Русско-японское соперничество в Корее в конце XIX века и "протокол Ниси-Розена"

Размещено на http://www.allbest.ru//

74

Размещено на http://www.allbest.ru//

Русско-японское соперничество в Корее в конце XIX века и "протокол Ниси-Розена"

Пименов П. С.

Отечественная историография российско-японских дипломатических отношений достаточно богата и разнообразна [1]. Основные цели, которые в ней, так или иначе, преследовались это выявление колонизаторской, захватнической политики Российской Империи в Восточной Азии на рубеже XIX-ХХ вв. В настоящее время в связи с открытием ряда архивных фондов появилась возможность пересмотреть устоявшиеся научные постулаты.

В конце XIX века Россия, впервые в своей истории, начала проводить полномасштабную деятельность в Азиатско-Тихоокеанском регионе, связанную с усилением экономического, политического и военного присутствия. Кроме того, российско-японские отношения вступили на путь открытого противостояния. Россия укрепляет свои позиции в Китае и Корее путем крупномасштабных капиталовложений и сооружения железнодорожных путей сообщения. Начиная с декабря 1897 года, из-за изменения приоритетов дальневосточной политики царской России, переключившей внимание с Кореи на соседнюю Маньчжурию. Активизация колониальных притязаний к этому региону со стороны ведущих западных держав и роста агрессивных экспансионистских устремлений Японии, в особенности по отношению к Корейскому полуострову, в конечном счете привели к тому, что обстановка на Дальнем Востоке стала коренным образом меняться.

В начале декабря 1897 года после сосредоточения английской эскадры в Инчхоне начались англо-японские переговоры. Вскоре Германия заняла порт Цзяо-Чжоу, а 4 (17) декабря в Порт-Артуре появились и первые русские суда. Японии, имевшей свои планы в отношении азиатских земель, показалось, что начинается расчленение Китая. Естественно, она не могла позволить, чтобы этот передел происходил без нее. Но «та часть китайского наследства, которая была уже давно намечена Японией, находилась в эти дни под негласным протекторатом Российской империи, - писал П.Н. Симанский. - [Японии] необходимо было спасти эту часть, избавить ее от русского протектората, восстановить [свое] влияние в Корее на равных правах с ее соперником» [2]. Все это становилось возможным только при условии, если бы Япония заключила с Россией новое соглашение. Иначе, когда все великие державы уже условились о разделе Китая, всякая борьба просто теряла смысл.

Последовательность, с какой Германия, а затем и Россия заняли китайские порты, указывала на имевшуюся у них договоренность по этому вопросу [3]. Ожидалось также, и не без оснований, что русские, начиная широкомасштабные действия на Дальнем Востоке, найдут поддержку со стороны французского правительства. Таким образом, Япония фактически оказалась перед лицом общего соглашения четырех крупнейших держав Европы (России, Германии, Англии и Франции), заинтересованных в упрочении своих позиций на Дальнем Востоке. По свидетельству наблюдателя, недаром «в японском лагере тревога, возбужденная русскими инструкторами, дошла до апогея» [4]. Поэтому уже в декабре 1897 года Япония неожиданно заявила в Париже, что соглашается на присутствие в Корее русского финансового советника, и в то же время надеется на возвращение себе определенных торговых преимуществ. Соглашение с Россией по этим вопросам, как рассчитывал японский кабинет, должно было обеспечить нормальное развитие ее торговых интересов, как в Китае, так и в Корее. Российский посол во Франции Моренгейм писал в Петербург: «Министр иностранных дел Японии С. Курино говорил, что Япония убедилась, что сближение с Россией единственный исход при настоящих политических обстоятельствах (курсив мой - П.П.)» [5].

Стремление токийского кабинета не могло не встретить благожелательного отношения в Петербурге. Россия приступала в эти дни к завершению одной из важнейших государственных задач - приобретению незамерзающего порта. Главным военно-морским соперником России в то время являлась Англия. Англичане усилили свой флот в китайских водах и устроили демонстрацию своей военно-морской мощи. Перевес той или другой стороне могла дать только Япония. Однако в сложившейся ситуации Россия могла реально рассчитывать только на собственные силы. И намеки токийского кабинета на разработку нового соглашения по Корее рассматривались в Петербурге положительно, что позволило разрядить обстановку хотя бы на Корейском полуострове.

Но России предстояли трудные переговоры с Китаем. Необходимо было оформить занятие на Ляодунском полуострове Порт-Артура и Талиенвана (Дальнего) и закрепить за собой обладание этими незамерзающими портами. В случае несогласия Китая, несмотря на провозглашенные дружеские отношения [6], могла понадобиться вооруженная сила. Мог возникнуть и союз Англии, Японии и Китая, а сражаться с такой коалицией у России на Тихом океане явно не было достаточных сил и средств. Поэтому российскому правительству требовалось если не перетянуть японцев на свою сторону, то, во всяком случае, покончить с имеющимися трениями. Это казалось возможным, так как выяснилось, что Японию не столько беспокоил русский отряд, появившийся в Порт-Артуре, сколько русские, работавшие в Корее. «Она (Япония - П.П) хорошо понимала необходимость для нас (России - П.П.) искать выход к незамерзающему морю», - писал Р.Р. Розен в МИД России [7]. Единственным, что серьезно беспокоило токийское правительство, было предоставление России исключительного права на влияние в Корее: недаром японский посланник в Петербурге Курино постоянно заводил разговоры с русскими дипломатами о необходимости придти к соглашению, устраивающему обе стороны. Японский министр иностранных дел Ниси также полагал, что следует договориться с Россией именно по вопросу обеспечения независимости Кореи. «Это единственная цель нашей политики, - говорил он Р.Р. Розену. - Тут, следовательно, имеется почва для полного между нами соглашения. На пути же к укреплению дружественных отношений между нами мы встречаем только два камня преткновения, - это пребывание в Корее русских военных инструкторов и взятие Россией в свои руки финансового управления страны» [8]. Японские дипломаты считали, что России не составит большого труда пойти на уступки Японии в этих вопросах. Поэтому можно утверждать, что продолжай Россия проводить политику Витте в Корее, вооруженного столкновения было бы не избежать. Кроме того, и Россия, и Япония видели в Корейском полуострове своеобразную буферную территорию, которая являлась гарантом мирного сосуществования России и Японии в регионе.

В действительности же эта задача была трудной. «Мы слишком далеко зашли вперед по пути вмешательства во внутренние дела Кореи, чтобы нам возможно было отступить», - писал Р.Р. Розен в МИД России [9]. С другой стороны, японское правительство не могло удовлетвориться обещанием каких-то неопределенных торгово-политических выгод в будущем, о которых ему сообщали из Петербурга в ответ на его запросы.

Указанные обстоятельства заставляли Россию постепенно менять свою позицию. Хотя в октябре 1897 года Петербург телеграфировал Розену, что всякая «уступка японцам в вопросе об инструкторах могла бы только умалить наше обаяние» [10], в МИДе России все более склонялись к тому, чтобы пойти навстречу Японии. При таком исходе Россия должна была отозвать главного финансового советника в Корее, что в свою очередь влекло к прекращению деятельности Русско-Корейского банка, потере российского надзора за корейскими финансами и снабжением полуострова денежной массой, что частично срывало часть программы Витте, положенную в основу внешнеполитического курса России. Назревал и отзыв военных инструкторов. Вместо отклонения подобных японских предложений, сделанных русскими в августе 1896 года и в октябре 1897 года, Розену из МИД России сообщили, что он должен «с полной готовностью встретить всякую попытку японцев к дружественному соглашению с Россией и Францией в делах Крайнего Востока» [11]. Русский посол во Франции барон Моренгейм получил такие же указания «отнестись с полным сочувствием к соображениям, высказанным японским посланником Ганото в Париже» [12]. Министерство иностранных дел России, таким образом, прикладывало массу усилий для урегулирования назревших российско-японских противоречий. В тоже время в Петербурге понимали, что Япония не дает, да и не может дать никаких гарантий на сохранения стабильного положения в регионе и на корректировку своей политической программы по утверждению на азиатском материке, что ставило под угрозу российскую территориальную целостность. Однако для сохранения мирного положения в регионе Россия стремиться на сотрудничество с Японией в корейский делах.

При таком положении дел со стороны России начались неизбежные уступки. 11 декабря 1897 года русский посланник в Корее А.Н. Шпейер получил предписание от министра иностранных дел М.Н. Муравьева о проведении осторожных и продуманных действий в решении корейских вопросов, чтобы не вызывать осложнений в отношениях с Англией и в особенности с Японии, ибо последняя склонна ссылаться на положения, созданные существующими соглашениями. 16 декабря 1897 года министерство иностранных дел сообщило А.И. Шпейеру о своем твердом намерении пересмотреть контракт о финансовом советнике в Корее и вновь советовало соблюдать во всем «крайнюю осторожность». МИД России нашел также несвоевременным возобновление контракта для первой партии военных инструкторов в Корее (он был заключен в октябре 1896 года сроком на один год) и заключение подобного положения для новой, второй партии инструкторов.

Таким образом, депеши приходившие из Петербурга, уменьшали среди русских деятелей в Корее всякую надежду на какую-либо поддержку со стороны министерства иностранных дел. Этим дипломатам приходилось работать только на свой страх и риск без надежды быть понятыми на родине.

Русский финансовый советник в Корее писал в Петербург, что возрастающее значение России на полуострове «было слишком очевидно, чтобы не признать это за факт… Сила России начинала вырисовываться уже в определенной форме и… сознавалась окружающими» [13]. Но так думали и писали только русские деятели, остававшиеся постоянно в Корее. В Петербурге вся обстановка на Дальнем Востоке рисовалась совсем иначе, и МИД России готовился к новым переговорам с Японией.

Сначала правительство России предполагало не спешить с этими переговорами. Во-первых, нарастал более сложный и существенный вопрос закрепления за Россией Порт-Артура, и требовалось новое соглашение с Китаем. Во-вторых, надо было постепенно уладить вопрос об инструкторах и русском финансовом советнике в Корее. В третьих, требовалось получить от токийского кабинета более определенные и конкретные предложения в отношении будущих переговоров. Высока была и вероятность определенного противодействия таким шагам русского правительства со стороны Англии. Поэтому еще 28 января (9 февраля) 1898 года М.Н. Муравьев писал Р.Р. Розену, что «ныне нам нет надобности спешить в деле переговоров с Японией» [14]. Таким образом, Петербург занял в решении назревших дальневосточных проблем выжидательную политику.

Но вскоре ситуация кардинально изменилась. В феврале 1898 года в Корее начались массовые восстания против иностранцев; особенно жестокую форму они приняли против русских. С каждым днем антирусская коалиция в Корее крепла, что создавало препятствия для осуществления российских замыслов на полуострове.

Поэтому Россия уже не могла «принимать дальнейшее слишком активное участие в делах внутреннего управления Кореи» [15]. А так как непосредственное вмешательство в структуру внутреннего управления страной никогда не входило в намерения России, то перед русским правительством встала задача, чтобы с честью выйти из затруднительного положения, складывающегося на Дальнем Востоке.

4 (16) февраля 1898 года японское правительство, ввиду меняющейся ситуации в Корее и на Дальнем Востоке в целом предложило России провести двусторонние переговоры по интересующим оба государства вопросам. МИД России положительно отреагировал на это обращение. М.Н. Муравьев Р.Р. Розену писал: «Если до сего времени мы были поставлены в невозможность придти к удовлетворительному соглашению с Япониею, то это зависело главным образом оттого, что мы были связаны данным нами обещанием корейскому императору и его правительству оказывать им помощь и поддержку в области как военной, так и финансовой политики». А теперь, продолжал министр иностранных дел, «мы не связаны более никакими обязательствами…» [16]. Тем не менее, русские дипломаты решили принципиально требовать на переговорах, чтобы Япония отказалась от каких бы то ни было притязаний на независимость Кореи и от прямого вмешательства в структуру внутреннего управления этого государства, делая из Корейского полуострова своеобразную буферную зону. Также это было обусловлено тем, что Россия не желала терять контроль над стратегически важной территорией, и стремилась обезопасить свою проводившуюся политику, так как не было никаких гарантий, что Токио не выступит против присутствия русских во всем Тихоокеанском регионе.

Розен доносил в Министерство иностранных дел России, что японцы стремятся, чтобы в итоговых документах этих переговоров было записано: во-первых, что Япония и Россия обязуются поддерживать независимость Кореи, во-вторых, что офицеры-инструкторы корейских войск будут назначаться русским правительством, в-третьих, что советник по финансовым делам будет назначаться японским правительством, и в четвертых, что в «торговых и промышленных интересах, во избежание каких-либо недоразумений, Япония и Россия обязуются в будущем предварительно… договариваться друг с другом» [17].

В дополнение к этой программе японский министр иностранных дел Ниси сообщил Розену, что наиболее существенной частью японских предложений является желание, чтобы Японии «было предоставлено в Корее право на обучение войск или пост финансового советника» [18].

Получив японский проект соглашения (нота от 4 (16) февраля 1898 года), Муравьев внимательно с ним ознакомился и пришел к выводу, что первый пункт проекта можно принять, во втором - необходимо сделать некоторые дополнения, позволившие бы помимо инструкторов России иметь на полуострове одинаковое с Японией количество войск (до отзыва японских отрядов из Кореи). При этом оговаривалось, что все расходы по содержанию русских инструкторов должны были производиться из сумм, ежегодно ассигнуемых корейской государственной казной. Третий и четвертый пункты проекта МИД России переправило на заключение министра финансов С.Ю. Витте. Последний признал невозможным согласиться с третьим пунктом японского проекта, а относительно четвертого пункта он, напротив, никаких возражений не имел [19].

Таким образом, Япония и Россия были согласны идти на компромисс, поделив между собой контроль над стратегическими объектами - финансами и армией. Японская сторона выдвигала, на наш взгляд, умеренные требования, которые не предполагали кардинального изменения в расстановке политических сил в Корее.

В начале марта 1898 года начались сами переговоры. Но к этому времени в Корее уже не было русских военных инструкторов и финансового советника, и токийский кабинет оказался вынужденным менять свою позицию на переговорах. В связи с этим Ниси передал Розену новые предложения.

Из них следовало, что японское правительство готово «войти с Россией в новое соглашение по корейским делам». Требовалось только взаимное обязательство обеих сторон окончательно признать «державные интересы» и независимость Кореи и «воздерживаться от непосредственного вмешательства в ее внутренние дела». В экстренных случаях, если ни Россия, ни Япония не могут оказать «советы и помощь Корее», последняя могла обращаться за поддержкой к любой третьей державе, что, конечно, не было желательно ни для России, ни для Японии. А чтобы устранить всякие недоразумения в этом деле, японское правительство предложило зафиксировать в окончательном документе, что «обязанность давать Корее советы должна быть предоставлена Японии». Если бы Россия согласилась с таким раскладом, то токийский кабинет считал бы «Маньчжурию с ее побережьем» сферой интересов России [20].

Токио, начав переговоры, как бы ставило Петербургу условия, открыто обозначая сферы интересов Японии в Корее, а России в Маньчжурии. В своих объяснениях Ниси неоднократно отмечал, что подобное предполагаемое разграничение сфер влияния сторон вызвано необходимостью «дать удовлетворение национальному чувству», сильно якобы «затронутому из-за перехода к России Ляодунской области» [21]. Но бульшие национальные чувства японцев были затронуты в Корее. Так посол в Токио А.П. Извольский писал: «Япония имеет в этой области жизненные интересы и вся японская нация надеется, что правительство примет необходимые меры для сохранения японских прав и интересов» [22]. Из чего мы можем сделать вывод, что Япония «обменивала» у России Корею на Ляодунский полуостров, сетуя на национальное общественное мнение в выборе приоритетов в проведении внешней политики.

Так как сделанные Японией предложения являлись, в случае их претворения в жизнь, фактическим установлением японского протектората над Кореей, то русское правительство не могло согласиться на их принятие. Ведь в таком случае Корея сразу же превращалась бы в стратегическую базу Японии, направленную против российских владений на Дальнем Востоке. В то же время в процессе переговоров Россия согласилась признать преобладающее значение японских торговых и промышленных интересов в Корее и взять на себя обязательство «ничем не препятствовать их дальнейшему развитию» [23].

МИД Японии еще раз заявлял русским дипломатам, что «готов считать Маньчжурию сферой интересов России». Повторив свою позицию, российское Министерство иностранных дел указало, что вообще «находит даже излишними переговоры по вопросу, который, в сущности, касается отношений России с Китаем и не имеет ничего общего с проектируемым соглашением по корейским делам» [24]. Таким образом, стало очевидным, что Петербург резко отмежевывает корейский вопрос от маньчжурского, не смотря на то, что в Токио настаивали на их совместном рассмотрении.

Чтобы из-за этого переговоры с Японией не зашли в тупик, МИД России изложил японскому посланнику в Петербурге новые отправные моменты для переговоров.

В ноте МИД России указывалось, что «Россия и Япония должны взаимно и окончательно признать государственные права и полную независимость Кореи» и взять на себя взаимное обязательство не вмешиваться во внутренние дела этой страны. Корее, в случае необходимости, предоставлялось право самой выбирать себе союзников («из двух соседних империй - России или Японии») для решения сложных задач своего развития. И, наконец, Россия и Япония обязывались предварительно информировать друг друга обо всех возможных своих мероприятиях в Корее (в военной, торгово-промышленной, финансовой и других сферах) [25]. По мнению русского правительства, этот исправленный документ полностью отвечал содержанию японской ноты от 4 (16) февраля 1898 года и мог быть взят за основу для соглашения.

Правительство России начинало торопиться с подписанием этого соглашения. Дело в том, что 5 (17) марта 1898 года Порт-Артур, Дальний (Талиенван) и целая область, известная под названием Квантунской, отошли в российское арендное пользование. Но появились и сведения о начале сепаратных англо-японских переговоров (в целях противостояния русской политике на Дальнем Востоке), что вносило в обстановку в регионе нежелательную нервозность [26]. Правительство Японии ранее упорно отрицало свои контакты с англичанами, но теперь, после перехода Ляодунского полуострова к России, значительно увеличилась возможность заключения англо-японского союза.

«Полагаем необходимым приступить безотлагательно к подписанию соглашения с Японией», - телеграфировали Р.Р. Розену из Петербурга 29 марта (10 апреля) 1898 года. «Крайне желательно ускорить подписание соглашения», - сообщили ему 2 (14) апреля. «Надеемся, что Ниси… не замедлит подписать соглашение», - утверждалось в корреспонденции от 7 (19) апреля [27]. Небольшие изменения редакционного свойства, сделанные русским правительством в проекте, были приняты японцами, и 13 апреля 1898 года соглашение, известное под названием Протокола Ниси-Розена, было подписано в Токио [28].

Таким образом, весной 1898 года Россия и Япония попытались решить назревшие проблемы в отношениях двух государств, связанные с Корейским полуостровом. Пока противостояние русских с японцами было урегулировано и позволило избежать не только негласного протектората Токио над Кореей и усиления влияния на материке, но и военного столкновения между двумя державами. Используя же слабость другого свого соседа - Китая, Россия смогла осуществить давнюю мечту русских царей и приобрести в аренду незамерзающий порт на Тихом океане (Порт-Артур).

Определенные протоколом позиции России и Японии по отношению к своеобразной буферной зоне - Корее - не могли оставаться постоянной величиной. В России скептически подходили к этому соглашению, да и в Японии правящие круги открыто высказывали свои недовольства заключенным соглашением. Уже 15 (27) апреля 1898 года сам подписавший протокол Ниси намекал русским дипломатам о необходимости более «радикального» соглашения по корейским делам, чем состоявшееся. И на корейской почве зарождались новые семена будущего раздора.

Подписанный между Японией и Россией протокол Ниси-Розена хотя и расценивался в официальном Петербурге как «значительный успех» на пути налаживания русско-японских отношений, лишь на время оттягивал резкое обострение отношений между двумя странами в связи с Кореей, что было объективно обусловлено, с одной стороны, захватническими планами Японии в отношении Кореи, подкрепляемыми форсированной модернизацией ее вооруженных сил и небезуспешными попытками заручиться финансовой и политической поддержкой Англии и США, а, с другой стороны, намерением России не допустить аннексии Японией всего Корейского полуострова и сохранить там независимое государство с равными военно-политическими позициями в ней как Японии, так и России. Кроме того, последняя сохраняла «корейскую буферную зону» и защищала себя от внезапной агрессии со стороны Токио.

протокол розен русский японский

Список использованной литературы

См.: Нарочницкий А.Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860-1895 гг. М., 1956; Жуков Е.М. Международные отношения на Дальнем Востоке 1870-1945 гг. М., 1951; Международные отношения на Дальнем Востоке. Кн. 1. М., 1973; Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895 - 1907 гг. М.-Л., 1955; Хвостов В.М. Проблемы истории внешней политики России и международных отношений в конце XIX - начале ХХ вв. М., 1977.

Симанский П. Н. События на Дальнем Востоке предшествовавшие русско-японской войне (1893 - 1903 гг.). Ч. 2. СПб., 1910. С. 244.

Подробнее см. Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895-1907 гг. М.-Л., 1955. С. 54-64; Хвостов В. М. История дипломатии. М., 1963. С. 110-134.

Симанский П.Н. Указ. соч. С. 245.

Архив внешней политики Российский Империи МИД РФ (АВПРИ). Ф. 187. Оп. 524. Д. 2264. Л. 13.

Размещено на Allbest.ru