Колесничный комплекс эпохи поздней бронзы степной и лесостепной Евразии (от Днепра до Иртыша)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

Колесничный комплекс эпохи поздней бронзы степной и лесостепной Евразии (от Днепра до Иртыша)

Исторические науки:

Специальность 07.00.06 - археология

кандидата исторических наук

Чечушков Игорь Владимирович

Москва, 2013

Работа выполнена в Отделении археологии и этнографии Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук.

Научный руководитель:

доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук Епимахов Андрей Владимирович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, главный научный сотрудник Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института востоковедения Российской академии наук Погребова Мария Николаевна

кандидат исторических наук, директор Учебно-научного центра изучения проблем природы и человека Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Челябинский государственный университет» Куприянова Елена Владиславовна

Ведущая организация:

Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры «Государственный музей искусства народов Востока»

Защита состоится «4» июня 2013 г. в 12.00 часов на заседании совета Д002.007.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук, созданного на базе Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института археологии Российской академии наук по адресу: г. Москва, ул. Дм. Ульянова, 19, 4-й этаж, конференц-зал

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИА РАН по адресу: г. Москва, ул. Дм. Ульянова, 19.

Автореферат разослан «__» мая 2013 г.

Ученый секретарь совета, доктор исторических наук Е.Г. Дэвлет

Общая характеристика работы

псалий реконструкция лесостепь электронный

Актуальность специального исследования «колесничного комплекса» поздней бронзы степей и лесостепей Восточной Европы, Урала и Казахстана связана с повсеместным и сравнительно быстрым распространением этого инновационного изобретения. Речь идет о запряженной лошадьми колеснице и воине-колесничем, снабженном набором вооружения. В строго археологическом понимании, это - остатки двухколесных повозок, их изображения на камне и керамике, останки жертвенных лошадей и средства прижизненного управления ими (псалии), а также связанное общностью нахождения в погребении дистанционное оружие и средства ведения ближнего боя. Разумеется, этот феномен имел огромное историческое значение, однако установлению степени важности должен предшествовать детальный источниковедческий анализ.

Факт широкого распространения псалиев на обширных пространствах степной Евразии принято объяснять формированием здесь «горизонта колесничных культур». В материальной культуре этих образований псалии являются одним из главных хронологических реперов: на основании находок их близких типов многие исследователи делают попытки синхронизировать различные комплексы и культуры. Вполне логично, что основной инструмент синхронизации изделий и содержащих их комплексов - выявления типов псалиев и построение их классификационно-хронологических рядов.

Не менее значимой проблемой является реконструкция функционирования и технических характеристик двухколесных повозок, остатки которых встречаются в погребальных комплексах позднего бронзового века Урало-Казахстанских степей. Список нерешенных проблем открывает вопрос о функциональном назначении обнаруженных в погребальных памятниках повозок: были это сугубо вотивные имитации далеких ближневосточных прототипов или же боевые колесницы, активно использовавшиеся на полях сражений?

По сей день горячо обсуждается проблема происхождения колесничного комплекса. Согласно популярной среди отечественных археологов версии, его появление произошло на территории Евразийской степи, а оттуда он распространились на Ближний Восток, в Грецию и в Китай. Иная версия происхождения колесниц и средств управления лошадьми гласит, что изобретателями были народы ранних государств Ближнего Востока.

Поиск ответов на эти вопросы чрезвычайно важен, поскольку с колесницами, как и рядом других категорий материальной культуры, многие исследователи напрямую связывают решение проблемы расселения индоевропейцев и локализации прародины индоиранских народов.

Объект и предмет исследования

Объектом работы является колесничный комплекс степи и лесостепи Евразии эпохи бронзы, а предметом динамика его развития и принципы функционирования, а также технические характеристики.

Цель и задачи исследования

Целью настоящей работы является изучение колесничного комплекса степи и лесостепи Евразии позднего бронзового века на основании обобщения, систематизации и анализа максимально полной совокупности археологических источников.

Для достижения поставленной цели решаются задачи по созданию электронных баз данных и описанию источников, построению типологической схемы псалиев, реконструкции оголовья с псалиями и произведению моделирования процесса его функционирования, реконструикции модели и основных технических характеристики колесницы, определению места колесничного комплекса в системе ранних комплексных обществ степи и лесостепи Евразии и реконструкции его исторической судьбы.

Хронологические рамки охватывают финал среднего и поздний бронзовый век в соответствии с восточноевропейской хронологической шкалой. Согласно новейшим исследованиям в области радиоуглеродного датирования в абсолютных величинах хронологические рамки определяется XXI и XVI вв. до н.э. по калиброванной шкале.

Территориально-географические рамки включают в себя степные и лесостепные зоны во внутриконтинентальных частях Евразийского континента в пределах умеренного пояса, включая бассейны рек Днепр, Дон, Волга, Урал и Иртыш (между 45° и 57° параллелью северной широты и в пределах 30° и 70° меридианов восточной долготы).

Источниковой базой исследования являются археологические комплексы (124 памятника), содержащие предметы, изучение которых раскрывает обозначенные вопросы. К ним относятся:

Серия роговых и костяных псалиев эпохи бронзы (264 экз., найденные в 112 памятниках: 72 могильника, 40 поселений, 3 местонаждения), происходящих из памятников степной и лесостепной зоны Северной Евразии. Отметим, что число псалиев эпохи бронзы на территории Евразии исчисляется сотнями (не менее 400), однако часть из них находится за пределами изучаемого региона, либо напрямую не связана с колесничным комплексом.

Остатки двухколесных повозок (27 находок в 13 могильниках), изученных по публикациям комплексов и отчетам о полевых исследованиях.

Изображения колесниц на керамических сосудах (6 находок).

Методологическую базу составляют универсальные общенаучные методы исследования: описание, анализ и синтез. Практический инструментарий включает ряд специальных методов, широко применяемых в археологических исследованиях: сравнительно-типологический метод, статистический, экспериментальный, трасологический, картографический анализ и метод моделирования.

Научная новизна работы заключена в том, что впервые разностороннему анализу подвергнуты все составляющие колесничного комплекса степей и лесостепей Евразии эпохи бронзы и разработана гипотеза его исторического развития. Предложена типология псалиев эпохи бронзы Евразии, выделены основные этапы в эволюции щитковых псалиев, проведено экспериментальное исследование их функционирования.

Практическая значимость работы

Результаты работы могут быть использованы в исследовательской работе археологами и историками, поскольку созданы электронные базы данных источников. Кроме того, материалы могут быть использованы при подготовке и чтении учебных курсов «Археология», «История Урала», «Экспериментальная археология» для бакалавров и магистров, при подготовке учебных пособий. Некоторые идеи положены в основу тематических стендов раздела «Бронзовый век» Челябинского областного краеведческого музея.

Апробация результатов исследования

Результаты исследования обсуждались в ходе международных, всероссийских и региональных совещаний, семинаров и конференций в городах Барнауле, Екатеринбурге, Ижевске, Москве, Пензе, Самаре, Ульяновске, Челябинске, Задаре (Хорватия), Дублине (Ирландия), Питтсбурге (США). Основные положения работы опубликованы в авторских разделах двух коллективных монографий, а также в 19 статьях на русском и английском языках.

Структура работы включает введение, три главы, заключение, список литературы, список сокращений, 7 приложений и 156 иллюстраций.

Содержание работы

Во введении обосновывается актуальность исследования, излагаются основные цели и задачи работы, хронологические и территориальные рамки, определяется методика исследования, обозначаются его основные понятия и источники, показывается научная новизна.

Глава 1. «Историография проблем колесничного комплекса Евразии бронзового века» является очерком основных идей и концепций, связанных с осмыслением разнообразного и территориально разообщенного материала. В рамках исследования рассматривается историография проблем псалиев Евразийской степи и колесниц Урало-Казахстанских степей.

В вопросе изучения псалиев еще в 1950-60-е годы были заложены основные исследовательские направления. Первым из них стало типологическое (К.Ф. Смирнов, Е.Е. Кузьмина; Ю.В. Гончарова, И. Пыслару, S. Penner). Его целью является поиск типологических аналогий и построение линий эволюции средств управления лошадью с целью создания хронологических рядов археологических культур и выяснение контактов древних групп населения. Большинство исследователей строили схемы на основании только формальных признаков, несмотря на общее признание многофакторности процесса формирования типов псалиев. Типологические признаки выделялись умозрительно, случайным образом, а специфика псалиев как деталей конского снаряжения, не учитывалась.

Качественный скачок в типологическом направлении произошел в связи с появлением функционального подхода к типологии. Он представлен в работах В.А. Новоженова, И. Пыслару, А.Д. Пряхина и В.И. Беседина, и исповедует принцип выявления типообразующих признаков исходя из реконструкции назначения основных элементов псалия. Однако и этот метод также не реализовал весь свой потенциал, поскольку определить функцию возможно только путем реконструкции оголовья, но именно эта задача еще далека от разрешения.

Кроме того, в пределах типологического направления, разработан подход, связывающий эволюцию форм изделий с модификацией конструкции оголовья или с изменениями в использовании псалиев. Так возникает второе направление, которое можно назвать реконструктивным (К.Ф. Смирнов, В.Н. Горбов и А.Н. Усачук, П.Ф. Кузнецов, G. Brownrigg). Оно выявляет следы сработанности и назначения псалиев, особенности конструкции оголовья с псалиями и его функционирования, а также функции отдельных элементов псалия.

В целом, к настоящему времени произведена огромная исследовательская работа многими поколениями ученых. Однако список вопросов, оставшихся без ответов, пока достаточно велик. Типологические схемы зачастую построены без использования строгих статистико-комбинаторных методов, без учета функционального назначения псалиев и без использование терминов и методов науки о лошадях. Кроме того, ни одна из предложенных реконструкций оголовья с псалиями не отвечает на все вопросы, возникающие в ходе трасологического исследования последних.

История изучения Евразийских степных колесниц началась в 70-х - 80-х годах прошлого века в связи с введением в научный оборот материалов раскопок Синташтинского комплекса погребальных памятников в Брединском районе Челябинской области и могильников петровской культуры Приишимья. Подвергая анализу источники, содержащие информацию о колесницах Евразийских степей, исследователи концентрируют внимание на вопросах происхождения колесничества, назначения и функционирования повозок, а также на воссоздании их конструктивных элементов и технических характеристик. В этой связи в историографии целесообразно выделить два основных блока дискуссионных вопросов и направлений исследования: эволюционное и реконструктивное. Первое из них решает проблему времени и места изобретения колесницы, что в литературе близко сопряжено с проблемой расселения и передвижения носителей индоевропейских языков. В рамках второго направления производятся попытки реконструкции технических параметров колесницы и ее назначения.

Споры вокруг происхождения колесниц представлены внушительным списком работ, но сложившиеся противоречия во многом связаны с традицией приписывать культурное лидерство Ближневосточному региону, откуда распространялись цивилизационные импульсы.

В завершение первой главы постулируется, что к настоящему времени проделана огромная исследовательская работа. Дискуссионными остаются вопросы о времени и месте изобретения колесниц, эволюции и хронологической позиции типов псалиев, а также реконструкции колесницы, системы упряжи и оголовья с псалиями.

Глава 2 «Псалии евразийской степи и лесостепи эпохи бронзы» посвящена формулировке основных исследовательских подходов к изучению псалиев, построению их типологии на основании статистического анализа, а также реконструкции возможных моделей оголовья с псалиями и описанию экспериментальных работ.

Псалий - это костяная, роговая или металлическая деталь конского снаряжения, используемая как средство управления лошадью путем воздействия на губы, углы рта и щеки животного, а также в качестве распределителя ремней оголовья.

В классификации предметов эпохи бронзы Евразии псалии следует определить как тип роговых и костяных изделий. По морфологическим признакам внутри этого типа можно выделить на два основных класса: щитковые и стержневидные. Стержневидные псалии изготавливались из длинной узкой кости или отростка рога; класс щитковых характеризуется наличием щитка - участка широкой плоской или уплощенной кости или рога. Внутри класса щитковых псалиев по признаку материала целесообразно выделить два основных рода: пластинчатые (собственно щитковые), изготовленные из рога или кости, и желобчатые, изготовленные из расколотой пополам трубчатой кости.

Серия щитковых псалиев Северной Евразии сегодня насчитывает не менее 264 экземпляров изделий, происходящих по меньшей мере из 112 археологических памятников. При этом 205 экземпляров обнаружено в могильниках, 54 находки сделаны на поселениях, а пять экземпляров - случайные находки. Эта непропорциональность в распределении связана с тем, что псалии являлись значимым атрибутом погребального обряда, в связи с чем в могилы помещались целенаправленно и в составе уздечного набора.

В результате расчета стандартной ошибки мы можем с 99% уверенностью предполагать, что в географии распространения псалиев истинные значения пропорций для всей совокупности псалиев бронзового века будут лежать в интервалах:

- 26% ± 7.06% - Южное Зауралье и Западная Сибирь;

- 25% ± 6.97% - Подонье;

- 22% ± 6.67% - Поволжье;

- 11% ± 5.04% - Приуралье;

- 11% ± 5.04% - Северный Казахстан;

- 5% ± 3.51% - Центральный Казахстан.

Картографический анализ продемонстрировал хорошо дигностируемую закономерность распределения находок псалиев. Памятники сосредоточены четырьмя крупными группами: на правом берегу в низовьях Дона, в верховьях Дона, на Нижней Волге и в Урало-Казахстанских степях.

Культурная атрибуция памятников не во всех случаях надежна, а для значительной группы - дискуссионна. Расчет стандартной ошибки позволяет с 99% уверенностью предполагать, что истинные значения пропорций для всей совокупности псалиев бронзового века будут лежать в интервалах:

- 23% ± 6.78% - абашевско-покровские комплексы;

- 19% ± 6.32% - синташтинская культура;

- 18% ± 6.19% - петровская культура;

- 14% ± 5.59% - срубная культура;

- 9% ± 4.61% - алакульская культура;

- 7% ± 4.11% - абашевскяа культура;

- 6% ± 3.83% - потаповский тип;

- 2% ± 2.25% - культура многоваликовой керамики.

Накопленная сумма фактов потребовала разработки алгоритма документирования находки и описания морфологии изделия. Для наименовании отдельных элементов щиткового псалия мы использовали устоявшуюся терминологию, однако в ряде случаев ввели собственную, сформулированную исходя из функций и современных коневодческих аналогий. Так, можно констатировать, что основу изделия составляет щиток, в центре которого сделано сквозное трензельное отверстие. Оно может быть усилено специальной втулкой - валиком. С внутренней стороны щиток зачастую снабжен монолитными или вставными шипами, которые могут иметь прямую или фигурную форму. К верхней части щитка может примыкать планка, иногда снабженная зацепами и/или дополнительными отверстиями. Некоторые разновидности псалиев могут иметь отверстием в иной плоскости, которое параллельно плоскости щитка и выполняется в торце изделия.

Форма описания псалия была реализована в виде базы данных на основе СУБД MS Access (70 признаков, включающих в себя 159 показателей). В результате проделанной работы выполнена каталогизация и частичное описание серии щитковых псалиев Северной Евразии, проведена статистическая обработка материала.

Значительный процент известных псалиев найден парами в пределах замкнутых археологических комплексов. В пределах изучаемой серии известна 61 пара артефактов, при этом в ряде случае в могильных ямах найдено по два уздечных набора, состоящих из четырех псалиев (15 случаев). Эта статистика, а также находка псалиев in situ на черепе лошади в 5 Комаровском кургане, позволяет сделать вывод об использовании псалиев как средств управления лошадью.

Анализируя взаимовстречаемость псалиев с другими категориями находок, отметим, что наконечники стрел сопровождают их только в пределах закрытых погребальных комплексов в 39 случаях (40%). Не очень высокий процент обусловлен значительной потревоженностью могильных ям (более 50%). Тяжелое оружие и инсигнии власти найдены вместе с псалиями 9 и 7 раз соответственно, при этом только в памятниках синташтинской культуры и абашевско-покровского круга. Не менее чем в 24 погребальных комплексах вместе с псалиями обнаружены жертвоприношения лошадей. Те или иные атрибуты металлургического производства встречаются с псалиями только в 5 случаях.

Для построения основанной на статистике типологии нами был произведен корреляционный анализ, заключающийся в изучении коэффициентов корреляции между переменными методом К. Пирсона. С его помощью исследовались связи между 78 логическими переменными (признаками) при выборке в 90% (217 экземпляров псалиев). Метод корреляционного анализа позволил выделить основные ядра признаков, характеризующих роды, виды псалиев, установить характерные для каждой группы признаки и создать хронологическую схему изделий. Расчеты производились при помощи статистических программных пакетов на персональном компьютере.

На основании полученных матриц были построены диаграмма разброса данных и графы положительных и отрицательных связей всех признаков. Выделенные статистические ядра позволили выделить два рода псалиев эпохи бронзы (пластинчатые и желобчатые), три основных вида пластинчатых (собственно щитковых) псалиев, а визуальный анализ серии внутренние подвиды. В номенклатуре мы используем следующий таксономический ряд: индекс рода - индекс вида - индекс подвида. Перейдем к их описанию.

Вид 1.1. Псалии синташтинской культуры являются сложным продуктом, представленным тремя подвидами («архаичным» подвидом 1.1.1, «классическим» подвидом 1.1.2 и «поздним» подвидом 1.1.3), характеризующимся рядом развитых в техническом плане признаков. Здесь речь идет, прежде всего, о «классическом» синташтинском подвиде псалиев 1.1.2, имеющих высокие фигурные шипы; трапециевидную планку; валик вокруг трензельного отверстия. Кроме того, многочисленные следы функционирования, которые имеют синташтинские экземпляры, свидетельствуют об активном их применении в повседневной жизни. Псалии синташтинского вида представлены крупными сериями и одиночными экземплярами на территории Южного Урала в бассейнах р. Тобол и р. Урал. Из 51 известной находки только пять обнаружены на поселениях, а остальные происходят из погребальных комплексов.

Серия потаповских псалиев демонстрирует знакомство их изготовителей с абашевско-покровскими культурными стереотипами, но большинство изделий составляют единое видовое ядро с синташтинскими экземплярами. При этом «архаичных» экземпляров не встречено.

Артефакты, происходящие из зоны распространения памятников культуры многоваликовой керамики (подвид 1.1.4) представляют собой наиболее простые в технологическом плане изделия, однако немногочисленность и территориальная разобщенность изделий не позволяет говорить об их однозначном хронологическом приоритете над остальными видами псалиев. Единичные находки псалиев обнаружены на поселенческих памятниках в Приднепровье и Причерноморье.

Вид 1.2. Изделия абашевской культурно-исторической общности подразделяются на «архаичный абашевский» (1.2.1) и «классический абашевско-покровский» (1.2.2) подвиды. «Архаичные» псалии снабжены монолитными шипами, имеют одно дополнительное отверстие в верхней части щитка и не имеют отверстия в иной плоскости. Однако некоторые изделия имеют выделенную планку, перфорированную рядом из нескольких круглых отверстий. Статистически диагностируются «классические» псалии, которые описываются как изделия с округлым или сегментовидным орнаментированным щитком, снабженным отверстием в иной плоскости. Планка перфорирована рядом из нескольких круглых отверстий. Шипы имеют прямую форму, вставную конструкцию и высоту более 20 мм. География «архаичного» типа имеет широкий размах от Подонья до Приуралья, «классические» же псалии сосредоточены более плотной группой в среднем течении Дона и в доно-волжском междуречье. Все абашевско-покровские находки сделаны в погребальных памятниках, а из абашевских - 4 на поселениях.

Вид 1.3. Петровские экземпляры в целом эволюционируют из синташтинских (подвиды 1.3.1 и 1.3.2) и, хотя на поздних этапах принципиально изменяется материал (подвид 2.1.1), основные конструктивные элементы и технические решения остаются прежними. Как и синташтинские, петровские изделия имеют достаточное количество следов, чтобы утверждать, что они использовались в жизни. География распространения памятников с псалиями петровского вида охватывает Южное Зауралье, бассейне реки Ишим в Северном Казахстане и Центральный Казахстан. Из 35 находок 28 сделано в погребальных памятниках, а 8 на поселенческих.

Алакульские псалии (вид 1.3) представляют собой с одной стороны логичное развитие урало-казахстанской традиции (подвид 1.3.3), а с другой - нечто совершенно новое. Главными новациями являются вытянутая планка и отверстие в иной плоскости. Последнее, видимо, было заимствовано из традиций срубной культуры, которые, в свою очередь, восприняли его от абашевских псалиев. Уменьшение в размерах и исчезновение шипов связано с применением новых вариантов конструкции трензеля и с сужением функции псалиев до распределения ремней оголовья. Столь же характерная тенденция - все более частое помещение в могилы неработоспособных экземпляров (имитаций и заготовок). Псалии встречаются на территории Южного Зауралья в бассейне р. Тобол и в североказахстанском Приишимье, при этом 13 найдено в могильниках, а 4 - на поселениях.

Вид 2.1. Желобчатые псалии характеризуются использованием трубчатой кости в качестве материала, прямоугольным щитком и планкой, отверстием в иной плоскости. Эти изделия являются наиболее поздними среди других псалиев. В то же время среди срубных материалов встречаются и костяные пластинчатые бесшипные псалии, демонстрирующие связь с предыдущей традицией.

Как показало исследование, основными видообразующими признаками являются предпочитаемый мастерами материал (рог, кость или трубчатая кость), форма и конструкция шипов, а также форма и конструкция планки и дополнительных отверстий. Таким образом, в рамках предложенной нами схемы оказались объединены наиболее конструктивные идеи предшественников. Представляется, что морфология псалиев на протяжении эпохи бронзы определялась рядом важных факторов.

1. Функциональный фактор детерминировал особенности использования псалиев в качестве средства управления лошадью и распределителя ремней оголовья. К элементам, морфология которых определяется функцией, относятся форма шипов и планки (общее оформление и вариант перфорации).

2. Традиционный фактор - это господствующие в сообществе представления о внешнем облике подобных изделий (форма щитка и планки, наличие орнамента).

3. Технологический фактор состоял из особенностей избранного мастером материала и способами изготовления псалия (размеры изделия, размеры шипов, вариант монтажа шипов, материал).

4. Наконец, всегда была велика роль личности мастера: его способностями, навыками, представлениями и возможностями определялся конечный облик конкретных изделий.

Эволюция щитковых псалиев в Евразии представлена двумя основными этапами: синташтинско-абашевско-потаповским (XXI-XVII вв. до н.э.), петровско-алакульско-срубным (XIX-XIII вв. до н.э.). При этом в количественном плане развитие идет от значительного числа находок к постепенному их исчезновению. Наиболее древними из известных в Северной Евразии, вероятно, являются псалии синташтинской культуры, однако и они представляют собой технически совершенные предметы, уже прошедшие длительный процесс эволюции. Эти псалии имеют тенденцию образовывать крупные группы в пределах одного археологического памятника. Единичные экземпляры, встречаемые в ареале распространения бабинской культуры, вряд ли сегодня могут быть приняты как достоверные прототипы, поэтому проблема их происхождения на данном этапе остается не решенной. Абашевско-покровские экземпляры, безусловно, относятся к тому же хронологическому периоду, что и синташтинско-потаповские и, вероятно, отражают взлет и очень широкое (в географическом смысле) распространение колесниц в степной и лесостепной зоне Восточной Европы. При этом в Доно-Волжском регионе отсутствовал обряд помещения повозки в могилу, да и сами псалии демонстрируют большую дисперсность в распространении.

Морфологические различия между синташтинско-потаповской и абашевско-покровской группами артефактов обусловлены причинами культурно-мировоззренческого характера. Так, староюрьевская традиция орнаментации, значительные размеры изделий, округлая форма щитка не соответствовали представлениям, принятым на раннем этапе развития псалиев на Южном Урале. Отличались способы монтажа ремней оголовья к псалию, однако назначение изделий и их функционирование было совершенно одинаковым. Видимо, различия в способе крепления ремней также были продиктованы традиционным фактором. Кроме того, все мастера предпочитали рог в качестве материала, но при этом значительно отличался вариант изготовления и форма шипов - для староюрьевской традиции характерны вставные шипы прямой формы, что значительно упрощало изготовления псалия.

Петровская и алакульская традиция изготовления псалиев имеет хорошо прослеживаемые генетические связи с синташтинской, однако развитие идет по пути упрощения технологии производства (применение кости, изготовление прямых шипов небольшого размера). В результате, возникает новый род псалиев - желобчатые. Срубные артефакты во многом схожи с петровскими и алакульскими и синхронны им.

Таким образом, можно констатировать, что псалии степной и лесостепной зоны Северной Евразии - это длительно бытовавшие изделия, которые могут выступать как средство «узкой» синхронизации культурных явлений только в начальной фазе своего существования.

Далее в работе описываются результаты экспериментального исследования псалиев. Начиная с середины прошлого века роговые и костяные псалии евразийской степи и лесостепи эпохи бронзы уверенно атрибутируются как средство управления лошадью. Для экспериментальных работ был изготовлена модель оголовья и реплики псалиев. Экспериментальная гипотеза заключалась в том, что сработанность трензельных отверстий на репликах, полученная в результате использования, будет аналогичной следам эксплуатации на древних псалиях. Контргипотеза предполагала, что сработанность будет принципиально иной, что опровергнет использование псалиев как средства управления лошадью. Предполагалось, что она должна иметь вид залощенности и закругления угла схождения плоскости щитка и канала трензельного отверстия, т.е. представлена нарушением первоначальной морфологии трензельного отверстия псалия в нижней части. Программа проведенного эксперимента предполагала, что независимой переменной является модель оголовья, а зависимой - сработанность на псалиях, т.е. первое определяет наличие и характеристики второго. Мы исследовали два альтернативных варианта крепления суголовного ремня: к планке псалия (вариант 1) и к дополнительному отверстию в иной плоскости (вариант 2). Наличие и характер следов сработанности экспериментальных реплик предполагалось выявить в ходе трасологического анализа. Принципиально оголовье состояло из суголовного ремня, налобного ремня (опционально), кожаного трензеля, капсуля (опционально) и вожжей.

Для апробации реплик псалиев в работе использовались домашние лошади. После многочасовых работ в разных условиях был проведен трасологический анализ экспериментальных псалиев.

Сравнением с эталонными экземплярами показывает, что в пределах экспериментальной ситуации выдвинутая гипотеза оказалась истинной, поскольку сработанность трензельных отверстий на репликах в целом аналогична следам использования на древних артефактах. При этом наиболее близкий результат был достигнут при монтаже псалиев в соответствии с вариантом 1. В целом на левых экспериментальных псалиях сработанность трензельного отверстия лежит на внешней стороне щитка в пределах «от трех до шести часов» (другими словами, направлена вниз и вправо), причем в секторе «от пяти до шести часов» она имеет более выраженный характер, а на правых лежит снаружи «от шести до девяти часов» (направлена вниз и влево) с акцентом на восемь-девять. Принципиально аналогичная схема сработанности зафиксирована нами на эталонных псалиях из мог. Кривое Озеро, курган 9, погр. 1, №1 и №2, курган 9, погр. 2. Та же схема описана в результатах исследований многих других изделий А.Н. Усачуком. Всегда развальцованность трензельного отверстия на псалиях эпохи бронзы расположена в нижних частях циферблата «от трех до девяти часов», со средней осью вектора «на пять или семь часов», в зависимости от того, левый псалий или правый.

Таким образом, многократность проб и независимые экспертные заключения подтверждают репрезентативность эксперимента и внутреннюю валидность результатов, т.е. достоверность интерпретации экспериментального эффекта как связи изучаемых причины и следствия в пределах экспериментальной ситуации. Теперь следует считать гипотезу, сформулированную исходя из косвенных данных и единичных находок более 50 лет назад, доказанной. Кроме того, можно сделать вывод о том, что результаты эксперимента не противоречат экспериментальной гипотезе работы и предложенная модель оголовья (вариант 1) близка к древней.

Удила возникли как средство управления упряжными лошадьми, в то время как псалии являлись второстепенной деталью, обеспечивающей более жесткое управление ими. Следовательно, логично предположить, что их появление в составе оголовья связано именно с использованием легкой пароконной колесницы. Наличие довольно большой дистанции между возницей и лошадьми (до 2,5 м), и связанное с этим использование вожжей, потребовало выработки особого «механизма» управления. Псалии возникли именно как средство управления съезженной парой, которая должна была адекватно реагировать на команды возничего на быстрых аллюрах и в результате успешно совершать маневрирование.

Глава 3. «Колесницы евразийских степей эпохи бронзы» посвящена анализу совокупности источников для изучения колесниц, разработке методологических подходов, реконструкции технических характеристик и исторической судьбы колесничного комплекса.

Колесница - это запряженная взнузданными лошадьми, дышловая, снабженная двумя колесами со спицами повозка с открытым трехбортным кузовом, используемая для войны, охоты, спортивных мероприятий, ритуальных церемоний, а также в качестве маркера социального статуса владельца.

Остатки древних колесниц евразийских степей сохранились благодаря универсальной традиции помещения повозки в могилу при совершении погребального обряда (27 находок, 25 из которых происходят из Урало-Казахстанских степей и две из Восточной Европы).

Источниками изучения колесниц являются парные подпрямоугольные или овальные в плане, линзовидные в сечении ямки в дне могильной ямы (иногда с деревянными и кожаными деталями), которые принято называть «колесные ямки». Ямки выкапывались с целью фиксация колес таким образом, что они оказывались углубленным в дно могилы от 1/4 до 1/3 своего диаметра. Средние арифметические размеры колесной ямки составляют: X=28 (ширина); Y=82 (длина); Z=23 (глубина). Иногда в пределах ямок видны отпечатки или даже сохранившиеся деревянные детали колес - обода, спицы, кожаные шины, что и позволило интерпретировать ямки как вкопанные колеса двухколесной повозки - колесницы. В тех случаях, где остатков колес не зафиксировано вывод о прямой связи с колесницами делается методом экстраполяции на основании других находок - псалиев и лошадей.

Анализ показал, что все находки можно разделить на две группы: подлинные колесницы, установленные в могилу и их символы-имитации. Также можно указать признаки, позволяющие еще в полевых условиях интерпретировать находку тем или иным образом (высота и размеры погребальной камеры, «длина дышла», параллельность колесных ямок, соотношение длины и глубины колесных ямок).

В 13 случаях (50%) могильные ямы со следами установки колесницы оказались потревожены или разрушены в результате ограбления, деятельности норных животных или в процессе естественной археологизации комплекса, что, вероятно, вносит искажения в статистическую картину изучаемой серии находок.

Анализ взаимовстречаемости в погребальных комплексах колесниц и псалиев показал, что сопровождение одного другим не являлось обязательным условием совершения погребального обряда. Псалии встречены лишь в 9 из 27 учтенных случаев. Само по себе лишь 33% совпадение случаев встречаемости вряд ли ставит под сомнение наличие прямой взаимосвязи между колесницами и псалиями, как средствами управления колесничной лошадью, а скорее демонстрирует действие принципа «pars pro toto».

Квалифицированные определения пола и возраста погребенных в изучаемых нами памятниках выполнены для могильников Бестамак, Каменный Амбар-5, Кривое Озеро, Тягунова Могила и Большой Ипатовский Курган. В целом можно констатировать, что в 8 из 27 случаев не было сделано находок костных останков людей, что, вероятно, в большинстве своем связано с ограблением, разрушением и плохой сохранностью могильных ям. Одиночные захоронения совершены в 9 могильных ямах, при этом только в трех случаях погребенные достоверно определены как взрослые мужчины. В пяти случаях на эту мысль наводят только сами находки колесниц и вооружения среди сопроводительного инвентаря, а для двух интерпретировать пол невозможно. Оставшиеся 9 погребений, т.е. 1/3 часть всех находок представляет собой коллективные усыпальницы, половозрастной состав которых смешан. Можно сделать вывод, что колесницы с одиночными мужскими захоронениями не представляется однозначной. Встречаемость колесниц в коллективных усыпальницах не позволяет однозначно утверждать, что она являлась маркером социального статуса конкретного погребенного.

Жертвоприношениями лошадей погребения с колесницами сопровождаются в 20 случаях, при этом их общее число в погребальных памятниках эпохи бронзы Урало-Казахстанских степей превышает 65 случаев. Только в 10 случаях из 20 число погребенных животных четно. В 7 погребениях количество голов лошадей нечетно, хотя в ряде случаев это может быть связано с потревоженностью комплекса. В трех случаях удается лишь достоверно установить факт их наличия в пределах погребального комплекса. Преобладание четности в жертвоприношениях, на наш взгляд, является важным фактом, поскольку отражает дышловую конструкцию колесницы. Наиболее ярким, но косвенным свидетельством этого являются петровские комплексы могильников Аксайман, Берлик II, Графские Развалины, Новоникольское, Нуртай в Казахстане, где пары лошадей погребены на подкурганной площадке, имитируя запряжку.

Значительный интерес представляет статистика взаимовстречаемости колесниц с оружием. Вооружение ближнего боя и инсигнии власти (топоры, копья, ножи-кинжалы и булавы) встречаются в одних комплексах с колесницами только в памятниках синташтинской культуры, где известно 6 таких случаев. Так, во всех исследованных к настоящему времени памятниках синташтинского типа известно 9 наконечников копий, 2 из которых встречено вместе с колесницами. Совместно с колесницами найдено всего три булавы, причем две из них - в одной и той же могильной яме, в то время как общей количество булав в синташтинской культуре - 14. Ножей-кинжалов разного типа в синташтинское и петровское время известно более 44 экземпляров, однако с повозкой подобный встречен лишь единожды. Что касается оружия дистанционного боя, то для памятников синташтинского типа Южного Урала нам известно не менее 46 случаев их нахождения в пределах погребальных комплексов. В погребениях с колесницами наконечники стрел или дротиков встречены в 12 могильных ямах. Сегодня также существуют вполне убедительные свидетельства использования композитного лука в синташтинское время, что является одним из аргументов в пользу боевого применения колесниц. Из 12 колесничных погребений без всякого вооружения - 8 потревожено. Таким образом, более чем в 50% случаев колесницы сопровождаются находками того или иного вида вооружения с явным преобладанием дистанционного. Значительная доля ограбленных могильных ям среди безоружейных позволяет предположить изначально больший процент этих предметов.

При реконструкции технических характеристик евразийской степной колесницы, на наш взгляд, следует говорить об общих параметрах повозки. Анализ всей суммы накопленных фактов на основе базы данных, где было учтено максимальное число признаков, позволил сделать вывод о наличии определенной модели, «стандарта» построения колесниц у населения Урало-Казахстанских степей эпохи бронзы. Поэтому, мы избрали путь реконструкции модели древней колесницы. Одним из результатов стал проект колесницы, выполненный автором при помощи программы автоматического проектирования.

Источники позволяют реконструировать внешний вид и технические особенности колесницы следующим образом. Колесница - это двухколесная дышловая повозка, габариты которой составляют не менее: 95-200 (ширина) х 260-280 (длина) х 130-150 (высота) см. Колеса имели 9-12 спиц, кожаные шины, крепились ступицей и вращались на расположенной по центру кузова оси. Диаметр их составлял 80-100 см. Кузов был деревянным, сплетенным из ветвей или сбитым из досок, с использованием кожи для монтажа деревянных конструкций или бортов.

Представляется бездоказательным утверждение, что колесницы синташтинско-петровского типа являлись неустойчивыми для боя и скоростного передвижения из-за недостаточности ширины колесной базы. Среднее арифметическое этого параметра составляет 135 см, однако если не учитывать заведомые имитации и находки плохой сохранности, то он составит 140 см, что незначительно уступает ведическим, ближневосточным и египетским аналогам. Вероятно, ширина колеи степных колесниц была достаточной для кузова, где находился один человек.

Рассмотренная совокупность фактов позволяет сделать вывод о существовании на территории степи и лесостепи Евразии в эпоху бронзы сложного исторического явления, которое вполне оправданно называть «колесничным комплексом». В археологических источниках он представлен остатками колесниц, жертвами упряжных лошадей, псалиями, а также дистанционным оружием и средствами ведения ближнего боя. В историческом смысле, колесничный комплекс - это запряженная лошадьми колесница и набор вооружения воина-колесничего. По нашему мнению, единственной сферой, в которой могут быть востребованы такие качества колесницы, как быстрота и маневренность является военная.

В конце III - II тыс. до н.э. на огромных пространствах степи и лесостепи Северной Евразии появляется ряд социо-культурных феноменов, которые нашли свое отражение в ряде крупных археологических общностей и культур. Вероятно, в этот период происходит становление полифункциональной социальной элиты, а также формируется престижная экономика и устанавливаются далекие транскультурные социально-экономические связи. Согласно концепции Е.Н. Черных, это время существования «степного пояса скотоводческих культур», ярким диагностирующим признаком которого является общность традиций металлургии и металлообработки. Колесничный комплекс является еще одним маркером данной общности. Рассмотрим основные свидетельства знакомства с колесницами населения бронзового века Евразии.

Катакомбная культурно-историческая общность наиболее раннее из восточно-европейских культурных образований, упоминаемых в связи с колесничным комплексом. В настоящее время опубликовано два погребальных памятника, содержавший остатки двухколесных повозок (Тягунова Могила и Большой Ипатовский курган). Однако интерпретация двухколесной повозки с монолитными деревянными колесами как колесницы кажется нам не корректным. Эти находки по типологическим признакам следует считать двуколками, а не колесницами. Наиболее важным представляется факт знакомства с идей двухколесных повозок, аналогичных по типу и синхронных древневосточным, говорит о наличии транскультурных связей между регионами уже в III тыс. до н.э.

Бабинская культура, относящаяся в целом к посткатакомбному времени, причисляется некоторыми авторами к колесничным. К числу свидетельств знакомства носителей бабинских традиций относятся единичные находки псалиев в ареале культуры (Каменка, Трахтемирово, Богуслав), а также территориально-хронологическая близость с доно-волжской абашевской культурой, располагающей несомненными фактами использования колесничного комплекса (псалии подвида 1.1.4). Несмотря на частичную синхронность с достоверно «колесничными» культурами, КМК не может быть безоговорочно включена в этот круг.

Абашевская культурно-историческая общность, представленная тремя локальными вариантами: средне-волжский локальный вариант вовсе не имеет колесничной атрибутики, уральский располагает единичными находками псалиев вне закрытых комплексов, а в доно-волжском имеются целые серии, происходящие из отдельных погребений (псалии подвидов 1.2.1 и 1.2.2). Последние памятники определяются исследователями в весьма разнообразных терминах, но камнем преткновения является вопрос о месте и таксономическом уровне памятников абашевско-покровского типа. Несмотря на отсутствие находок повозок, нет никаких сомнений в знакомстве местного населения с колесницей, что прямо подтверждается находками псалиев со следами сработанности, а косвенно - значительным количеством выявленных предметов (62 экз.). Эта наиболее массовая категория по ряду специфических признаков демонстрирует вполне самостоятельную традицию.

Памятники потаповского культурного типа Среднего Поволжья (могильники Потаповский и Утевка IV) дали 15 экземпляров псалиев. Комплексное происхождение находок, их концентрация всего в двух памятниках позволяет говорить о системности явления. Таким образом, данную группу памятников, без сомнения, следует причислять к блоку колесничных культур. Авторы исследования Потаповского могильника связывают его генезис со смешением местного полтавкинско-абашевского населения с пришлым, мигрировавшим из-за Уральских гор с территории расселения носителей синташтинской культуры. По конструктивным особенностям часть псалиев имеет прямые аналогии в доно-волжских абашевско-покровских памятниках (подвид 1.2.2), другая - в синташтинских (подвид 1.1.3).

Синташтинская культура стоит одной из первых в ряду колесничных, как по времени открытия в ней колесничного комплекса, так и по степени значимости и количеству находок. С середины 1970-х гг. были обнаружены остатки 17 колесниц, установленных в могильные ямы. Интерпретации данных находок именно как колесниц, а не погребальных повозок или двуколок, способствовала их сопряженность жертвами лошадей (парных или кратных двум), средствами управления упряжными лошадьми (51 известный экземпляр псалиев), а также вооружениям. На наш взгляд, синташтинская традиция изготовления не может быть выведена из абашевской, равно как и нет оснований считать абашевские изделия дериватами синташтинских. Все изделия имеют устойчивую совокупность типологических признаков, одинаково сложны в изготовлении и идентичны с точки зрения управления лошадью (подвиды 1.1.1, 1.1.2 и 1.1.3).

Петровская культура генетически связана с синташтинской и дублирует многие ее колесничные традиции. К настоящему времени опубликованы сведения о находках остатков 4 повозок, известно не менее 47 экземпляров псалиев. Материалы петровского круга дали еще одну уникальную находку: в кургане 1 могильника Сатан в Казахстане хорошо сохранившегося кузова и колес с кожаными «шинами». Петровские псалии морфологически разнообразнее синташтинских: некоторые экземпляры идентичны (подвид 1.3.1), остальные можно объединить в два собственно петровских подвида (1.3.2 и 2.1.1). Существенное отличие существует в способе помещения лошадей: в петровское время прослеживается яркая традиция погребения пар животных, имитирующих конскую запряжку, на подкурганных площадках за пределами могильных ям.

Алакульская культура имеет незначительное количество свидетельств ее принадлежности к «колесничному горизонту». Так, известен лишь один случай нахождения колесных ямок в могильнике Николаевка II и мы склонны интерпретировать его как имитацию установки повозки. Коллекция псалиев также сравнительно немногочисленна и насчитывает менее двух десятков артефактов. Анализ позволяет выделить два основных подвида (1.3.3 и 1.3.4). Первый схож с происходящими с тех же территорий изделиями синташтинско-петровского круга. Пока единично представлены наскальные изображения колесниц в районе Мугоджар, где пока обнаружены только памятники данного периода. Вполне вероятно, что эта серия будет умножена в результате целенаправленных поисков.

Окуневская культура, локализованная в основном в Южной Сибири также некоторыми авторами причисляется к колесничным. Реальных доказательств в пользу такого заключения нет.

Андроновская культурно-историческая общность. Во избежание разночтений оговоримся, что имеются в виду, прежде всего, материалы восточного фланга, где собственно алакульские черты практически не прослеживаются. Считаем необходимым присоединиться к точке зрения авторов, предпочитающих использовать термин «федоровский» только по отношению к Зауральским памятникам. К списку свидетельств знакомства с колесничным комплексом в этот период могут быть причислены многочисленные наскальные изображения с огромной территории от Западного Казахстана до Монголии и Синьцзяна. Этот культурный пласт служит своеобразным мостом, соединяющим носителей колесничных традиций восточно-европейских и уральских культур с карасукским миром.

Карасукские памятники, культура херексуров и оленных камней Южной Сибири и сопредельных территорий также включается некоторыми авторами в список «колесничных», хотя и с оговорками. Особенности памятников таковы, что прямые свидетельства использования этого вида транспорта отсутствуют. На территориях Монголии, Восточного Туркестана, Забайкалья широко представлены херексуры и оленные камни. Первые трактуются как изображения колес, а вторые содержат изображения разнотипного оружия, которое относят к атрибутам колесничего. В последние годы надмогильные сооружения с радиально-лучевыми структурами были обнаружены и в составе карасукских древностей, но их связь именно с колесничной идеей требует более досконального обоснования.

Рассматривая датировку изучаемых культурных образований, обратимся к естественнонаучным методам. Синташтинский интервал датировок приходится на - 2030-1740 (2300-1400) гг. до н.э. При включении в серию только результатов, полученных с помощью AMS С₁₄ он заметно сужается до 1970-1770 (2030-1750) гг. до н.э. В петровской серии выделяется две группы: 2500-2250 и 1950-1500 (2700-1400) гг. до н.э. Представляется предпочтительным более поздний вариант, поскольку все значения, полученные с использованием современных технологий, компактно укладываются в 1880-1740 (1930-1690) гг. до н.э. К тому же, «ранний» вариант заметно старше синташтинских древностей, что прямо противоречит серийным стратиграфическим наблюдениям. Алакульские памятники располагают более чем пятью десятками образцов, но трудно признать адекватным итогом полученный интервал 2300-1500 (2600-1400) гг. до н.э. С точки зрения стратиграфии, имеется масса фактов, иллюстрирующих более поздний характер алакульских материалов в сравнении с синташтинскими и петровскими и более раннюю позицию относительно памятников финала бронзового века. Более надежны серийные данные по срубным древностям и синкретическим (алакульско-федоровским). Первые из них и для Поволжья и для Урала указывают на сходный временной промежуток 1880-1380 (1900-1250) и 1690-1400 (1900-1300) гг. до н.э., близкий XVIII-XIV вв. до н.э. В этот же интервал укладываются датировки алакульско-федоровских памятников - 1750-1320 (1900-1250) гг. до н.э. Потаповские памятники Поволжья демонстрируют сходные показатели - 2020-1600 (2300-1500) гг. до н.э. Небольшая серия дат раннесрубных (абашевско-покровских) памятников Поволжья оказалась хронологически довольно компактной - 1950-1660 (2050-1400) гг. до н.э. Практически идентичные цифры можно привести для немногочисленных анализов уральского варианта этой культуры - 1880-1740 (1920-1690) гг. до н.э. Для сейминско-турбинского транскультурного феномена существует одна дата по западносибирскому могильнику Сатыга (2125-1955 (2140-1940) гг. до н.э.) и три - по средневожскому Усть-Ветлужскому могильнику - 1910-1620 (2020-1600) гг. до н.э. Хронология «восточного фланга» колесничных культур не столь очевидна в силу особенностей источниковой базы. Согласно шкале, созданной для Минусинской котловины окуневские памятники относятся к 2200-1750 (2600-1700) гг. до н.э., т.е. они близки абашевским, синташтинским, петровским, потаповским и абашевско-покровским. Андроновские древности, явно родственные урало-казахстанским, датируются 1610-1410 (1740-1400) гг. до н.э. Карасукские памятники (1440-1130 (1450-1050) гг. до н.э.) синхронизируются с китайской эпохой Шан. Согласно С₁₄ - это период 1700-1050 гг. до н.э. Уже сегодня традиционная датировка колесниц Аньяна XIV-XIII вв. до н.э., что в целом укладывается общую схему. Видимо, и карасукские памятники, и херексуры датируются сходным образом, что позволяет сформулировать вывод об очевидном хронологическом приоритете восточноевропейских и казахстанских колесниц над более восточными.