Вопрос существования больниц при монастырях в XVIII в. в отечественной историографии практически не изучался. В то же время эта тема актуальна для понимания монашества указанного периода, поскольку постриг в то время принимали в основном люди преклонных лет и физически немощные. Как показывают архивные материалы, именно болезнь зачастую становилась обоснованием для принятия монашества. Так, в 1750 г. в Верхочепецкий монастырь был отправлен священник Соликамского уезда Георгий. Он желал постричься за вдовством и "очною болезнью", которая не позволяла ему служить и иметь какое-либо пропитание [4, д.12, л.119]. В 1749 г. был послан в Трифонов Успенский монастырь в искус для пострижения вдовый поп с. Бобинского Николаевской церкви Борис Юферев за вдовством и "ножной болезнью", причем он сразу просился в больничную келью. И даже для молодых это могло стать серьезным обоснованием. В том же 1749 г. был прислан в послушание в Трифонов монастырь для пострижения 26-летний студент Иван Яковкин по его прошению "за обдержимою болезнию" [3, д.11, л.281, 342]. Примеры можно продолжать.

Больницы при монастырях до XVIII в. были редкостью. Они, как правило, создавались по инициативе монастырей для содержания больных монашествующих. Государство в первой четверти XVIII в. попыталось "перепрофилировать" существовавшие монастырские больницы и создать новые, поставив перед ними главной задачей содержание нищих и отставных военных. По указу 1724 г. в монастырях следовало создавать для них особые лазареты. Женские монастыри также были вовлечены государством в этот процесс: помимо женских богаделен они должны были содержать приюты для детей-сирот [13].

Первые сведения о монастырской больнице и особой категории больничных монахов в Вятской и Великопермской епархии встречаются в XVII в. В описи 1646 г. говорится, что в г. Хлынове в Успенской Трифоновой обители "7 келий братских, а братьи в них старцов 50 братов, да 2 больницы, а в них братьи 20 братов" [2, с.37]. В конце XVII в. указывалось, что при церкви Афанасия и Кирилла Александрийских "…устроены две больницы, да третья особая больница", где находилось 65 "больнишных старцов" [16, д.55, л.641 об.]. После страшного пожара 1700 г. их число сократилось. В 1702 г. на 128 человек братии приходился 41 больничный монах и одна больница, в 1724 г. на 99 человек братии - 29 больничных, расположенных в двух больницах: на 11 и 18 человек [7, д.6, л.46, 48, 53-60; 16, д.55, л.291 об., 293]. Через год упоминается уже 4 каменные больничные кельи [5, д.27, л.25]. В 1739-1741 гг. - вновь две. При этом указывалось, что в монастыре "…гофшпиталей не имеется" [2, с.253].

В больничный монастырский комплекс традиционно входила и больничная церковь. В Трифоновом монастыре при больничных кельях была устроена особая Зосимо-Савватиевская придельная церковь у храма Афанасия и Кирилла, которая через особый проход соединялась с больничными кельями [6, д.115, л.1 - 1 об.]. Пожар 1752 г. сильно повредил "две больничные немалые кельи" вместе с больничным храмом [20, с.117]. В 1758-1759 гг. помещения монастырской больницы при церкви Афанасия и Кирилла заняли классы вновь учрежденной духовной семинарии [3, д.4, л.325 об.]. Вопрос о постройке новых помещений для больничных монахов ставился вплоть до 1763 г. [4, д. 20а, л.584-585]. В описи 1768 г. в комплексе около церкви Афанасия и Кирилла Александрийский упоминаются две больничные одноэтажные каменные кельи "в твердости" [1, с.4-6]. Однако по плану архитектора Ф.М. Рослякова 1786 г. при Трехсвятительской церкви (до 1775 г. - Афанасия и Кирилла), которая названа им "бывшей больничной" и "ветхой", мы не видим монастырской больницы: в больничных кельях располагались семинарские классы. Была только "семинарская больница с аптекой" при юго-западном выходе из монастыря, где, вероятно, лечилась и немногочисленная в то время братия. Стояла она по соседству с монастырской кузницей, что едва ли благотворно влияло на больных [17, д.113, л.1].

Больница в Трифоновом монастыре, по-видимому, была практически единственной в Хлынове, вплоть до открытия в 1811 г. городской больницы. Конечно, она не являлась больницей в современном понимании, скорее напоминая богадельню. Здесь находились монашествующие, которые по состоянию здоровья обычно уже не несли никаких послушаний. Официального врача не только в монастыре, но и в крае в то время не было, хотя еще указом Сената от 10 мая 1737 г. предлагалось губернским и провинциальным городам "завести лекарей" с жалованием от ратуши 144 руб. в год и с квартирой. Только в октябре 1748 г. для лечения монахов и служебников Успенского Трифонова монастыря и Вятского архиерейского дома, а также живущих в обители семинаристов от Медицинской канцелярии был приглашен подлекарь Семен Извеков. Если от Медицинской канцелярии подлекарь ранее получал 150 руб. в год, то по заключенному в 1749 г. с архиерейским домом контракту ему полагалось только 75 руб., остальное давалось продуктами: муки ржаной 6 четвертей, пшеничной четверть, мяса говяжьего 6 пудов, столько же свиного, масла коровьего 2 пуда, меда сырца 6 пудов, одна "варя" пива. В счет жалования он должен был покупать медикаменты. Однако в 1750 г. Вятская провинциальная канцелярия предложила квартиру и жалование давать подлекарю от Вятского провинциального магистрата. При этом он должен был лечить уже все вятское общество, а не только лиц духовного ведомства [4, д.12, л.649-650]. Но жители города были недовольны его лечением, и он был вынужден вернуться в Москву. Попытки в 1751-1753 гг. пригласить других лекарей в Хлынов также не увенчались успехом, поскольку вятские купцы отказались платить им жалование, заметив, что "оный лекарь им, купцам, ни для каких лекарств не надобен" [11].

О слабом интересе к вопросам медицины свидетельствует отсутствие соответствующих книг (лечебников, травников) в монастырской библиотеке [2, с.298; 16, д.55, л.277-281]. Желавшие избавиться от какоголибо серьезного недуга скорее надеялись на помощь Божию, чем на лекарственные средства. Да и к самой медицине относились настороженно, опасаясь разного рода "волшебства" и "знахарства".

Тем не менее, потребность в монастырской больнице была всегда. В больницу Трифонова монастыря, вплоть до ее закрытия в 1758 г., приезжали немощные иноки со всей епархии. Так, в 1749 г. иерод. Стефан из далекого Чердынского Богословского монастыря просил уволить его "за старостию и дряхлостию и очною болезнию от священноиеродиаконского служения… по завещанию ево в Успенский Трифанов монастырь в больничную келью" [4, д.11, л.133]. Подобные прошения от монахов были неоднократны [3, д.2, л.43 об., д.3, л.128; 4, д.7, л.103]. После закрытия больницы за престарелыми и больными монахами в редких случаях ухаживали их дети, если они находились в братии того же монастыря.

Из светских лиц претендовать на место в больнице могли лишь монастырские или архиерейские крестьяне и служебники, причем помещение в монастырскую больницу являлось своего рода наградой [4, д.12, л. 204, 494]. Также при монастыре содержались и отставные солдаты, правда, из бывших крестьян Трифонова монастыря и Вятского архиерейского дома [Там же, д.7, л.103 - 103 об., д.8, л.107]. Однако после 1758 г. светские лица в больничные кельи монастыря не помещались.

Что же касается пермских монастырей, особые больницы упоминаются в Соликамском Вознесенском и Пыскорском Преображенском монастырях. Указанные обители были достаточно обеспеченными и могли позволить содержать неработающих и неслужащих монашествующих в особых кельях. В Пыскорском монастыре еще в 1700 г. упоминаются старец-лекарь и четверо больничных старцев [18, с.343-348]. В Соликамском Вознесенском - больница встречается в переписи 1710 г. [14, д.1538, л.292]. В 1724 г. больничная келья упоминается в Кайгородской Успенской пустыни [7, д.4, л.49].

Каково было количество больничных монахов в пермских монастырях? В Вознесенском Соликамском мужском монастыре в 1724 г. из 41 монашествующих проживало в больничной келье "престарелых и весьма дряхлых и увечных и слепых монахов" 14 человек [Там же, д.4, л.37, д.5, л.100-107]. В 1747 г. в Соликамском Вознесенском монастыре из 11 монашествующих 5 относились к категории больничных. В Преображенском Пыскорском монастыре в том же году на 23 монашествующих приходилось 5 больничных, в том числе 2 расстриженных [5, д.131, л.3, 8]. В монастырских больницах находились и монастырские служители. Так, в 1745 г. по всем монастырям Вятской и Великопермской епархии был 391 служитель, из них 9 престарелых и слепых находилось в больничных кельях, причем 6 было из Пыскорского монастыря [6, д.42, л.9, 12].

Больничные кельи строились обычно при особой больничной церкви. В 1724 г. в Пыскорском Преображенском монастыре больничные монахи содержались при трапезной Никольской больничной церкви [7, д.4, л.27]. После переноса монастыря на р. Лысьву в 1757 г. на новом месте была освящена больничная Предтеченская церковь, которая располагалась вместе с трапезной под главной Преображенской церковью [12, с.159; 20, с.181-186]. Аналогичную ситуацию мы встречаем и в Соликамском Вознесенском монастыре. В 1737 г. при церкви Михаила Маленина были построены 16 покоев, образовывавших особую больницу. В 1768 г. сообщалось, что они "строения крепкого" и "к житию удобны" [1, с.18].

Обеспечение больничных монахов было более скудным, чем остальных монашествующих. Поскольку денег зачастую не хватало, они нередко получали вещи от умерших иноков. Так, в 1764 г. после умершего Соликамского Вознесенского монастыря иерод. Сергия (Савина) остались "шуба овчинная без крышки", 2 небольшие подушки перьевые в холщовых наволоках, войлок из коровьей шерсти. Вещи, которые оказались "весьма ветхими", были отданы больничным монахам [10, д.15, л.14].

больной престарелый монашествующий монастырь призрение

На уровне государственного законодательства вопрос о монастырских больницах вновь был поднят в конце XVIII в., причем он принимался не ради решения государственных задач, как это было при Петре I, а в интересах монашествующих. По указу Синода 17 мая 1793 г. в первоклассных монастырях учреждались больницы на 5 человек. Также предписывалось создавать такие же больницы на 5 человек в одном из монастырей тех епархий, где не было первоклассных монастырей. Помимо провизии и дров им выделялось по 8 руб. в год (всего 40 руб.), чтобы "больные не могли лишиться ко облегчению своему содержания и пристанища". В соответствии с этим указом в Успенском Трифоновом монастыре было указано вновь завести больницу. В монастыри Вятской епархии (Крестовоздвиженский, Истобенский и Орловский) было прислано указание сообщить об имеющихся немощных и больных монахах, которые не могли нести послушаний. В результате в июле 1793 г. епископ указал перевести во вновь учрежденную больницу из Истобенского монастыря иером. Сергия (Попова) 80 лет, пораженного параличом, а также иерод. Нектария (Денисова) 40 лет, который имел на лице "застарелый гноевой немалой струп". Из самого Трифонова монастыря в больницу был определен иерод. Иоасаф, который не мог нести послушаний [9, д.76, л.355 - 358 об.; 10, д.53, л.54 - 55 об.].

Однако закон затронул только мужские монастыри епархии. В то же время в женских монастырях больных и немощных было не меньше, чем в мужских. Так, крестьянин Вятского уезда Иван Пересторонин, обращаясь к еп. Лаврентию, писал: "Имею я нижайший дочь Матрону немощную руками и ногами, которую и желаю в здешний девичий монастырь. Содержать же имею е? на сво?м коште" [8, д.28, л.1, 2].

В Пыскорском Подгорном девичьем монастыре уже в 1711 г. упоминается особая больница, которая, повидимому, играла роль богадельни. Там содержались вдовы Настасья Никитина 70 лет, Авдотья Афонастьева 66 лет и девицы: 55-летняя "малоумная" Аксинья Алексеева, 12-летняя Варвара Крюкова и 17-летняя Лукерья Масленикова [15, д.2175, л.558]. В Соликамском Преображенском девичьем монастыре в 1710 г. из светских лиц упоминается "в больнице девка Меланья Яковлева дочь 18 лет" [14, д.1538, л.5].

В Хлыновском Преображенском девичьем монастыре в 1764 г. упоминаются 2 деревянные больничные кельи [2, с.305, 306]. Хотя при игумении Маргарите (Тухариновой) еще в середине XVIII в. была попытка построения каменной больницы. Купец Вонифатий Дряхлов пожертвовал обители кирпич на строительство монастырской больницы. Однако игумения распорядилась им не должным образом. В 1752 г. в духовную консисторию на нее поступил донос, в котором сообщалось о пропаже "кирпича тысяч со сто прикладного от Вонифатия Дряхлова на стройку больницы". На допросе она сказала, что "прикладного кирпича от Вонифатия Дряхлова на больничную келью… она не отдавала, а продала… его сыну Ф?дору три тысячи, взяла денег три рубли, только оные ещ? в приход не записаны". Однако, как выяснилось, в действительности немало кирпича она отдала на построение каменного дома своему зятю провинциальному секретарю Аверкию Перминову [4, д.14, л.817 - 817 об., д. 19, л.222].

Основными источниками содержания больных монахинь были собственные средства монашествующих, средства от соседних мужских монастырей, а также богадельные деньги.

В целом, на протяжении XVIII в. число монастырских больниц в епархии было небольшим, что являлось прямым следствием бедности большинства обителей. Вмешательство государства в этот процесс в первой четверти XVIII в. не смогло принципиально изменить картину, поскольку госпитали должны были создаваться не в интересах монастырей, а ради решения государственных задач - содержания нищих и отставных военных. Позволить содержать больных монашествующих и монастырских служителей могли позволить только относительно крупные монастыри в Хлынове, Пыскоре и Соликамске. Только в конце столетия государство начало оказывать определенную помощь монастырям в содержании больных монахов. Несмотря на свою малочисленность, вплоть до начала XIX в. монастырские больницы оставались фактически единственными в епархии, поскольку светских лечебных заведений в то время в крае не существовало. В то же время, они больше напоминали богадельни, где только ухаживали за больными, но практически не лечили из-за отсутствия врачей и необходимых знаний.

Список литературы