Вопрос о материальном благосостоянии работников творческих профессий является одним из наименее изученных в историографии художественной интеллигенции 1920-1930-х годов как в общероссийском масштабе, так и на региональном уровне. Между тем материальная составляющая бытия этого отряда интеллигенции оказывала немалое влияние на ее социально-политические настроения, нередко - на характер творчества. В связи с этим внимательное изучение вопроса представляется весьма актуальным.

В начале 1920-х годов дифференциация в оплате труда обеспечивалась применением тарифной системы. Все художественно-творческие предприятия тарифной сеткой делились на три группы. К первой группе относились театры, цирки, кино-труппы, хоры, оркестры, ансамбли и прочие предприятия, имевшие "крупнейшее общегосударственное значение в области искусства как в центре, так и в провинции". Во вторую группу входили "наиболее ценные в своей отрасли искусства предприятия". К третьей группе были отнесены все остальные предприятия художественно-творческого труда.

Внутри указанных групп существовала своя дифференциация, определявшаяся квалификацией работников. Так, актеры, исполнявшие роли крупного значения (независимо от их размера и характера), работали по 15-17 разрядам, актеры-дублеры, а также актеры, исполнявшие первые роли, - по 13-15 разрядам, актеры, исполнявшие вторые роли, - по 11-13 разрядам. Самая низкая тарификация была у "бессловесников"мимистов и у статистов, они работали по 2-4 разрядам. Вторая группа тарифицировалась с 15 разряда по 1-й, третья - с 13-го по 1-й. Аналогично тарифицировались артисты оперы и оперетты.

Интересно, что достаточно высоко ценилась работа суфлеров. Они делились на три группы: "трудно заменимые,… обладающие чуткостью и находчивостью", "опытные суфлеры… менее квалифицированные, чем суфлеры 1-й категории", и "все остальные суфлеры". В первой группе художественно-творческих предприятий они тарифицировались от 15 до 9 разряда, во второй - от 13 до 7, в третьей - от 11 до 5. Как видим, даже "все остальные суфлеры" оплачивались на уровне артистов, исполнявших третьи роли [4, д.232, л.3]. Высокие тарифы предусматривались для музыкантов оркестров, фотоработников, работников кино [Там же, л.4, 16, 17], низкие - для артистов хора [Там же, л.3].

Работники изобразительных искусств делились по квалификации и по оплате труда на две группы. К первой относились художники высокой квалификации (авторы). Ко второй - художники-прикладники, исполнители готовых проектов (обычная компиляция).1 час работы художников первой группы стоил 100 рублей, второй - 75. При этом и те, и другие могли рассчитывать на повышение оплаты на 25-100% в случае отнесения их работ по художественным качествам к работам высшей квалификации [Там же, д.178, л.32].

За особо тяжелые условия труда (на лесах, в люльках, вне оборудованных мастерских, на открытом воздухе) были установлены надбавки в размере от 10 до 25% [Там же].

В первой половине 1920-х годов зарплата работников творческих профессий была ниже средней зарплаты по стране. В Пензенской губернии, например, она составляла в 1924 году чуть более 35 рублей при средней зарплате по губернии 37 руб.31 коп. Самой высокой была оплата труда ресторанных музыкантов - 45 руб.40 коп., самой низкой - оплата труда киноработников - 23 руб.26 коп. Средний размер зарплаты в драмтеатре составлял 39 руб.28 коп., в художественном техникуме - 38 руб.21 коп., в музыкальном техникуме - 30 руб.12 коп. [Там же, д.345, л.76].

Наиболее высоко оплачивался труд театральной элиты.65% артистов получали персональные оклады по индивидуальным договорам. В зимнем сезоне 1925-1926 года высший персональный оклад составлял 325 рублей, низший - 70 рублей. И это притом, что в середине 1920-х годов зарплата артистов 17-го (высшего) разряда составляла по тарифной сетке 100 рублей. Такое положение объяснялось отсутствием постоянного актерского состава, - для каждого театрального сезона формировалась новая труппа, собираемая зачастую по всей стране, и администрация, стремясь заполучить талантливого актера на следующий сезон, вынуждена была соглашаться на его условия. "Индивидуалисты" поглощали до 40% всей зарплаты труппы [5, д.5, л.107].

Описанное положение было типичным. Время от времени оно провоцировало открытое выражение недовольства актеров, а с внедрением в середине 1920-х годов принципа самоокупаемости зрелищных заведений еще более усугубилось. Следствием реализации принципов хозрасчета стали жесткая экономия, сокращения в артистической среде, поиск новых форм работы, приносящих прибыль. Стали практиковаться выездные спектакли, продажа абонементов на постоянное посещение театра, организация маскарадов. Но эти усилия лишь в малой степени оправдывали себя.

В целях упорядочения вопросов оплаты труда, защиты прав своих членов Рабис, органы управления культурой требовали от администраций учреждений культуры расширения практики заключения коллективных договоров с работниками искусств. В 1928 году в целом по стране 68,8% членов профсоюза работников искусств работали по коллективным договорам, 4,6% - по индивидуальным. Это придавало определенную стабильность их положению, но мало способствовало повышению материального благосостояния, поскольку 79% охваченных договорами работников имели ставку 1 разряда. Ее денежное выражение различалось по отраслям культуры, средний же размер составлял 15 руб.87 коп. Самую высокую ставку 1 разряда имела эстрада - 19 руб.04 коп. За нею следовали: фотография - 18 руб.59 коп., кино - 17 руб.45 коп., цирк - 16 руб.94 коп., театр - 14 руб.28 коп., клубы - 13 руб.88 коп. [4, д.178, л.1, 2].

оплата труд художественная интеллигенция

Более четверти всех работников искусств (26,6%) договорная система не коснулась [Там же, л.1]. Парадоксально, но такое положение было выгодно как учреждениям культуры, так и самим работникам творческого труда: "случайные" заработки нередко были выше основных. Показателен в этом отношении пример самарского пианиста Готгельфа. В сентябре 1930 года его "дело" слушалось на заседании Правления краевого отдела союза Рабис. Вина его заключалась в попытке самостоятельного (минуя Посредбюро Рабис) трудоустройства с целью дополнительного заработка. "Слушали: о рвачестве пианиста Готгельфа. … на днях он пошел в госцирк и сам (без ведома Посредрабиса) договорился о работе в госцирке. … не желает работать на постоянной работе, так как на разовой он как хороший пианист может получать гораздо больше" [6, д.17, л.9].

Последствием подобного стремления к лучшей жизни могло стать исключение из членов союза, которое, в свою очередь, грозило потерей работы и невозможностью найти новую, так как в условиях безработицы реальная возможность рассчитывать на помощь в трудоустройстве была только у членов союза.

Неудовлетворенность своим материальным положением приводила работников творческих профессий к локальным проявлениям недовольства. Жаловались на интенсивность работы, не оправданную зарплатой. Самарские артисты, гастролировавшие на курорте в Серноводске (Самарская губерния), говорили на собрании в театре: "…Мы все время находимся в театре на репетициях. Мы не имеем 42 часов отдыха. Мы не видим солнца" [Там же, д.12, л.7].

В феврале 1930 года артисты Самарского Деревенского передвижного театра выступили с инициативой пересмотра условий коллективного договора с краевым Управлением зрелищных предприятий. Они требовали включать время, затрачиваемое труппой на переезды из села в село в рабочее время, считая, что 15% -ная надбавка к основным окладам за особые условия работы не компенсирует реальных затрат. Однако, с юридической точки зрения, их претензии были неправомерными, что и было зафиксировано в решении Правления краевого отдела союза Рабис от 22 февраля 1930 г.: "Учитывая, что труппа была набрана специально для передвижного деревенского театра… и что эти особые условия труда работников коллектива компенсируются 15% надбавкой к основным окладам, признать требование о включении переездов в рабочее время со стороны коллектива необоснованным" [Там же, л.1, 2].

В конце 1920-х - начале 1930-х гг. наблюдается тенденция общего роста заработной платы в стране. Этот позитивный процесс отразился и на художественной интеллигенции.

В сентябре 1931 года зарплата ведущих артистов Пензенского драматического театра составляла 275-360 рублей в месяц. Артисты рангом ниже получали 175-250 рублей. Зарплата же основной массы артистов оставалась в пределах 100 руб.

III Краевой съезд профсоюза работников искусств (май 1931 г.) уделил много внимания уделил вопросам оплаты труда, особенно ее дифференциации. Понимая, что "старые тарифные справочники давно уже отжили" [Там же, д.47, л.15], делегаты в то же время не могли согласиться со стихийностью и волюнтаризмом в оплате труда артистического персонала. "То, что у нас сейчас творится, - немыслимая штука. Тот, кто получал в прошлом году 80 рублей и не стоит больше, теперь требует 200-300 и т.д.", "У нас сейчас такая картина в театре, что люди получают не столько, сколько нужно, а столько, сколько можно взять", "Нам нужно устранить большие разрывы, дикую дифференциацию надо как-то уничтожить", - говорили делегаты [Там же, л.7 об.]. Обсуждая новые принципы оплаты труда, предлагали использовать количественные показатели, "принцип сдельщины" в отношении востребованных публикой работников сцены: "…в наших промфинпланах допущен принцип переработки… работник, который лишние 5 раз поет,… получает за свой труд лишнее" [Там же, л.18 об., 19]. Абсурдность подобного подхода вызвала на съезде возражения: "Не всегда массовый зритель оценивает то, что следует. Мы часто видим, что зритель идет… на того актера, которого и не следовало бы держать… не всегда очень хорошая работа и хороший работник могут делать сборы" [Там же, л. 19 об.]. Подчеркивалась необходимость разработки такой тарификации, которая "сумела бы оценить актера".

Однако остановить процесс заключения индивидуальных договоров на прежних началах оказалось невозможным. Никакая тарификация не могла оценить актера лучше публики (хотя бы и невзыскательной), и администрация театров не могла с этим не считаться: театру нужны были сборы. Высокие ставки ведущим артистам устанавливались самим театром в нарушение всех действующих тарифов, что влекло за собой перерасход фонда заработной платы.

Различия в оплате были весьма существенными, и основная масса артистов имела средний и низкий уровень обеспеченности. Ситуация оставалась неизменной еще многие годы, представляя собой элемент рыночных отношений внутри всеобщей плановости.

Негативно сказывались на материальном благополучии работников творческих профессий повсеместные систематические задержки выдачи заработной платы. Так, Президиум Самарского краевого союза Рабис на заседании 16 октября 1931 г. констатировал тяжелое финансовое положение Ульяновского отделения: "Зарплата работникам не выдается с августа месяца, задолженность по зарплате работникам цирка в сумме 700 рублей не выплачивается, несмотря на то, что цирк закончил работу 4 октября, и артисты цирка по решению суда в течение уже двух недель получают зарплату по день фактического расчета" [Там же, д.4, л.31]. То же читаем в отчете совхозно-колхозного театра № 7 Средне-Волжского краевого Управления зрелищных предприятий (КрайУЗП) от 24 мая 1932 г.: "актеры голодают, а срок получения жалования давно истек (за март месяц еще не выдали даже за первую половину)" [Там же, д.74, л.79]. Не изменилось положение к лучшему и в середине 1930-х гг.: "По всем предприятиям задержка зарплаты от 10 дней до месяца и более - обычное явление…" [7, д.1, л.8 об.].

Нелегким бременем на плечи творческой интеллигенции ложились государственные займы. Формально добровольные, фактически принудительные, они составляли от 60 до 100% месячного заработка. Согласно установке Средне-Волжского Крайотдела союза Рабис, займ 1931 года, например, следовало реализовать на 85% оклада. По некоторым предприятиям прошла подписка на 100% [1, д.6, л.57].

Низкий уровень обеспеченности основной массы художественной интеллигенции заставил ее организовывать кассы взаимопомощи. На Средней Волге их повсеместное создание завершилось к концу 1920-х гг. [2, д.34, л.9].

В начале 1930-х годов в целях улучшения материального положения членов союза Рабис при предприятиях художественно-творческого труда создаются пригородные хозяйства [3, д.2, л.7].

Артисты, художники, музыканты, литераторы в трудную минуту помогали друг другу, как могли. Нередко устраивали благотворительные вечера, концерты, спектакли в пользу своих нуждающихся коллег [8].

Подводя итоги изучения вопроса, необходимо отметить, что материальное положение художественной интеллигенции Средней Волги мало отличалось от положения российской интеллигенции в целом.

К началу 1930-х годов реальная зарплата артистов, музыкантов, художников несколько выросла, но все же удовлетворяла лишь минимальные потребности. Самой высокооплачиваемой категорией работников художественных профессий являлись артисты. Однако в их среде существовала значительная дифференциация в оплате труда, уровень обеспеченности основной массы был довольно низким.

Список литературы