Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 94

Из истории формирования концепции российской национальной политики на Северном Кавказе

Плиева Залина Тимуровна кандидат исторических наук

za-li@yandex.ru

Аннотация

конфессиональный российский кавказ элита

В статье рассматриваются основные принципы национальной и конфессиональной политики российских властей в отношении народов Северного Кавказа, начиная с момента включения региона в состав России, а также обращается внимание на особые мероприятия правительства, обусловленные полиэтничной и поликонфессиональной спецификой указанной территории. Автором анализируются первые шаги российской администрации, направленные на установление взаимовыгодных контактов с горской элитой. В работе сделаны выводы о выработке прагматично - гибкой правительственной национальной политики на Северном Кавказе.

Ключевые слова. Национальная политика, Северный Кавказ, полиэтничное государство, инородцы, Кавказская война.

Annotation

This article discusses the basic principles of national and religious policy of the Russian authorities concerning the peoples the North Caucasus, starting from the moment when the region became part of the Russia. It's also draws attention to the specific measures of the government due to a multiethnic and multi-confessional specificity of this territory. The author analyzes the first steps of the Russian administration, aimed at establishing mutually beneficial contacts with elite mountaineers. In this paper we draw conclusions about the development of pragmatic - flexible government's national policy in the North Caucasus.

Keywords: National policy, the North Caucasus, multiethnic state, foreigners, the Caucasian war.

Разработка и реализация эффективной национальной политики является приоритетным направлением деятельности руководства Российского государства на протяжении многих веков. Особенности российской национальной политики на Северном Кавказе рассматриваются советскими, российскими, а также западными учеными в основном начиная с

1990-2000 гг. И этому есть вполне объективное объяснение. Во-первых, это период активных (в том числе и военных) действий, связанных с восстановлением государственного суверенитета Российской Федерации на территории Чеченской республики, во-вторых, появление территориальных межэтнических конфликтов, а также острые межнациональные противоречия, ознаменовавшие эпоху после распада Советского Союза в

Северо-Кавказском регионе. Еще один важный момент - российскому руководству пришлось столкнуться с тем, что самые серьезные шаги в вопросах национальной политики нужно принимать именно на территории данной полиэтничной части государства, так как в новом Российском государстве эти вопросы выходят на первый план, после долгого периода существования Империи и Союза Советских

Социалистических Республик - образованного по национальному признаку, и поэтому приоритетно рассматривающего интересы наций, образующих 15 советских республик. А в отношении небольших народов, населявших советское пространство, часто работал принцип - малым народам - малая история.

Именно в конце 1990-х гг. издана работа В.С. Дякина «Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX- начало ХХ века)» [5], где приводятся концептуальные позиции автора по указанной проблеме, а также содержатся ценнейшие архивные документы. В 2000 г. переводится и издается работа А. Каппелера «Россия - многонациональная империя»[6].

Швейцарский специалист по истории Восточной Европы, доктор философии проводит глубокий анализ формирования взаимоотношений российского центра и его национальных окраин. Можно сказать, что основные черты российской национальной политики вырабатывались под влиянием многих факторов: это династические межэтнические браки в целях снизить угрозу нападения - примером могут служить брачные союзы русских князей с дочерьми половецких ханов, или же династический брак Ивана Грозного с Марией Темрюковной, заключенный по причине необходимости иметь верного союзника на южных рубежах. Эти события само собой способствовали взаимному культурному, языковому сотрудничеству, кооперации [7].

В период активного собирания русских земель были разработаны основные методы экспансии на вновь включаемых территориях - это и искусная дипломатия, которая, однако, служила инструментом политики “divide et impera” [6, с. 20], заключавшаяся в привлечении на свою сторону нерусской элиты с последующим присуждением высоких государственных чинов, наград и жалований. Также можно отличить систему постепенного продвижения на окраины, долгое время являвшиеся фронтирами по периметру российских границ. Здесь можно наблюдать следующий алгоритм действий: « объявление протектората, скрепл?нного выражением лояльного волеизъявления, и кончая впоследствии полной аннексией, подкуп и фактическая скупка сравнительно маленьких территорий; военное завоевание, сопровождаемое самыми жестокими репрессиями: это оправдание аннексий политическими аргументами, такими как упрек в коллаборационистском сотрудничестве с зарубежными врагами Москвы» [6, с.20]. Также нередко использовались исторические обоснования территориальных притязаний, такие как утверждение, что все земли бывшего Великого княжества Владимирского являются вотчиной московских князей.

Там, где требовалось принятие быстрого решения в интересах безопасности и политического могущества, могла применяться довольно жесткая схема, опробованная Иваном III во время достаточно кровавого присоединения Новгородской республики и расправы и с ее вечевым устройством.

Политика кнута и пряника, или же чередование гибкой дипломатии и насильственных деяний стали отличительной чертой национальной российской политики на Северном Кавказе. При этом как в общих чертах, так и в частных случаях, каким, например, является пример жизни и деятельности в регионе А. Ермолова. Генерал проводил карательные экспедиции и воздвиг пограничную линию, а сыновья А.П. Ермолова от кибинных жен - представительниц кавказских народов, были офицерами русской армии и гордо носили боевые ордена за храбрость и мужество, полученные в боях. Многие его поступки действовали красноречивее увещеваний и подкупов, которые применялись российскими властями на присоединяемых территориях.

То, что Петербург решил в конце XVIII в. вс? таки приступить к реализации серь?зной программы, обозначенной еще Петром I в ходе его Персидского похода по присоединению Северного Кавказа к России, диктовалось военно-стратегическими мотивами, экономическими расч?тами и интересами, а также новой политической ситуацией, сложившейся во времена управления страной Екатериной II и е? окружения. Имперская политика Просвещ?нного абсолютизма требовала укрепления позиций на Востоке. Этому способствовали и внешние факторы. Набиравший обороты

Восточный вопрос, помимо борьбы за влияние и обладание стратегически важными территориями, включал в себя и политическую борьбу за территории, принадлежащие и контролируемые Персией, которая к указанному периоду стремительно слабела. Таким образом, учитывая неудачный опыт с «Русскою Персией» - территориями Дагестана, находившимися в составе Российского государства после Персидского похода, но утерянные в период правления Анны Иоанновны, Российская империя начала бесповоротный поход на Кавказ.

Попытки политики христианизации, проводимые в отношении Казани по призыву протопопа Сильвестра, как известно, не привели к какому-либо результату, поэтому конфессиональный спектр рассматривался в череде мероприятий, проводимых на присоедин?нных территориях Северного Кавказа достаточно осторожно, и в случае с исламизированными территориями Петербург доверился муфтияту Казани [8, с. 22]. Наличие достаточно сильного исламского центра и граждан - мусульман в стране должно было дополнительно содействовать пророссийским настроениям на

Кавказе. Однако, как мы знаем, активная фаза утверждения России на Северном Кавказе совпала с процессом реисламизации и активных проповедей мюридизма. В первой половинеXIX в. Петербург был еще дал?к от осознания специфики данного течения в исламе и невозможности контроля конфессиональной ситуации посредством татарских мулл, отправленных на Северный Кавказ специально для того, чтобы с одной стороны показать, что у русского царя давно уже есть подданные мусульмане, а с другой стороны - привести в единую систему исламские центры в Российской империи.

Как отмечает Каппеллер, «Методы, которыми действовала Москва в последующие десятилетия по отношению к Казанскому и Астраханскому ханствам - первым самостоятельным государствам с собственными, независимыми от Руси, резко отличающимися политическими традициями и высокой культурой, - также могут служить образцом последующей национальной политики» [6, с. 23]. И действительно, именно на примере покорения этих двух ханств мы можем выделить достаточно ч?тко двойственность российской национальной политики - репрессии, и сменяющая их « гибкая, прагматичная политическая линия, которая должна была стать образцом всей русской «национальной политики» дореформенной эпохи» [6, с. 23]. Такая ипостась русской национальной политики базировалась, прежде всего, на сотрудничестве с лояльными нерусскими элитами и на обещании не нарушать устоявшиеся общественные отношения.

« Обращение к традициям, подключение существовавших ранее институтов должны были обеспечить более гладкий переход к новой власти и признание е? легитимности» [6, с. 28], При этом можно отметить, что российскими властями признавались как равные представители нерусской элиты, имеющие положение в обществе, сопостовимое с сословным состоянием русского дворянства - это ханы, беки, уцмии, паши, алдары. Однако в северокавказских обществах, где еще господствовали родовые отношения, знать хоть и пользовалась привилегиями, однако на равных с российским дворянством не выступала.

Екатерина II под влиянием идей Просвещения окончательно отказалась от наступления на ислам и после 1763 г. отменила большинство дискриминационных мер. В 1788 г. для мусульманского духовенства создано сво? ведомство - «Магометанское духовное собрание» под руководством муфтия.

Уже при Екатерине II Россия являет собой образец полиэтничной державы, что сполна можно отметить в державном титуле императрицы - «Божиею поспешествующею милостию, Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, Царица Казанская, Царица Астраханская, Царица Сибирская, Государыня Псковская и Великая Княгиня Смоленская, Княгиня Эстляндская, Лифляндская, Корельская, Тверская, Югорская,

Пермская, Вятская, Болгарская и иных, Государыня и Великая Княгиня

Новагорода Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белоозерская, Удорская, Обдорская, Кондийская и всея Северныя страны Повелительница и Государыня Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных наследная Государыня и Обладательница». Таким образом, уже к началу XIX в., Российская империя являет собой уникальное гигантское евразийское государство, возникшее в результате продолжавшейся в течение столетий экспансии. Особенностью многонациональной России являлось то, что она «отличалась огромными этническими, конфессиональным, социальным, экономическим, административным, и ультурным разнообразием» [6, с. 86].

Выработав прагматично - гибкую правительственную политику, царизм ш?л на уважение и признание, однако не без дифференциации, общественного и политического строя во вновь присоедин?нных землях [3, с. 22]. Вс? это вполне можно наблюдать на п?строй карте Северо-Кавказского региона.

Именно на этой территории в рамках Российской империи сохранялись и сосуществовали многочисленные элементы различных культур, социальных, экономических и административных структур, продолжали сво? действие адаты. Остовом данной полиэтничной государственной схемы является проявление лояльности по отношению к царю и правящей династии. В случае проявления сепаратистских настроений или ослабления в ориентации на Петербург, меры принимались жестокие, карательные, вплоть до ведения активных военных действий, как это произошло во время Кавказской войны.

Нельзя не учитывать тот факт, что до первой всеобщей переписи населения 1897 г. данные об этническом составе Российской империи можно считать приблизительными. Особенно это очевидно на Северном Кавказе, так как высокая полиэтничность, культурное и языковое разнообразие, труднодоступность горных поселений делали ревизионные документы, которые включали в себя и этнические критерии, не очень точными.

В целом, рассматривая общую ситуацию с положением нерусских народов в России к началу XIX в., можно выделить такую общую черту - сохранение нерусскими элитами своего положения и возможность иметь в собственности и дальше находившихся в зависимости от них крестьян. При этом существующие очаги межэтнической напряж?нности зачастую использовались для устранения нелояльных российской администрации групп населения.

Литература

1. Авксентьев А.В., Шаповалов В.А. Этносоциальные проблемы России. - Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 1994.

2. Авраменко А.М., Матвеев О.В., Матющенко П.П., Ратушняк В.Н. История России и Кавказа в новейших исторических публикациях // Вопросы отечественной истории. - Краснодар, 1995. - С. 5-18.

3. Басиева З.М. К истории появления черкесоведческой литературы в Англии ( конец 30-х- нач. 40-х гг XIX в.) / Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение.

4. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2014. № 1 : в 2-х ч. Ч. II. С. 21-23.4. Бушуев С.К. Из истории русско-кабардинских отношений. Нальчик, 1956

5. Дякин В.С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX - начало ХХ века). СПб.: ЛИСС, 1998

6. Каппелер А. Россия - многонациональная империя. - М., 2000.

7. Кушева Е.Н.Народы Северного Кавказа и их связи с Россией: вторая половина XVI - 30-е годы XVII века. М., 1963 8. Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в ХVI-XIX вв. М., 1958.

Размещено на Allbest.ru