На протяжении 1902-1907 гг. Пензенский комитет партии социалистов-революционеров (далее - ПСР) был одной из наиболее консолидированных и влиятельных партийных организаций в Поволжском регионе, что было прямым следствием ряда факторов. Среди них: социально-экономические особенности Пензенской губернии (отсутствие крупных промышленных предприятий, преобладание помещичьих земельных

хозяйств на фоне мизерных крестьянских наделов), традиции антиправительственного движения и тесная связь пензенских революционеров с поволжским эсеровским центром в Саратове. Именно в Пензе в 1902 г. располагалась единственная на европейской территории России типография партии [11, с.113]; Пензенский комитет явился фактически единственной партийной группой, предпринявшей усилия по восстановлению во второй половине 1905 года Поволжской областной организации и налаживанию издательской деятельности в масштабе региона. Вместе с тем события второй половины 1906 года достаточно ярко свидетельствовали о наличии деградационных тенденций в эсеровской работе и морально-идеологическом разложении партийных работников, их неспособности адекватно и своевременно реагировать на политические события в конкретном регионе и в масштабах страны в целом.

Поворотным моментом в деятельности всех поволжских организаций партии социалистов-революционеров стал IV Поволжский областной съезд (1-4 июля 1906 г.), на котором присутствовали делегаты от Казанского, Симбирского, Саратовского, Самарского, Оренбургского, Тамбовского губернских комитетов и представители ряда уездных групп. Несмотря на неопределенность общей политической ситуации (постановление о роспуске I Государственной Думы было подписано 7 июля, после того как съезд завершил свою работу) и неоднозначность ее оценки со стороны центральных партийных органов, Съезд, открывшийся приветствием "героям-террористам", признал "безусловно необходимой широкую организационную подготовку к восстанию, как в смысле развития боевых сил, так и планомерного руководства им" и призвал держаться "широкой наступательной тактики" [10, д.404, л.3]. Признавая крестьянство "страшно широкой и инертной массой", являющейся тем не менее главной силой революции, и "не надеясь на то, что разгон Думы явится достаточным толчком для взрыва", Съезд делал основную ставку в деле подготовки восстания на эскалацию террористической деятельности, формирование новых боевых дружин и даже захват уездных городов [Там же, д.403, л.8 об.].

На городской конференции пензенских эсеров, состоявшейся 14-15 июля 1906 года, резолюции Съезда были полностью одобрены. Было решено собрать губернский съезд и "на нем рекомендовать начать партизанскую борьбу: сжигать усадьбы тех помещиков, где есть военные силы, уничтожать в волостных правлениях документы, уничтожать наиболее важных властей" [Там же, д.410, л.14]. В свою очередь, на июльском губернском съезде было вынесено постановление о формировании местных боевых дружин. Этой же тактике призывал следовать и ЦК ПСР в своих посланиях Пензенскому комитету.

Сложность и парадоксальность ситуации состояла в том, что в соответствии с резолюцией IV Поволжского областного съезда в каждую губернию "для заведывания всеми боевыми силами" [Там же, д.404, л.3] назначался инструктор, находящийся в распоряжении областного комитета и ответственный перед ним. Местный комитет, в состав которого инструкторы входили с правом решающего голоса, был обязан предоставить им все наличные боевые средства, как финансовые, так и технические. Таким образом, инициатива дружинников в области боевой работы была значительным образом скована, а оперативность реагирования на изменения политической обстановки в регионе зависела, прежде всего, от слаженности в действиях областного и местного комитетов.

эсеровская террористическая организация революционная

Закономерно, что такая ситуация довольно быстро породила кризис в отношениях между боевыми отрядами и пензенской организацией ПСР.

К июлю 1906 г. в составе городской боевой дружины было около 20 человек, разделенных на два отряда: террористический и экспроприаторский. Подбор боевиков велся зачастую случайно. Отсутствие достаточной денежной субсидии со стороны областного комитета и необходимость самофинансирования были главной проблемой дружины. В результате террористический отряд себя никак не проявил, а основная работа сосредоточилась на экспроприациях, всплеск которых приходился как раз на лето 1906 года. После ряда удачных нападений, преимущественно на винные лавки, в ходе которых были захвачены значительные денежные средства, руководство дружины отказало комитету в праве распоряжаться экспроприированными казенными деньгами. В свою очередь, местный комитет распустил дружину, часть членов которой примкнула впоследствии к анархистам, а часть выступала на экспроприаторском поприще под именем "независимых революционеров" [Там же, д.403, л.21 об.].

Наличие ярко выраженных экспроприаторских тенденций было также следствием неоднозначного отношения эсеров к практике проведения подобного рода "революционных грабежей". В прокламации "Граждане" Пензенского комитета ПСР (октябрь 1906 г.) отмечается, что "партия… считает возможным и даже необходимым экспроприировать казенные деньги", но запрещает прибегать к "эксам" частного имущества (кроме оружия и взрывчатых веществ). Однако "во время вооруженной борьбы с правительством потребуются громадные материальные средства, которые можно получить только у русского общества; на добровольные пожертвования богатых рассчитывать нельзя…" [Там же, д.409, л.68 об.].

Следует отметить, что подобные ситуации с расколом местных комитетов и боевых дружин и выделением из их числа групп экспроприаторов, зачастую не имевших какого-либо отношения к революционному движению, не были редкостью. Так, весной 1907 года из Самарского комитета выделилась так называемая "группа рабочего центра", постановившая 11 июня на своем собрании "потребовать у комитета денег, и если им в этом будет отказано… организовать группу из рабочих для частных экспроприаций, и деньги… употреблять на цели рабочей организации" [3, д.9, ч.50, л.170].

Параллельно с Пензенской городской боевой дружиной в июле 1906 года действовала Народная боевая дружина, "стихийно народившаяся и стихийно же распавшаяся" (в оригинале рукописи зачеркнуто - А. П.) [10, д.403, л.21 об.]. Ее появление было, с одной стороны, обусловлено консолидацией боевого элемента в губернии, с другой - следствием краха надежд на запланированное на конец июля - начало августа всенародное вооруженное восстание. В результате вооруженные дружинники (чуть больше 20 человек) [1, д.42, л.51] были вынуждены, скрываясь от преследований со стороны местной администрации, спешно перебраться в город и уже здесь начать подготовку к выступлениям, повсеместно ожидавшимся в начале осени 1906 года.

В соответствии с замыслом руководителей группы (инструктором группы был приезжий эсер из Казани) было необходимо провести ряд экспроприаций, "закупить на эти деньги оружие для местных дружин и разбиться по уездам, и тогда уже начать широкую партизанскую войну" [10, д.403, л.24 об.]. На деле же единственным заметным проявлением активности Народной боевой дружины стало нападение на стражников в с. Чемодановка Городищенского уезда в ночь на 25 августа, в результате которого погиб начальник дружины [9, с.561-562]. Результатом этой акции, произведенной по "просьбе" нескольких сочувствовавших эсерам крестьян, стало массовое наказание населения, основная часть которого "не только не участвовала в нападении, но даже и не знала о нем" [10, д.411, л.12].

На сентябрьской городской конференции была предпринята попытка реорганизовать дружину, передав права контроля над ней Бюро крестьянской организации ПСР. Однако большинство членов дружины уже примкнуло к анархистам или экспроприаторским группам, работавшим в уездах, а те немногие, кто остался в городе, "ставили организацию в очень затруднительное положение при решении вопроса о том, что с ними делать" [Там же, д.403, л.23].

Попытка частичного пересмотра вопроса о статусе и компетенции боевых дружин была предпринята на V Поволжском областном съезде, проходившем в рамках второго общепартийного форума в октябре 1906 г. Руководство боевыми силами передавалось местным организациям, а за областным комитетом оставалось лишь право мобилизации боевых отрядов для масштабных выступлений. Но момент для реорганизации системы управления дружинами и террористическими группами был уже фактически упущен.

Особенно отчетливо неспособность пензенских эсеров наладить боевую деятельность выявилась в ходе подготовки к терактам против пензенского губернатора С.В. Александровского.

Убийство губернаторов в преддверии всеобщего восстания, по мнению членов Поволжского областного комитета, должно было сыграть мобилизующую роль. Срочные телеграммы, отправленные в сентябре 1906 года Департаментом Полиции в Казань, Самару, Саратов и другие города, информировали местные власти о том, что "…поволжский областной комитет социалистов-революционеров решил приступить к убийствам губернаторов и начальников жандармских управлений" [2, д. 20, ч.46, л.6а]. Однако налицо была несвоевременность телеграммы - еще с конца июля 1906 г. была проведена серия показательных испытаний метательных бомб под Самарой, реализован план убийства самарского губернатора, осуществлены попытки взрывов Самарского и Тамбовского губернских жандармских управлений.

Сергей Васильевич Александровский, вступивший в должность пензенского губернатора 30 июля 1906 года, был также одной из целей эсеровских террористов. Убийство Александровского могло существенно повысить авторитет эсеров в глазах крестьянства, консолидировать электоральную базу партии на местном уровне. В отличие от самарского губернатора Блока, даже убийца которого (Г. Фролов) не видел особой необходимости в его устранении, Александровский практически сразу настроил против себя значительную часть крестьянского населения. "После приезда Александровского, - отмечалось в прокламации “Долой палачей-угнетателей народа” (сентябрь 1906 г.), - начались массовые аресты и зверские порки по деревням" [10, д.411, л.12]. Корреспонденты английской газеты "Daily Mail" в выпуске от 9 февраля 1907 г. утверждали, что Александровский "никогда не бывал так счастлив, как когда ему приходилось подписывать несколько смертных приговоров до завтрака" [3, д.9, ч.41, л.31]. Несмотря на безусловную утрированность такого заявления, оно имело под собой почву - Александровский абсолютно не стремился к поиску общественного консенсуса, что было чрезвычайно важно во время революционных потрясений, предпочитая насильственные средства разрешения конфликтных ситуаций.

В вину Александровскому пензенскими эсерами вменялась также его деятельность на посту заведующего продовольственной помощью населению во время голода в Самарской губернии в 1892 г., растраты на посту заведующего Красным Крестом во время русско-японской войны, жестокость в подавлении революционного движения в пору бытности екатеринославским губернатором. "Александровский… организует сеть провокации, шпионства, масса арестов, обысков - тюрьма переполнилась", - подводили итог его губернаторства пензенские эсеры в прокламации "К гражданам" (февраль 1907 года) [10, д.410, л.1].

Первая попытка убить губернатора носила характер личного почина. На открытии католического костела в него должна была выстрелить пензенская эсерка, не нашедшая, однако, в себе моральной силы привести приговор в исполнение [1, д.23, л.70; 5, д.32, л.9 об.]. По словам эсера М.И. Курганского, существовал также план теракта против губернатора во время рождественского крестного хода 6 января 1907 г. - в Александровского и чинов полицейской администрации, его сопровождавших, должна была быть брошена бомба. Со слов Курганского, помощь в организации убийства должны были оказать члены Харьковского комитета ПСР [3, д.9, ч.41, л.76 об.].

Однако эти планы не были воплощены в жизнь, прежде всего, вследствие отсутствия единства в рядах пензенских эсеров, наличия тенденций перехода партийного боевого элемента в анархистские и максималистские группы. В этих условиях организацию террористического акта против губернатора взял в свои руки Поволжский обком партии. Подходящей кандидатурой на роль террориста оказался 19-летний саратовский мещанин, сын инженера Рязанско-Уральской железной дороги Анатолий Эрнестович Гиттерман, участвовавший несколькими месяцами ранее в разработке плана покушения на саратовского губернатора Татищева. В Пензу из Саратова он прибыл 15 января 1907 года. На следующий день Гиттерман снял комнату на Пешей улице в доме Чернышева, откуда "по утрам и вечерам уходил куда-то". Как показало следствие, террорист знал о том, что губернатор имеет привычку посещать пензенский Зимний театр без должных мер предосторожности и охраны.25 января А. Гиттерман взял билет на галерею театра, а во время третьего акта спустился вниз и занял пустую ложу наискосок от губернаторской, "очевидно, с целью следить за выходом губернатора" [4, д.501, л.5].

Около полуночи, когда губернатор направлялся к запасному выходу из театра, Гиттерман произвел выстрел. Пуля, отравленная цианистым калием, с близкого расстояния попала в затылок Александровскому, скончавшемуся на месте. Жертвами террориста, пытавшегося скрыться в самом театре, стали также сопровождавшие губернатора помощник полицмейстера М.Я. Зарин, городовой М.А. Саблин и декоратороформитель театра П.М. Румянцев. Не найдя выхода из помещения, Гиттерман застрелился.

Убийство Александровского стало наиболее крупным и резонансным терактом, проведенным социалистами-революционерами на территории Пензенской губернии в период революции 1905-1907 гг. и вызвавшим позитивный отклик у широких масс населения. Член Народной боевой дружины И.Я. Волженкин, находившийся в начале 1907 года в пензенской тюрьме, вспоминал: "…мы рано утром были разбужены криком находившегося с нами товарища Вицмана, который… закричал “Ура! Зверя убили! ”… все заключенные, включая уголовных, были довольны случившимся" [1, д.42, л.60]. Как и рассчитывали эсеры, крестьянские массы к убийству Александровского отнеслись положительно. Во многих селах Пензенского уезда "крестьянские женщины, узнавши о смерти Гиттермана, старались узнать его (террориста - А. П.) имя, чтобы записать для “обычного поминания" в церкви" [7, с.3].

Студенческая молодежь, в среде которой было много сторонников эсеров и анархистов, также приветствовала убийство Александровского. Когда группа учащихся художественного училища на собранные ими деньги приобрела венок на гроб губернатора, "поднялся страшный гвалт", а директора учебного заведения заставили "снять ленты, чтобы не пятнать имени училища" [8, с.158].

Успешность теракта против губернатора, несмотря даже на его "импровизационный характер", сыграла на руку Пензенскому комитету ПСР (формально именно по его приговору был убит Александровский). В начале 1907 года в среде эсеров наблюдался подъем комитетской деятельности. Так, по жандармскому наблюдению за деятельностью ПСР в Пензе в период зимы-весны 1907 г. проходило 43 человека. В маеиюне 1907 г. только имеющих отношение к боевой работе и освещенных агентурой было 22 человека [3, д.9, ч.41, л.53 об. - 61, 117-121].

Партийная печать, воодушевленная январскими событиями, не скупилась на угрозы местной администрации. Назначенному после убийства Александровского пензенским губернатором И.Ф. Кошко, санкционировавшему карательные экспедиции в Керенском уезде, эсеры на страницах комитетских "Известий" делали недвусмысленное предупреждение: "Господин Кошко, очевидно, задался целью убедить Пензенский комитет партии, что лекарственная доза, принятая пензенской администрацией 25 января в фойе Зимнего театра, является недостаточной" [6, с.24]. И уже в другом издании - "…пока Александровские… и Кошки будут продолжать жестокую политику умиротворения, - до тех пор браунинги и экстра-динамиты будут играть видную роль в тактике нашей партии" [12, д.410, л.40].

Однако реальные возможности Пензенского комитета развернуть широкомасштабную террористическую кампанию против местной администрации в первой половине 1907 года были крайне малы. Всплеск террористической активности эсеров в начале года практически никак не сказался на массовом движении, масштабы которого в период "отступления" революции неуклонно снижались. Экспроприаторская тактика, взятая местными эсерами на вооружение в 1906 году, как мы могли убедиться, привела только к оттоку из партии боевого элемента, его сосредоточению в лагере анархистов и максималистов. В таких условиях преследование со стороны полиции и аресты комитетчиков могли стать настоящей катастрофой для партии.

14 июня 1907 года была проведена ликвидация пензенской организации, после которой она не смогла в полной мере восстановиться на протяжении нескольких лет. В письме находившейся в пензенской тюрьме эсерки А.И. Михановой в Казань, датированном 22 июня 1907 года, констатируется: "Села вся крестьянская организация, и все дело в Пензе, кажется, пошло к черту" [3, д.9, ч.41, л.111]. Это ощущение полного краха организации подтверждалось и в сводках августа 1907 года по наблюдению за пензенскими социалистами-революционерами: "Боевой организации в Пензе у с. - р. нет… В партии в настоящее время работы никакой нет, так как партия слишком ослаблена и не имеет денежных средств" [Там же, ч.41, лит. А, л.2 об.].

Таким образом, процесс распада пензенской организации ПСР начался с частных проблем, касавшихся организации боевых дружин и их финансового обеспечения, подкрепленных стремлением партийных органов полностью контролировать любые проявления террористической активности, что было абсолютно нереально в условиях подготовки во второй половине 1906 г. всеобщего вооруженного восстания. Именно поэтому переход наиболее радикальной части крестьян на сторону ультралевых организаций анархистов и максималистов был закономерен и повсеместен. Подобные группы, зачастую использовавшие социалистическую риторику лишь как ширму для уголовных по своему характеру экспроприаций казенного и частного имущества, были полностью самофинансируемы. В условиях отсутствия денежной поддержки из центра, необходимой для проведения учений боевых дружин и закупки оружия, но при сохраняющейся партийной установке на перманентный террор пензенские эсеры не смогли противопоставить себя нарождавшемуся движению "эксистов" и, частично утратив свою политическую идентичность, практически слились с ним.

Список литературы