Деятельность мирского суда чувашского крестьянства во второй половине XIX – начале XX веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Деятельность мирского суда чувашского крестьянства во второй половине XIX - начале XX веков

Специальность 07.00.07 - Этнография, этнология и антропология

Егоров Димитрий Владимирович

Чебоксары 2010

Работа выполнена на кафедре археологии, этнографии и региональной истории ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова».

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Денисов Петр Владимирович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Таймасов Леонид Александрович

кандидат исторических наук, ведущий

научный сотрудник

Попов Никандр Семенович

Ведущая организация: Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук

Защита состоится «21» мая 2010 г. в 10 часов на заседании объединенного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций ДМ 212.301.05 при Чувашском государственном университете им. И. Н. Ульянова по адресу: 428034, Чувашская Республика, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38 (учебный корпус № 1), ауд. 513.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова» по адресу: 428034, Чувашская Республика, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38; с авторефератом - на официальном сайте ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова» www.chuvsu.ru.

Автореферат разослан «20» апреля 2010 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор исторических наук С. Ю. Михайлова

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. В условиях нивелирования народных традиций под воздействием глобализации и интеграции и, вместе с тем, усиления процессов национального возрождения, сохранения самобытности этнокультур важно обращаться к истокам истории, обычаям и традициям предков, извлекать рациональное зерно из исторического опыта для эффективного урегулирования проблем, формировать социально-нравственные и правовые ценности и идеалы.

Президент Российской Федерации Д. А. Медведев 12 ноября 2009 г. в Послании Федеральному Собранию РФ подчеркнул: «Мы обязаны беречь единое культурное пространство страны во всем его многообразии, помогать сохранению богатых национальных традиций народов России…». Реализация этой задачи во многом зависит от отечественных этнологов. На наш взгляд, для модернизации правовой системы страны необходимо учитывать как позитивный, так и негативный исторический опыт, всесторонне изучать этнические традиции, включая обычно-правовые нормы, и, возможно, оптимальные из них применять в законодательной практике.

Исследование и осмысление проблем мирского судопроизводства позволяют раскрыть глубинные механизмы сложных социально-экономических, этнокультурных и правовых процессов, выявить характерные особенности общественной жизни того или иного этноса. Обычай признается учеными одним из важнейших источников права. В связи с тем, что некоторые нормы народного права сохраняются и функционируют в современных условиях, возникает необходимость их изучения с опорой на исторические аспекты проблемы.

Актуальность работы обусловлена и малоизученностью темы, ибо авторы обобщающих работ не уделяют народному правосудию чувашей должного внимания. Более того, в региональной историографии до сих пор нет специального научного исследования по названной проблематике.

Объектом изучения является мирское (общинное) судопроизводство чувашского крестьянства во второй половине XIX - начале XX вв.

Предмет исследования - функционирование мирского судопроизводства в среде чувашей.

Целью диссертационной работы является исследование деятельности мирского суда как этноправового института чувашей. Для достижения поставленной цели определены следующие задачи:

- проанализировать историографию и источниковую базу проблемы;

- изучить формы, структуру и подсудность мирских судов;

- проследить правовые особенности общественно-семейных отношений крестьянства;

- выявить методы расследования нарушений и систему наказаний;

- исследовать имущественные правонарушения в крестьянской среде;

- охарактеризовать посягательства на общественный порядок, жизнь, здоровье и честь человека;

- осветить нарушения религиозного и морально-нравственного характера.

Хронологические границы исследования охватывают вторую половину XIX - начало XX веков. Нижний предел хронологических рамок детерминирован кардинальными изменениями в социально-экономической и политико-правовой сфере Российской империи: главным образом, отменой крепостного права (19 февраля 1861 г.) и принятием закона об устройстве государственных крестьян (24 ноября 1866 г.). Основными характерными чертами этого периода являются: архаичность и патриархальность чувашского общества, авторитет мирской организации крестьянства и общинных судов, превалирование обычая как квинтэссенции социума, слабое влияние капиталистических отношений на общественную жизнь деревни. Верхняя хронологическая граница исследования (1917 г.) обусловлена революционными преобразованиями в государственно-правовой системе, что вызвало изменения во всех сферах жизнедеятельности крестьянства. В конце XIX - начале XX вв. под воздействием капиталистических отношений, государственной политики по деструкции сельской общины постепенно происходила ломка традиционных институтов, интенсифицировались изменения в общественно-семейной жизни чувашей, авторитет мирских судов был существенно подорван, а нормы обычного права вытеснялись из крестьянского быта.

Территориальные рамки работы охватывают Чебоксарский, Ядринский, Цивильский, Козьмодемьянский и Тетюшский уезды Казанской губернии, а также Буинский и Курмышский уезды Симбирской губернии, вошедшие впоследствии в состав современной Чувашской Республики, в которых компактно проживали чуваши. В качестве сравнительного материала в работе приводятся сведения о чувашах и других уездов.

Степень изученности проблемы. Историографию научной проблематики условно можно разделить на три этапа: дореволюционный, советский и современный. В целом, историко-этнографические исследования чувашей во многом определялись конъюнктурными условиями и особенностями развития науки в России. Наиболее ценными работами первой половины XIX в., посвященными различным аспектам изучаемой проблемы, являются труды А. А. Фукс, В. А. Сбоева и В. П. Вишневского. Заметный след в этнографическом описании чувашей оставил первый чувашский этнограф, историк, географ, статистик, фольклорист и писатель С. М. Михайлов, прекрасный знаток быта своего этноса.

Большой вклад в изучение крестьянского правосудия чувашского этноса внесло Императорское Русское Географическое общество, образованное в 1845 г. в Петербурге (в его составе было организовано Отделение этнографии). Изучение неписаных законов и правовых норм этносов особенно интенсивно стало развиваться в России в пореформенное время. Закон 1861 г. сохранил общинную организацию и особый крестьянский суд, санкционировал некоторые обычно-правовые институты, не предусмотренные позитивным (государственным) правом. Безусловно, признание обычая как источника официального права породило острую потребность в исследовании крестьянских правоотношений, результатом чего стало появление значительного числа публикаций. Е. И. Якушкин составил обширную библиографию обычного права с подробными аннотациями (7189 названий книг), имеющую большую ценность для исследователей. Его библиографию продолжил А. А. Никишенков, рассмотрев публикации по обычному праву с 1890 по 1998 гг..

Активная работа по изучению чувашского быта развернулась в 60-70-ые гг. XIX в. в связи с созданием новой чувашской письменности. В Чувашском крае появились представители интеллигенции, исследовавшие общественно-семейную жизнь своего народа. В 1869 г. был создан отдел антропологии и этнографии Общества естествоиспытателей при Казанском университете, который в 1878 г. был преобразован в Общество археологии, истории и этнографии (ОАИЭ). Последнему принадлежит ведущая роль в пополнении научного багажа этнографических знаний о народах Волго-Уралья. В «Известиях ОАИЭ» было опубликовано существенное количество статей, в которых в той или иной степени были затронуты этноправовые вопросы.

Особое значение для разработки проблем крестьянского правосудия в контексте обычного права народов Среднего Поволжья имеют работы Е. Т. Соловьева. Весьма серьезные и ценные исследования в области мирского судопроизводства чувашей были проведены юристом и этнографом В. К. Магницким. Он систематизировал преступления и проступки, возникавшие в крестьянской среде, рассматривал правосознание чувашей, методику расследования правонарушений (как рациональную, так и иррациональную), виды наказаний, семейные отношения. Важные особенности общественно-семейного быта чувашского этноса были выделены Г. Т. Тимофеевым.

Весомый вклад в изучение религиозных аспектов правовой культуры чувашей внес венгерский тюрколог, фольклорист и этнограф Дюла Месарош. Значительную ценность представляют его исследования, посвященные суевериям и традициям, народным видам присяги и клятвы, иррациональным методам поиска нарушителей традиционных норм поведения, а также фольклору. Некоторые моменты правового быта затронуты в работе известного финского ученого Х. Паасонена.

События Февраля и Октября 1917 г. вызвали массовый подъем национального самосознания народов России. Этнографическая наука поднялась на принципиально новый уровень развития. К сожалению, государственная политика, направленная против бытовавших обычно-правовых норм народов России, особенно кавказских и степных, негативно отразилась на изучении истории и теории обычного права. Если в 1919 - 1920-ые гг. еще появлялись исследования в области этнического правосудия поволжских народов, то в 30-ые гг. XX в. труды по названной теме вовсе не издавались. Особенно выделяется в контексте рассматриваемой проблематики труд чувашского историка и этнографа Н. В. Никольского «Краткий конспект по этнографии чуваш», в котором отражены различные аспекты мирского судопроизводства, правового быта народа.

Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг. прервала процесс изучения чувашского этноса. В послевоенное время этнографические исследования народов Волго-Уралья, главным образом, сосредотачивались в научно-исследовательских институтах и университетах. В 1950 - 1970-ые гг. в трудах чувашских ученых отразились некоторые вопросы исследуемой тематики.

В 80-ые гг. XX в. появляются обстоятельные труды об обычном праве чувашей, основанные на изучении широкого круга источников и литературы. Пример тому - исследования Н. П. Денисовой, посвященные теоретическим вопросам обычного права, имущественным правоотношениям общинников, некоторым проблемам крестьянского суда и местного самоуправления, регулированию неписаными правилами семейных отношений, системе правонарушений и наказаний. П. П. Фокин, ссылаясь, прежде всего, на материалы В. К. Магницкого, рассмотрел проблемы крестьянского судопроизводства, выявил особенности юридического быта чувашского этноса.

Оживление в изучении крестьянского правосудия началось в последние два десятилетия. Ряд аспектов общинного судопроизводства чувашей получил отражение в трудах А. К. Салмина и Г. А. Николаева. Существенный вклад в исследование деятельности мирского суда чувашского крестьянства пореформенного периода внес Н. А. Петров. Немаловажное значение в познании крестьянского правосудия в контексте обычного права имеет вторая часть коллективного труда «Чуваши: история и культура».

Итак, обобщив дореволюционную, советскую и современную историографию мирского правосудия чувашского этноса, следует отметить существенное количество работ, посвященных тем или иным аспектам правовой культуры крестьянства. Некоторые из них отличаются богатством фактического материала, попыткой системного изучения и анализа, основная же масса трудов носит спорадический характер. Ряд этноправоведческих проблем до сих пор остается слабоизученным. Следует особо подчеркнуть отсутствие специальных исследований, которые позволили бы воссоздать целостную картину функционирования мирского судопроизводства чувашей.

Источниковая основа исследования. Для реконструкции узловых аспектов крестьянского правосудия, юридического быта чувашского крестьянства автор использовал широкий круг источников, которые условно можно разделить на три блока: архивные, опубликованные и полевые этнографические материалы.

Ценные материалы были извлечены из фондов волостных правлений и судов, мировых посредников, уездных по крестьянским делам присутствий, уездных съездов земских начальников Государственного исторического архива Чувашской Республики (ГИА ЧР) (Ф. 9-12, 17, 18, 21, 47, 50-52, 55, 66, 130-139, 335, 342, 361, 507, 519, 522), Государственного архива Республики Марий Эл (ГА РМЭ) (Ф-14, Ф-60, Ф-66) и Национального архива Республики Татарстан (НА РТ) (Ф. 1, 55, 696). Документы волостных правлений позволяют проанализировать практически все сферы общественной жизни крестьянства. Наиболее полные сведения для освещения проблемы дают приговоры волостных и сельских сходов. Особую ценность и информативность представляют судебно-следственные материалы волостных судов, в которых содержатся судебные вердикты по различным правонарушениям, гражданским искам. Кроме того, исследователю представляется возможным проследить систему наказаний и выявить методику расследования преступлений. Из названного источника можно почерпнуть весьма информативные ссылки крестьянства на бытовавшие обычно-правовые нормы, регулировавшие их быт, сведения о внутриобщинной жизни, семейных взаимоотношениях, понять и осмыслить народное правосознание. Большое значение для познания чувашского крестьянского правосудия имеет фонд В. К. Магницкого, находящийся в ГИА ЧР (Ф. 334).

Важными источниками для изучения деятельности мирского суда чувашского крестьянства являются рукописные собрания Н. В. Никольского, хранящиеся в Научном архиве Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН) (в работе используется 61 ед. хр.). Они представляют огромную ценность, так как содержат материалы респондентов, проживавших в крестьянской среде достаточно долгое время и прекрасно знавших юридический быт чувашей.

Второй крупный блок использованных в диссертационном исследовании источников составляют опубликованные материалы: нормативно-правовые акты, статистические и фольклорные источники, мемуары, словари, программы. Ценность нормативно-правовой базы исследования более чем очевидна - в них отражается позиция царизма в отношении крестьянского сословия и общинного института. В связи с этим было создано специфическое законодательство, регулировавшее правоотношения крестьянства.

Особую информативность имеют статистические источники, из которых наибольшую значимость представляют документы о состоянии преступности.

Огромное значение для реконструкции правовой культуры чувашского крестьянства имеют фольклорные источники, в особенности пословицы и поговорки. Паремия использовалась крестьянами как одна из форм фиксации норм обычного права. Чувашские пословицы и поговорки отображают этническую ментальность, правосознание народа.

Раскрытию темы в немалой степени способствуют мемуары. В них можно найти сведения, которые не содержатся в официальных материалах. Однако такого рода источникам, как правило, присуща субъективность. Особенную значимость представляют воспоминания просветителя чувашского этноса И. Я. Яковлева, в которых отражены реалии дореволюционной жизни, отмечены особенности крестьянского быта.

Неоценимыми источниками, проливающими свет в терминологию объекта и предмета исследования, являются словари. Особого внимания заслуживает 17-томный словарь чувашского языка доктора тюркологии Н. И. Ашмарина, в котором содержится масса сведений о деятельности мирского суда.

Определенное представление об объекте изучения дают программы, анализ которых позволяет осмыслить постановку вопросов исследования, проследить проблемы крестьянского судопроизводства в контексте обычного права чувашей, интересовавшие современников.

Третьим блоком источников являются полевые этнографические материалы, собранные автором в 2007 - 2009 гг. в деревнях и селах Моргаушского, Чебоксарского, Яльчиковского, Батыревского и Комсомольского районов Чувашской Республики. В ходе интервьюирования от чувашских информаторов получены интересные, порой уникальные сведения об общественно-семейном быте, традиционных способах разрешения споров и конфликтов в крестьянской среде, обычно-правовых нормах расследования и наказания за различные правонарушения.

В целом, источниковая база позволяет решить исследовательские задачи. Широкий диапазон использованных в работе источников, а также их сопоставление с другими материалами, способствует глубокому, всестороннему и объективному освещению проблемы.

Методологической основой исследования явились фундаментальные принципы историзма, объективности и системности. В работе задействованы общенаучные методы: исторический и логический, индуктивный и дедуктивный, анализ и синтез. Научное освоение темы опиралось на методы историко-этнологических исследований: проблемно-хронологический, историко-типологический, историко-сравнительный, структурно-функциональный и др. Основными методами стали проблемно-хронологический, предполагающий расчленение изучаемого этноправового явления на ряд дискурсов, каждый из которых рассматривался в хронологической последовательности, и историко-типологический, позволяющий упорядочить предмет исследования по различным типам на основе присущих им существенных признаков. В работе использовались методы полевых исследований: наблюдение, опрос, анкетирование, аудиовизуальная фиксация материалов, полученных в ходе интервьюирования информаторов. Для проведения этнографических изысканий автором был разработан вопросник, позволивший наиболее полно осветить мирское правосудие чувашского этноса.

Научная новизна исследования. Впервые предпринято комплексное изучение деятельности мирского суда чувашского крестьянства. Исследованы формы, структура и подсудность общинных судов, выявлена их роль в общественной жизни крестьянства, прослежена эволюция традиционных мирских институтов, показаны их взаимодействие и конфликтность с государственной юстицией, определена роль обычного права в разрешении бытовых ситуаций и коллизий, дана оценка этнического правосознания, рассмотрены правонарушения, возникавшие в крестьянской среде, методы расследования и система наказаний. Впервые подробно изучены проблемы крестьянского уголовного права чувашей. Анализ различных аспектов этнического правосудия сделан в сравнительно-сопоставительном плане. В научный оборот введены ранее неисследованные источники, проанализированные в этноправовом ракурсе, выявлен ценный полевой этнографический материал.

Практическая значимость работы. Основные положения и выводы диссертации могут способствовать более глубокому пониманию этнокультурных и правовых процессов, позволят выявить специфику общественной жизни, восполнить лакуны в знании традиционной культуры чувашского этноса. Материалы работы могут быть использованы в создании обобщающих трудов по этнографии и истории Поволжья и При-уралья, подготовке спецкурса на исторических и юридических факультетах ВУЗов, а также в разработке лекций, учебных программ и пособий по этнологии, юридической антропологии, сравнительному правоведению, теории и истории права. Положения диссертационного исследования используются в ходе преподавания «Этнологии», «Этнологии народов Поволжья и Приуралья» на историко-географическом факультете Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Основными институтами регулирования общественно-правовых вопросов и коллизий, возникавших в крестьянском социуме во второй половине XIX - начале XX веков, являлись: суд старосты, суд стариков, суд сельского схода и самосуд. Органом семейного правосудия являлся семейный совет (суд).

2. Огромную роль в судопроизводстве, формировании правовой культуры, специфического правосознания, эталонов морали и ценностных ориентиров чувашского этноса играла община.

3. Мирские суды прилагали значительные усилия для разрешения конфликтов и нарушений мировой сделкой, включая и уголовно наказуемые деяния, с возмещением ущерба пострадавшей стороне.

4. Официальным органом крестьянского правосудия являлся волостной суд, которому было предоставлено право выносить решения на основании обычно-правовых норм. Однако, в связи с коррумпированностью волостных судей и их помощников, медлительностью судебного процесса и существенными финансовыми затратами на судопроизводство, народное отношение к этой инстанции, в целом, было негативным.

5. На эволюцию традиционных мирских институтов, правовой быт крестьянства существенное влияние оказывали нормы позитивного права, государственная политика, религия (традиционная и христианская), процессы социальной дифференциации и конъюнктура в целом.

6. В дореволюционной чувашской деревне существовала система мирского разбирательства и расследования дел. Методика выявления доказательств базировалась как на рациональных (тщательный осмотр места правонарушения, поиск по следу, вещественные улики, использование понятых, показания свидетелей, повальный обыск), так и иррациональных (обращение к гадалкам, колдунам, сновидцам и знахарям, ставка «обидящей свечи», сжигание «волчьей жилы», дача клятвы, принятие присяги и др.) приемах. мирской суд наказание нарушение

7. Наказания в крестьянской среде применялись в зависимости от вида правонарушения или проступка. Наиболее строго карались имущественные нарушения. Самыми эффективными наказаниями являлись народное осуждение и пренебрежение, позорящие наказания и расправа. Народная вера в неотвратимость возмездия (земного или божьего) была непоколебимой.

Апробация работы. Результаты диссертационного исследования апробированы на 4 международных, 9 всероссийских и 1 региональной конференциях. Основные положения работы отражены в 16 публикациях, в том числе трех статьях в ведущем рецензируемом научном журнале, определенном Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки РФ. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры археологии, этнографии и региональной истории Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова 29 января 2010 г., протокол № 30.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы и приложений.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются предмет и объект исследования, формулируются цели и задачи, указываются хронологические и территориальные рамки, раскрываются методологическая основа, научная новизна и практическая значимость работы, приводятся основные положения, выносимые на защиту, сведения об апробации диссертации.

Первая глава «Историография проблемы. Источниковая база» посвящена степени изученности проблематики и характеристике использованных в работе источников. Выделены три периода историографии, основные группы источников, выявлены их особенности.

Во второй главе «Мирской суд - основной институт регулирования отношений в среде чувашского крестьянства» освещается деятельность мирского суда как основного института регулирования отношений в среде чувашей во второй половине XIX - начале XX веков, рассматриваются эволюция общинных институтов, регулирование общественно-семейных отношений, методика расследования правонарушений и система наказаний.

В первом параграфе «Мирские суды: формы, структура, подсудность» проанализированы виды мирских судов чувашей (суд старосты, суд стариков, суд сельского схода и самосуд), обозначена их роль в этносоциальной жизни крестьянства, определена подсудность общинной юстиции. Они сложились в силу географических, конфессиональных, социальных и культурно-нравственных особенностей губерний Российской империи. Многообразие форм неофициальных судебных институтов - результат правового творчества крестьянства в их повседневной жизни.

Чуваши предпочитали урегулировать споры и конфликты, как правило, внутри общины, относясь скептически к официальному волостному суду. Различного рода инциденты, возникавшие в крестьянской среде, в первую очередь, разрешались с помощью суда сельского старосты. Староста должен был иметь огромный опыт и быть приверженным кодексу моральных устоев, защищать народные интересы. С введением в 1889 г. института земских начальников его авторитет был подорван. В суд стариков входили наиболее опытные люди в деревне, прекрасно знавшие обычаи и традиции, обладавшие общепризнанной репутацией. Его характерной чертой являлось соблюдение соответствий принимаемых решений обычаям и традиционным нормам этики. Вследствие развития капиталистических отношений, увеличения количества семейных разделов, беспорядка, своеволия и криков на сходах суд стариков постепенно терял влияние на внутриобщинные дела. На рубеже XIX - XX вв. все более повышалась роль молодых крестьян.

В пореформенный период государство укрепляло социальную значимость сельского схода. Оценка крестьянством совещательного принципа этого мирского органа была весьма высокой. Несмотря на то, что реформой 1861 г. были определены его компетенции, традиционная структура схода продолжала функционировать - суд сельского схода занимался расследованием, поиском совершивших какое-либо преступление крестьян, наказывал виновных, следил за морально-нравственной стороной общества, осуждая нарушение традиционных норм поведения, а порой разбирал даже уголовно наказуемые деяния, вмешивался в частную жизнь членов общины. Исследование архивных документов позволяет сделать вывод о том, что постепенно социальная значимость суда сельского схода снижалась. На общественные дела сильное влияние стали оказывать богатые крестьяне, коштаны (мироеды). Беспорядки и крики на сельских сходах, подкуп и спаивание нарушителями должностных лиц и крестьян, от которых зависел исход дела, предвзятость при вынесении вердикта, а вследствие этого и несправедливые решения стали обычным явлением. Поэтому в начале XX в. многие члены общины старались уклониться от посещения сельских собраний.

Самосуд чувашских крестьян являлся мирской акцией, направленной на пресечение действий, которые угрожали нарушить традиционные отношения в общественной жизни и могли нанести урон хозяйству деревни. Его основные формы: публичное посрамление, избиение или пытки, а также убийство. Самочинной расправе без ведома органов государственной власти подвергались воры, конокрады, поджигатели, лица, совершившие порубки и потраву в общественных лесах или полях, нарушители религиозных обрядов, правил морали и нравственности. К таким суровым мерам крестьянство прибегало с целью предотвращения всякого желания людей совершать противоправные деяния в будущем. Этот феномен этнической культуры выражал конфликт между позитивным и обычным правом.

Главной целью мирских судов было примирение конфликтовавших сторон. Неофициальные судебные институты часто шли вразрез с законом и официальным судом, разбирая как гражданские, так и уголовные дела. Основными мотивами обращения к неофициальным крестьянским инстанциям являлись: примирительная деятельность общинных судов, решение дел по справедливости, назначение строгого, но эффективного наказания, кратчайшие сроки судопроизводства, минимальные финансовые затраты и урегулирование различных вопросов на основании норм обычного права. Важно подчеркнуть, что под воздействием капиталистических отношений, процессов социального расслоения, демократизации общества и государственной политики общинные суды постепенно теряли авторитет в глазах крестьянства. Члены мира за справедливым разрешением проблем вынуждены были обращаться в волостные суды.

Во втором параграфе «Правовые особенности общественно-семейных отношений» освещается специфика общественной жизни, семейных отношений чувашей, определяется роль обычного права в урегулировании бытовых ситуаций и коллизий. Главным социальным институтом, выполнявшим этностабилизирующую функцию, являлась сельская община. Регулируя хозяйственные и социальные основы крестьянской повседневности, она влияла на устойчивость аграрных традиций, была хранителем духовно-нравственных ценностей, способствовала формированию правовой культуры.

Важным элементом жизнеобеспечения населения являлась земля, от которой зависела жизнь крестьянства, функционирование и развитие хозяйства. Чуваши верили в чудодейственную и очистительную силу земли, поэтому с целью избавления от эпизоотий и эпидемий людей проводили обряд девичьей пахоты, прохождения домашних животных через «земляные ворота», с целью повышения урожайности совершали кражу земли (в плодородных местностях). Разногласия по поводу земельных участков в сложных общинах, обладание совместной собственностью, малоземелье, чересполосица детерминировали столкновения крестьян, порой выливавшиеся в кровавые сцены.

Огромное значение в народном быту придавалось знакам собственности, которые были равносильны писаным актам и широко стали использоваться в качестве доказательной базы на судебных процессах. Чуваши выработали комплекс условий, требовавшихся при заключении различных договоров: рукобитье, молитва, магарыч (угощение вином в качестве вознаграждения), участие свидетелей. Их исполнение обеспечивалось имущественным цензом, денежными взносами и поручителями. Совершеннолетие, вменяемость и полноправие являлись атрибутами легитимности договора.

Отношения в семье базировались на безусловном уважении и почитании старших младшими, родителей детьми. Требования главы семьи должны были беспрекословно исполняться. Согласно представлениям чувашей, отец мог высечь непокорного сына, лишить наследства и даже прогнать из дома. Поэтому жалобы детей на своих родителей сельскому сходу и волостному суду были исключительными, тем более они не приносили желаемых результатов. Чувашская семья являлась консервативным и замкнутым социальным институтом. Никто без личного приглашения не имел права вмешиваться в ее дела. Насущные вопросы и конфликты, возникавшие в семье, разрешались на семейном совете (суде), который, главным образом, был присущ большим семьям. На нем участвовали и родственники. Члены семьи советовались о покупке земли, купле и продаже скотины, выдаче замуж дочери, женитьбе сына, плане работ на предстоящий день и т. д. Суд семьи мог сорвать предполагавшийся брак, выбрать жениха или невесту. Страх перед народным осуждением и наказанием останавливал членов семьи от совершения правонарушений. Весьма эффективным средством против неблагодарных детей на семейном суде считалось родительское проклятие. В пореформенный период наряду с неписаными правилами на повседневный быт существенное влияние стало оказывать государство и законодательство.

В третьем параграфе «Методы расследования и система наказаний» рассматриваются процессуальные особенности мирского судопроизводства и система санкций за различные правонарушения. Чувашским этносом были выработаны специфические методы мирского разбирательства, расследования и наказаний, которые несколько расходились с официальным законодательством. Крестьянство, в первую очередь, оценивало преступление с точки зрения причиненного ущерба. Немаловажное значение в оценке правонарушения имела степень умышленности. Сильное и перманентное давление на крестьян оказывали общественное мнение и репутация. Мнение общества, опираясь на вековые традиции, осуждало любое отклонение от принятых в деревне правил. Чуваши тщательно осматривали место преступления, оставленные следы, призывали понятых и свидетелей, проводили повальный обыск. Чтобы добиться признания, прибегали к различным пыткам. Огромное значение придавалось вещественным доказательствам. Способы выявления доказательств и улик, раскрытия преступлений по своей сущности были как рациональными, так и иррациональными. С целью обнаружения преступника, его поимки и возмездия крестьяне обращались к гадалкам, колдунам, сновидцам и знахарям, ставили «обидящую свечу», сжигали «волчью жилу», гнули осот, бросали льняное семя в печку и т. д. В ходе расследования подозреваемые в правонарушениях должны были принимать присягу и давать клятву.

По отношению к крестьянам применялась система обычно-правовых и государственных наказаний. Они выносились в зависимости от вида преступления или проступка, репутации и этнической принадлежности нарушителя, а порой назначались и с учетом религиозных воззрений. Самыми эффективными мерами в крестьянской среде были неформальные санкции. Пренебрежительное отношение к правонарушителям, постоянные насмешки, дурная молва приводили к дискредитации крестьянина. Наказание в виде смерти было исключительным явлением, оно назначалось не вследствие совершения особо тяжкого преступления, а вследствие страха, внушаемого преступником (к примеру, поджигателем, конокрадом). Социально опасные представители крестьянства, которые своими противоправными деяниями доказали неспособность жить в согласии с обществом, подвергались удалению из общины и деревни, преступников-рецидивистов ссылали в Сибирь. Довольно распространенным видом наказания в мирской и волостной юстиции было телесное наказание. По народным представлениям, оно являлось действенной мерой. В пореформенный период широко практиковался денежный штраф в пользу мирской казны или потерпевшего, его размер определялся состоятельностью и семейным положением виновного. Если правонарушителю назначали штраф, то он по возможности старался заменить его арестом при волостном правлении. Лишению общественных прав чуваши не придавали значения. Они боялись материального ущерба. Согласно народному правосознанию, преступники, не получившие должного возмездия, подвергались «божьему наказанию».

В третьей главе «Виды правонарушений в мирском судопроизводстве чувашей» исследуются виды нарушений (имущественные правонарушения; посягательства на общественный порядок, жизнь, здоровье и честь человека; нарушения религиозного и морально-нравственного характера), а также их особенности. Данная классификация является весьма условной.

В первом параграфе «Имущественные правонарушения» освещаются нарушения против собственности, которым чуваши придавали самое серьезное значение. В крестьянском правосознании кража считалась более опасным и вредным преступлением, чем нарушения против личности, семьи, веры и нравственности. Потерпевший рассматривал воровство личной собственности как покушение на него самого. Поэтому обычное право жестоко наказывало воров, похищавших вещи, без которых не было возможным функционирование крестьянского хозяйства (лошадь, орудия труда). Для этноса была важна ценность объекта кражи, а не способ ее совершения. В связи с этим дела о мелких кражах редко доходили до органов волостной юстиции. Существенную роль играло материальное положение потерпевшего - на вора, укравшего у богатого человека, смотрели гораздо снисходительнее, чем на вора, обокравшего бедного.

Характерно, что воров могли наказать как по обычному праву, так и по закону. Распространенным наказанием была крестьянская расправа со своей публичностью и сентенциозностью: при поимке преступника с поличным на месте правонарушения виновный выводился на середину улицы, на его шею крестьяне подвешивали украденную вещь или мелкую скотину и водили по улицам деревни или села в сопровождении толпы, причем каждый имел право наносить удары нарушителю по каким-либо частям тела. Воровство затрагивало интересы не только потерпевшего, но и любого члена общества, который мог оказаться на его месте. Чтобы придать шествию позорящий характер, крестьяне стучали об заслонку под веселые крики толпы. Эти меры носили демонстративный характер. Позор, посрамление и унижение, которым подвергался крестьянин в процессе самосуда, на долгое время закрепляли за ним и его семьей негативную репутацию. Подобные расправы имели место и у других народов Волго-Уралья.

Следует отметить, что многие воры прибегали к разного рода суеверным действиям: чтобы остаться незамеченными, и люди не проснулись во время кражи, зажигали свечи, сделанные из человеческого жира, брали у первого встречного какой-либо предмет, оставляли мелкую медную монету обокраденному.

В среде чувашей существовал ряд разновидностей воровства, к которым они относились весьма неоднозначно. Некоторые из них, по народным представлениям, вовсе не считались преступлениями. Чуваши не считали кражей порубки в государственном и удельном лесах, кошение травы на лугах и лесных полянах, вырубку кнутовищ, чекушек, подтяжек, оглобель и закруток, сбор в лесу валежника, орехов, желудей, ягод и грибов. Однако многие из этих нарушений преследовались позитивным правом. Случаи мошенничества в среде чувашей были исключительными, они встречались в крестьянском быту при купле-продаже и обмене. Часто им занимались коштаны и завсегдатаи кабаков.

К поджогам народный обычай относился весьма строго. Источники свидетельствуют, что поджигателей бросали в огонь или избивали, вплоть до убийства. Если поджог был произведен неумышленно, то наказание за него не предусматривалось. Ответственность за убытки, причиненные потравой полей или иных угодий скотом, нес хозяин животного. После менторских нотаций старосты хозяину скотины уполномоченные от общества и свидетели уговаривали тяжущихся помириться, возместив ущерб деньгами или хлебом пострадавшему от потравы.

Во втором параграфе «Посягательства на общественный порядок, жизнь, здоровье и честь человека» охарактеризованы правонарушения против личности и общественного порядка. Они регулировались как обычным правом, так и государственным законодательством. Самым тяжким преступлением против человека считалось убийство. Обстоятельствами, смягчающими вину убийцы, являлись: угроза, неумышленность, конфессиональная, этническая, социальная принадлежность и личность потерпевшего. Самоубийство, согласно этническим представлениям, являлось позорной смертью. Наложивших на себя руки крестьян старались хоронить за пределами общественного кладбища, именно они, согласно этническим воззрениям, являлись виновниками засухи и других несчастий.

Нанесение телесных повреждений, буйство и оскорбления чаще всего совершались в состоянии алкогольного опьянения. Случаи побоев возникали в ходе словесных перебранок, упреков в каком-либо позорящем обстоятельстве и т. п. Такого рода дела чаще всего разбирали волостные суды, которые, как правило, назначали арест или телесное наказание. В случае плохого обращения мужей с женами, многочисленных побоев последние уходили к родителям, жаловались начальству или судились, а некоторые просто терпели. Чуваши не ругались скверными словами на своем наречии, так как это считалось позором. Они употребляли ненормативную лексику на русском и татарском языках, причем этим словам не придавали какого-либо значения, поэтому они не принимались за обиду. Иногда ругань переходила в рукоприкладство и драки, следствием чего являлись судебные тяжбы. Драки происходили из-за земельных споров, во время свадеб и т. д. Порой в конфронтацию вступали жители разных деревень, итогом таких побоищ являлись человеческие смерти. При входе на территорию «злых» деревень, известных преступными деяниями агрессивных однодеревенцев, стоял черный столб.

Оскорбление должностных лиц рассматривалось как нетерпимое деяние, однако оно заслуживало снисхождения. Дела об оскорблениях находились в компетенции волостных судов. Тяжким преступлением считался разбой. Судя по народным представлениям, он совершался преступной группировкой. Под воздействием русского населения, отходничества, реформ по деструкции общины, изменения крестьянской психологии в среде чувашей возникло хулиганство. В его основе лежало нигилистическое отношение к власти, традициям и уважаемым людям.

В третьем параграфе «Нарушения религиозного и морально-нравственного характера» рассматриваются преступления и проступки против религии и морали. В среде чувашей бытовал религиозный синкретизм. Крестьяне верили в Бога, чтили его, посещали храм, однако никак не могли оставить свои суеверия. Эта особенность оказала решающее влияние на формирование правосознания и этнических воззрений на нарушения религиозного и морально-нравственного характера. Жизнь чуваша была опутана анимистическими, тотемистическими, магическими и другими представлениями. Всякие нововведения народом воспринимались весьма болезненно, под страхом божьего наказания. Политика духовенства по христианизации народа не всегда была успешной. Во многом это было обусловлено различными злоупотреблениями и вымогательством духовных лиц, благодаря чему к последним выработалось негативное народное отношение.

Религиозные преступления карались, однако степень наказания за них была различной. Количество случаев уклонения от церковных правил и узаконений было велико. Но они не всплывали наружу, потому что это вызвало бы недовольство духовенством и его деятельностью. Чуваши возмущались кощунством над святыми иконами, сквернословием в церкви, иногда через местного священника доводили до сведения высших властей. Несмотря на преступность вышеотмеченных деяний, случаи наказаний за них в народной среде не встречались. Однако вера чувашей в «кару Божью» была непоколебимой.

Несоблюдение обычая, согласно крестьянским воззрениям, могло привести к различным стихийным бедствиям, болезням или смерти человека и его близких. Нарушители религиозных запретов порой наказывались весьма жестоко. Попытки самовольных земельных работ рассматривались как вызов сельскому обществу и духовному миру. Соблюдение табу обусловливалось суеверным страхом человека за свое будущее. Блюстителем исполнения религиозных запретов являлся мир. Виновных приводили на сельский сход, который назначал телесное наказание. В случае градобитий изобличенные в религиозном преступлении избивались до полусмерти пострадавшими от природного ненастья, отчего возникало немало уголовных дел.

Правонарушения, касавшиеся нравственных устоев общества, подвергались несомненному народному осуждению. Нарушение супружеской верности женой считалось величайшим преступлением. Такая женщина находилась в полном презрении народа, а дети, рожденные в результате прелюбодеяния, лишались прав и почтения. Чуваши негативно относились к внебрачным интимным отношениям молодежи. Несмотря на свободу общения молодых на посиделках, случаи фривольности были крайне редкими. Если в результате таких отношений рождался ребенок, то бесчестие падало, в основном, на девушку. В наказание за несоблюдение девственности и супружескую измену ворота девушки намазывали дегтем, между домами молодых прокладывали след из опилок и т. д. Полигамия среди чувашей считалась греховной и неприличной. Двоеженство допускалось с согласия первой жены при неимении от нее сыновей или бездетности. В случае природных катаклизмов вторая жена могла подвергнуться сильному избиению и изгнанию из деревни. Поскольку общественное мнение преследовало нарушения против морали и нравственности, случаи подобного рода среди чувашей были исключительными.

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, формулируются выводы. Правоотношения в среде чувашей, в основном, регулировались обычно-правовыми нормами. Благодаря их устойчивому функционированию в сознании крестьянства возникли определенные стереотипы поведения, порой резко расходившиеся с позитивным правом. Неписаные правила существовали до тех пор, пока сохранялось их религиозное значение. Не случайно в мирском судопроизводстве широко использовались иррациональные методы расследования и наказания.

Мирские суды играли значимую роль в обычном праве чувашского этноса. Приоритетными задачами названных судов являлись: примирение тяжущихся, возмещение ущерба пострадавшей стороне, а также разрешение конфликтных ситуаций по справедливости. Опыт взаимодействия чувашей с чиновничьей властью способствовал формированию народного скепсиса к волостной юстиции. Община гарантировала соблюдение ее членами правопорядка, регулировала юридические отношения, охраняла собственность, защищала права и свободы личности, формировала чувство справедливости, добра и честности, являлась силой, сдерживавшей рост правонарушений в среде чувашей.

Исследование показало, что на деятельность чувашского мирского суда, его эволюцию существенное влияние оказывали пять факторов: государственная политика, нормы позитивного права, религия (как традиционная, так и христианская), процессы социальной дифференциации и конъюнктура в целом. Сохранение мирского судопроизводства углубляло сословную и правовую обособленность крестьянства, отражало этническую приверженность к традициям общинного уклада. Разносторонняя сфера применения обычаев в повседневной жизни чувашей свидетельствует о значении правового обычая как квинтэссенции крестьянского социума.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах,

определенных ВАК Минобрнауки России:

1. Егоров Д. В. Мирской суд чувашских крестьян Казанской губернии во второй половине XIX - начале XX веков // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. - 2008. - № 1. - С. 31-38 (0,3 п.л.).

2. Егоров Д. В. Чувашское крестьянское судопроизводство дореволюционного периода (на примере лесных порубок) // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. - 2009. - № 3. - С. 53-58 (0,25 п.л.).

3. Егоров Д. В. Воровство в правосознании чувашского крестьянства // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. - 2009. - № 4. - С. 31-39 (0,4 п.л.).

Статьи, опубликованные в других научных изданиях:

4. Егоров Д. В. Мирской и волостной суды в правовой системе многонациональной российской провинции во второй половине XIX - начале XX вв. (на материалах Казанской губернии) // Россия и мир: история, политика, культура: сборник научных трудов / под ред. С. В. Осипова, Т. В. Петуховой. Ульяновск: УлГТУ, 2007. С. 254-258 (0,2 п.л.).

5. Егоров Д. В. Мирской суд и проблемы регулирования правоотношений чувашских крестьян Казанской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. // VII Конгресс этнографов и антропологов России: докл. и выступления. Саранск, 9-14 июля 2007 г. / редкол.: В. А. Тишков [и др.]; НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. Саранск, 2007. С. 45 (0,04 п.л.).

6. Егоров Д. В. Обряд присяги чувашских крестьян во второй половине XIX - начале XX в. // Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: история и современность. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 450-летию вхождения удмуртского народа в состав Российского государства (29 - 30 ноября 2007 года, г. Глазов) / редкол.: Л. А. Волкова, Л. А. Власова. Глазов: Глазов. гос. пед. ин-т, 2007. С. 108-110 (0,1 п.л.).

7. Егоров Д. В. Самосуд в системе правосудия чувашских крестьян Казанской губернии в дореволюционный период // Платоновские чтения: материалы XIII Всероссийской конференции молодых историков г. Самара 23-24 ноября 2007 г. / отв. редактор П. С. Кабытов. Самара: Издательство «Универс-групп», 2007. С. 106-108 (0,1 п.л.).

8. Егоров Д. В. Роль волостного писаря в системе крестьянского правосудия чувашей // Формирование единого пространства образования и науки в российской высшей школе: история и перспективы: сб. ст. науч. конф., посвященной памяти профессора А. В. Арсентьевой / отв. ред. Л. П. Кураков. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2008. С. 474-479 (0,25 п.л.).

9. Егоров Д. В. Волостная администрация Казанской губернии и чувашское крестьянское общество (вторая половина XIX - начало XX веков) // Платоновские чтения: материалы и доклады XIV Всероссийской конференции молодых историков (Самара, 14-15 ноября 2008 г.) / отв. ред. П. С. Кабытов; Федеральное агентство по образованию. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2008. С. 69-72 (0,2 п.л.).

10. Егоров Д. В. К вопросу о состоянии преступности в Казанской губернии (вторая половина XIX века) // Вестник Чебоксарского кооперативного института. - 2008. - № 2 (2). - С. 151-155 (0,2 п.л.).

11. Егоров Д. В. Феномен правового нигилизма (на примере чувашской дореволюционной деревни) // Проблемы становления правового государства и гражданского общества в России, всерос. конф. (2009; Адлер). Материалы всероссийской конференции, 22-26 мая, 2009 / Адм. Краснодар. края. Краснодар: Традиция, 2009. С. 134-136 (0,1 п.л.).

12. Егоров Д. В. Договор в обычном праве чувашей // VIII Конгресс этнографов и антропологов России: тезисы докладов: В. А. Тишков [и др.]. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2009. С. 488-489 (0,2 п.л.).

Размещено на Allbest.ru