Историческая память как фактор формирования коллективных идентичностей в современном обществе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Историческая память как фактор формирования коллективных идентичностей в современном обществе

Палагута В. И.

В статье анализируются три взаимосвязанных вопроса, актуальные для оценки состояния и развития современного украинского общества, а именно, - что та-кое историческая память как социокультурный феномен? Как историческая память со-относится с коллективной идентичностью? И как, в контексте исторической памяти, коллективная идентичность соотносится с индивидуальной идентичностью человека?

Ключевые слова: историческая память, коллективные идентичности, национальная идентичность, индивидуальная идентичность, самоидентификация, политика идентич-ности.

Тема нашей статьи вызвана достаточно сложной, если не сказать кризисной со-циальной, идеологической и культурной ситуацией в Украине. Эта ситуация во многом обусловлена появлением новых форм, порой весьма искаженных, обраще-ния к прошлому, которые сейчас широко востребуются в правящих политических кругах и принадлежащих им масс - медиа для форматирования мононациональ-ной коллективной идентичности, и навязываемой всем украинским гражданам, независимо от региона, культуры и языка, на котором они разговаривают. Именно сейчас для всех украинских граждан настал момент истины в плане личностного определения своей национальной принадлежности. Но речь здесь уже не идёт о выборе из двух вариантов - одного, а именно проблема выбора мононациональ-ной коллективной идентичности или многонациональных коллективных идентич-ностей уже не стоит, этот выбор уже сделан за украинских граждан правящей националистической элитой и насаждается её административно - политическим аппаратом. Да и само понятие «национальная идентичность» и его содержатель-ное наполнение сейчас относится исключительно к сфере политики и идеологии, что позволяет правящей власти формировать по своему усмотрению полити-ку идентичности. При этом культурная, научно-гуманитарная общественность оставлена не у дел, ей остаётся лишь принимать как существующее положение вещей реформаторские социально-культурные «преобразования» власти. Но как показывает мировая культурно-историческая практика - это опасная во всех от-ношениях игра с огнём.

Тем более, в современную эпоху глобализации возникают, или приобретают особую значимость в жизни отдельного человека такие типы коллективной иден-тичности как религиозная, цивилизационная, гендерная, фанатская, интернетная и многие другие типы коллективной идентичности. Открытым в социально- гу-манитарной науке остаётся и вопрос, какой подход в наибольшей степени будет способствовать эффективности исследования механизмов формирования нацио-нальной как коллективной идентичности. Речь здесь идёт о трёх подходах в ис-следовании национальной идентичности - примордиальном (органицизм, почвен-ность, кровное родство), модернистском (ориентация на монолит политической нации и гражданственность) и постмодернистском (конструктивизм), где нация рассматривается или как воображаемое сообщество, или как дискурсивная фор-мация, или как общегосударственный символ.

Поэтому, на первый взгляд, можно утверждать, что нынешняя правящая по-литическая элита с помощью подчинённых ей институтов власти повсеместно проводят политику идентичности на основе одной - мононациональной базисной модели, используя модернистский подход. Этот подход открывает им неограни-ченные возможности для всевозможных манипуляций с историей и исторической памятью в угоду своим политическим интересам. Это, в свою очередь, позволяет героизировать и приукрашивать одни исторические события и замалчивать, игно-рировать, а порой и фальсифицировать другие.

Но что такое историческая память как социокультурный феномен? Как тако-вая она - лишь поле для изучения одних только обществоведов через архивные источники, воспоминания очевидцев, принятые социальными группами интер-претации тех или иных событий со стороны политиков, учёных - историков, фи-лософов, политологов? Или же, историческая память представляет собой нечто гораздо большее, чем просто воспоминание о событиях уже минувших, и ставших достоянием архивов и всевозможных интерпретаций? Как историческая память соотносится с коллективной идентичностью? И как в контексте исторической па-мяти коллективная идентичность, в свою очередь, соотносится с индивидуальной идентичностью человека в контексте исторической памяти?

Прежде всего, вкратце рассмотрим последний вопрос - о соотношении, точ-нее - совмещении у человека двух типов идентичностей - коллективной и ин-дивидуальной. Действительно, как никогда становится актуальным исследование механизмов формирования коллективной идентичности, их взаимосвязи с про-цессами идентификации и самоидентификации субъекта, изучение противоречий и неоднородности коллективной идентичности. Сейчас ставится под большой вопрос существование индивидуальной идентичности как своего рода гипоста-зированной сущности, производной от западного понятия «самости» субъекта, благодаря чему возникло множество мнимых, надуманных, «фантомных» ин-дивидуальных идентичностей, своего рода симулякров, в которых пребывает в течение жизни человек или то, что именуется личностным мифом. Известный американский социальный мыслитель Р. Брубейкер в этой связи отмечает: «Если идентичность находится везде, то её нет нигде» [1, с. 62]. По мере их увеличения сам термин идентичность начинает утрачивать свою исследовательско-аналити-ческую значимость. Более того, она мало чего имеют общего с реальным процес-сом самоидентификации субъекта, изначально имеющего коллективистскую, а не индивидуалистическую основу. В этой связи возникает ряд проблемных вопро-сов, которым Р. Брубейкер дал точную формулировку: «Если идентичность теку-ча, то, как понять, каким образом самопонимания крепнут, твердеют и кристал-лизируются? Если она множественна, то, как понять ту ужасную единичность и единственность, которой часто жаждут и иногда достигают политики, желающие превратить простые категории в унитарные и исключающие группы? Как мы тог-да можем понять силу и пафос политики идентичности?» [1, с. 62].

Если обратиться к рассмотрению процесса субъективной самоидентификации, то, действительно, форма вопрошания субъекта о самом себе наглядно свидетель-ствует о непрерывно совершаемом, смысложизненным по своему содержанию, процессе субъективного самоудостоверения, основа которого заключается в клю-чевом вопросе человека: «Откуда и куда я?». Данный акт самоудостоверения яв-ляется одним из основных индикаторов идентификации человеком с социумом и миром в целом, и осуществляется он в форме речевого или ментального вопроша- ния о своей идентичности, то есть вопросом, адресуемом к самому себе, а потом, - и к миру. Но этот вопрос и получаемый ответ всегда переменчив, поэтому инди-видуальная идентичность всегда ускользает, носит изменчивый и пульсирующий характер, ей трудно дать чёткое и однозначно зафиксированное определение. В некотором смысле её нет как таковой. Скорее всего, здесь важен сам процесс са-моидентификации, а не индивидуальная идентичность как таковая.

И в этом смысле глубоко прав Р. Брубейкер, когда говорит о том, что «концеп-туальное осмысление всех сходств и присоединений, всех форм принадлежности, всякого опыта восприятия общности, связанности и сплочённости, всех само-пониманий и самоидентификаций с помощью идиомы идентичности навязыва-ет нам грубый, плоский, недифференцированный словарь» [1, с. 63]. Более того, можно с некоторыми допущениями утверждать, что как таковой индивидуальной идентичности в «чистом виде» не существует. Поэтому, само понятие «идентич-ность» ввиду его действительной и мнимой многозначности не может в полной мере удовлетворять требованиям полноценного социального анализа соотноше-ния коллективной и индивидуальной (само)идентификации и ориентирует на по-иск новых концептуальных решений данного вопроса. И в этом смысле человек уже изначально идентифицирует себя с той или иной наперёд заданной, уже как бы для него предуготованной коллективной идентичностью, будь-то воображае-мое сообщество, дискурсивная формация или общенациональные символы.

Но это уже постмодернистский подход, предусматривающий конструирова-ние коллективных идентичностей, и который не просто допускает, а открывает широкие возможности для всевозможных манипуляций с исторической памятью. Поэтому, можно утверждать, что базисной является коллективная идентичность, которая предполагает как факт своё переформирование, и это хорошо понимают власть имущие, проводящие политику идентичности.

Возвращаясь к рассмотрению первого и второго вопросов статьи, мы в даль-нейших рассуждениях будем обращаться к работам известного немецкого фило-софа истории и историка культуры Алейды Ассман. Поэтому, в свете вышерасс-мотренного вопроса, вполне очевидным уже становятся рассуждения А. Ассман, о том, что ««мы - идентичность» группы имеет приоритет перед «я - идентично-стью». Иначе говоря: идентичность есть социальное явление, она «социогенна» [2, с. 140]. Вместе с тем, «коллективная, или мы - идентичность, не существует вне индивидуумов, которые образуют и воплощают это «мы». Оно существует в индивидуальном знании и сознании» [2, с. 140]. Необходимо добавить и в инди-видуальном бессознательном, о котом субъект имеет или смутные представления, или их не имеет вовсе.

Но самое интересное другое - как же, всё - таки, конституируется общность, что мы называем коллективной или социально-культурной идентичностью и как влияет на её формирование историческая память? Коллективная, равно как и ин-дивидуальная идентичность как её клон предопределена социально- культурным существованием субъекта, многообразием его форм - языком, сложившимися представлениями, устоявшимися нормами деятельности и общения, ценностя-ми и приоритетами данного социума и исторической эпохи в целом, которые все в совокупности и формируют историческую память. Тем самым, коллективная, равно как и индивидуальная идентичность, всегда являются продуктом социаль-ного конструирования, являясь, по сути, социально-культурной идентичностью. И в этом их глубинное сходство.

И что примечательно, - коллективная идентичность в плане темпорального определения подчиняется той же закономерности, что и индивидуальная иден-тичность. Весьма показательны в этом плане рассуждения украинской исследо-вательницы Л. Драгунской об имманентном чувстве времени человека как о дан-ности, в которой морфологизируются переживания, созидающие субъективную темпоральность: «Есть постоянно бегущая граница, где будущее перетекает в прошлое. Если принять это, то настоящее - это наше прошлое, смотрящее на нас. Прошлое - это то, что нас формирует. Настоящее - это реализация нашего про-шлого. Здесь и сейчас - это бесконечные там и тогда» [3, с. 264]. Поэтому, связь между прошлым, настоящим и будущим имеет триединую основу, что обращает нас к рассмотрению исторической памяти как важнейшему условию формирова-ния и индикатору коллективной идентичности.

Вместе с тем, можно указать и на их принципиальное различие, о котором очень точно выразилась А. Ассман: «Различие же состоит в том, что коллективная идентичность, в отличие от личной, не опирается на естественную явленность телесного субстрата. Явленность коллективной идентичности - исключительно символического характера. «Социальное тело» нельзя ни увидеть, ни потрогать. Оно представляет из себя метафору, мнимую величину, социальную конструкцию. Но в этом качестве оно вполне реально» [2, с. 141]. Иначе говоря, коллективная идентичность - это существующая реальность, но особым - физически «ненаблю-даемым», не материальным, а знаково-символическим способом. Коллективная идентичность представляет собой символическую конструкцию, которую можно видоизменять и переформатировать любым способом и в любом направлении.

Поэтому, особый интерес вызывает рассмотрение взаимосвязи коллективной идентичности и исторической памяти. В самом деле, коллективная идентичность той или иной социальной группы, в идеале всех граждан общества, поддержи-вается сложившимися дискурсивными практиками, значимыми социальными и историческими событиями, памятными местами, культурными артефактами, все-общими праздниками. Они формируют у социальной группы определённое отно-шение к истории, сознание собственного своеобразия и неповторимости, а порой и исключительности, и понимания нерасторжимой связи прошлого с настоящим и будущим. Любая социальная группа или сообщество, не говоря уже об обществе в целом, нуждается в прошлом, прежде всего в целях самоопределения. Говоря о нации как о воображаемой, символической мегаколлективной идентичности, можно сказать, что нация живёт только тогда, когда оживляет своё прошлое в на-стоящем и постоянно актуализирует его для ближайшего и отдалённого будущего. Роль исторической памяти всегда была определяющей для исследования коллек-тивной идентичности, и особенно, сейчас. В этой связи А. Ассман, ссылаясь на немецкого историка Юргена Кока, замечает: «Теперь от истории ждут освоения прошлого, воспоминаний, обеспечения и удостоверения идентичности» [4, с. 235].

Вот эта тесная связь, точнее - взаимозависимость и взаимовлияние, между исто-рической памятью и коллективной идентичностью требует, чтобы «культурная па-мять создавала идентификационные возможности и партиципативные структуры, позволяющие осуществлять индивидуальное и коллективное освоение истории» [4, с. 236]. Тем самым, отчетливо просматривается тенденция определять истори-ческую память как прояснение животрепещущего вопроса при изучении коллек-тивной идентичности - «кто мы такие?» и «в чём наше предназначение?». Но эти животрепещущие вопросы, служащие одновременно и определённым мерилом человеческого опыта и жизни в целом, и изучением коллективной и индивидуаль-ной идентичности людей, намертво связывают прошлое, настоящее и будущее.

Вот почему, историческая память - представляет собой нечто, гораздо большее, чем просто узкий предмет изучения историков, философов и прочих общество-ведов и гуманитариев, или покрытые пылью архивов воспоминания и свидетель-ства о событиях минувших, которым, за редким исключением, уготована участь общественного забвения. Ещё когда-то Морис Хальбвакс, работы которого сей-час переживают второе рождение, подчёркивал, что «рамки памяти помещаются одновременно и внутри, и вне времени. Будучи вневременными, они в какой-то мере сообщают свою устойчивость и обобщённость тем образам и конкретным воспоминаниям, из которых они состоят. Но отчасти они и вовлекаются в течение времени. <> Точнее сказать, в зависимости от избранного направления движения - одни и те же представления кажутся нам то воспоминаниями, то понятиями или общими идеями»[5, с. 337]. Тем самым, историческая память связана не только с осью времени, но и с вечностью, она во многом определяет социокультурное наполнение жизни отдельного человека и социальных групп, придает ей смыс-ложизненные импульсы и принимает деятельное участие в проектировании со-циальными группами и отдельным человеком своей будущности.

Поэтому, актуальным становится сейчас интерес к изучению феномена истори-ческой памяти не только для самих обществоведов, но и со стороны всего укра-инского общества, прежде всего культурной и научно-гуманитарной её части, как предмета целенаправленного социального конструирования. Именно сейчас сформировалось отчётливое понимание того, что представления о прошлом опре-деляются обстоятельствами коллективного настоящего той или иной социальной, этнической или конфессиональной социальной группы, которыми пронизан весь социум сверху донизу. Более того, само размежевание общества на иерархически подчинённые и конкурирующие, а порой, и конфликтующие социальные группы и сообщества вынуждает его историческую память складываться не в одномер-ном и прозрачном пространстве понимания, а в когда-то исторически возникшем, фрагментированном и сингулярном пространстве социального опыта и мироот- ношения, которые никем и никогда нельзя изменить. Оно складывается на про-тяжении десятилетий, а порой и столетий.

При этом, есть ещё одна особенность функционирования исторической памяти - она и формируется, и деформируется одновременно, то есть должна рассматри-ваться как двусторонний процесс разрушения и созидания. Характер её сингуляр-ности и фрагментации допускает всевозможные манипуляции исторической па-мятью, востребованной той или иной социальной группой и обществом в целом. Поэтому и не секрет, что определяя политику идентичности, украинские власти совершенно не учитывают историческую память севера - и юго-восточного ре-гиона страны, этнически разнородных, имеющих ряд своих специфических черт своей коллективной идентичности и распадающегося на целый ряд сингулярных коллективных идентичностей.

Вот почему, создаётся парадоксальная ситуация - где же правда, а где ловко сконструированная в угоду сиюминутным интересам власти фикция? По словам А. Ассман: «Если отныне будет считаться, будто любая идентичность «констру-ируется» в настоящем, то какие критерии смогут отличить исторически обосно-ванные представления коллектива о самом себе от мифических и фиктивных?» [4, с. 243]. И в этом смысле хотелось бы отметить, что если говорить о формировании общенациональной коллективной идентичности, всегда подразумевающей исто-рическую память, то национальная историческая память предусматривает вооб-ражаемую национальную, относительно однородную общность, пронизывающую прошлое, настоящее и будущее, то есть требует дискурсивно оформленную и во-ображаемую преемственность, уходящую вглубь времён. Но, а если её просто нет или она явно недостаточна для мононациональной коллективной идентичности или как принято сейчас говорить - общенациональной идеи? Что тогда делать?... украинский общество исторический память

И, наконец, особый интерес представляет взаимозависимость прошлого и бу-дущего в феномене исторической памяти и их взаимосвязи с коллективной иден-тичностью. Нынешние процессы деформации и одновременного формирования новых коллективных идентичностей фактически разрывают связь прошлого, на-стоящего и будущего. Сейчас происходит процесс переопределения содержания таких понятий как «прошлое», «настоящее» и «будущее», мешающие разработке концепции национальной идентичности. Упускается из виду или просто не за-мечается, и что ни в коем случае нельзя не принимать в расчёт и не учитывать, и что наглядно показали последние украинские события, так это глубинная эмоцио-нально-психологическая связь людей и социальных образований с прошлым. Как замечает в этой связи А. Ассман «Действует эмоциональная связь с настоящим или прошлым, которую нельзя игнорировать, терять и тем более разрушать; её следует сделать предметом особой заботы» [4, с. 257].

Но что значит, «предмет особой заботы»? Действительно, ещё не только живы люди, приобщённые к принципиально иной исторической памяти, чем ту, которую формирует ныне действующая власть, но и имеется поколение, социальный опыт которого невозможно в одночасье переформировать и заменить их устоявшиеся представления о прошлом совершенно иной исторической памятью. в которой черное называется белым, где фальсификации исторического прошлого становят-ся нормой. Попытки переписать историю, изменить историческую память живу-щих поколений, переформатировать коллективные идентичности в обществе, со-ставленном их различных по своей ментальности и миропониманию этнических образований и, придерживающихся различных представлений о прошлом, ни к чему хорошему не приведут в украинском обществе.

В заключении, можно сказать, что историческая память как социокультурный феномен хранит и воспроизводит не только своё прошлое, но через настоящее и своё будущее, о чём полностью забывают нынешние «социальные реформаторы». Поэтому, радикальный вопрос к настоящему, за которое несут ответственность перед историей все без исключения украинские граждане, звучит ныне так - чего требует будущее, и прошлое от настоящего?

Возможно, когда-нибудь в будущем украинское общество придёт к той степени взаимной толерантности и понимания, которое культивируется в американском обществе и о политике идентичности которого пишет известный американский социальный теоретик Як Бернард: «Нужно заменить модели сообщества, сформи-рованные образами национальной солидарности или коллективной идентичности, моделью, сформированной отношениями взаимной попечительности и лояльно-сти, характерных для того, что я называю социальной дружбой» [6, с. 11-12]. Но это, как говорится, уже совершенно другая история.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ

1. Брубейкер Р. Этничность без групп - М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2012. - 408 с.

2. Ассман А. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая иден-тичность в высоких культурах древности. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 368 с.

3. Драгунская Л. Бытие во времени как методологический аспект глубинной психо-логии // Синхрония и диахрония. Логос, 2006, № 1(52), C. 262-270.

4. Ассман А. Распалась связь времён? Взлёт и падение темпорального режима Мо-дерна. - М.: Новое литературное обозрение, 2017. - 272 с.

5. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти - М.: Новое издательство, 2007. - 348 с.

6. Бернард Я. Национализм и моральная психология сообщества. - М.: Изд-во Ин-ститута Гайдара, 2017. - 520 с.

REFERENCES:

1. Brubeyker R. Etnichnost' bez grupp [Ethnicity without groups]. - M.: Izd. Dom Vysshey shkoly ekonomiki, 2012. - 408 s.

2. Assman A. Kul'turnaya pamyat': Pis'mo, pamyat' o proshlom i politicheskaya identichnost' v vysokikh kul'turakh drevnosti [Cultural memory: writing, memory and political identity in the high cultures of antiquity]. - M.: Yazyki slavyanskoy kul'tury, 2004. - 368 s.

3. Dragunskaya L. Bytie vo vremeni kak metodologicheskiy aspekt glubinnoy psikhologii [Genesis in time as a methodological aspect of depth psychology] // Sinkhroniya i diakhroniya. Logos, 2006, № 1(52), C. 262-270.

4. Assman A. Raspalas' svyaz' vremen? Vzlet i padenie temporal'nogo rezhima Moderna [Has the time? The rise and fall of the temporal mode of Modernity]. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2017. - 272 s.

5. Khal'bvaks M. Sotsial'nye ramki pamyati [The Social frameworks of memory]. - M.: Novoe izdatel'stvo, 2007. - 348 s.

6. Bernard Ya. Natsionalizm i moral'naya psikhologiya soobshchestva [Nationalism and the moral psychology of community]. - M.: Izd-vo Instituta Gaydara, 2017. - 520 s.

Размещено на Allbest.ru