"Ситуация постмодерна" в исторической науке: проблема восприятия научным сообществом

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 001.89: 168.522

Харьковский национальный университет радиоэлектроники

«СИТУАЦИЯ ПОСТМОДЕРНА» В ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ: ПРОБЛЕМА ВОСПРИЯТИЯ НАУЧНЫМ СООБЩЕСТВОМ

Кравченко И.С.

Современная историческая дисциплина находится в центре дискуссии, которая затрагивает ее основания, функции и принципы. Устоявшиеся представления об историописании и предложенный постмодернистами «образ» науки в настоящее время сосуществуют: постмодернизм серьезно расшатал основы, но не сверг до конца традиционную историческую науку, а она не смогла найти достойного ответа на «вызов постмодерна», но, тем не менее, устояла. Соответственно, актуальность приобретает исследование специфики восприятия «постмодернистского историографического проекта» отечественными учеными. Отдельные аспекты данной проблематики раскрываются в работах А.Я. Гуревича [4], Г.И. Зверевой [2, 3], Б.Г. Могильницкого [6], Л.П. Репиной [8, 9], А.И. Филюшкина [12]. Указанные ученые обращаются к исследованию процесса трансформации теории современной исторической дисциплины и «практических» исторических исследований, изменению статуса ученого-историка в новых реалиях и предпосылкам негативных оценок постмодернистских инноваций в научном сообществе. Однако в целом вопрос об отношении отечественных специалистов к «ситуации постмодерна» требует дальнейшего, углубленного изучения.

В связи с вышесказанным представляется необходимым охарактеризовать восприятие «постмодернистского историографического проекта», которое сложилось на постсоветском пространстве, что и определяет цель настоящего исследования.

Изучение «постмодернистских тенденций» в отечественной исторической науке имеет относительно глубокие корни: еще в конце 80-х гг. ХХ в. эта тематика прочно завоевала свою «нишу» в отечественной философии истории, а также теории и методологии исторической науки. За неполные двадцать лет исследование «феномена постмодерна» существенно продвинулось: от осмысления «нарративистской философии», обобщающей характеристики постмодернистского историописания ученые обратились к анализу отдельных постмодернистских инноваций: лингвистического поворота, феномена «интертекстуализации», «нового историзма» и др., а так же перешли к выявлению их конкретных проявлений на современной «территории исторического».

Восприятие «ситуации постмодерна» в исторической науке так же существенно трансформировалось. На смену кратковременным восторженным оценкам, обусловленным «эйфорией» от возвращения в мировое культурное пространство пришло критическое, а порой - и предвзятое отношение к «постмодернистскому историографическому проекту».

Сегодня возможности «постмодернистски ориентированного» историописания большинство отечественных специалистов оценивают скептически, а последствия внедрения «нарративистской философии» в историческую науку - негативно. Философы истории доказывают, что пропагандируемое постмодернистами сведение всего наличного опыта к тексту, реальности к языку, истории к литературе не выдерживает критики, но такая практика грозит разрушить основы исторической науки. Исследователи настаивают на необходимости противостояния крайностям постмодернизма: «анархии, безразличию к Другому, абсолютизации игровой составляющей жизнедеятельности общества» и др. На интеллектуальный вызов горстки мыслителей, «мечтающих о славе Геростратов храма гуманитарного знания» [12, c. 59] отечественные ученые возлагают ответственность за «поставивший под сомнение саму веру в неизменность и доступность прошлого, скомпрометировавший возможности исторического постижения и подорвавший нашу способность определять себя во времени» [12, c. 59] современный эпистемологический кризис исторической дисциплины.

Таким образом, в сложившемся на постсоветском пространстве научном сообществе укоренилась тенденция восприятия «постмодернистского историографического проекта» как «вызова» традиционным методологическим основам исторической дисциплины. Квинтэссенцией осмысления «феномена постмодерна», соответственно, стал поиск выхода из сложившегося, в результате проникновения восприятия идей постмодернистов, положения в исторической науке. А современное состояние изучения «постмодернистского историографического проекта», можно коротко охарактеризовать как ситуацию преодоления «вызова постмодерна».

Восприятие «нарративисткой философии» истории в значительной мере осложнено тем обстоятельством, что с начала 1990-х годов отечественное научное сообщество находится в состоянии «методологической рассеянности», когда построениям постмодернистов противопоставить фактически нечего. По выражению А.Я. Гуревича, «даже избавившись от повинности клясться именами «основоположников» и обновляя тематику своих изысканий (подчас меняя «черное» на «белое» или наоборот), <историки> остаются во власти тех изживших себя принципов и обветшавших познавательных приемов, которые были им внушены в «доброе старое время» [4, с. 5]. В полемике с представителями «нарративистской философии» главным аргументом является «заклинание», охарактеризованное А.И. Филюшкиным так: «До чего ж мы докатимся, если признаем правоту постмодернистов?» [12, с. 60].

Стремление противостоять нарастающим антиобъективистским тенденциям актуализировало исследование проблем классической философии истории: смысла истории, ее деятельных сил и лиц, направленности исторического процесса. Хотя «развенчание мифов постмодернизма» требует повышенного внимания к эпистемологическим аспектам философии истории, бурно развивающаяся сегодня эпистемология исторической науки не в состоянии конкурировать с историософией. Последняя остается не только ведущим направлением в философии истории, но и «начинает обретать статус учебной дисциплины» [10, c. 48].

В борьбе с «вызовом» постмодернистов усилия отечественных исследователей направлены на укрепление пошатнувшихся позиций универсалистского проекта истории. В современных работах по теории и методологии исторической науки всячески отстаивается тезис о возможности долингвистического бытия субъекта истории, подчеркивается, что «социально-культурная потребность и необходимость в <метаисторических нарративах> продолжает доказывать свою жизнестойкость» [1, c. 338]. В целом, одобрение получила позиция, репрезентированная в работах Г.И. Зверевой: развитие исторической науки происходит в рамках поиска альтернатив как сциентистской парадигме, так и ее постмодернистскому антиподу. Только так можно обеспечить академическому сообществу устойчивость, а исторической науке - будущность [2, c. 256].

Проблеме «реабилитации» традиционного историографического проекта уделяется значительное внимание и в исследованиях отечественных философов. Многообразие существующих на сегодня подходов ее разрешения сводится к следующим вариантам. Во-первых, значительные усилия направлены на разработку концепции «неоклассической» философии истории, основанной на сочетании диалектических принципов противоречивости, развития, взаимосвязей, характерных для классики, и пристального внимания к ценностно-психическим принципам социальных субъектов, присущего «нарративистскому» проекту, при условии сохранения доминирующей роли традиционной методологии [7, c. 3 - 5]. Во-вторых, ученые обращаются к идее о необходимости смягчения критериев рациональности исторического знания. Утверждается, что переход к «неклассическому идеалу научности» в исторических исследованиях способен ослабить ощущения «фатальности» и «неразрешимости» спровоцированные постмодернистскими трактовками исторического знания как «поэтического», ненаучного в своей основе. Таким образом ставший традиционным «универсалистский историографический проект» станет менее восприимчивым к «вызову» антиисторицистских концепций [9, с. 3 - 4].

Отечественные историки, в свою очередь, демонстрируют приверженность «универсалистскому историографическому проекту» на практике. Разделяя известный тезис о том, что «позитивизм является своим лучшим адвокатом», большинство ученых старается просто не замечать критических замечаний философов - «нарративистов», продолжая привычную работу над созданием «метанарративов». Задачей исторического исследования по-прежнему считается как можно более достоверная реконструкция событий прошлого. Однако ее успешное разрешение связывается с необходимостью усовершенствования критики источников, а, соответственно, и трансформации методики и методологии исторических исследований. В этом ключе обращение к идеям философов-нарративистов представляется все большему количеству отечественных историков плодотворным.

Сегодня исследователи уже соглашаются, что в ряде моментов сторонники «нарративистской философии» фиксируют внимание на реальных методологических слабостях, которые до недавнего времени не привлекали к себе должного внимания ученых. Признается, что сочинение историка действительно подчиняется требованиям поэтики и риторики и в этом смысле представляет собой литературный текст с «сюжетом» и «интригой». Уже не вызывает возражений и то, что язык обладает свойством структурного воздействия на своих конкретных «носителей», а тексты прошлого содержат в себе ряд скрытых и неосознанных смысловых уровней, которые как раз и придают им главную «силу» и нуждаются в расшифровке. «Вызов» постмодерна, таким образом, актуализировал вопросы о критериях объективности, агентах контроля над творческой деятельностью историка, спровоцировал рост внимания к субъективным моментам в историографии, к культурной среде, в которой создавался текст. В «ситуации постмодерна» мысль и воображение историка стали более раскованы, а историческая методология - «принципиально многоязычной», ученые начали обращаться к различным исследовательским стратегиям. Развиваются диалогические формы исторического познания, происходит его эстетизация, обосновывается понятие исторического дискурса как особая форма изображения прошлого [8, c. 28]. постмодернистский историографический нарративисткий научность

Признаком научности студий историка в отечественном научном пространстве становится профессиональный «диалог» автора с источником, а ученые все более начинают осознавать невозможность прямого доступа к прошлому, принимая пропагандируемое постмодернистами утверждение о том, что реальность, будучи представленной в различных вариантах языковой интерпретации, так или иначе является истолкованной. Историки так же постепенно отказываются от применения «жестких априорных схем, претендовавших на обладание непогрешимой истиной, и связанного с этим строгого линейного детерминизма в объяснении исторического процесса и составляющих его явлений» [6, c. 18]. На протяжении последних лет наблюдается значительное увеличение работ по социальной, культурной и интеллектуальной истории, микроистории, женских и гендерных исследований, возрастает интерес отечественных исследователей к исторической биографистике.

Все это свидетельствует о постепенном проникновении «постмодернистского историографического проекта» на отечественную «территорию исторического». Современная историческая наука уже далека от позитивисткой историографии, бесхитростно повествующей о том, «как это было на самом деле» [6, c. 14]. Растет число ученых, отмечающих, что историческим исследованиям последних лет присущи специфические «постмодернистские» черты. Это:

- отрицание спекулятивной системы философии в истории;

- рассмотрение исторического мира в терминах языка;

- деконструкция традиционной теоретической репрезентации;

- деконструкция роли контекста; литературизация исторического дискурса;

- обращение к нетрадиционным ранее объектам исторических исследований [5, c. 59].

Таким образом, сегодня историографическая ситуация все чаще и все увереннее характеризуется как «постмодернистская» [8, c. 25]. Однако историки четко «держат дистанцию», не допуская полного проникновения нарративистских идей в собственное исследовательское поле. Они не стремятся к проблематизации тем, заявленых дискуссионными в работах антиобъективистских реформаторов историографии. Границы интерпретации источника текста, оснований и критериев отбора слов-концептов для историографического дискурса и их легитимизация в профессиональном сообществе также остаются за рамками исторических исследований. Вне рефлексии ученых в значительной степени находится и такой герменевтический тезис новаторов как «культурный перевод» слов из одного исторического источника («режима истины») в другой «режим» (исторический нарратив), посредством которого формируется образ реальности [3, c. 256 - 258]. Профессиональные историки настороженно относятся к провозглашаемой сторонниками постмодернистского мировосприятия идее о невозможности достижения исторической истины, предоставив в целом аргументированные возражения против положения философов-постмодернистов о причастности историка-интерпретатора к историческому нарративу в качестве соавтора. В целом же, историки выступают против предложенной философами-постмодернистами трактовки понимания реальности как конструируемой текстом. [3, c. 256 - 258].

Констатируя несостоятельность постмодернистского утверждения об автономии «дискурса», они не признают его в качестве совершенно независимого исторического фактора. На этом основании постнеклассический проект редукции всего богатства исторической реальности к языку, тексту, дискурсу объявляется недостаточным и требующим своего дополнения хотя бы за счет реконструкции лежащих в его основании глубинных ментальных пластов.

Таким образом, отечественные историки не спешат заимствовать постмодернистские инновации, однако «мосты» между традиционной историографией и новейшими эпистемологическими «вызовами» философии постмодернизма наводятся. Постановку задачи межпарадигмального синтеза можно обнаружить в ряде исследований последних лет (к ним в первую очередь относятся работы Л.И. Бородкина, А.Я. Гуревича, А.Ю. Соломеина, О.С. Поршневой, О.М. Медушевской, Л.П. Репиной и др.). Примечательно, что именно в этом направлении работает и Томская историческая школа, со второй половины ХХ века занимающая ведущие позиции в развитии методологии истории в отечественной историографии.

Выводы Рефлексии отечественного академического сообщества свидетельствуют о том, что в современной исторической науке нашел отражение «умеренный» вариант постмодернизма, в соответствии с которым реальность существует вне дискурса, а невозможность ее прямого восприятия не означает полного произвола историка в ее «конструировании». Идеи приверженцев постмодерна глубоко проникли в мировоззрение отечественных ученых, и, видоизменившись в соответствие с постсоветскими реалиями, оказались активно задействованы в создании нового «образа» исторической науки. Постмодернистская историография, зачастую отвергающаяся «с порога» как несостоятельная, уже стала частью современной интеллектуальной традиции. Изучение этой традиции требуется для адекватной самооценки и верной ориентации на постоянно флуктуирующей и перестраивающейся «территории исторического». Несмотря на отожествление «вызова» постмодерна с кризисом научной рациональности в историографии, его восприятие научным сообществом, сложившемся на постсоветской территории, оказалось весьма плодотворным как для развития исторической дисциплины, так и философии науки.

Перечень ссылок

1. Зверева Г.И. Большая интеллектуальная история: текст и историографическая норма. // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 2000. -№3. - С. 336 - 338.

2. Зверева Г.И. Обращаясь к себе: самопознание профессиональной историографии в конце ХХ в. // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. - М., 1999. - №1. - С. 250 - 266.

3. Зверева Г.И. Реальность и исторический нарратив: проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории // Одиссей. Человек в истории, 1996. - М., 1996. - С.11 - 24.

4. Гуревич А.Я. Историк конца ХХ века в поисках метода. // Одиссей. Человек в истории, 1996. - М., 1996. - С. 3 - 9.

5. Коломоец Е.Н., Кукарцева М.А. Опыт метафилософии истории. // Вестник МГУ. - Сер.7. Философия. - 2000. - №6. - С.48 - 59.

6. Могильницкий Б.Г. История на переломе. Некоторые тенденции развития современной исторической мысли // Междисциплинарный синтез в истории и социальные теории: теория, историография и практика конкретных исследований. - М., 2004. - С.5 - 22.

7. Панченко О.В. Неокласичний філософський підхід до розуміння історичного процесу. / Автореф. дис… к.ф.н. - Х., 2004. - 19 с.

8. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории. // Одиссей. Человек в истории, 1996. - М., 1996. - С.25 - 38.

9. Рузанкина Е.А. Неклассический идеал научности в исторической науке. / Автореф. дисс…к.ф.н. - Новосибирск, 2005. - 16 с.

10. Русакова О.Ф. Историософия: предмет и структура дискурса. // Вопросы философии. - 2004. - №7. - С. 48 - 59.

11. Филюшкин А.И. Произошла ли методологическая революция в современной российской исторической науке. // Историческая наука и методология истории в России ХХ века. К 140-летию со дня рождения академика А.С. Лаппо-Данилевского.- СПб, 2003. - С. 59 - 68.

Аннотация

В статье подчеркивается, что «ситуация постмодерна» в исторической науке постсоветским научным сообществом была воспринята как «вызов». Такая трактовка спровоцировала рост интереса к проблемам классической философии истории. Однако, «постмодернистский историографический проект», ассоциирующийся с кризисом в исторической науке и отвергающийся как несостоятельный, стал частью современного отечественного интеллектуального пространства.

Ключевые слова: ситуация постмодерна, отечественное академическое сообщество, кризис в исторической науке.