, F.Venturi, S.Berc и другие историки.

В общих своих чертах программа ПСР характеризуется западными историками как синтез идей русского народничества и западноевропейского аграрного реформизма (H.Immonen). Отмечается также, что эсерам не удалось оказать серьезного влияния на крестьянство, хотя лозунги партии, особенно в период российской революции 1917-1922 гг., были, несомненно, привлекательными (M.Perrie).

В зарубежной историографии нашел свое освещение ряд аспектов темы, интерес к которым в отечественной исторической науке был незначительным. Среди них разработка эсерами проблемы федеративного устройства России, их позиция в национальном и рабочем вопросах, участие в антивоенном движении (O.Radkey, M.Melancon). Западные историки отрицают применение ПСР террора против большевистских вождей, высказывают обоснованные сомнения об участии партии в крестьянских восстаниях в Западной Сибири, Тамбовской губернии, «мятеже» моряков Кронштадта (S.Berc, I.Getzler). Исследователи смогли представить собственный очерк истории Партии левых социалистов-революционеров, показать причины ее выделения из ПСР, социальную базу, раскрыть теоретические аспекты программы, уточнить политическую географию партии и ее численность (L.Hдfner). Основная причина поражения ПЛСР, как и партии эсеров, по мнению американских, европейских и израильских историков, заключается в неадекватном восприятии реалий политической борьбы, крайней неорганизованности, перманентных расколах и кризисах, отсутствии широкой социальной базы, лишь затем - большевистскими и белогвардейскими репрессиями.

Хотя исследования за рубежом ведутся несколько хаотично, без продуманного плана, очевидно, что в свете изменения взаимоотношений между западным миром и Россией, окончания периода «холодной войны», расширения источниковой базы западных историков, более плотных контактов с российскими коллегами, зарубежная историография Партии социалистов-революционеров сделала в последние 15 лет значительный шаг в преодолении сложившихся еще с периода первой российской эмиграции негативных стереотипов. Вышел из печати ряд монографий, посвященных ПСР. Вместе с тем наблюдается и усложнение проблематики исследований. Все чаще Партия социалистов-революционеров интерпретируется с позиции не только политической, но и социальной истории. Сегодня западную историографию отличает тенденция рассматривать историю ПСР в качестве объекта истории культуры России, в самом широком смысле слова.

В заключении подведены итоги и сформулированы основные выводы диссертационного исследования. Историография Партии социалистов-революционеров прошла сложный и противоречивый путь развития. Первый импульс обращения к данной проблематике был задан как самими эсерами, так и их политическими оппонентами вскоре после возникновения партии. Формирование историографии эсеров происходило под воздействием ряда факторов, роль которых со временем менялась. На первых порах интерес к истории партии эсеров «подогревался» политической и идеологической борьбой в России, в которой социалисты-революционеры принимали самое деятельное участие, затем - стремлением советской историографии обосновать легитимность однопартийного режима и его создателей, одержавших победу в Гражданской войне. Свою лепту в историографию проблемы внесло идеологическое противостояние между советским и эмигрантско-зарубежным направлениями в изучении эсеров. Тогда же на формирование историографии ПСР стали влиять собственно научные факторы, такие как открытие архивов, проведение конференций, организация проблемных советов, исследовательский интерес. Проведенное исследование позволило определить в отечественной историографии ПСР пять периодов, отличающихся между собой по объему решаемых задач, постановки проблем, состоянию источниковой базы, методологических подходов: 1901 - 1917-й гг., 1917 - конец 1920-х гг., начало 1930-х - середина 1950-х гг., середина 1950-х - конец 1980-х гг., конец 1980-х - начало 2000-х годов. В зарубежной историографии Партии социалистов-революционеров следует определить два периода: начало 1920-х - конец 1930-х гг., начало 1950-х - начало 2000-х годов.

История ПСР еще во время существования партии не раз становилась предметом ожесточенных политических дискуссий. Такая же судьба постигла историографию ПСР, которая за столетие своего развития прошла довольно сложный путь, отразив колебания политической конъюнктуры и смену властных режимов. В нынешнее время, когда коренным образом изменилась общественная ситуация, экономика становится многоукладной, открылись возможности и возникли потребности для углубленного изучения истории партии эсеров.

В результате исследования определены три основных варианта эсеровской парадигмы, сформулированных отечественными и зарубежными историками: а) эсеровская концепция аграрной модернизации России могла привести страну в индустриальное урбанистическое общество, при сохранении традиционной культуры; б) программа эсеров представляла собой социалистическую утопию, способствующую увеличению индустриально-промышленного и аграрного отставания России от стран Запада; в) партия эсеров оценивается как социально-демократическое реформистское движение европейского типа, с одной стороны, и радикально-экстремистская, деструктивная группа, проложившая дорогу тоталитарному режиму.

Основные положения и выводы диссертации опубликованы автором в следующих работах

1. Кононенко А.А. Партия социалистов-революционеров в 1901-1922 гг. Проблемы историографии. Монография. - Тюмень: Вектор-Бук, 2004. - 288с. 17.76 п.л.

2. Кононенко А.А. Социалисты в политической жизни Урала (1917 - 1918 гг.). Монография. - Тюмень: Мандр и К, 2003. -144 с. 7.2. п.л.

3. Кононенко А.А. Современная российская историография Партии социалистов-революционеров // Отечественная история. 2004. №4. С.112-120. 1.3. п.л.

4. Кононенко А.А. Современная зарубежная историография Партии социалистов-революционеров // Вопросы истории. 2005. №2. С.155-164. 1.3 п.л.

5. Кононенко А.А. Отечественная историография Партии социалистов-революционеров новейшего времени // Вестник Тюменского госуниверситета. 2002. №2. С.46-50. 0.7. п.л.

6. Кононенко А.А. Партия социалистов-революционеров и крестьянские организации в 1917 году. Историография вопроса // Вестник Тюменского госуниверситета. 2003. №3. С.108-113. 0.6. п.л.

7. Кононенко А.А. Современная российская историография возникновения партии эсеров // Вестник Тюменского госуниверситета. 2004. №1. С.14-17. 0.2. п.л.

8. Кононенко А.А. Советская историография Партии социалистов-революционеров (1960-е - конец 1980-х гг.) Региональный аспект // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2004. №1. С.67-72. 0.7. п.л.

9. Кононенко А.А. Отечественная историография деятельности социалистических партий на Урале в 1917-1918 гг. // Социал-демократия: революция и эволюция: Материалы международной конференции. - Омск: Изд-во ОмГТУ. -2003. Ч.1. С.102-106. 0.8 п.л.

10. Кононенко А.А. Большевистско-левоэсеровский конфликт 6 июля 1918 года. Зарубежная историография // Социальные конфликты в истории России: Материалы Всероссийской научной конференции. Омск, 22 октября 2004 г. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2004. С.118-122. 0.7. п.л.

11. Кононенко А.А., Попов Н.Н. Социалисты-революционеры (Партия социалистов-революционеров, эсеры) // Уральская историческая энциклопедия. - Екатеринбург, 2000. С.502. 0.1 п.л.

12. Кононенко А.А. Выборы во Всероссийское Учредительное собрание на Урале в 1917 году (политическая и источниковедческая оценки) // В.И.Ленин и революционно - преобразующая деятельность большевистских организаций Урала. - Свердловск, 1990. С.54-62. 1 п.л.

13. Кононенко А.А. Народное сопротивление большевизму на Урале в 1918 году. Деп. в ИНИОН РАН. 20.07.1993. 0.2. п.л.

14. Кононенко А.А. Политическая борьба на Урале в 1917-1918 годах // Деп. в ИНИОН РАН. 8.09.1993. 0.2. п.л.

15. Кононенко А.А. Политические партии на Урале в 1917 году // История Советской России: Новые идеи, суждения. - Тюмень, 1993. Ч.1. С.12-13. 0.1.п.л.

16. Кононенко А.А. Отечественная историография политической борьбы партий на Урале в 1917 году // Тюменский исторический сборник. - Тюмень, 1996. С.95-105. 1 п.л.

17. Кононенко А.А., Попов Н.Н. Зарубежная историография деятельности политических партий в России в 1917-1918 гг. // История России первой трети ХХ века: Историография, источниковедение. - Екатеринбург, 1996. С.17-21. 0.2.п.л.

18. Кононенко А.А. Политические партии на выборах в Тюменскую городскую Думу летом 1917 года // Татищевские чтения. - Екатеринбург, 1996. С.54-57. 0.2. п.л.

19. Кононенко А.А. Некоторые аспекты установления советской власти в Западной Сибири зимой 1918 года // Татищевские чтения. - Екатеринбург, 1997. С.83-86. 0.2.п.л.

20. Кононенко А.А. Взаимоотношения антибольшевистских правительств на территории Урала и Сибири // Урал в прошлом и настоящем. - Екатеринбург, 1998. С.117-119. 0.1.п.л.

21. Кононенко А.А. Партия эсеров в событиях 6-7 июля 1918 года в Москве // Судьбы России: Исторический опыт ХХ столетия. Ч.2. - Екатеринбург, 1998. С.57-59. 0.1. п.л.

22. Кононенко А.А. Тактика политических партий в Уральских Советах (историографические аспекты) // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформаций общества: опыт уходящего столетия. - Омск, 2000. Ч.1. С.56-66. 0.5. п.л.

23. Кононенко А.А. Партия социалистов-революционеров в региональной историографии середины 1950-х - конца 1980-х гг. // Тюменский исторический сборник. Вып. VII. -Тюмень: Вектор-Бук, 2004. С.32-39. 0.8. п.л.

Размещено на Allbest.ru