Духовная жизнь старообрядцев Томской губернии в контексте государственно-конфессиональной политики Российской Империи XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Российская Академия Народного Хозяйства и Государственной Службы при президенте Российской Федерации, Алтайский филиал

Духовная жизнь старообрядцев Томской губернии в контексте государственно-конфессиональной политики российской империи XIX в

Ильин В.Н.

В решении вопроса старообрядческих обрядов светские и, в первую очередь, епархиальные власти были сторонниками исключительно административно-силовых методов. Насильственное расторжение старообрядческих браков и отлучение детей от их родителей, насильственное перекрещивание старообрядческих детей в синодальной церкви, жесткий полицейский надзор, часто граничащие с элементарным произволом и беспределом, служили проявлением государственной позиции по этому вопросу.

Похожие материалы

· «Единоверие» в Томской губернии в XIX в.

· «Старообрядческий вопрос» в российской империи

· Роль французских политических партий и ветеранов в создании пятой французской Республики для сохранения французского Алжира

· Принципы внешней политики Алжира

· О титулах в древней Руси

По мнению представителей светских и церковных властей, «томский раскол силен своими духовными руководителями». Местные церковные власти неоднократно обязывали священнослужителей в немедленном порядке доставлять в Консисторию сведения о наличии и появлении «раскольничьих лжеучителей». Далее информация поступала в Томское Губернское Правление. В свою очередь светские органы власти подвергали «возмутителей спокойствия» уголовному преследованию. Старообрядческих вероучителей, как минимум, ожидало тюремное заключение, хотя активно применялась и ссылка в отдаленные места. В данном случае мера наказания зависела от степени вины. Вообще стоит отметить, что по факту подобного рода преступлений по отношению к виновным, т.е. так называемым «расколоучителям» закон, относительно той правовой эпохи, был в достаточной степени «строг».

Многие «дела о расколоучителях» находились под личным вниманием губернатора, а постановления суда в отношении отдельных «более ярых расколоучителей» дополнительно рассматривались Министерством Внутренних Дел. Исполнение духовных обрядов старообрядческим наставником однозначно расценивалось государственными властями не иначе как вид тяжкого преступления. Соответственно и отношение со стороны представителей казенной церкви и светской власти к старообрядческим вероучителям было как к закоренелым преступникам. Старообрядцы были вынуждены проводить свои обряды тайно, а их наставники вести скрытный, катакомбный образ жизни, представляя из себя не иначе как религиозный православный андеграунд.

На территории Томской губернии имели место попытки отдельных старообрядческих наставников добиться права на легальное исполнение духовных обрядов. Например, крестьянин деревни Желтоногиной Кузнецкого округа Петр Гутов ездил в Санкт-Петербург к Министру Внутренних Дел с просьбой о дозволении ему самому беспрепятственно, как старообрядческому наставнику, совершать богослужения. Естественно, просьба Гутова осталась без удовлетворения, кроме того, светскими властями было сделано предписание Томской Духовной Консистории об оказательстве Гутову «духовного внушения». Как следует из рапорта церковника М. Мухина: «после убеждений он остался упорным в заблуждениях раскола». Исходя из этого, Гутов, как «приемник расколоучительства от отца своего» был подвергнут «самому тщательному» наблюдению со стороны местной полиции за тем, чтобы он не покидал пределы д. Желтоногиной. Подобным способом власти пытались ограничить его «раскольническую деятельность». Кроме того, учитывая явный авторитет Гутова в старообрядческой среде, церковные власти побеспокоились также о том, чтобы во время частных бесед со староверами и прихожанам вообще, говорилось о безуспешности «ходатайства» Гутова.

Проводя жесткую политику преследования и «истребления» старообрядческих наставников, представители государственной власти, вместе с тем, были вынуждены констатировать факт отсутствия ожидаемого результата. епархиальный власть старообрядческий полицейский

Государственным репрессиям подвергались не только лица, осуществлявшие обрядовую сторону духовной жизни староверов, но и каралось само проведение обрядов с привлечением к ответственности всех его участников. В этом смысле «особым проявлением раскола» было старообрядческое бракосочетание, так называемый «сводный брак». Представители церковной власти были твердо убеждены в том, что «сводный брак является противным правилам святых Апостолов». Исходя из данных заключений, правительством принимались соответствующие меры по ликвидации «блудных» старообрядческих браков. Периодические издания тех лет писали: «Операция эта сопровождалась крайне прискорбными и гнусными сценами,- у раскольников, обвенчанных по-своему уже несколько лет и имеющих детей, отбирают жен, отсылают к родителям и устраивают волостной надзор» [3, с. 1236]. В документах Бийского Земского суда за 1864 г. записано: «Случаи сводных браков бывают часто, дела об них весьма многогласны, так в настоящее время в производстве Бийской Земской полиции семь дел, в которых заключается от 110 до 200 браков. При исполнении приговора по одному из таких дел случается разлучить несколько браков в одной деревне».

После расторжения «сводного брака», детей причисляли к семейству матери, отец же обязан был содержать ребенка, при этом, епархиальные власти подвергали разведенных процедуре убеждения перехода из старообрядчества в никонианство. В постановлении Бийского Земского суда от 30 декабря 1864 г. по этому поводу было записано: «Браки крестьян, соединенных по благословению их родителей, согласно 31 ст. Х т. считать недействительными, а как они не согласились совершить брак по православным правилам, то детей их, от сих браков на основ. 134 ст. того же Х т. признать незаконными и причислить по фамилии матери обязав отцов сих детей, согласно 1344 ст. Улож. обеспечить содержание последних». К примеру, в 1867 г. состоялся суд над 200 крестьянами Крутоберезовской волости, которые «сошлись сводными браками по благословению родителей без обрядов церкви». Приговор гласил: «Эти браки считать не действительными, детей от этих браков считать не законными и причислить к семействам матерей, обязав отцов обеспечивать содержание младенцев». «Сводные браки» устраивались также и между старообрядцами с одной стороны и никонианами с другой. Документы, исходящие из Синода говорят о том, что вопрос о старообрядческих браках заключенных лицами православно-никонианского исповедания был предметом «особого суждения». Венчание никониан по старым обрядам правительством рассматривалось как «совращение в раскол». Поэтому, «отпавшие в раскол» подлежали «духовному суду». Церковные власти обязаны были подвергнуть «совращенных увещанию таким образом, чтобы те осознали свое заблуждение». После этого на них накладывалась епитимия. «Совратители» по закону подлежали уже уголовному преследованию. Под категорию «совратителей» часто попадали и родители за «сводничество». Судебные дела о старообрядческих браках часто рассматривались Министерством Внутренних Дел и министром лично. Это говорит о том, что так называемые «сводные браки» рассматривались как «особый акт совращения в раскол» или как «особая крайность раскола».

О «драконовском» преследовании старообрядцев, заключавших брак по канонам своей веры, писало центральное периодическое издание «Современные известия» от 1879 г. в №261: «в Бийском округе, расположилось старообрядческое поселение по р. Бухтарме -- Усть-Каменогорск. Заселили они эту местность еще с 1750 г., жили мирно и трудолюбиво, но молились по старине. И вот началось против них гонение: отыскивают у них попов, запрещают им богослужения, особенно потрясающими сценами сопровождаются расторжения браков. Некоторые старообрядцы живут семьями по несколько лет и имеют кучи детей; и вот семейство разведено, мать с детьми увозят от отца в другую деревню и отдают под наблюдение волостного начальства, нередко при этом она подвергается всевозможным оскорблениям. Семья лишается, таким образом поддержки отца. И такие супруги разводятся после десяти и пятнадцати лет брака. Производя следствие, заседатели позволяют себе самое бесцеремонное и грубое обращение: отбирают и жгут молитвенные книги, угрожают кандалами и т.п. В союзе с заседателями действуют доносами и побуждают к преследованию старообрядцев и местные священники, заменяя этими доносами пастырское обращение и действие проповедью». Применение силовых способов расторжения старообрядческих браков светские власти объясняли и оправдывали тем, что «разойтись по первому предъявлению судебного приговора, сошедшиеся браком никогда не бывают согласны».

Лишь с изданием закона «о раскольнических браках» от 19 апреля 1874 г. у старообрядцев появился шанс легализовать свою семью, официально оформить своих детей, избежать насилия со стороны властей. Однако, просьбы старообрядцев об отчислении от официального православия со ссылкой на закон 1874 г., за редким исключением, не были удовлетворены, так как почти все они являлись «тайными старообрядцами», по документам числившимися «православными».

Также жесткой регламентации подвергались такие старообрядческие обряды, как крещение и погребение. Их проведение было допустимо, однако не выполнимо. Во-первых, оговаривалось преимущество только для «явных старообрядцев», в то время как основная огромная масса староверов по документам числилась православными-никонианами. Во-вторых, проведение этих обрядов было невозможно без наставников или попов, которые регулярно подвергались государственному преследованию как «расколоучители» и были практически «вне закона», в-третьих, сам же обряд проведенный «как положено», расценивался не иначе, как «публичное оказательство раскола». Поэтому, как правило, обряды крещения и погребения у старообрядцев заканчивались судебным процессом. К примеру, томский губернский суд в 1881 г. рассматривал дело Ивана Зиновьева, совершавшего в своем доме обряд крещения. На суде Иван Зиновьев вины своей не признал, пояснив, что он исповедует истинно христианскую веру, т.е. старообрядчество. Приговор суда гласил: подвергнуть «виновного» наказанию как «расколоучителя», в отношении же детей было принято решение перекрестить их по обрядам официального православия [2]. Из данного документа видно, что старообрядческие обряды не только аннулировались, но и происходило, таким образом, насильственное (по решению суда) обращение в казенное православие.

В 1864 г. церковнослужители Николаевской церкви Каинского округа уведомили волостное правление, что крестьянин Степан Дмитриев Воробьев похоронил сына своего Георгия. Светскими властями было произведено следствие, в результате которого удалось выяснить, что отец, мать и дед умершего Георгия -- младенца 4 мес., старообрядцы поморского толка. Усопший был похоронен ими по поморским обрядам без участия представителей официальной православной церкви. Оказалось, что Сын Георгий на второй день своего рождения был крещен по обрядам официального православия. Родители его явились так же причисленными к этой же Церкви. Земский суд, в результате, посчитал «виновных» «уклонившимися в раскол» и, постановил: «виновных» подвергнуть аресту при Волостном правлении на 3 недели, с параллельным увещанием «оставить раскол» [1].

Сами старообрядцы характеризовали условия своей духовной жизни следующими словами: «Мы по канону, по псалтырю читаем и молимся, а больше боимся» [5, с. 61]. Г. Гребенщиков писал: «Напасти были настолько велики, что до указа 17 апреля 1905 г. старообрядцу нельзя было ни родиться, ни умереть, т.к. ни обряда крещения, ни обряда погребения, совершить было нельзя» [4, с. 41].

Таким образом, по твердому убеждению государственных властей, исполнение старообрядческих духовных обрядов способствовало «уклонению в раскол», поэтому однозначно расценивалось не иначе, как вид тяжкого преступления. Соответственно, в первую очередь, государственным репрессиям подверглись исполнители -- старообрядческие вероучители, как «расколо- или лжеучители», как закоренелые государственные преступники. Их подвергали тюремному заключению или ссылке, с обязательным процессом «увещания». Судебно-следственные дела по старообрядческим наставникам курировал лично губернатор, эти дела также находились под пристальным вниманием МВД.

В решении вопроса старообрядческих обрядов светские и, в первую очередь, епархиальные власти были сторонниками исключительно административно-силовых методов. Насильственное расторжение старообрядческих браков и отлучение детей от их родителей, насильственное перекрещивание старообрядческих детей в синодальной церкви, жесткий полицейский надзор, часто граничащие с элементарным произволом и беспределом, служили проявлением государственной позиции по этому вопросу.

Вместе с тем, представители государственной власти, были вынуждены констатировать отсутствие ожидаемого результата. Старообрядцы проводили свои обряды тайно, а их наставники вели скрытный, катакомбный образ жизни.

Список литературы

1. ГАТО. Ф. 170. Оп. 2. Д. 9. Л. 5.

2. ГАТО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 1272. Л. 2-18.

3. Гонения на раскол в Западной Сибири // Неделя. 1878. № 38. С. 1235-1236.

4. Гребенщиков Г. Река Уба и Убинские люди. Литературно-этнографический очерк // Алтайский сборник. Вып. 11. Барнаул, 1912. С. 1-80

5. Чудновский С.Л. Раскольники на Алтае (выдержки из дневника) // Северный вестник. СПб., 1890. № 9. С. 39-74.

Размещено на Allbest.ru