После окончания холодной войны основы военной политики, как составной части стратегии национальной безопасности США, подверглись пересмотру. Это было вызвано изменениями в геополитической обстановке, а также уверенностью американских политиков и военных в бесспорном лидерстве Соединенных Штатов в мировом сообществе. В то же время администрация Б. Клинтона ставила на первый план проблемы внутренней политики и экономики. Об этом свидетельствовало сокращение военных расходов в период его первого президентского срока с 297 млрд долл. в 1993 г. до 275 млрд долл. в 1995 г. [18, p.80-82].

C 1994 г. вопросы трансформации военной политики США в постбиполярном мире привлекают к себе все большее внимание американского руководства и становятся одними из центральных в президентскую компанию 1996 г. Причинами этого стали нараставшие трудности в продвижении внутриполитических реформ демократов, политическое давление со стороны республиканцев, которые контролировали Конгресс, а также ряд неудач во внешнеполитической сфере, связанных с провалами гуманитарных операций и дипломатических усилий (Сомали, Руанда, Босния).

В 1994 г. администрация Б. Клинтона представила доклад о национальной безопасности, в котором говорилось, что вооруженные силы не только осуществляют миссию по поддержанию безопасности страны, но и способствуют оживлению экономики и развитию демократии за рубежом [2, р.1]. Таким образом, официально признавалось, что военная сила составляет важнейшую опору внешней политики США.

В статье помощника президента по национальной безопасности Э. Лейка "Сила и дипломатия: защита демократии Америкой", опубликованной в 1995 г., утверждалось, что эффективная дипломатия зависит не только от умения американских дипломатов, но и от военной силы. В этом заключалась сущность не только американской военной политики, но и политики безопасности в целом [9].

Возрождению в США интереса к военной составляющей внешнеполитической стратегии способствовала нараставшая убежденность американского руководства в повышении конфликтности постбиполярного мира, главным образом за счет нарастании нестабильности в государствах третьего мира. Появились теории, предсказавшие возрождение глобального противоборства. Особенно популярной стала в то время теория С. Хантингтона о столкновении цивилизаций.

В то же время американцев не оставляло убеждение, что США самая мощная в военном отношении держава мира. Как утверждал министр обороны У. Коэн, в системе безопасности до 2015 г. не объявится достаточно мощный в военном отношении соперник, способный на глобальном уровне бросить вызов США [5, р.17]. На этой волне в 1999 финансовом году впервые после окончания холодной войны был увеличен военный бюджет. В январе 1999 г. президент Клинтон объявил о долгосрочной программе увеличения военных расходов страны на последующие шесть лет на общую сумму в 110 млрд долл. [17, р.98-99]. Эти меры получили безоговорочную поддержку как со стороны консервативного крыла Конгресса, так и членов демократической администрации США.

Все эти процессы имели непосредственное отношение к вопросам военного присутствия в ключевых регионах мира. Как свидетельствовали официальные документы, "критическим приоритетом" США признавалась борьба с распространением оружия массового уничтожения (ОМУ). США должны были сохранять для этого способность наносить ответный удар тем, кто решится применить этот вид вооружения [2, р.3].

Вопросы о необходимости военного присутствия за рубежом и борьбе с распространением ОМУ поднимались в докладах министров обороны администрации Клинтона. В 1993 г.Л. Эспин отметил, что главной угрозой для группировок американских войск, размещенных за рубежом, являются государства, которые стремятся получить ОМУ [3, р.2-5]. Эти идеи рассматривались также и в 1995 г. в докладе У. Пери, в котором был расширен список угроз. В частности, в сферу ответственности вооруженных сил США были включены:

попытки региональных сил, враждебных Соединенным Штатам, добиться путем агрессии гегемонии над своим регионом;

внутренние конфликты среди этнических, национальных, религиозных или клановых групп, подрывающих стабильность и международный порядок;

угроза со стороны потенциальных противников получить или использовать ОМУ;

подрывные действия и беззаконие, направленные против союзных США правительств; - угрозы американскому экономическому благополучию и конкурентоспособности [13, р.1-2].

Доклад У. Пери был полностью ориентирован на мнение президента Клинтона и его команды. В частности, в упомянутом выше докладе президента от 1994 г. говорилось, что готовность к отражению вызовов национальной безопасности США зависит от "долгосрочных отношений с союзниками и другими дружественными государствами" [2, р.2-3]. Соответствующие пункты появились и в выступлении министра обороны.

Характерно, что военные также поддерживали основную линию этой стратегии - сохранение баланса сил. В частности, председатель Комитета начальников штабов вооруженных сил Джон Шаликашвили описывал военную стратегию США как политику "гибкого и избирательного участия в региональных балансах сил" [12, р.5]. Политика избирательного интервенционизма соответствовала и стратегии "расширения", которою отстаивали демократы, и "неосдерживанию", на чем настаивали республиканцы [1, с.160-162]. Тот факт, что военная концепция отражала интересы основных политических групп и военных профессионалов, говорит о том, что администрация Клинтона придерживалась политики двухпартийного консенсуса и тем самым надеялась сохранить свое первенство в руководстве страной.

К тому же теоретические разработки демократов Клинтона поддерживали достаточно высокую роль военной силы в политике. Об этом писал помощник президента по национальной безопасности Э. Лейк в статье "Сила и дипломатия: защита демократии Америкой" [9, р.24-25].

Приоритетность военно-силового подхода при решении разнообразныхстратегических задач нашла свое отражение при формулировании основных направлений деятельности вооруженных сил в доктрине "расширение и участие". Региональный компонент этой стратегии находится на первом месте и проходит красной нитью через все основные задачи вооруженных сил США.

Во-первых, доктрина утверждала участие в наиболее важных региональных конфликтах "в более чем одном регионе" [2, р.6-7]. Так подтверждались союзные обязательства на Ближнем Востоке перед Саудовской Аравией, ОАЭ, Кувейтом, а также в Восточной Азии перед Японией и Южной Кореей. С военно-технической точки зрения большинство экспертов, несмотря на сомнения в осуществлении такой миссии в двух регионах, отмечали, что эти сценарии представляли собой наиболее реальные варианты угрозы крупномасштабного нападения [8, р.47]. Значит, у администрации Клинтона не оставалось сомнений в защите именно этих районов мира.

Во-вторых, для сдерживания агрессии предполагалось сохранить устойчивое присутствие за рубежом, особенно в ключевых регионах.

В-третьих, противодействие распространению ОМУ. Поскольку главной угрозой являлись "проблемные" страны, стремившиеся овладеть ОМУ, основной акцент делался на региональном сдерживании. В этом большую роль должны были играть американские воинские контингенты, расположенные в ключевых регионах [2, р.13].

клинтон военное присутствие американское войско

В-четвертых, предоставление сил и средств для многосторонних миротворческих операций. Так, в отношении Ближнего Востока в конгрессе США несколько раз поднимался вопрос об использовании расквартированных в регионе американских военных для проведения миротворческой миссии в районе Голанских высот при решении спорных территориальных вопросов между Израилем и Сирией [6, р.10].

В-пятых, обеспечение операций по борьбе с терроризмом и других задач национальной безопасности. Нарастание данного вида угрозы привело к тому, что основным принципом применения силы со стороны США становился превентивный удар. Бывший сотрудник Совета национальной безопасности (СНБ) Ричард Хаас сформулировал в 1994 г. концепцию превентивного удара для двух видов объектов: баз террористов и центров по разработке и производству ОМУ [7, р.21]. Однако действия в ответ на террористические и диверсионные акты были ограниченны, так как могли вызвать отрицательную реакцию местных правительств, на чьей территории располагались американские базы.

Повышение роли военного присутствия за рубежом стало в 1995 г. центральной темой доклада министра обороны США У. Пери В задачи американских войск в рамках присутствия на иностранных территориях в мирное время входило:

содействие сдерживанию агрессии, авантюризма и угроз против союзников и друзей США и их интересов в критических регионах мира;

повышение способности Соединенных Штатов быстро и эффективно реагировать на кризисы;

улучшение доступа американских вооруженных сил к объектам военной и транспортной инфраструктуры;

усиление возможности американских вооруженных сил осуществлять совместные операции с вооруженными силами других государств;

укрепление региональной стабильности путем силового сдерживания соперничества и конкуренции между региональными силами [13, р.21].

Таким образом, американская военная стратегия продолжала оставаться основанной на традиционных принципах передового базирования и стратегической мобильности. Отмечался тот факт, что задача сдерживания региональных конкурентов являлась самостоятельной и ставилась выше укрепления региональной стабильности [1, c.171]. Получила дальнейшее развитие концепция сохранения и опоры на союзнические связи. Это было особенно важно, так как для США большинство потенциальных конфликтов были региональными. Отсюда интерес американских военных аналитиков в сохранении действенной системы союзных отношений [15, р.109].

В докладе У. Пери содержалась подробная градация форм военного присутствия:

постоянное размещение войск;

периодическое и временное размещение войск;

совместные комплексные учения;

заходы в порты и другие визиты;

превентивное размещение военного имущества;

гуманитарное присутствие;

размещение групп по обеспечению безопасности;

помощь на государственном уровне;

контакты между военными;

присутствие военных атташе [13, р.28].

Рассмотрение вопросов военного присутствия за рубежом было тесно связано с концепцией участия вооруженных сил США в двух одновременных крупных региональных конфликтах. Успех в этом случае был возможен только при условии использования Соединенными Штатами в ключевых районах мира военной и военно-технической инфраструктуры наиболее надежных союзников. Эту мысль министр обороны У. Пери подчеркивал и в статье "Оборона в эру надежды", где рассматривал военное присутствие за рубежом в качестве элемента предотвращения и сдерживания конфликтов [14, р.73].

Одновременно в США высказывались и другие мнения по поводу сохранения военного присутствия за рубежом. Так, Х. Ульман - сотрудник Центра военно-морского анализа и Центра проблем международной

безопасности и У. Гетлер - журналист-международник предлагали вместо рассредоточения боевых подразделений по основным "опорным пунктам" в различных регионах мира иметь мощный воинский контингент, находившийся в повышенной степени боеготовности. Эти силы могли бы перебрасываться в кризисный регион, в котором использовали бы заблаговременно складированную боевую технику и имущество [16, р.31].

Однако в этом случае терялась гибкость американской военной политики. С другой стороны, некоторые американские аналитики утверждали, что опора США на региональных союзников также ограничивает возможность интервенции в региональных конфликтах, поскольку противник, в ответ на действия США, может нанести удар против их слабейших региональных союзников [10, р.173].

Частично признавая эти ограничения, администрация Клинтона стремилась ограничить количество ситуаций, которые могли бы привести к военному вмешательству за рубежом. Так, в ноябре 1993 г. госсекретарь У. Кристофер, выступая в Конгрессе с речью по вопросу о конфликтах в постбиполярном мире, отметил, что не все они затрагивают интересы США, а значит, не требуют прямого участия [4, р.166]. Эту точку зрения разделял и У. Пери, говоря в своем докладе, что угроза жизненно важным интересам США не обязательно означает немедленное использование силы [13, р.15]. Однако при реализации данного тезиса было необходимо объяснить, защита каких союзников и интересов США требует использования войск немедленно, а каких нет. На этот шаг администрация Клинтона не пошла, иначе это означало бы поставить под сомнение статус Соединенных Штатов как державы, обеспечивающей стабильность в глобальном масштабе.

В докладе У. Пери приводились вместо четких критериев использования военной силы лишь факторы, учет которых обязателен при принятии решения:

обязательства в рамках международных договоров;

желание и способность государств, непосредственно затронутых конфликтом, принимать активное участие в операции;

степень оправданности проведения со стороны США односторонней военной операции в случае отсутствия у них партнеров по коалиции;

формирование четких военных задач, соответствовавших политическим задачам;

определение требуемой продолжительности операции и возможных затрат на её осуществление;

готовность предоставить достаточное количество войск для достижения поставленных задач;

степень поддержки участия США в конфликте в конгрессе и обществе;

приемлемость условий договоренностей относительно руководства войсками [Ibidem, р.16-17].

Некоторые политологи предлагали собственные варианты концепций применения силы. Так, Ч. Мэйнс - редактор журнала "Foreign Policy", - выражая точку зрения умеренно консервативной части американской элиты, выделил семь возможных категорий использования военной силы со стороны США:

выполнение союзнических обязательств;

выполнение задач контрраспространения ОМУ;

защита ключевых союзников от опасности внутренней дестабилизации;

защита американских граждан;

поддержка зарубежных демократий;

пресечение торговли наркотиками и борьба с терроризмом;

обеспечение операций по поддержанию и установлению мира [11, р.101].

Отметим, что в данном случае выполнение союзнических обязательств было поставлено на первое место. Одновременно предполагалась возможность участия вооруженных сил США во внутренних конфликтах в союзных странах.

Тем не менее, администрация Б. Клинтона опасалась так широко трактовать использование военной силы за рубежом. США предпочитали сочетать военное присутствие и военно-техническое сотрудничество с союзниками в ключевых регионах. Это позволяло продвигать относительно мирными средствами основные направления американской внешней политики и проводить политику сдерживания в отношении "проблемных" государств.

К концу 1990-х гг. военная политика вновь стала существенной составляющей внешней политики США. Целью же общей стратегии Вашингтона после окончания холодной войны стало доминирование в мире через преобладание в ключевых регионах.

Политика расширения военного присутствия американских войск за рубежом и военно-технического сотрудничества с союзниками никак не сказалось на достижении одной из главных целей администрации Клинтона - продвижении демократии. Отрицательным моментом этой политики стало обострение противоречий между США и их союзниками, с одной стороны, и "проблемными странами", с другой. Кроме этого, активизация военной составляющей в некоторых регионах (например, Ближний Восток) привела к сверхмилитаризации региональной политики и обострению внутрирегиональных противоречий.

Усиление военного присутствия США в отдельных районах мира сделало возможность прямого военного вмешательства американских войск в региональные конфликты реальностью. При малейшей угрозе их интересам, они могли рассчитывать только на свою силу.

Наконец, военно-техническое сотрудничество США с различными государствами характеризовалось двойными стандартами. При необходимости перевооружали ближайших союзников, но запрещали это делать недругам. Все это подрывало базу доктрины "расширения демократии" и создавало оппозицию американской внешней политики.

Список литературы