Исторические источники по оккупации сельской местности Краснодарского края и депортации населения в Германию. 1941-1945 гг.

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

Исторические источники по оккупации сельской местности Краснодарского края и депортации населения в Германию. 1941-1945 гг.

Гаража Наталия Алексеевна

Лохова Татьяна Владимировна

Краснодарский край находился в немецко-фашистской оккупации в течение почти шести месяцев. Последствия оккупации оказались исключительно тяжелыми для сельского хозяйства края. Они остро сказывались на всем ходе сельскохозяйственных работ 1943 г. и его конечных результатах. Именно такую оценку давал состоянию сельскохозяйственной отрасли после освобождения Кубани от захватчиков Краснодарский крайком ВКП(б) в своем отчете, направленном в декабре 1943 г. в адрес председателя Комитета по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации при Совнаркоме СССР Г.М. Маленкову [1]. В этом документе указывалось, что «тяжелые последствия оккупации сказались и на низкой урожайности хлебов, и невыполнении плана хлебопоставок, и в неудовлетворительной работе тракторного парка, и в серьезных затруднениях с семенами для посевов, и в тяжелом продовольственном положении в целом ряде районов» [2].

Гитлеровские оккупанты вывезли из сельских районов Краснодарского края 30 млн. пудов зерна. В эту цифру не входит зерно, которое было захвачено врагом на государственных заготовительных пунктах в августе 1942 г. Кроме того, край потерял в период немецкой оккупации около 6 млн. пудов овощей и фруктов. Захватчики полностью сожгли и разрушили в колхозах и совхозах 3917 животноводческих построек, а 2834 серьезно повредили. Полностью уничтоженными оказались 2557 зернохранилищ, хлебных амбаров и овощехранилищ [3].

Для выявления масштабов нанесенного ущерба в постоккупационный период есть возможность обратиться к соответствующим фондам в Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном архиве социально-политической истории, Российском государственном архиве экономики, а также региональным архивам - Государственному архиву Краснодарского края и Национальному архиву Республики Адыгея.

Документация германских оккупационных властей, организовывавших т.н. «новый порядок» в структуре сельскохозяйственного производства в захваченных районах региона также в достаточно скромных объемах, но присутствует в вышеперечисленных архивах [4].

Cоциально-экономическая политика оккупационных немецких административных органов была направлена на максимальное использование всех народно-хозяйственных ресурсов Кубани для укрепления германского военно-промышленного потенциала и дообеспечение необходимым довольствием действовавших на Востоке войск. Снабжение вермахта за счет захваченных районов на весь период оккупации стало основной составной частью деятельности хозяйственного штаба «Ольденбург» и реформирования сельского хозяйства региона.

Прямая установка решения продовольственного вопроса сельскими тружениками Краснодарского края и Адыгеи давалась оккупационными властями еще и в связи с тем, что массовые невыходы на поля, открытый и завуалированный саботаж стал очевидной формой участия в пассивных формах движения сопротивления германскому оккупационному режиму сельских жителей региона. Этот вопрос стал столь острым, что в ряде документов германских властей саботажники были уравнены в характерологических признаках со шпионами, партизанами, парашютистами [5]. Причем в карательных мерах в действиях саботажников предлагалось использовать принцип коллективизма, который, хоть и отвергался германским командованием как негативное последствие режима большевиков, но, в то же время, активно использовался, поскольку признавался уже устоявшимся принципом существования сельского населения региона: «за всякие случаи тяжелого саботажа отвечает не только виновник сам, но и вся община» [6]. Такие меры стали необходимы в виду анализа действия населения оккупированных территорий Краснодарского края.

Весьма информативную и самостоятельную группу источников для постановки настоящей проблемы составляет периодическая оккупационная печать 1942-1943 гг. [7]. В печатные СМИ входили материалы, отличавшиеся по жанру, происхождению и содержанию: в них, как правило, печатались официальные документы и материалы: указы, постановления, приказы по продовольствию, розничной торговле, экономическому состоянию территории. Наряду с официальными документами, в газетах и журналах публиковались информация о «жизни на селе», т.н. «открытые письма» - обращения к населению с посылом мотивировки к сотрудничеству с новой властью. Богатство и разнообразие информации, извлеченной из периодической печати, делает ее многоплановым историческим источником.

Составной частью Великой Отечественной войны являлась народная борьба, развернувшаяся на временно оккупированной территории Краснодарского края и Адыгейской автономной области. Кроме того, необходимо отметить, что именно сельские труженики являлись основным составом партизанских отрядов всего Краснодарского края [8]. Значительный интерес для анализа этой проблемы имеют документы, характеризующие масштаб и особенности формирования партизанского движения на территории региона, представленные в Фонде 69 (Центральный штаб партизанского движения при ставке верховного главнокомандования) Российского государственного архива социально-политической истории. Особую ценность для характеристики периода оккупации региона представляют делопроизводственные документы советских органов власти по руководству сопротивлением оккупационному германскому режиму.

В оккупации Кубани отразились как общие принципы нацистской оккупационной политики, так и ее особенности, связанные с экономическими возможностями региона, сроком оккупации, военно-стратегической ситуацией 1942-1943 гг. и некоторыми другими факторами.

Неопровержимым фактом является то, что самым чудовищным преступлением фашистов было массовое уничтожение наших граждан - военнопленных и гражданских; евреев, цыган, татар, белорусов, русских, поляков и др. В основе генерального плана «Ост» лежали требования Гитлера: «Уничтожить жизненную силу России… Оставшиеся в живых народы имеют только одно единственное оправдание для своего существования - быть полезным для нас в экономическом отношении. Необходимо воспитывать у каждого офицера и солдата вермахта чувство личной материальной заинтересованности в войне» [9].

В эксплуатации же рабского труда советских людей сошлись и идеологемма «уничтожения работой» и потребность в тотальном использовании всей ресурсной базы СССР.

Одним из важнейших массивов источников исследования проблем насильственного угона граждан СССР на работы в Германию и трудоиспользования советских военнопленных являются источники личного происхождения - письма, дневники, воспоминания.

В основном исследователю приходится работать с отдельными письмами, накапливаемыми в фондах архивов [10], публикуемыми в приложениях к аналитическим статьям, в контексте монографий и статей исследователей [11], и даже в прессе периода войны, как советской, так и германской.

Данные источники требуют тщательного анализа, так как могут являться частью пропагандистского материала или же, будучи только выдержками из череды писем, несут в себе весьма ограниченные, обрывочные информационные сигналы. Поэтому особую ценность представляют достаточно редкие коллекции писем, позволяющие проследить переживания и изменения в жизни автора на протяжении относительно пролонгированного периода времени [12].

Для рабочих с Востока на территории Третьего рейха действовала специальная почтовая инструкция, согласно которой письма можно было отправлять дважды в месяц, сначала в конвертах весом не более 250 грамм, затем принимались послания только на открытках. Запрещалось пересылать рисунки, любые системы сокращений письма, применять конверты с подкладкой. Было очевидно, что почта перлюстрируется в обязательном порядке. Боясь возможных репрессий за негативные отзывы о пребывании в Германии, восточные рабочие часто не решались писать домой или же отправляли односложные послания, типа: «Тато и мама, не горюйте обо мне».

В период войны и советская и германская стороны предпринимали публикации писем восточных рабочих в газетных изданиях. Они, безусловно, носили пропагандистский характер и выводы и использование их в современной исследовательской практике должны быть с соответствующей ссылкой или с безупречным подтверждением действительности бытования данного письма, данного автора. Отметим, что подобные публикации в газетах были не столь часты, но каждый подобный сохранившийся пример имеет особый интерес в рамках изучения проблемы остарбайтеров. Например, газета «Большевик» [13] имела специализированную рубрику «Письма с фашистской каторги». Авторство большинства писем в советской прессе принадлежало женщинам - это и факт «предпочтительного» угона в Германию девушек и женщин и аспект тонкого воздействия пропаганды на сознание бойцов Красной Армии, побуждение их более яростно и безоглядно на собственную жизнь и здоровье вступать в бой с врагом за освобождение своих матерей, жен и дочерей.

Нацистская пропаганда также активно использовала публикации писем в оккупационных газетах с благоприятными отзывами советских людей, находившихся на работах в Германии. Так, на первой полосе газеты «Майкопская жизнь» было напечатано письмо Марии Глазковой, которая якобы на основании личного опыта передавала свои впечатления об условиях женского труда в СССР, сравнивая их с организацией и условиями работы в городе Ратенков в Германии [14]. При подобных публикациях использовался давно апробированный нацистами метод противопоставления «достоинств» национал-социализма негативным чертам большевизма.

Особый интерес также представляют единичные экземпляры писем фронтовиков домой, в которых описываются картины освобождения остарбайтеров - они наполнены особыми эмоциями встречи с собственными гражданами - женщинами, детьми - на вражеской территории [15]. А также письма репатриируемых восточных рабочих, адресованные субъектам власти с призывами об изменении отношения к ним, улучшении условий содержания и т.д. [16].

С точки зрения видовой принадлежности предлагаем рассматривать письма остарбайтеров в следующих основных группах:

1. в соответствии с адресатом: письма родителям (сдержанные или с более или менее подробными описаниями условий жизни, с просьбами), друзьям (наиболее многочисленны), любимым (предельно эмоциональны), соседям [17].

2. в соответствии с временем написания: письма остарбайтеров, относящиеся непосредственно к хронологии Второй мировой войны, и письмазапросы с описанием условий пребывания бывших восточных рабочих на территории Третьего рейха, направляемые ими в архивы после указов Президента Российской Федерации и постановления Правительства России 1992-1994 гг. о выплате компенсаций бывшим узникам фашистских лагерей, гетто и других мест принудительного содержания. Только в Государственный архив РФ за десятилетие поступило более 150 тысяч писем этой категории. В этих письмах содержатся те детали, те «мелочи» и подробности обстоятельств пребывания в неволе, которых так не достает исследователям [18].

Удивительно, но источниковая база истории войны в поднимаемом нами аспекте продолжает формироваться и сегодня. Письма принудительных работников и военнопленных собираются непрофильными организациями и учреждениями - газетой «Известия», Ассоциацией бывших военнопленных и т.д.

3. в соответствии с ареалом распространения: письма, отправляемые родным и близким, т.е. на Родину и письма друзьям, знакомым, также находящимся в Германии.

Материалы бывших принудительных работников показывают примеры различных форм взаимоотношений с немцами - представителями власти, с работодателями и простыми обывателями - в разных сферах жизнедеятельности: в промышленности, в сельском и домашнем хозяйстве, в церковных общинах. В этом ряду письма остарбайтеров - безусловно, источник, не свободный от авторских оценок. Но, как точно отмечает В.А. Всеволодов, эти источники с особой рельефностью рисуют картину войны и ее последствия, и сила их в свидетельских показаниях. Также письма восточных рабочих помогут решить интереснейшую исследовательскую задачу - анализ проблемы выбора всех участников системы (и объектов и субъектов принудительного труда) в рамках дилеммы - нечеловеческие отношения и человеческие взаимоотношения [19].

В последнее десятилетие мы наблюдаем активную публикацию воспоминаний бывших восточных рабочих, и это категорически радует исследователей после многолетнего вакуума информации, и личностного характера в том числе, о феномене остарбайтеров в течение Второй мировой войны. К подобным воспоминаниям можно отнести и собственно работы бывших остов и записки бывших советских военнопленных, трудоиспользовавшихся Германией [20]. Эти воспоминания информативны и содержательны и с точки зрения гендерного анализа специфики депортации и принуждения к труду советских граждан и этнической и социальной. Содержат значительное количество характеристик товарищей по ситуации неволи, немецкого гражданского населения, размышлений о допустимости/недопустимости подобного отношения к людям и т.д.

Что касается дневниковых записей, то это наиболее редко встречаемый источник, так как в основном возможности вести дневник не представлялось в силу условий быта и труда в Германии. Мы нашли записную книжку восточного рабочего Кравченко Михаила [21], плохой сохранности, выполненной карандашом. В книжке в основном перечисляются наиболее для автора важные и употребляемые слова на немецком и их перевод. Подобная информация тем не менее предоставляет возможность ответа на определенные исследовательские вопросы: «сфера деятельности в Германии», «уровень и желание адаптации» и т.д.

Источники личного происхождения занимают особое место среди многочисленных документальных источников по истории Великой Отечественной войны. В своей совокупности они воссоздают моральный облик отдельного человека, как никакой другой источник позволяют проникнуть в его внутренний мир, показать ментальные установки. От их анализа, в силу специфики этого источника, нельзя ждать ответа на все без исключения вопросы. При этом следует помнить: являясь продуктом индивидуальной духовной деятельности, письма, дневники и воспоминания часто становятся выразителями типичных взглядов и настроений. А для историка объективная и субъективная реальности важны в равной мере.

Как отмечает Е.М. Малышева, «насущная задача историков заключается в необходимости постижения истины, донесение не искаженной конъюнктурными соображениями, основанной на серьезной источниковой базе всей правды о событиях, социальной истории периода Второй мировой и Великой Отечественной войн до новых поколений российских и немецких граждан. Особенно это представляется важным для российского общества, находящегося в состоянии затянувшегося мучительного поиска идентичности и достойного пути в будущее. Также необходима и гражданскому германскому обществу достоверная, подлинно-научная история Великой Отечественной войны, реконструированная на разноплановом солидном корпусе источников. [22].

В целом важно отметить, что источниковая база по теме достаточно обширна и поиск новейших, еще не введенных в научный оборот источников - это не ключевая цель исследователя, важна детальная, на основе серьезной методологии и верификации работа с уже имеющимися источниками. Это и есть ключевая задача современных исследователей проблем Великой Отечественной войны.

оккупация краснодарский отечественный война

Литература

1. ГАРФ. Ф. Р-7021. Д. 11. Л. 4.

2. ГАРФ. Ф. Р-7021. Д. 11. Л. 9.

3. ГАРФ. Ф. Р-7021. Д. 11. Л. 35.

4. ГАРФ. Ф. Р-7021; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 166; РГАЭ. Ф. 7486; ГКУ РА НАРА. Ф. Р-1135. Оп. 1. Д. 1, 3-7, 9.

5. ГКУ РА НАРА. Ф. Р-1135. Оп. 1. Д. 1. Л. 7.

6. ГКУ РА НАРА. Ф. Р-1135. Оп. 1. Д. 5. Л. 1.

7. «Вестник Кубани» - газета города Армавира и районов. 1943 г.; «Майкопская жизнь» - издание Майкопской городской управы. 1942-1943 гг.; «Освобождение» - Майкопский листок-газета - издание Майкопской городской управы. 1942 г.; «Утро Кавказа». 1943 г.; «Новое слово». 1942 г.

8. РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 623, 624, 627-643, 647-655.

9. Дашачев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Сб.

документов и материалов. Т. 1. М., 1973. - С. 58.

10. ГАРФ Ф. 10014. Оп. 1. Д. 14.

11. Преодоление рабства. Фольклор и язык остарбайтеров 1942-1944 гг. / сост. и текстология Б.Е. Чистовой и К.В. Чистова. М., 1998. - 199 с.

12. Например, коллекция писем Штирц Клотильды Захаровны (переписка с подругами в Германии в период с сентября 1943 года по февраль 1945 года) // Новороссийский Государственный исторический музей-заповедник НВ - 12919

13. Большевик. 1943. 2 апреля; Большевик. 1943. 22 июня.

14. Майкопская жизнь. 1942. 13 октября.

15. Письма с фронта Аткарского Н. жене Рубинштейн Р.И. и сыну Борису // Новороссийский Государственный исторический музей-заповедник НВ - 1288

16. Письмо репатриируемых советских граждан И. Сталину // Война: 1941-1945. М., 2010.

17. Гринченко Г.Г. Остарбайтеры: источники к изучению повседневности // Наука и образование: Материалы Всероссийской научной конференции. Ч. 2. Белово, 2003. - С. 93.

18. Кисилева Е.Л. «Письма бывших «восточных рабочих» Третьего рейха» в ГА РФ как исторический источник // Единство фронта и тыла в Великой Отечественной войне (1941-1945). М., 2007. - С. 319-323.

19. Всеволодов В.А. Новые источники по теме «советские военнопленные и остарбайтеры»: некоторые проблемы использования, публикации и интерпретации // Великая Отечественная война 1941-1945 гг.: опыт изучения и преподавания. М., 2005. - С. 69.

20. Анваер С. Кровоточит моя память. Из записок студентки-медички / ред.-сост. Л. Кокин. М.: РОССПЭН, 2005; Солоухина-Заседателева Р. На задворках Победы; Карпов, Н. Маленький Ostarbaiter. М.: РОССПЭН, 2008; Чиров Д. Средь без вести пропавших: Воспоминания советского военнопленного о шталаге XVII «Б» Кремс-Гнайксендорф: 1941-1945 гг. М.: РОССПЭН, 2010 и др.

21. ГАРФ. Ф. 10014. Оп. 1. Д. 13. Л. 6-14.

22. Малышева Е.М. Идентичность, духовный потенциал советского общества и формирование памяти о Великой Отечественной войне: диалог прошлого с настоящим // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. 2012. № 2. - С. 30-31.

Размещено на Allbest.ru