Солдатский рацион рядового и офицерского состава боевых частей русской армии во время русско-японской войны 1904-1905 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Солдатский рацион рядового и офицерского состава боевых частей русской армии во время русско-японской войны 1904-1905 гг.

А.В. Новичков, к.и.н.,

Доцент кафедры гуманитарных и социальных дисциплин,

Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего

Профессионального образования Московской области

«Королёвский институт управления, экономики и социологии»,

Г.Королёв, Московская область

В статье рассматривается вопрос о рационе питания солдат и офицеров русской армии во время вооруженного конфликта между Российской империей и Японией в 1904-1905гг. В условиях вооруженного конфликта вопрос о надежном продовольственном снабжении сражающейся армии становиться вопросом стратегическим, непосредственно влияющим на исход войны. Особенно актуально это было для русской армии которая сражалась за тысячи километров от Родины.

Главным действующим лицом любой армии был сытый, обутый и одетый военнослужащий. В России этому вопросу серьезное внимание стали уделять с середины XVII века, когда появились первые полки иноземного строя, которые требовали особого обеспечения. Русский солдат всегда отличается замечательным добродушием. Если он только видел, что командование заботится о том, чтобы он был всегда накормлен и хорошо одет, то он платит ему за это «горячей преданностью».

С начала 1830-х гг. в России существовала система неприкосновенного запаса военного вещевого довольствия. Однако обеспечение Сибири и Дальнего Востока было затруднено отсутствием военной промышленности, хороших дорог, также недостроенностью Транссибирской железнодорожной магистрали.

Добавим к этому - в будущем регионе боевых действий находилось около 100 тысяч военнослужащих. Они жили в недостаточно благоустроенных казармах, в условиях так называемой «дедовщины» и жестокого набора дисциплинарных взысканий, имели ветхую экипировку. Ими командовали офицеры, которые не имели опыта ведения современной войны. Бедственное состояние армии сказалось на общем результате русско-японской войны 1904-1905 гг.

По мнению участников военных действий, до сих пор шла речь о том приготовлении частей к бою, без которого победа немыслима: между тем есть еще сторона дела, без которой нельзя и двинуться; эта сторона звучит примерно так: «сначала накорми, а там требуй».

Участники военных конфликтов конца XIX - начала ХХ веков были едины в оценках: во всех военных кампаниях обеспечение продовольствием русских войск отличалось неорганизованностью. Дошло до того, что некоторым частям дозволено было заготовлять муку, крупу, и фураж самим.[1] Первые опыты по самозаготовкам показали, что расхода меньше, продукт лучше и больше спокойствия, меньше проблем. Поэтому, не было ли бы правильнее передать частям и подразделениям право самостоятельно заботиться о своих нуждах. Так бы и следовало сделать давно, со времени введения постоянной дислокации.

Даже далекие от интендантства мобилизованные в армию запасные чины точно подмечали, что если принять во внимание, как разнообразны различные заготовки и хозяйственные операции, и как выгодны они казне, (сравнительно с тем, что все это стоило прежде, чрез посредство интендантских чиновников), то нет сомнения, что и этот вопрос может разрешиться в благоприятном смысле. Кроме того, при самостоятельной заготовке продовольствия для частей и подразделений действующей армии всегда будут учтены такие выгоды, которые проистекают не только от требований штабных инспекции, но уже и потому, что та или иная часть работает «для себя и на себя», чтобы закупленный провиант «употребить тотчас же в дело». Желание заполучить лучший продукт по дешевой цене, вынуждало заготовителей обращаться к прямым производителям, и - только в крайнем случае - к посредникам. Опыт показал, что хотя подобным заготовлением получается - на первых порах и по неопытности - не большая экономия, но так как воинских частей, ведущих заготовки немало, то в общей сложности «экономия» дойдет до солидной суммы. Этим, как считали все те, кто занимался подобного рода заготовками, нельзя пренебрегать, в особенности в виду лучшего качества заготовленного подобным способом провианта, а также в силу «приучения существовать и кормиться своим умом и изворотливостью».[4]

Горячая пища выдавалась ежедневно, причем особенную пользу в этом случае принесли походные кухни. При каждой роте находилась походная кухня, в которой готовилась пища. Вследствие этого была возможность даже на кратком привале выдавать горячую пищу, после чего кухни снова были готовы для новой варки. Благодаря этому частям не приходилось ждать на биваке обед часами (или вообще оставаться голодными). Исключения - тогда, когда сами дороги не давали возможности ехать с нагруженной кухней. Однако забота о своевременной доставке горячей пищи была настолько велика, что кухни подвозили даже к позициям, когда темнело, или на рассвете, и военнослужащие партиями отправлялись за едой. [3]

Правда, за подобную армейскую «пунктуальность» приходилось нести потери. Случалось, и это отмечали участники военных действий, что кухни выдавали себя шумом или искрами, противник открывал по ним огонь, иногда - даже артиллерийский. Кухни уносились вскачь, и рота с сожалением смотрела на исчезающий обед. «Не одна кухня носила на себе следы от пуль».[8]

Доходило до того, что необходимость «утолить голод», при хорошо поставленной «системе» подготовки провианта и доставки его к линии фронта «трансформировалась» в своеобразную «гастрономию» (что свидетельствовало об успехах заготовительных отделов частей и подразделений): продовольственная часть поставлена была хорошо: солдат имел вовремя все то, что ему положено. Правда, щи или суп были «не так вкусны, как в России»,[7] но этому помочь было невозможно, так как «китайская капуста, из которой здесь варили щи, на вкус пресная и не дает щам той остроты», к которой привык русский солдат. «Ни уксус, ни лимонная кислота, ни стручковый перец» не могли придать «китайским» щам того вкуса, который получается от русской квашеной капусты. Картофель тоже заменялся бобами, к которым русский солдат «сразу не мог примениться».[2] По авторитетному мнению прошедших русско-японский фронт младших офицеров, большое значение получили и консервы. При неизбежном однообразии пищи они представляли собой «прекрасное подспорье для походного стола». Все консервы, «как частных русских заводов, так и казенных, оказались прекрасного качества и вкуса».[7] Офицеры закупали консервы, сколько возможно, и на позициях, когда приходится ограничиваться сухарями, они оставались незаменимы. Консервы по достоинству ценил и рядовой состав. Но поскольку банка консервов, выданная на руки, составляла «неприкосновенный запас», то и рядовые старались приобретать их на собственные деньги, хотя цена на них довольно высокая - около рубля за банку.

Подчеркивались, однако, и существенные различия между питанием войск на марше, и на боевых позициях. В походах офицерам питаться приходилось кое-как, большей частью из солдатского котла, главным же образом - чаем с черным хлебом. На боевых позициях жизнь в этом отношении оказалась «привольная: можно сказать, ешь целый день». Запасов - вдоволь. Ежедневно полагалось мясо, хлеб, чумиза, и пр. Кроме того, офицеры имели возможность почти ежедневно посылать в близлежащие города (например, Мукден) вестовых за всякой всячиной. Военный корреспондент Гедке то же говорил и о солдатах, которых кормили прекрасно. Офицеры часто даже предпочитали брать пищу из их котла, в особенности щи, чем пользоваться замысловатой стряпней «доморощенного повара».[8]

Во время переходов и, главным образом, боев солдатам иногда действительно приходиться почти совсем не есть дня по два-три, но явление это крайне редкое (отмечалось в первые месяцы войны), можно сказать, прямо исключительное.

В окопы пищу доставляли только ночью в походных кухнях, которые останавливались глубоко в тылу, вне дистанции винтовочного выстрела, а оттуда пищу в окопы приносили в котелках или в бочках на осликах. Но пока принесут в окопы, получается холодная похлебка. Подъехать ближе не было никакой возможности, на шум подъезжающей кухни, японцы тотчас открывали огонь.

Как бы это не показалось странным, подобные перебои с доставкой горячей пищи на передовую оборачивались для офицеров своего рода гастрономическим разнообразием.

И не удивительно, что распоряжение удвоить количество мяса, отпускаемого нижним чинам, и вместо одного фунта выдавать два, последовало едва ли не через месяц после начала боевых действий. Действительно, условия жизни и службы были невыразимо тяжкими: напряженность физическая и нервозная достигли крайней степени, и если не поддержать солдат хорошим питанием, то для апатии, тифа и заболеваний была бы готова питательная почва.

Если в начале боевых действий самостоятельные заготовки продовольствия давали возможность безопасно пополнять провиант для частей и подразделений, то когда боевые действия охватили весь Северо-восточный Китай и продвинулись к коммуникациям русской армии, подобного рода интендантские «вылазки» (как их характеризовали в приказах по армии) оказались настоящими боевыми операциями.

В распоряжении интендантства имелись, правда, очень значительные гурты скота, но было бы преступлением отпускать этот скот в войска в то время, когда еще была возможность брать скот у китайцев за умеренную плату (никто не мог и предположить, сколь долго затянется конфликт с Японией). Пока была возможность, войска сами заботились о продовольствии и о фураже, а интендантство в это время приготовляло запасы на «непредвиденный» случай.

Первые очень серьезные затруднения отмечены были в русской армии летом 1904 г.

Как уже отмечалось выше, зачастую вместо сухарей выдавалась мука, из которой готовились лепешки, сковородой служила обыкновенно малая шанцевая лопата.[6]

Особенно обострялась ситуация, когда части отрывались от обозов на очень значительные расстояния; в первые дни выходили все запасы до последней сухарной трухи включительно, а скорого подвоза ожидать нельзя было. питание солдат русский армия

Конечно, при таких ценах, средств, имевшихся в распоряжении командиров частей и подразделений, хватало не на долго, порой приходилось расходовать неприкосновенный запас сухарей из обоза второго разряда. Вблизи от неприятеля, когда нельзя было раскладывать костров, офицеры, ели холодные консервы, ели без хлеба; но у солдат пищей служили исключительно сухари с чаем. Бывали дни, когда солдаты ели китайскую редиску и орешки, бобовый жмых. Собственно - это корм для скота, но приходилось наполнять желудок и этим «фуражом».

У офицеров была возможность не только питаться наравне с нижними чинами, но и сравнить различные «уровни» продовольственного достатка: как «здесь» - в Китае, и «там» - в России. Это, кстати говоря, одна из сторон психологической разрядки человека, оказавшегося на фронте: необходимо было отвлечься от рутины - и это «отвлечение» находили и в гастрономических изысках.

Совсем иная картина - на передовой:

«Немало наголодались, так как сухари все вышли, мяса нет, кухни не подходят, и для лошадей фуража не было, и купить его в горах негде было. Жителей очень мало, да те совершенно разорены. …Удалось взять у проходившего обоза 26 мешков сухарей. Эти сухари были разделены на весь полк, и на роту досталось меньше двух мешков, но для лошадей ничего нельзя было добыть. Тогда стали щипать с сопок сухую траву возле кустиков и ей кормили их. Хорошо бы было во время ночного холода подкрепиться горячим чаем, но огня нигде разводить было нельзя, чтобы не раскрыть себя неприятелю.»[10]

Выводы напрашивались сами собой. Главная проблема в обеспечении военнослужащих провиантом заключалась в неразберихе, отсутствии организованности, учета, способности при необходимости быстро перебрасывать продовольствие к наступающим или обороняющимся частям.

Через несколько месяцев после окончания русско-японской войны в печать просочились сведения о том ужасном, покрытом плесенью хлебе, который отказывались есть даже лошади, но который вынуждены были есть люди; о сотнях и сотнях солдат, заболевших острожелудочным катарром, анемией и дизентерией; наконец, о военном командовании, которое «на заявление врача о распространении дизентерий в армии и о гнилом, покрытом плесенью хлебе, как ее причине, могло только заявить ему в виде форменного приказа: «Это преступление, - говорить о дизентерии, когда ее нет и не должно быть».

Так как частям и подразделениям приходится иметь дело с самыми разнообразными аспектами солдатского быта, то познания по части хозяйства следует искать в законнодательстве. Российские военные постановления и законы сделали в начале ХХ в. заметный шаг вперед, затронув всесторонне быт солдата, и проникли до таких мелочей, которые уже указывают на улучшение военного хозяйства, но процесс этот идет очень медленно.

Касаясь характеристики русского солдата, нельзя не отметить той беспрекословности, с какой он исполняет опасные поручения -- наряд в секреты, на посты, в дозоры. Если офицер пользуется авторитетом и доверием, если он заботится, чтобы солдата хорошо и во время накормили, если входит в его личные проблемы, то можно быть уверенными, что солдаты такого командира в бою не оставят, не выдадут его, а пойдут за ним. В общем, солдат не любит унывать, если он сыт, отдохнул, то настроение у него добродушное, и он психологически готов к выполнению любой самой сложной задачи.[7]

Как видно из приведенных выше фактов, ситуация с обеспечением провиантом русских войск складывалась далеко неоднозначно: от полного отсутствия самого необходимого (сухарей, сахара и чая), до наличия всего необходимого (вплоть до спиртных напитков). Все дело в том, кто, как и при каких условиях организовывал заготовки, сохранность продуктов, готовку пищи и ее доставку на передовую линию. В частях и подразделениях, где заготовительное, интендантское дело было поставлено на основательную базу (сочетание поставок из интендантских складов и собственные заготовки; продуманность способов доставки пищи в окопы, и прочее), не возникала вопросов об ухудшении настроений среди военнослужащих, на их боеспособности и взаимоотношениях рядовых и офицеров.

Литература

1. Апушкин В.А. Русско-японская война 1904-1905 гг. М.: Образование, 1911. - 208 с.

2. Бовыкин В.И. Очерки истории внешней политики России, конец XIX в. - 1917 г. М.: ГУП Изд-во Мин-ва просвещения РСФСР, 1960. - 202 с.

3. Бунич И. Долгая дорога на Голгофу. М.: ПО Энергия, 2000. - 479 с.

4. Былинин С. Русско-японская война 1904-1905. Утраченные возможности. М.: Экспринт, Цейхгауз, 2006. - 58 с.

5. Быков П.Д. Русско-японская война 1904-1905 гг. Действия на море. М.: Эксмо, 2003. - 672 с.

6. Витте С.Ю. Вынужденные разъяснения по поводу отчета генерал-адъютанта Куропаткина о войне с Японией. СПб.: тип. штаба ОКПС, 1909. -83 с.

7. Воробьева Э.А. Формирование образа героя в Русско-японскую войну 1904 - 1905 годов (на материалах газет «Дальний Восток», «Сибирская жизнь», «Вестник Маньчжурской армии») // Вестник Новосибирского государственного университета (НГУ). Серия: История. Филология. 2008. Т. 7. Вып. 1. С. 141 - 146.

8. Воскобойников Л.Г. Казачество в русско-японской войне (1904-1905 гг.). Ростов н/Д: Рост. н/Д гос. ун-т, 1995. - 110 с.

9. Гак А.М. Иосиф Трумпельдор: Необычная судьба героя Порт-Артура // Новая и новейшая история. 2004. № 3. С. 226-231.

10. Галкин М.С. Новый путь современного офицера. М., 1906. - 143 с.

Размещено на Allbest.ru