Нравственные качества уральской интеллигенции XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Нравственные качества уральской интеллигенции XIX века

интеллигенция культурный традиция нравственность

Санникова Т. О.

Филиал Удмуртского государственного университета в г. Воткинск

В русле русской культурной традиции, при трактовке понятия интеллигенции принято говорить об ее особых духовных качествах, нравственности.

Вопрос о нравственности в ХIХ веке поднимался достаточно часто при определении на должность. О нравственных качествах принято было писать в характеристиках при определении на работу, наконец, в сфере, например образования - данному вопросу уделялось особое внимание, что вполне объяснимо. Учитель как никто другой оказывал влияние на мировоззрение молодежи, поэтому его пример не должен был быть отрицательным образцом для подражания, входить в противоречие с проповедуемыми принципами. Нарекания на недобросовестное исполнение своих обязанностей, нетрезвую жизнь, страсть к карточной игре, жестокое обращение с учениками и взимание с них незаконным путем денег не были беспочвенными, коль столь часто становились объектами нападок в прессе, в произведениях писателей и художников. Все это вынуждало министерство просвещения уделять данному вопросу пристальное внимание. В архивах Пермской, Свердловской областей, Удмуртской республики неоднократно встречаются дела, содержащие переписку инспектора народных училищ с попечителями учебных округов, училищными советами о нравственных и политических качествах учителей.

Вот лишь материалы одного дела государственного архива Пермской области (ГАПО), где собраны документы 1875 г. С грифом «конфиденциально» в них находим информацию следующего рода: «Господину директору народных училищ Пермской губернии

До сведения Министерства Народного Просвещения дошло, что в Кунгурском уезде в селении Березовском учитель Никандр Пономарев поведения неодобрительного, ведет жизнь разгульную и беспорядочную. Вследствие конфиденциального предложения Г. Товарища Министра Народного Просвещения от 5 сего февраля за №22, покорнейше прошу Вас, Милостивый государь, если эти сведения подтвердятся, заменить учителя Пономарева при первой возможности более благонадежным и о сделанном Вами распоряжении мне донести. Попечитель Казанского учебного округа Шестаков (24 февраля 1875 г.)».

Листая подшивки, невольно задумываешься над тем, сколько судеб, чужих жизней заключают в себе скупые строчки донесений. Иные же их них как кусочек действительности, выхваченный пером чиновника, словно зарисовка А. Чехонте: «Его Высокородию, Господину Директору народных училищ Пермской губернии (…) имею честь донести, что учитель Ильин со времени прибытия в Ирбит с 7 сентября до 12 ноября должность свою отправлял усердно и без всяких упущений. В это период времени я не замечал в нем пристрастия к злоупотреблению спиртных напитков. За исключением раздражительности и какой-то порывистости в движениях в нем ничего особенно ненормального не было. С 12-го или 10-го ноября он сделался крайне задумчив, рассеян, недоверчив и потерял охоту к занятиям. Перестал ходить в класс и, как сделалось известным, предавшись водопитию, совсем спятил с ума, понес чушь о каких-то агентах, намеревающихся его арестовать, стал кричать, буянить, так что по просьбе хозяев квартиры, взят в больницу. Странным нам всем показалось, что забывчивость, беспокойство, недоверчивость его начались почти немедленно по прочтении им газетных известий о волнениях произошедших в Медико-хирургической Академии. Тем не менее, по недавнему житью его здесь, при полном незнании прошедших обстоятельств его жизни, не представилось никакого основания делать какие-либо заключения о причинах постигшей его болезни. Все это излагаю Вашему Высокородию по долгу справедливости с совершенною откровенность.

Теперь действительно сказать сложно, что случилось с неизвестным нам учителем Ильиным 12 ноября 1875 года, и насколько здесь причастны события политического плана. Политические пристрастия, политическая неблагонадежность весьма волновала власть придержащих. В силу шаткого правового положения интеллигенции трудно было избежать и часто беспочвенных обвинений, за которыми скрывались далеко не заботы о благе государства, а о собственной выгоде.

В феврале 1875 г. от попечителя Казанского учебного округа в адрес Директора народных училищ пермской губернии поступила жалоба на подполковника горных инженеров Штейнфельдта, механика горных заводов и члена училищного совета Екатеринбургского уезда. В вину последнему, в частности вменялось то, он вращается в ряду людей, не пользующихся хорошею репутацией в политическом отношении: «В особенно близких отношениях, Штейнфельдт состоит с семейством Надежды Сушиной, арестованной по делй о пропаганде в народе преступных учений. Сестре этой Сушиной, Штейнфельдт поручил заведование библиотекой Екатеринбургского земства и таким образом поставил ее в непрерывные и непосредственные отношения с учителями земских школ, снабжаемых из означенной библиотеки книгами. Местный инспектор народных училищ неоднократно настаивал на удалении Сушиной от заведывания библиотекой, но безуспешно».

Совершенно иной взгляд на сложившуюся ситуацию дает письмо самого Штейнфельдта попечителю Оренбургского учебного округа. Н. Штейнфельдт пишет о том, что вследствие неудачного выбора на должность инспектора народных училищ статского советника Иванова, дело народного образования в Екатеринбургском уезде быстро идет к упадку: «Уже были случаи, что сельские общества составляли приговоры об отказе в участии в содержании школ, или об уменьшении размера своего участия. Я не стану входить в подробности. Характер посещений г. Ивановым училищ можно обрисовать коротко: на обзор училищ он употребляет очень мало времени; делает заключения о многих училищах не видав их. Войдя в училище, он прежде всего напускается на учителя, привязавшись к чему-нибудь (…). Отзывы г. Иванова об училищах и учителях большею частию в прямой зависимости от того как его принимают. Существуют слухи, что г. Иванов приезжал в села совсем пьяный. От учителей он требует, чтобы его величали превосходительством, и объявляет, что он генерал. Между учителями он так и прослыл за Генерала. При посещении училищ кем бы то ни было, крестьяне имеют обыкновение собираться в школу. Понятно - такие сцены получают в народе гласность и действуют очень дурно» [ГАПО. Ф. 42. Оп. 1. Д. 121 Л. 17]. Далее Н. Штейнфельдт продолжает, что обо всех указанных им фактах он быть может и не осмелился писать Его Превосходительству, если бы не ситуация, которая далее ему молчать не позволяет, связанная с семейством Сушиных. Живя в Екатеринбурге, Н. Штейнфельдт, как член от местного земства училищного совета, принял на свои руки склад учебных пособий. Для исполнения занятий по этому складу пригласил домашнюю учительницу Любовь Дмитриевну Сушину. В то же время г. Иванов предложил перевести склад в училищный совет, помещавшийся у него дома, с тем, чтобы его дочь заведовала им. Разногласия с инспектором усугублялись еще и тем, что за два месяца перед этим, была арестована сестра г-жи Сушиной - Н.Д. Сушина. Это обстоятельство дало повод г. Иванову настаивать, чтобы Л.Д. Сушина была удалена от заведования складом. На все настояния Иванова - Штейнфельдт отвечал, что «во 1-х) Какова бы не оказалась виновность, подвергшейся аресту Н.Д. Сушиной, все последствия ее виновности должны пасть на нее одну, и отнюдь не должны касаться ничем не повинной сестры ее, которая, и это засвидетельствуют многие весьма уважаемые лица города, составила себе безупречную репутацию, как девица скромная, трудящаяся, добросовестно исполняющая то за что берется; во 2-х) что арест сестры ее пал уже, тяжелым испытанием на всю семью, и что я считаю нечестным усиливать горечь этого испытания, бросая незаслуженную тень на личность вполне безупречную; в 3-х) что заведование складом есть занятие чисто хозяйственное, заключающееся в приеме и своевременной отправке чрез земских почтарей требуемого в училища. Что это заведование есть, поэтому, дело чисто земского хозяйства, в каковое он (Иванов - С. Т.) вмешиваться не имеет права».

Итогом указанных разногласий стали дальнейшие интриги инспектора, жалобы по линии директора народных училищ Пермской губернии через жандармерию. Л. Д. Сушина, после разговора с Н. Штейнфельдтом, объяснившим ей положение дела, отказалась от должности. На этом, впрочем инспектор Иванов не успокоился и стал грозить ей лишением права на преподавание.

Чем закончилась эта история неизвестно; помогло ли заступничество Н. Штейнфельдта, или только и осталось на бумаге актом человека, пытавшегося защитить другого от несправедливости, - сказать трудно. Однако показателен сам факт сложившейся ситуации, и бесправие не только молодой учительницы, но и горного инженера пред лицом чиновничьего бюрократизма и стремлением такого рода инспекторов «лоб расшибить» в выполнении спущенных сверху манифестов.

Размещено на Allbest.ru