О трех городищах скифского времени Путивльского Посеймья

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК: 904.5(477.52)”6383”

О ТРЕХ ГОРОДИЩАХ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ ПУТИВЛЬСКОГО ПОСЕЙМЬЯ

Д.В. Каравайко



На сегодняшний день в пределах Путивльско- го Посеймья насчитывается более 20 укрепленных поселений -- городищ раннего железного века. Все они расположены на мысах высокого правого берега Сейма и его притоках. В силу того, что городища хорошо выделяются на местности, благодаря земляным укреплениям, памятники неоднократно привлекали внимание исследователей. В основном работы ограничивались поверхностным осмотром, сбором подъемного материала и шурфовкой. Лишь на трех городищах были проведены небольшие раскопки. В послевоенные годы исследования велись Д. Т. Березовцом на двух городищах у с. Воргол, и городище Ширяево. На последнем в 1950 г. продолжила раскопки В. А. Ильинская. Результаты этих работ в свое время были введены в научный оборот и опубликованы в виде двух небольших статей (Іллінська 1953; Березовець 1955). Вполне очевидно, что для первой половины 1950-х гг. информация, поданная в данных работах, была исчерпывающей. Так же очевидно то, что не все моменты были освещены в достаточной мере, не весь материал опубликован. Частично это можно объяснить ограниченным объемом публикаций в изданиях («АП УРСР» и «Археологія»), невыразительностью и малой информативностью некоторых находок. К тому же, как известно, Д. Т. Березовец не спе-циализировался на изучении древностей раннего железного века. Исходя из сказанного, необходи-мость повторно обратиться к материалам исследо¬ваний городищ у сс. Воргол и Ширяево представ-ляется вполне опраданной. Кроме того, степень изученности укрепленных поселений указанного региона весьма незначителен, по сравнению с Курским Посеймьем, где работы носили масштаб¬ный характер (Алихова 1962; Пузикова 1981; 1997 и др.), городища у с. Воргол. Зачастую Восточное и Западное укрепления в литературе рассматри¬вались как единый комплекс -- одно городище. Единым памятником считал их и автор раскопок Д. Т. Березовец, хотя и отмечал, что «Обидві час¬тини городища настільки відокремлені одна від одної, що фактично можна вважати їх за два го¬родища, які розташовані поруч» (Березовець 1949, с. 36--37). Использование неверного плана приве¬ло к тому, что городище (а) Воргол было ошибочно отнесено А. А. Моруженко к 1-му классу, ІІІ типа, согласно ее же типологии, а именно к мысовым городищам, состоящих из основного укрепления и предградья (Моруженко 1985, с. 161, рис. 3: 12). Детальный осмотр местности и топосъемка пока¬зали отсутствие единой линии укреплений, кото¬рая могла бы объединить два мыса (рис. 1).

Оба памятника -- многослойные. Так, вос¬точный мыс заселен впервые в эпоху бронзы. Выявлены слои скифского и славяно-русского периодов. То же -- на Западном городище.

Наиболее ранние упоминания о памятниках относятся ко второй половине ХІХ -- начале ХХ вв. и принадлежат перу Д. Я. Самоквасова (1873, прил., с. 7; 1908, с. 112--113), П. В. Го¬лубовского (1908, с. 6--7) и графини П. С. Ува¬ровой (1906, с. 75). Первые профессиональные работы на городищах провел И. И. Ляпушкин. Был собран подъемный материал, подробно описаны размеры памятника, характер оборонных сооружений, определены хронологические рамки и культурная принадлежность к позд- незольничной культуре скифского времени и роменско-великокняжескому периоду (Ляпушкин 1947, с. 5, уч. карт. № ХІХ; 1950, с. 49--50; 1961, с. 59--60). Был снят и план, на котором с напольной стороны расположен вал, отделяющий сразу два мыса (рис. 2: 1). Он и был позднее использован в работе А. А. Моруженко. карп шириною 2 м, высотою 5--6 м. Три линии эскарпов расположены на южной стрелке мыса. Их ширина колеблется в пределах 2--4 м. В южной и западной частях городища, на краях мыса, сохранились сильно распаханные валооб- разные насыпи. Площадка ровная, засажена сосновым лесом. По всей поверхности видны ямы, оставленные при работе с металлодетектором.



рис. 1

Небольшие раскопки проведены Д. Т. Бере- зовцом (1949, с. 36--51; 1955, с. 58--61). Им же снят новый план, существенно отличающийся от предыдущего (рис. 2: 2). Никакого общего вала для двух мысов на нем нет. Однако, исследователь утверждает факт наличия единого рва для обоих мысов (Березовец 1955, с. 58).

Неоднократно городища осматривали такие исследователи как О. Н. Мельниковская (1968,с. 3), О. В. Сухобоков (1968, с. 17; 1986, с. 91-- 92). В 2012 г. на памятниках экспедицией ИА НАНУ и Путивльского Государственного историко-краеведческого заповедника проведены небольшие исследования (Плаксіна, Каравайко 2012; Каравайко 2014), снят новый подробный план (рис. 1), городища занимают мысы правого берега р. Клевень, в 1,7--1,8 км на восток от северной окраины с. Воргол, в урочище Вишневая Гора (Кролевецкий р-н, Сумской обл.). Восточное городище расположено на мысу трапециевидной формы, образованным двумя длинными ярами. Высота над уровнем поймы 42 м. Длина по периметру (?) городища -- 200, 100, 40 м. Общая площадь -- 1 га. С напольной стороны (с севера) поселение укреплено валом шириною 15 м, который возвышается над площадкою на 2 м. Перед валом находится понижение, вероятно, природного происхождения. Южный склон этого понижения эскарпирован, а на вершине устроен вал. По периметру прослеживается эс-

Рис. 2. Городища у с. Воргол: 1 -- план и находки И. И.

Западное городище отделено от Восточного длинным оврагом с практически отвесными склонами. С напольной, северной стороны, городище ограничено ложбиной. Ее южная стенка была приспособлена под укрепления в виде эскарпа и вала. В юго-западной части мыс плавно понижается. Площадка поросла лесом. Городище треугольной формы, размерами 240, 154, 94 м по периметру. Общая площадь памятника -- 1,1 га. Ляпушкина; 2 -- план и находки стрел Д. Т. Березовца

С напольной стороны укреплено башневидным валом высотою 4--5 м и шириною 12--15 м. В западной его части сделан проезд. Верхушка вала повреждена ямами грабительских раскопок. По периметру городища прослеживается невысокая валообразная насыпь. В южной части мыса склон эскарпирован на высоту от 4 до 6 м. На стрелке мыса эскарп переходит в ров шириною 4 м и глубиною 1,5 м. Площадка городища ровная и только в юго-западной части стрелка мыса несколько повышается. Городище повреждено грабительскими шурфами. Их размеры колеблются от 0,4 х 0,4 м до 2 х 1 м. Глубина от 0,1 до 1 м.

Обратимся к материалам раскопок 1949 г. Д. Т. Березовца. Три небольших раскопа были заложены на Восточном, и три на Западном городище. Еще одна траншея 2 х 18 м прорезала вал Восточного укрепления. Прежде всего, попытаемся установить общую исследованную площадь для каждого памятника. К сожалению, информация о размерах раскопов крайне неточна и противоречива, полевые же чертежи не сохранились. В печатной части отчета указано, что на восточном городище заложили 3 траншеи размерами 2 х 10 м, а на Западном -- 1 х 10 м (Березовець 1949, с. 38). Более подробная информация содержится в рукописном тексте дневника. На месте каждой из траншей, после обнаружения пятна объекта, был заложен раскоп (траншея 1 -- раскоп 8 х 8 м, траншея 2 -- раскоп 8 х 8 м и траншея 3 -- раскоп 6 х 6 м). Указаны и иные размеры траншеи 3 (2 х 8 м). Путем несложных подсчетов выясняем, что исследованная площадь на площадке Восточного городища должна составить около 176 м2, а в районе вала 36 м2.

Для Западного городища в дневнике указаны иные размеры (траншеи 4 и 5--2 х 6 м, а на месте траншеи 6 размерами так же 2 х 6 м был заложен раскоп 8 х 8 м). Таким образом, общая исследованная площадь на этом городище должна составить около 96 м2.

Ни в одном из раскопов на обоих городищах не было выявлено объектов эпохи раннего железа. Керамика же скифского времени, и некоторые находки, по данным Д. Т. Березовца, найдены исключительно на Восточном городище и только в одном месте (Березовець 1949, с. 48, 50).

Ряд вопросов возникает и касательно изучения оборонительной системы Восточного городища. Сам разрез вала и рва, как следует из текста дневника, не был завершен. Работы прекращены на глубине 4,5 м, материк найден не был. Судя по описанию, тело вала состояло из чередующихся прослоек глины, чернозема и мешаного слоя (Березовець 1949, с. 49--50). Находки отсутствовали. В одном из нижних слоев фиксировались остатки горелого дерева и обожженной глины. По словам автора отчета, «вугілля в сьомому слої не являло собою залишків якоїсь конструкції, а знаходилося в переміщеному стані. [...] Що означають вугіль та обпалені шматки глини, які конструктивно не входять в будову вала, сказати важко. Вірніш всього, вони попали сюди в наслідок руйнування якихось рештків існуючих тут можливо з скіфського часу» (Березовец 1949, с. 50; 1955, с. 61). В тексте того же дневника содержится сообщение о том, что вал все же имел какую-то деревянную конструкцию, засыпанную сверху различными слоями глины и чернозема. Не совсем понятным выглядит и описание рва, полностью не раскопанного по всей ширине. В разрезе он имел корытообразную форму глубиною 3,5 м от современной поверхности, и шириною -- 20 м. При этом исследован ров был лишь на 5 м. Абсолютно не понятно, каким образом при незавершенном разрезе была установлена форма рва. Удивительным выглядит и наличие столь широкого рва (20 м!) для относительно небольшого городища. Создание укреплений автор раскопок датировал славянским временем (Бе- резовець 1949, с. 51; 1955, с. 61).

Таким образом, можно констатировать, что исследования проведены не лучшим образом, даже с учетом реалий того времени. Как следует из дневника, раскопки длились две недели, с 16 по 30 июля. За этот период исследована площадь чуть более 300 м2. Соотношение времени работ и раскопанной площади говорит не в пользу тщательности и скрупулезности. Видимо этим следует объяснять тот факт, что керамика скифского времени была обнаружена исключительно на Восточном городище и только в одном месте (Березовець 1955, с. 61). Тем не менее, в коллекции раскопок 1949 г. есть фрагменты керамики и глиняные пряслица этого периода с западного мыса (Білинський, 2011 с. 91). Как показала шурфовка 2012 года, Западное городище так же было заселено в эпоху раннего железа (Каравайко 2014, с. 167, рис. 5).

Д. Т. Березовец, изучая древности славянской эпохи, естественно не уделял должного внимания материалу более раннего времени, что хорошо заметно по публикации 1955 г. Однако, находки стрел все же были опубликованы (Березовець 1955, рис. 14: 1--2). Учитывая, что для городищ Путивльского Посеймья практически полностью отсутствуют хронологические реперы, а датирующие находки единичны кратко рассмотрим оба наконечника. Костяной наконечник стрелы с длинным цилиндрическим в сечении черешком и трехгранным острием общей длинной 9,4 см найден на Восточном городище вблизи постройки роменской культуры. Автор находки отмечает, что наконечник более ранний, нежели скифская керамика (Березовец 1949, с. 49). Подобные наконечники известны в предскифское время на поселениях бондарихинской культуры, памятниках Првобережной Лесостепи и ананьинской культуры, где их дата определяется в пределах Х--VII или VIII--VII вв. до н. э. (Тереножкин 1961, рис. 66: 1; Халиков 1977, с. 206, рис. 76: 28; Буйнов 2003, рис. 2: 7; 2006, с. 42, рис. 3: 9). На восточном укреплении есть немногочисленные находки керамики эпохи бронзы, однако поставить их в один хронологический ряд с наконечником не представляется возможным.

Еще один наконечник бронзовый двулопастный с шипом может быть отнесен к VII в. до н. э. Опираясь на эти две находки, можно предположить, что поселение на восточном мысу возникает в раннескифское время.

Фрагменты посуды с раскопок Восточного городища 1949 г, хранящиеся в фондах Сумского областного краеведческого музея, были проанализированы и введены в научный оборот О. О. Белинским (2011). Это керамика схожа с посудой лесостепных левобережных поселений и представлена горшками, орнаментированными преимущественно проколами под венчиком. Срез последнего, зачастую, украшался разнообразными насечками и ногтевыми вдавлениями.



Рис. 3. Глиняные пряслица с раскопок городищ у с. Воргол 1949 г (коллекция НФ ИА НАНУ № 157)

В тесте преобладают примеси шамота. Типологически выделяется несколько форм горшков.

Как показали исследования 2012 г., керамика Западного городища несколько отличалась. Некоторые фрагменты по своей форме и орнаментации идентичны. Вместе с тем, есть находки горшков с практически прямым, слегка отогнутым венчиком без четко выделенных плечиков и шейки. Условно назовем их банковидными. Орнамент на них не наносили (Ка- равайко 2014, рис. 5). Подобные формы отсутствуют в коллекции Восточного городища. Для более детального сравнения керамики обоих городищ на сегодняшний день, мы не обладаем достаточным количеством фрагментов посуды.

Часть вещей из раскопок 1949 г. хранится в Научных фондах Института археологии НАН Украины Основу коллекции № 157 составляют материалы из раскопок Д. Т. Березовца и В. А. Ильинской на городище Ширяево.. Они представлены железными изделиями роменской культуры или периода Киевской Руси, а также 10 глиняными пряслицами скифского времени (рис. 3).

Большинство из них найдено на Восточном городище, три экземпляра происходит из раскопок Западного укрепления (рис. 3: 6, 8, 10).

Пряслица имеют конусовидную (5 шт.), бико- ническую (3 шт.) и сфероидною формы (2 шт.), соответственно представлены тремя типами, имевшими значительную вариабельность форм в пределах одного типа и подтипа (Щербань 2007, с. 171--175). На изделиях отсутствует орнамент, за исключением одного экземпляра. На нем, по широкой основе, нанесены ногтевые вдавления, расположенные в одной части и не образующие замкнутого круга (рис. 3: 3). Еще одно пряслице имеет небольшие бороздочки, не являющиеся декором, а образованные в результате заглаживания поверхности каким-то предметом (рис. 3: 6). По широкому диаметру отверстия (9 мм) выделяется одно пряслице с Западного городища (рис. 3: 10). Учитывая многослойность памятника, к эпохе раннего железа оно отнесено условно.

Таким образом, раскопки городищ у с. Воргол 1949 г., невзирая на исследованную площадь, являются малоинформативными в плане изучения древностей раннего железного века. Очевидно, что укрепления на обоих мысах возникают в скифское время, однако этот тезис требует подтверждения. Недостаточно материала и для сравнения материальной культуры двух в близи находящихся городищ, выяснения времени их существования. Не располагаем и информацией касательно застройки и каких-либо объектов середины І тысячелетия до н. э., городище Ширяево расположено в 1,1 км на юго-восток от окраины с. Ширяево и к востоку от с. Старые Гончары, слева от дороги Старые Гончары -- Линово.

Одно из первых упоминаний о городище содержится в работе Д. Я. Самоквасова, локализовавшего памятник у с. Гончар (1878, с. 229). Впервые обследовал памятник И. И. Ляпуш- кин в 1947 г (1947, с. 6, уч. карт. ХХІІІ; 1950, с. 52; 1961, с. 134). Собран подъемный материал, проведена зачистка склонов. Было установлено, что с напольной стороны к городищу примыкает поселение с синхронным материалом. Снят план памятника (рис. 4: 1).

Рис. 4. Городище Ширяево: 1 -- план и находки И. И. Ляпушкина 1947 г; 2 -- план Д. Т. Березовца 1948 г. (1949 г?) ISSN 2227-4952. Археологія, і давня історія України, 2018, вип. 2 (27)

В 1948 и 49 гг. небольшие раскопки на городище провел Д. Т. Березовец (1948, с. 2--3; 1949; 1952, с. 243). Им же повторно снят план памятника, отличающийся большей детализацией (рис. 4: 2). Археологические исследования продолжила в 1950 г. В. А Ильинская (1950; 1953). В восточном углу городища она заложила раскоп площадью 160 м2 (Ильинская 1950, с. 2). Невдалеке, чуть западнее, находился раскоп 2 площадью 16 м2, информация о котором содержится лишь на страницах дневника. Позднее памятник обследовался О. Н. Мельниковской (1968, с. 3) и О. В. Сухобоковым (1986, с. 83). В 2012 г. был снят новый детальный план городища (рис. 5) (Плаксіна, Каравайко 2012), городище занимает высокий мыс-останец (40--45 м) правого берега Сейма, возвышающийся над заболоченной поймой. Современное русло реки удалено на 7--8 км. С северо-востока и северо-запада площадка ограничена глубокими оврагами с крутыми склонами. Как и многие городища, мыс Ширяевского имеет две стрелки.

На южной фиксируется сильно оплывший эскарп, имеющий продолжение по юго-восточному склону. На вершине восточной стрелки в древности мог находиться вал, что подтверждается исследованиями В. А. Ильинской и о чем будет сказано ниже. На плане, на самой стрелке, Д. Т. Березовец отобразил два углубления напоминающие эскарпы или рвы. В целом же, наличие дополнительных укреплений на пологих склонах вполне обусловлено требованиями фортификации., городище имеет форму неправильного треугольника размерами 116 х 65 м. Общая площадь составляет 0,4 га. В северной части площадки расположен вал высотою 2 м и шириною 20 м. От плато городище отделено широкою ложбиною. Склон в этом месте подрезан на высоту 6 м. В юго-восточной части памятника находятся западины, образовавшиеся на месте раскопов 1950 г. С напольной стороны к городищу примыкает поселение с керамикой раннего железного века. Его площадь, по предварительным данным, составляет приблизительно 9,6 га.

Рис. 6. Чертеж Д. Т. Бе- резовца, городище Ширя¬ево

Мыс впервые был заселен в бронзовом веке. Найденный здесь материал может быть соотнесен с культурой многоваликовой керамики. Основной слой относится к эпохе раннего железа.

Прежде всего, обратимся к результатам раскопок Д. Т. Березовца 1948 и 1949 гг. Информация крайне скудна и содержится преимущественно на страницах полевого дневника.

В 1948 г. планомерных работ на памятнике не проводилось. во время раскопок городища «Курган» у с. Волынцево, в один из дней, основная часть рабочих по причине религиозного праздника не вышла на раскоп. Тогда Д. Т. Бе- резовец посетил городище Ширяево, где заложил три шурфа (2 х 4; 2 х 4; 3 х 5 м) в центре площадки, на краю северо-западной и в западной частях. Однородный культурный слой достигал мощности 0,8--0,85 м.

В 1949 г. исследования длились всего два дня. В центре площадки было заложено две траншеи размерами 10 х 1 м. Мощность культурного слоя составила 1 и 1,4 м. Во второй траншее выявлены обожженные куски глины со следами прутьев. Третья траншея-шурф находилась в непосредственной близости от вала. Материал в ней отсутствовал. Еще одна траншея заложена в юго-западном углу городища. Здесь «на глубине 0,4 м есть обкладка склона городища, выполненная из разной величины кусков кварцита уложенного в два слоя с земляной прослойкой в 25--30 см толщиной» (Березовец 1949).

Полевые чертежи работ 1949 г. были утеряны в 1950 г. Исключение составляет одни небольшой листик миллиметровки с чертежами профилей трех траншей-шурфов (рис. 6). Исходя из них, на городище заложены еще три траншеи длиною 16 м. Мощность культурного слоя в них достигала в среднем 1,5 м. Эти и ограничивается информация о работе Д. Т. Березов-ца на памятнике. Исследованная им площадь должна составлять приблизительно 120 м.

В 1950 г. работы на памятнике были продолжены В. А. Ильинской. Исследованиями зафиксировано, что пологий восточный склон мыса был дополнительно подсыпан и укреплен обожженной глиняной площадкой. Не исключено, что это остатки основания оплывшего вала, прикрывавшего покатую стрелку мыса. В высоту по центру она достигала 0,6--0,7 м. Края покатые. Рядом находилась наземная постройка размерами не менее 8 х 8 м с глинобитным полом, двумя хозяйственными ямами и множеством ямок от столбов (Іллінська 1953, с. 110--114). Характеристика данных объектов подана в полном объеме, что избавляет нас от повторов. Лишь вкратце остановимся на одном моменте. На площади раскопа в пределах постройки и на вершине глиняной площадки найдено множество камней, порою образующих массивные скопления. Согласно автору раскопок, они относятся к периоду, когда постройка прекратила функционировать, а сами камни заготовлены для оборонительных целей (Ильинская 1950, с. 4; Іллінська 1953, с. 112, 114). Выкладка камней фиксировалась Д. Т. Березовцом и на других участках площадки (рис. 6). Вместе с тем, в процессе исследований было замечено, что на некоторых камнях присутствует вяжущая известковая прослойка, а завал у северо-западной стороны постройки осторожно соотносился с конструкцией жилища (Ильинская 1950, дневник, с. 1, 11). Во время наших работ на городище Викторово Северное в пределах постройки так же обнаружено большое количество камней, принесенных, как и на Ширяево, из отдаленных на несколько километров мест (Каравайко 2017, с. 284--286). Таким образом, вполне можно согласиться с рабочей версией В. А. Ильинской касательно строительной принадлежности камней. Маловероятно их использование в качестве метательного оружия во время обороны. Скопления камней в основе вала прослежено на Мостищенском городище на Дону.

Текст публикации 1953 г., фактически, является дубляжем текста отчета 1950 г. Больше информации содержится на страницах дневника и чертежах, что позволяет нам внести некоторые уточнения. Они никоим образом не меняют общую картину и больше представляют историографический интерес. Характерной чертой исследований тех лет является игнорирование подсчетов раскопанной площади, что видно на примере городищ у с. Воргола, привеенного выше. Так, на Ширяевском городище был заложен еще один раскоп 4 х 4 м в 15 м на юго-запад от западного угла раскопа 1. Информация о нем ограничивается его размерами, месторасположением и находками из его слоя. Среди них фрагменты посуды, глиняных блоков-грузил (4 из них найдены в одной кучке), 4 пряслица, каменные песты, железная булавка, обломок бронзового браслета и стеклянная подвеска Согласно текста дневника и полевой описи отчета 1950 г..



Рис. 7. Донышки горшков с коллекции раскопок городища Ширяево 1949--50 гг.

Вероятно, они представляли собою остатки крепи- ды либо служили для закрепления деревянных конструкций (Синюк, Березуцкий 2001, с. 98).

Рис. 8. Редкие типы орнамента на посуде Ширяевского городища



Таким образом, на городище в 1948--1950 гг. была исследована площадь около 300 м (296 м2), приблизительно такая же, как и на обоих городищах у с. Воргол. Получен достаточно выразительный материал, который, к сожалению, в полной мере не был освещен.

Глиняная посуда Ширяевского городища представлена преимущественно горшками и немногочисленными обломками мисок. Иные виды емкостей единичны. Горшки тонкостен- ны -- 0,5--1 см у стенок и венчиков; толщина днищ доходит до 2 см. Согласно фрагментам, поддающимся реконструкции, диаметр венчиков составлял от 9 до 28 см. Высота двух археологически целых сосудов -- 9,5 и 13 см. При определении диаметра днищ учтено 93 фрагмента. Так, наибольшее количество горшков имело диаметр дна 8--9 см (30 и 20,4 % соответственно). Реже диаметр составлял 10 и 7 см (15 и 16 %). Максимальный диаметр в 11 см зафиксирован лишь на 4 фрагментах. Немногочисленны и небольшие сосуды с диаметром дна 5 и 6 см (7,5 и 6,4 %). На некоторых донышках зафиксированы отпечатки зерновых. Форма днищ разнообразна: с хорошо выделенной закраиной, слегка намеченной и без нее (рис. 7).

Основной примесью в тесте является песок. Он абсолютно доминирует в сосудах небольших размеров и мисках. Редко добавляли шамот еще реже -- дресву. В отдельных случаях присутствовал и песок, и шамот.

Орнамент горшков довольно однообразный. Чуть более половины всех венчиков (53,9 % из 258 учтенных фрагментов) украшены проколами, произведенными с внутренней стороны, в сочетании с декором по краю венчика в виде разнообразных вдавлений и насечек. На 28,2 % (73 фрагмента) нанесены лишь проколы, а срез венчика оставался гладким. В 10,9 % ситуация прямо противоположна. Орнамент присутствовал только по верхнему краю сосуда. Незначителен процент неорнаментированных горшков -- 4,2 %. Редкими типами декора являются следующие: жемчужный орнамент в сочетании с насечками по краю венчика (2 фрагмента); округлые вдавления (штамп) по тулубу вместе с проколами под венчиком (1 фрагмент); налеп- ной валик и его имитация под венчиком (2 фрагмента). На двух обломках горшков, по плечикам, присутствовали вдавления, сделанные косо поставленной палочкой-щепкой (рис. 8).

При анализе форм горшков с раскопа 1950 г. В. А. Ильинской было выделено три типа. Горшки, отнесенные к первому, были широко распространены на памятниках Левобережной Лесостепи. Посуда же второго и третьего типов являлась, по ее мнению, местной, характерной для населения бассейна Сейма (Ильинская 1950, с. 9 -- 10; Іллінська 1953, с. 115). Долгое время для каждого памятника использовалась своя типология, разработанная его исследователем. Очевидно, что применение единой схемы для широкого круга поселений отдельно взятой территории, на сегодняшний день, не только приемлемо, но и методически обосновано. Опираясь на последние разработки (Пеляшенко 2014, с. 32--41), подробнее рассмотрим типологию керамики Ширяевского городища. Всего было учтено 172 фрагмента венчиков, позволяющих говорить о типе горшков. Подавляющее их большинство (80,8 %) относится к слабопрофилированным горшкам (тип 1 по: Пеляшенко 2014, с. 33--36) Типология К. Ю. Пеляшенко, к сожалению, не. Наибольшее количество венчиков (51,1 %) принадлежат горшкам второго варианта с коротким слабо отогнутым венчиком и короткою шейкой, переходящей в слабопрофилированный бочонковидный корпус (рис. 9: 1--4). Такая посуда найдена на разных глубинах, от самого верха до уровня материка. 28 % или 48 фрагментов венчиков принадлежит к первому варианту -- горшки с плавно отогнутым венчиком и выраженною широкою шейкою, преходящей в слаборофилированный тулуб (рис. 9: 5--9). Также найдены по всей глубине слоя, но основная часть фрагментов таких сосудов концентрировалась в его нижней части. Всего три фрагмента венчиков можно условно отнести к 3 варианту -- горшки с широким горлом и сильно отогнутым краем (рис. 9: 10). Видимо именно эти горшки напоминали В. А. Ильинской керамику фанньоромннської волннцевської культури» (Іллінська 1953, с. 115).

Значительно меньше найдено венчиков от горшков с среднепрофнлнрованым тулубом н горшков с развитой профилировкой корпуса (тип 2 н 3 по: Пеляшенко 2014, с. 36--37) 15,1 н 3,5 % соответственно (рнс. 9: 11--15).

Рис. 9. Городище Ширяево, основные формы горшков

а исключением двух фрагментов, все они найдены в верхней части культурного слоя до глубины 0,9--1,1 м. Отличаются эти горшки и своим декором. Основным типом орнамента на них являются разнообразные вдавления и насечки, выполненные по краю венчика, лишь изредка сочетающиеся с проколами. Последний вид орнамента абсолютно доминирует на горшках первого типа.

Распределение горшков Ширяевского городища по типам с учетом глубины находки полностью подтверждает выводы К. Ю. Пеляшенко, сделанные на материалах памятников Днепро- Донской Лесостепи. Так, керамика 1 типа, где горшки второго варианта является наиболее распространенными, характерна для всего скифского периода. В раннескифское время процент такой посуды наиболее велик, а к IV в. до н. э. он постепенно снижается. Горшки 2 и 3 типов появляются в среднескифское время, и они не характерны для архаичных керамических комплексов (Пеляшен- ко 2014, с. 33--39). Таким образом, горшки Ширяевского городища с раскопок 1949--50 гг. абсолютно идентичны посуде памятников скифского времени Левобережной Лесостепи, естественно, учитывая локальные особенности последних, о чем сказано выше. Исключение составляют два фрагмента венчиков, украшенных косыми насечками (рис. 8: 4--5). По своей форме и орнаментации они аналогичны керамике юхновской культуры. Короткий венчик слегка отогнут, шейка небольшая, плечики высоко подняты. оборонительный раскопка археологический памятник

Среди прочей керамики -- два венчика от сосудов-банок, ручка кружки, фрагмент венчика горшковидного лощеного кубка (рис. 10: 1--4).

Миниатюрные посудины и сосуды малых форм представлены как маленькими горшочками, повторяющими по форме и орнаментации бытовую посуду, так и формами, характерными только для мелкой глиняной пластики (рис. 10: 5--18).

И. И. Ляпушкин, проведя широкомасштабные разведки на памятниках бассейна р. Сейм, отмечал ряд особенностей местной материальной культуры, в частности, малое количество находок мисок (Ляпушкин 1950, с. 60). В результате исследований 1949--50 гг. Ширяевского городища найдено 21 фрагмент мисок 19 из которых -- венчики. В большинстве случаев они выявлены в верхней части культурного слоя на глубине до 0,9 м. Диаметр венчиков составлял от 14 до 40 см. Орнамент на мисках Ширяево, как и на остальных памятниках Левобережья, наносили редко. Так один фрагмент украшен проколами, на втором -- нанесены небольшие насечки под венчиком (рис. 11: 8, 11).

Миски из коллекции раскопок 1949--50 гг. представлены несколькими типами (по: Пеля- шенко 2014, с. 54--65): с округлым корпусом и вертикально поставленным бортиком (тип 4) -- 8 шт.; с прямыми краями и коничным или округло-коничным корпусом (тип 5) -- 5 шт.; с резко загнутой под прямым углом закраиной (6 тип) -- 5 шт. Найден лишь один венчик миски с отогнутым широким краем (тип 7) бытовавшим в предскифское и раннескифское время (рис. 11). Все остальные типы использовались населением Днепро-Донской Лесостепи на протяжении всего скифского времени (Пе- ляшенко 2014, с. 62--64).

Рис. 13. Глиняные грузила, конусы

Из раскопок Д. Т. Березовца происходит 9 фрагментов античных амфор, три из которых, безусловно, принадлежат одному сосуду же оселок.

Аналогичная находка происходит с городища Посеймья «Скиток» у с. Новая Слобода (Каравайко 2015, с. 74, рис. 8: 4). Для памятников скифского времени Посеймья находки античной керамики явление редкое. Так, на полностью исследованных городищах Кузина Гора и Марица они единичны. В частности, на последнем, при общей раскопанной площади в 4000 мции учтено 70 таких изделий., их найдено всего 24 фрагмента (Пузи- кова 1981, с. 41), а на городище Переверзево І античный импорт и вовсе отсутствует (Пузико- ва 1997, с. 37).

Публикуя результаты исследования городища Ширяево, В. А. Ильинская отмечала большое количество находок изделий из обожженной глины При подготовке публикации материалов коллек. Вслед за М. В. Воеводским, проводившем раскопки на юхновских городищах Десны, она называла их грузилами. Их предназначение определялось как грузик рыболовных сетей или же для иных целей (Іл- лінська 1953, с. 117). Подобные находки по своим формам и размерам различаются, что позволяет предположить и их различные функции.

Глиняные грузила с отверстиями в коллекции представлены немного более чем 34 предметами (рис. 13: 1--10). Самое большое из них имеет размеры 11,4 х 8 см, наименьшее -- 6,5 х 5,5--4,9 см. Отверстие выполнено небрежно. Его диаметр составляет 1--2 см. На некоторых экземплярах одна часть прокола имеет стандартный размер, в то время как вторая предельно узка -- всего 0,2--0,5 см. Качество обжига грузил или хорошее, или удовлетворительное. Их поверхность, как правило, неровная и шершавая. В тесте изредка видны примеси песка и органики. Формы грузил в сечении разнообразны: прямоугольные или приближенные к квадрату, округлые, конические, цилиндрические и цилиндрические с перехватом по центру. Орнамент отсутствует. На некоторых экземплярах видны следы затирания в виде углубленных линий, небольшие параллельные вдавления.

Аналогичные грузила являются массовой находкой на городищах юхновской культуры. По качеству обработки поверхности, обжигу и контексту находки были выделены отдельно изделия, предназначавшиеся для рыболовных сетей, отдельно для ткацкого станка (Каравайко 2007;

Рис. 16. Находки из камня и кости

Горбаненко, Каравайко 2012, с. 46--47). Для грузил Ширяевского городища сделать подобное распределение пока не представляется возможным. Очевидно, что часть из них использовалась для сетей. О развитом рыболовстве свидетельствуют и находки рыбьей чешуи (Іллінська 1953, с. 119). Безусловно, они могли быть и полифункциональными.

На основании раскопок Жадинского городища, А. И. Пузикова пришла к выводу, что грузила бытуют на памятниках Посеймья лишь в VI в. до н. э. (1997 с. 78). Находки этих изделий по всей толщине культурного слоя городища Ширяево свидетельствуют об их использовании на протяжении всего скифского времени.

Ряд так называемых грузил не имел отверстий. Вместо него нанесено одно или реже несколько глубоких вдавлений (рис. 13: 11--18). Форма таких изделий округлая (овальная), цилиндрическая или коническая. Размеры такие же, как и средние размеры грузил. Обращает на себя внимание коническое «грузильце» в котором изначально получилось сквозное отверстие (рис. 13: 18). Перед обжигом его залепили небольшим кусочком глины, что говорит о том, что для данного изделия принципиально необходимо было именно глубокое вдавление. Соответственно такие предметы не крепились при помощи нити и не использовались для сетей или ткацких станков. В отверстие могла вставляться палка.

Несмотря, что разнообразные глиняные блоки являются не редкой находкой, вопрос о предназначении этих предметов остается открытым, на что не раз указывали исследователи. Б. А. Шрамко, предполагал, что они были полифункциональными и могли использоваться в качестве подставок для лучины или шампура, не исключая функцию грузиков рыболовных сетей (Шрамко 1998, с. 117). По мнению А. Е. Алиховой, блок с небольшой ямочкой являлся подставкой для тигля (1962, с. 109, рис. 13). Интересно, что в коллекции с раскопок Ширяевского городища отсутствуют так называемые конусы, широко распространенные на иных памятниках Лесостепного Левобережья, и в частности на Кнышевском городище (Гавриш 2000, с. 106, рис. ХХУ! 15). Именно они, по мнению А. Л. Щербаня, использовались на ткацких станках (Щербань 2007, с. 61--64, рис. 16).

Три глиняных предмета в форме шара, конуса и цилиндра вообще не имели ни отверстий, ни вдавлений (рис. 13: 19, 20, 22). При этом, конус вылеплен особо небрежно. Другие же изделия фрагментированы (рис. 13: 21--26). Некоторые из них отличаются особо тщательно заглаженной поверхностью. Орнамент в виде неровных вдавлений присутствовал лишь на одном предмете. Можем лишь предположить, что описанные грузила-блоки, по крайней мере часть из них, могли быть орудиями для работы гончара с глиною. Так, в археологических культурах Непала середины І тыс. до н. э. -- первой половины І тыс. н. э. известны глиняные конусы с несквозным отверстием, схожие на описанные выше. Древние гончары, одевая их на палочку, обрабатывали внутреннюю нижнюю часть сформированного сосуда (Кашкин 1981, с. 242, 246).

Нельзя не отметить довольно большое количество находок грузил и грузил-блоков на городище Ширяево. Подобные изделия в большом количестве найдены на памятниках юхновской культурой и наряду с некоторыми иными вещами определяют специфику материального комплекса этого лесного населения (Каравайко 2012, с. 100). Массовое употребление грузил на Сейме может объясняться не столько влиянием со стороны соседей, сколько схожим хозяйственно-культурным типом.

Еще одной категорией глиняных вещей являются так называемые хлебцы. Их в коллекции насчитывается 15 целых экземпляров (рис. 14). Длинна таких изделий в среднем 8--10 см, ширина (высота) -- 5--6 см. Поверхность некоторых хлебцов хорошо заглажена, а некоторых -- крайне неровная, шершавая и вся в трещинках (рис. 14: 10). Обжиг хороший. Часть таких предметов имеет «площадку», благодаря которой они находятся на поверхности в устойчивом положении. Одно изделие имеет сквозное отверстие и несколько выгнутую форму (рис. 14: 16).

Глиняные хлебцы являются довольно частой находкой на городищах юхновской культуры, памятниках лесостепной зоны и на тех же поселениях Посеймья. Они выявлены поодиночке или же в скоплениях. Вопрос же об их предназначении, как и в ситуации с разнообразными глиняными блоками, остается открытым. Как правило, их соотносят с культовой сферой (Пузикова 1997, с. 78). Не исключено, что что они являются моделью хлеба, выпекаемого древними жителями поселения (Каравайко 2017, с. 286). Интересна находка глиняного бортика жаровни (?) с того же городища Ширяево. Толщина стенки -- 2-- 2,2 см, диаметр по верху -- 11 см. По краю украшен пальцевым вдавленнями. В тесте примеси мелкой дресвы и шамота (рис. 14: 17). Такое блюдо вполне могло использоваться для выпекания хлеба той формы, которую имеют глиняные хлебцы. Правомерным будет замечание о проблематичности выпечки такого хлеба без использования дрожжей. И все же она возможна, хоть тесто по своим вкусовым качествам не будет соответствовать современным стандартам.

В пользу культового предназначения хлеб- цов говорит их находка в тризне погребения юхновской культуры на городище Киселевка ІІ (Каравайко 2010, с. 254, рис. 14; 2012, с. 103). Здесь их можно рассматривать в качестве приношения покойнику, как заупокойную трапезу. Как предположение, в данных хлебцах можно увидеть и увеличенную копию зерен злаковых и трактовать их как символ новой жизни или возрождения. Возможность сакрального использования не исключает и бытовую функцию хлебцов. В противном случае сложно объяснить большое количество таких находок на относительно небольшой раскопанной площади.

Еще одной категорией технической керамики являются пряслица. В коллекции раскопок 1949-- 50 гг. они представлены 49 экземплярами (рис. 15). Наибольшее их количество, по типологии А. Л. Щербаня (2007, с. 37--39, додаток В1), имеет форму конуса (21 шт.) или же биконические (21 шт.). Пряслица разных подтипов для каждого типа составляют приблизительно одинаковое число. Иные формы представлены единичными экземплярами (сфера -- 4 шт.; цилиндр -- 1 шт.). Два пряслица изготовлены из фрагментов сосудов (рис. 15: 48--49). Одно из них, биконической формы, выполнено из ручки (?) амфоры. Предназначение еще одного предмета, в виде обожженного глиняного шарика диаметром 3 см, не ясно (рис. 15: 50).

Орнаментированных пряслиц немного, всего 7 штук (рис. 15: 1, 3, 23, 24, 32). Декор представляет собою прочерченные линии, расходящиеся в разные стороны от отверстия. В одном случае они дополнены маленькими штришками, что образует так называемый елочный орнамент. Одно изделие украшено заштрихованными треугольниками, другое -- двумя кругами округлых вдавлений. Анализируя орнаментацию пряслиц с поселений Левобережной Лесостепи скифского времени, А. Л. Щербань считает, что его нанесение было связано с культом плодородия (2007, с. 124).

Орудия из камня немногочисленны. Преимущественно это терочники округлой формы диаметром от 6 до 11 см (рис. 16: 1--2). Возможно именно для растирания не столь крупного как зерно материала, предназначен был округлый диск диаметром 4 см и высотою 1,2--1,5 см (рис. 16: 3). Среди прочих находок -- небольшой оселок размерами 4,7 х 1,2 х 1,5 см с круглым отверстием для подвешивания (рис. 16: 4).

Культурный слой городища насыщен костями как домашних, так и диких животных. Материал, полученный в ходе раскопок 1950 г незначителен (442 кости домашних и 63 диких животных). В стаде домашних животных преобладали крупный рогатый скот и свинья. На втором месте -- конь и мелкий рогатый скот. Объектами охоты преимущественно были лось, олень и дикая свинья (Ильинская 1950, с. 13--14; Іллінська 1953, с. 119). Находки изделий из кости немногочисленны. В основном это проколки, выполненные из ребер и трубчатых костей (рис. 16: 5--10). Из рога оленя изготовлено орудие труда, напоминающее мотыгу (рис. 16: 11). Среди железных предметов находки двух булавок с петлевидными головками. Верх одной из них сильно коррозирован, что позволяет лишь предполагать наличие здесь петли (рис. 17: 5--6). Подобные украшения относятся к 21 типу 2 варианту (по В. Г. Петренко) и были широко распространены прежде всего, у населения Правобережной Лесостепи и ворсклинской группы (Петренко 1978, с. 18, табл. 12: 16--28; Шрамко 1987, рис. 12: 11; 14: 6; 20: 1), а также на других памятниках Левобережья (Гречко 2010, рис. 77: 1--5). Схожая булавка найдена и на городище Викторово, так же расположенном в Путивльском Посеймье (Каравайко 2017, с. 284, рис. 5: 2). А вот на полностью исследованных городищах Курского Посеймья (Марица, Кузина Гора и Переверзево І) находки данного типа булавок отсутствуют (Алихова 1962, с. 105--106; Пузикова 1981, с. 79--81; 1997, с. 62--63).

В одной из ямок жилища найдены четыре железных предмета: два серпа, один из которых сохранился полностью, рыболовный крючок и орудие труда, предназначение которого, из-за его фрагментарности, не ясно (рис. 17: 1--4). Оба серпа состояли из двух спаянных пластин (рис. 17: 1--2). Их подробное описание подано в статье В. А. Ильинской (1953, с. 117), что избавляет нас от повтора. Они относятся к 3 типу, по Ю. А. Краснову, немногочисленной находкой на памятниках скифского времени Лесостепи (к тому же отличаются изгибом лезвия) и находят прототипы в серпах срубной культуры (Краснов 1971, с. 73; Либеров 1962, с. 40, рис. 9: 1; Гречко 2010, рис. 90: 1, 8--9). В Посеймье схожий серп происходит с городища Марица (Пузикова 1981, с. 65, рис. 37: 28). Для юхновских городищ этого микрорегиона характерен иной тип серпа -- с перпендикулярным к лезвию черенком (Алихова 1962, рис. 5: 10--12; Мельниковська, Симонович1975, с. 80). Такие формы найдены и на городище Переверзево І (Пузикова 1997, рис. 22: 22).

Рис. 18. Разрез раскопа В. А. Ильинской 1950 г.: 1 -- дерновый слой; 2 -- гумусный чернозем с большим ко¬личеством камней; 3 -- чернозем; 4 -- серый золистый слой: 5 -- желтая глина; 6 -- камни; 7 -- обожженная площадка; 8 -- коричневый слой, пол жилища

Условие находки данных изделий, а также их различная функция, позволяют сделать предположение, что они, как наиболее ценное имущество, были спрятаны во время угрозы грабежа.

Находки из бронзы немногочисленны. Среди них скифский трехлопастный наконечник стрелы с удлиненной втулкой и обломок круглого в сечении браслета или гривны (рис. 17: 7--8). Еще один предмет из коллекции, вероятно, происходит с раскопок Д. Т. Березовца. Это обломок округлой пластина с небольшим бортиком (рис. 17: 9). Не исключено, что найден он на городищах у с. Воргол, да и датировка скифским временем под вопросом.

Украшения представлены двумя фрагментами пастовых бусин, один из которых голубого цвета не сохранился. Второй имел темно синий практически черный цвет, с зеленым глазком, белыми полосками и кружками у глазка (рис. 17: 10). Размеры -- 2,2 х 1,8 см. Прямой аналогии данной бусине в сводах Е. М. Алексеевой нет. Наиболее близкий, но не аналогичный по орнаменту экземпляр относиться к типу 363 и датируется первыми веками нашей эры (Алексеева 1978, с. 54, табл. 32: 13).

Еще одна бусина-привеска, выполненная из светло голубого, стекла имела пирамидальную форму (рис. 17: 11). Абсолютно аналогичная находка происходит с Кнышевского городища (Гавриш 2000, с. 111, рис. XXXII: 31) и многих других памятников Лесостепи скифского времени (Гречко, 2010, рис. 78: 16; 80: 8). На дне постройки (по тексту статьи В. А. Ильинской) или на глубине 0,9 м (судя по инвентарной описи материала) найдена раковина каури (рис. 17: 12).

Еще одна категория находок о которых информация есть в отчете и отсутствует в статье 1953 г. -- это разрозненные человеческие кости (Илинская 1950, с. 15). Найдены он по всей толщине культурного слоя. Среди костей обломки нижней челюсти и черепной коробки, плечевая, малая и большая берцовые кости. Отмечая факт наличия отдельных костей на Ширяевском городище и ряде других памятников левобережной Лесостепи, В. А. Ильинская считала, что это не дает оснований для отождествления давнего населения с андрофагами, упомянутыми Геродотом, а «питання про знахідки людських кісток в культурних шарах різних поселень мабуть знайде собі якесь інше, буденне пояснення» (Іллінська 1970, с. 35). Кроме того, анализ показал, что кости не были сварены и не находились в огне (Илинская 1950, с. 15). На многих дьяковских городищах найдены разрозненные кости скелета человека. Их вполне можно рассматривать как пере- отложенные остатки первичных захоронений, а соответственно предполагать многоступенчатый обряд погребения (ингумация, до полного или частичного разложения мягких тканей, с последующей эксгумацией и кремацией на стороне) (Кренке 2011, с. 211--214). Не исключено, что наличие людских костей в слое ширяевского городища следует объяснять именно так.

Несколько слов о хронологии памятника. Дата ширяевского городища определялась В. А. Ильинской на основе находки наконечника стрелы, время бытования которого ограничивалось временем не позднее конца VI -- начала V вв. до н. э. Обнаружен он непосредственно на глиняной площадке вала. Исходя из этого сделан вывод, что «культурные остатки ниже площадки принадлежат к более раннему времени, собственно VI в. до н. э., а жилище и вышележащие слои к V в. до н. э. и последующим периодам скифского времени» (Ильинская 1950, с. 7). Вопрос датировки городища, по мнению исследовательницы, нуждался в дополнительных разработках, на основе большего количества фактов (Іллінська 1953, с. 114). Исходя из этого, еще раз обратимся к материалам раскопок и прежде всего керамике. Как было сказано выше, только в верхней части культурного слоя на глубине до 0,9--1,1 м найдены фрагменты профилированных горшков, украшенных преимущественно разнообразными пальцево-ногтевыми вдавле- ниями. Повторимся, что такие формы характерны для среденескифского и более позднего периодов и не свойственны времени архаики.

На этом же уровне найдена и стеклянная пирамидальная подвеска. Время бытования таких украшений, ограничено V--IV вв. до н. э. (Ковпаненко, Бессонова, Скорый 1989, с. 132, рис. 41: 38), концом V -- началом IV вв. до н. э. (Болтрик, Фиалко 2009, с. 79), последней четвертью V -- первой половиной IV вв. до н. э. (Гречко, Шелехань 2012, с. 75--77). На античных памятниках Северного Причерноморья такие бусины найдены в комплексах IV--III вв. до н. э. (Алексеева 1978, с. 69, табл. 33: 35).

Исходя из глубин находок, к данному хронологическому срезу можно относить обломок бронзового браслета или гривны и, вероятно, половинку пастовой бусинки.

В нижней части культурного слоя абсолютно преобладает керамика 1 типа. Здесь же найдены два железных серпа, рыболовный крючок, железное орудие труда, две булавки с петлевидной головкой. Бронзовый наконечник стрелы, датируемый на сегодняшний день рубежом VII--VI вв. до н. э., вероятнее всего синхронен указанным вещам.

Таким образом, широкая датировка городища Ширяево в пределах VI--IV вв. до н. э. вполне оправдана. Не противоречит этому и мощность культурных напластований. Предварительно можем выделить два хронологических среза (периода) для данного памятника. Первый относится к VI (возможно концу VII в до н. е.)-- началу V вв. до н. э., второй -- ко второй половине V--IV вв. до н. э. 1 Два горизонта фиксируются и на чертеже профиля раскопа В. А. Ильинской (рис. 18). Нижний маркируется полом постройки, верхний -- упавшими камнями у вершины обожженной части вала.

Следует повториться, и тем самым сделать ударение на том факте, что на сегодняшний день городища Воргол и Ширяево единственные укрепленные поселения скифского времени Пу- тивльского Посеймья на которых проводились археологические раскопки. К сожалению, информативность исследований первых двух минимальна. А вот городище Ширяево предоставило богатый материал, и вполне заслуживает стать опорным памятником эпохи раннего железа в данном микрорегионе. В силу того, что культурный слой достаточно велик, оно минимально пострадало от грабительских раскопок, чего нельзя сказать об абсолютном большинстве городищ Посеймья. Площадка городища никогда не распахивалась и свободна от лесных насаждений. Учитывая перечисленные факты, а также широкий хронологический диапазон, охватывающий практически весь скифский период, памятник представляется весьма перспективным для археологических исследований. В 2017 г. силами Пу- тивльского историко-культурного заповедника и Института археологии НАН Украины раскопки были возобновлены. Проведение работ рассчитано на несколько лет, что безусловно, даст не только новый и яркий материал, а и позволит уточнить ряд моментов, выйти на уровень общеисторических реконструкций, касающихся древнего населения бассейна р. Сейм.

1. Последними исследованиями автора в 2017 г. на городище выявлено два жилых горизонта. Верхний надежно датируется находкой фрагмента амфоры с грибовидным венчиком 3--2 четвертью IV в. до н. э. Датирующих вещей в нижнем слое не выявлено. Материал готовиться к публикации.



Литература

1. Алексеева, Е. М. 1978. Античные бусы Северного Причерноморья. Москва: Наука. Свод археологических источников, Г 1-12.

2. Алихова, А. Е. 1962. Древние городища Курского Посеймья. Материалы и исследования по археологии СССР, 113, с. 86-129.

3. Березовец, Д. Т. 1948. Отчет о раскопках раннеславянского поселения и могильника около с. Во- лынцево, Путивльского района, Сумской области. Науковий архів ІА НАНУ, 1948/10.

4. Березовець, Д. Т. 1949. Звіт про роботу Сеймсь- ко-Слов'янської експедиції 1949 р. Науковий архів ІА НАНУ, 1949/9.

5. Березовец, Д. Т. 1952. Археологічні дослідження в Путивльському районі, Сумської обл. Археологічні пам'ятки УРСР, ІІІ, с. 242-250.

6. Березовець, Д. Т. 1955. Дослідження слов'янських пам'яток на Сеймі в 1949--1950 рр. Археологічні пам'ятки УРСР, V, с. 49-66.

7. Білинський, О. О. 2011. Матеріали скіфського часу з городища біля с. Воргол. Археологія: спадок віків, Біла Церква, с. 89-94.

8. Болтрик, Ю. В., Фиалко, Е. Е. 2009. Оружие из скифского кургана Огуз. Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Актуальные проблемы, Х, Керчь, с. 39-45.

9. Буйнов, Ю. В. 2003. Поселення бондарихінської культури біля с. Червоний Шлях на Харківщині. Вісник ХНУ, 35, с. 4-13.

10. Буйнов, Ю. В. 2006. К вопросу об исторических судьбах племен бондарихинской культуры. Российская археология, 2, с. 39-50.

11. Гавриш, П. Я. 2002. Племена скіфського часу в лісостепу Дніпровського Лівобережжя (за матеріалами Припсілля). Полтава: Археологія.

12. Гречко, Д. С. 2010. Населення скіфського часу на Сіверському Дінці. Київ.

13. Гречко, Д. С., Шелехань, А. В. 2012. Гришковский могильник скифов на Харьковщине. Киев.

...