Размещено на http://www.allbest.ru/

Волгоградский государственный университет (филиал) в г. Урюпинске

Станица Урюпинская глазами князя С.М. Волконского

Наталия Михайловна Ольшанская

Князь Сергей Михайлович Волконский (1860-1937) - один из представителей творческой интеллигенции Серебряного века, которые в силу исторических обстоятельств были вынуждены продолжить свою деятельность за границей, составив гордость культуры русского зарубежья. Его духовная свобода, внутренняя независимость - при всех превратностях судьбы, жизненных испытаниях, которых выпало на его долю достаточно, - ставят его имя на особую высоту. Марина Цветаева отмечала, что князя Волконского она смело может назвать учителем жизни [2, с. 546].

В 1923 году в эмиграции опубликовал свои мемуары, второй том из которых посвящен революционным событиям в России. Это трагическое и в то же время великое событие Сергей Михайлович вспоминает с горечью о потере тех нравственных ориентиров, которые были свойственны людям его воспитания. волконский урюпинск воспоминание интеллигенция

Нет сомнения, что воспоминания князя о пребывании в станице Урюпинской в конце 1917 - начале 1918 годов, то есть в последующие месяцы после Октябрьской революции, представляют определенный интерес для краеведов. Они содержат информацию, которую трудно получить из других источников - живую и эмоциональную характеристику жизни центра Хоперского округа в этот сложный исторический период.

Первое издание мемуаров вышло в 1923 году в Берлине, в издательстве «Медный всадник». В своей рецензии литературный критик М. Алданов справедливо заметил: «Вот замечательная книга, написанная выдающимся человеком» [1, с. 483].

Сергей Михайлович Волконский родился 4 мая 1860 года в родовом имении Бенкендорфов-Волконских Флосс-Фалле (Ревельский уезд, Эстляндская губерния) в известной аристократической семье и получил полноценное дворянское образование. Будучи внуком стойкого декабриста С. Г. Волконского, он немало черт характера унаследовал от своего известного деда. В 1899-1902 годах был директором Императорских театров. Известен как художественный критик по вопросам эстетики.

В 1921 году эмигрировал, жил в Германии, Франции и умер в г. Ричмонде в США 25 октября 1937 года.

После Февральской революции князь поселился в своем родовом имении Павловка Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, где у него был огромный сад, оранжерея, богатая библиотека. Но вскоре стало совершенно очевидно, что со своим имуществом придется расстаться, так как была объявлена борьба с собственниками. Сергей Михайлович так писал в главе с характерным названием «Развал»: «Лето 1917 года было неприятно. Много пришлось впоследствии испытать всяких лишений, оскорблений, издевательств, но при всей их откровенной наглости эти последующие прикосновения революции были менее противны, чем то ехидное, ползучее проникание в вашу частную жизнь» [2, с. 267]. Князь решил на время уехать в более спокойное место.

Впервые о станице Урюпинской С. М. Волконский услышал от своих двух попутчиков, офицеровказаков, когда возвращался из г. Новочеркасска осенью 1917 года, куда он ездил с целью разместить собравшуюся от продажи хлеба, быков, автомобилей наличность в отделение Волжско-Камского банка. Тогда у него и возникла идея, что если станет совсем плохо, уедет жить в Урюпино.

Спасаясь от революционных погромов, оставив свою дворянскую усадьбу в Павловке, князь в первых числах ноября 1917 года приехал в станицу Урюпинскую, которая внешне была относительно спокойной, о революции в столице здесь было неизвестно. По-прежнему у власти находились окружной и станичный атаманы, работали лавки и магазины, реалисты спешили на занятия в реальное училище.

С самых первых дней пребывания на казачьей земле его угнетает отсутствие комфорта, к которому он привык у себя в Павловском имении. На первых порах остановился у одного псаломщика с женой; кроме князя, в доме жил еще один офицер. С. М. Волконский отмечал, что на «всю компанию был лишь один умывальник, и тот стоял в столовой» [Там же, с. 265]. Относительно уютнее он почувствует себя, когда переедет жить в особняк купца Мириманова - здание до сих пор сохранилось в г. Урюпинске по переулку им. Селиверстова № 19.

В добротном доме Миримановых он имел две комнаты. Вскоре к С. М. Волконскому приехал его камердинер, белорус Дмитрий. Жизнь стала налаживаться. В своих мемуарах С. М. Волконский упоминает имя владельца консервной фабрики немца Лившица. Еще с Февральской революции некоторые коммерсанты, в прошлом занимающие не последнее место в экономической нише станицы, стали продавать свои фабрики и торговые дома, предчувствуя будущее разорение. Так, например, поступили известные в Хоперском округе предприниматели братья Кривенцовы, Василий и Иван, продав свою кондитерскую фабрику в 1916 году немцу Лившицу, который переоборудовал ее в консервный завод. Мясные консервы предназначались в основном для снабжения царской армии [4, с. 4]. Газета «Красный Хопер» в 1934 году, через 17 лет после национализации завода, отмечала, что «завод был необорудован, жестяно-баночного цеха не было, банки присылались из других городов, подпайка их производилась на примусах. Ножи точили на улице» [Там же]. Об отсутствии банок на предприятии вспоминал и С. М. Волконский: «Большая консервная фабрика Лившица еще до большевистского владычества должна была прекратить производство за отсутствием жести для консервных коробок. Любопытно, что, когда воцарились большевики, они сказали хозяину фабрики, которому предлагали быть заведующим своей бывшей фабрики: “Ну, если жести нет, отчего вы не сделаете деревянные коробки?”» [2, с. 264].

Несомненный интерес представляют страницы мемуаров, на которых автор описывает впечатление от своего пребывания в станице. Несколько раз он отмечал, что «урюпинское житье было не без приятности», «вспоминаю Урюпино с удовольствием» и так далее. Можно предположить, такой отзыв был связан не только встречами с приятными людьми. Большое значение имел тот факт, что станица Урюпинская, несмотря на тревожную обстановку, в этот период не испытывала голода. На столах, как отмечал автор мемуаров, были и хлеб, и соль, и птица. Новый, 1918 год, автор мемуаров встречал в гостях, и «на столе было целых два гуся, один жареный, другой копченый» [Там же]. Хозяйка С. М. Волконского, Ольга Григорьевна Мириманова, устраивала званый чай, «с булками, с вареньем, с печеньями» [Там же, с. 268]. Сам он неплохо проводил время: ходил на званые вечера, например, к атаману Демидову, слушал пение жены генерала Д. Н. Потоцкого, который был вынужден бежать через несколько дней после приезда в январе 1918 года, после захвата власти большевиками. Эти сведения подтверждает церковная летопись в январской записи: «16-го ночью начальник казачьей дивизии генерал Потоцкий и многие офицеры покинули Урюпин» [5, с. 69]. Князь развенчивает слух о расстреле Д. Н. Потоцкого, отмечая, что тот жив и находится в Сербии (сведения 1922 года) [2, с. 265] Сведения С. М. Волконского подтверждаются в книге Н. Рутыча «Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России. Материалы к истории Белого движения». М., 2002. Генерал Д. Н. Потоцкий скончался 31 марта 1949 года в Нью-Йорке. .

Любопытные сведения, на наш взгляд, дает князь о семье окружного атамана Демидова: «Гостеприимный дом был атамана Демидова. Почтенная добрая жена, кажется, очень несчастная. Ее мать была старушка, впавшая в детство, сын был слабоумный, дочь, кажется, была только по части завивания волос. В супруге атамана было что-то высокое, как всегда во всяком невысказанном страдании. Этот Демидов впоследствии бежал с одной графиней Бобринской» [Там же, с. 264].

Такая относительно спокойная и безмятежная жизнь князя в станице продолжалась недолго. В январе в Урюпино была установлена советская власть с прибытием с фронта казачьих полков, находившихся под большим влиянием большевиков. Вопреки приказу Каледина оставили фронт и ушли на родину, в Хоперский округ, 35-й и 18-й Донские казачьи полки. 15-16 января 1918 года в станице Урюпинской состоялось собрание казачьих полков, которое объявило о свержении окружного атамана, ареста всех представителей и установлении советской власти. В станице был создан временный окружной военно-революционный комитет, в состав которого вошли А. Г. Селиванов, А. М. Селиверстов, Е. Е. Ефремов и другие [6, с. 100-101].

Свои взаимоотношения с новой властью князь рисует в несколько юмористическом тоне. Захватившие власть большевики всех собственников обязали платить налог по содержанию советских учреждений. Получил повестку явиться на заседание по поводу обложения и С. М. Волконский, но после некоторых разбирательств согласились с его доводом, что «если я был бы собственником, то я бы не был здесь» [2, с. 266], то есть в Урюпине. Узнав, что его решено арестовать, не дожидаясь ночного прихода, сам появился в ревсовете, вызвав своим появлением изумление на лицах, так как они не могли предположить, что какой-то князь собственной персоной явится для ареста к большевикам. После выяснений обстоятельств С. М. Волконского заверили, что против него не имели никаких намерений. Это было в конце января 1918 года.

В другом месте автор вспомнил еще один случай, связанный с поисками пулеметов в двух его комнатах. Несомненно, подобные случаи происходили довольно часто в эпоху Гражданской войны на Хопре. Однажды, во время званого чая у хозяйки Ольги Григорьевны Миримановой, к С. М. Волконскому пришли люди с обыском. Как отмечал князь, «приход этих людей со штыками, с красными кокардами произвел, конечно, большой переполох, и одна дама, нарядная дама в черном бархатном платье, сочла уместным лишиться чувств. Пока мои комнаты переворачивали наизнанку, ее откачивали, отмачивали и растирали. Когда ушли представители этой прелестной власти, она вышла из спальни, держась за виски» [Там же, с. 268]. Ее муж, офицер, был рядом и заботился о ней. Когда же князь пришел в большевистскую канцелярию насчет разрешения на выезд, он с удивлением увидел среди присутствующих там революционеров мужа этой, как он ее назвал, «впечатлительной дамы». Князь спросил о здоровье супруги, офицер ответил, что она у него очень нервная. На что С. М. Волконский заметил: «Ну, я думаю, она успокоилась, с тех пор как вы здесь…» [Там же, с. 269].

С. М. Волконский оказался в станице Урюпинской зимой, когда был скрыт под снегом Хопер, спасавший летом жителей от жары, поэтому отметил только «в снежном захолустье маленькие домики» [Там же, с. 267]. В то же время для него было новым и неожиданным найти здесь «французскую литературу, французский юмористический журнал, французские романы» [Там же, с. 264]. Когда еще жил у псаломщика, поинтересовался у хозяина, какой из кинематографов или иллюзионов лучше - «Художественный» или «Модерн», тот ответил следующее: «Оба хороши, но только публику разве можно сравнить, ведь в «Художественном» только посмотрите, какая публика! Ведь это все сплошь шляпки, горжетки, шляпки, горжетки…» [Там же, с. 268].

В середине февраля князь С. М. Волконский, получив разрешение в ревсовете, уезжает в г. Борисоглебск в переполненном поезде. Он вспоминал, что свой мешок и пишущую машинку догадался связать веревкой, так что «мог их держать в одной руке, а другой сам держаться» [Там же, с. 269].

Мемуары князя в целом достоверно отражают социальную и политическую обстановку, которая сформировалась в станице Урюпинской в конце 1917 - начале 1918 г. Все имена и фамилии, факты он называет правильно, без искажений. Только в одном месте автор допускает явную ошибку. Вспоминая о больших, занесенных снегом пустырях, которые казаки именовали площадями, он отмечал, что на одном из них высилось «огромное трехэтажное здание кадетского корпуса», где при нем танцевали, а после его отъезда «было столько боев и столько погибло юных жизней» [Там же, с. 267]. Это неверные сведения, так как трехэтажных зданий в станице в это время не было, и кадетского корпуса также. С. М. Волконский упоминает о двухэтажном здании реального училища, которое, вероятно, на фоне остальных приземистых домов показалось ему огромным. Предположительно, говоря о «кадетском корпусе», князь имел в виду реалистов как сторонников белой власти. Видный математик и правозащитник Револьт Иванович Пименов, рассказывая в своих воспоминаниях о детстве и юности своего отца, Ивана Щербакова, ученика Урюпинского реального училища, писал, что однажды его едва не застрелил один бдительный рабочий только из-за того, что на нем была гимназическая форма. В глазах красных «все гимназисты - «все они кадеты», то есть заядлые белогвардейцы» [3, с. 271].

Но это, конечно, не снижает ценность сведений князя о жизни в провинции в революционную эпоху, и, несмотря на их краткость, они, тем не менее, существенно дополняют накопленную краеведами информацию по истории станицы Урюпинской на первом этапе Гражданской войны в Прихоперье.

Список литературы

1. Алданов М. А. Рец. на кн.: Волконский С. М. Мои воспоминания: в 3-х кн. Берлин: Медный всадник, 1923. Кн. 1/2.

Лавры. Странствия; Кн. 3. Родина // Современные записки. 1923. Кн. XVII. Критика и библиография.

2. Волконский С. М. Мои воспоминания: в 2-х т. М.: Захаров, 2004. Т. 2. 544 с.

3. Пименов Р. И. Воспоминания: в 2-х т. М.: Панорама. 1996. Т. 1. 565 с.

4. Там, где орудовал капиталист Лившиц, вырос мощный советский консервный завод // Красный Хопер. 1934. 7 ноября.

5. У руба на Хопре: исторические очерки и хроника летописи города Урюпинска. Волгоград: Комитет по печати и информации, 1997. 176 с.

6. Футин П. История моего рода. Новоаннинск, 2009. 200 с.

Размещено на Allbest.ru