Кавказскоориентированная деятельность черкесской политической элиты в Турции в 1918–1922 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кавказскоориентированная деятельность черкесской политической элиты в Турции в 1918-1922 гг.

Со второй половины XIX в. немаловажным фактором и отчасти инструментом кавказской политики Турции стала северокавказская диаспора, сформировавшаяся на ее территории после окончания Кавказской войны. Вследствие вынужденного характера миграции горцев в Османскую империю для их коллективного сознания изначально не были чужды этнореваншистские устремления, суть которых сводилась к идее освобождения при благоприятных условиях исторической родины для последующей реинтеграции с ней в той или иной форме.

Этим было обусловлено неизменно заинтересованное отношение османских черкесов (собственно адыгов и других северокавказских групп) к общественно-политическим процессам на Кавказе. После младотурецкой революции 1908 г. представителями диаспорной военно-бюрократической и интеллектуальной элиты стали разрабатываться практические проекты решения «кавказского вопроса» путем использования особенностей международной конъюнктуры, и прежде всего турецко-российских противоречий [1, с. 5-7]. С началом Первой мировой войны эти планы получили поддержку младотурецкого руководства, заинтересованного в укреплении северо-восточных рубежей империи и по возможности экспансии в направлении тюрко-мусульманских регионов России. Возникшими в эти годы в Стамбуле северокавказскими обществами и комитетами была выдвинута идея создания формально независимого конфедеративного государства в пределах «Большого Кавказа» под протекторатом Турции. С целью ее продвижения в международную повестку дня в союзные Порте и нейтральные европейские государства в 1915-1917 гг. направлялись делегации и миссии от имени указанных организаций. После же Февральской революции 1917 г. в России диаспорные политики выступали в роли посредников между османскими властями и Горским правительством. Не в последнюю очередь их усилиями было достигнуто признание Стамбулом Северо-Кавказской Республики в июне 1918 г. и направление для ее поддержки османских вооруженных подразделений в Дагестан осенью того же года [Там же, с. 13-22].

Однако крах младотурецкого режима и капитуляция Османской империи перед войсками Антанты в октябре 1918 г. поставили черкесскую элиту перед необходимостью выработки новой стратегии и нахождения новых покровителей и партнеров для воплощения в жизнь своих целей. Первой инстанцией, к которой эти круги попытались апеллировать в изменившихся условиях, были державы-победительницы, прежде всего Великобритания. 24 ноября 1918 г. делегация созданного еще во время войны Общества Северного Кавказа во главе с маршалом и сенатором Фуад-пашой (Тхуго) передала в британский Верховный комиссариат в Стамбуле петицию с изложением пожеланий северокавказцев диаспоры и исторической родины [17]. В обращении выражалась надежда на рассмотрение на предстоящей мирной конференции («при решении судеб народов и будущего устройства государств согласно принципу национальностей») северокавказского вопроса. В частности, авторы документа просили Лондон обеспечить признание независимости Северо-Кавказской Республики в границах от Абхазии до Дагестана под английским протекторатом, чтобы дать горцам возможность сосредоточиться на строительстве национальных государственных институтов и развитии экономики. Высказывалась также просьба предпринять военную операцию для «освобождения» занятых большевиками областей Северного Кавказа. Кроме того, к британскому правительству была обращена просьба «оказать полутора миллионам черкесов Турции… содействие в… возвращении в страну исхода… и… реституции узурпированных земель». В случае удовлетворения этих требований Северный Кавказ составил бы «авангард… английского цивилизующего влияния на Юге». Петиция получила определенную поддержку Верховного комиссариата и в течение нескольких следующих месяцев находилась на рассмотрении в Лондоне. Однако подготовленное в начале апреля 1919 г. заключение Форин-оффиса, несмотря на выражение сочувствия к трагической судьбе и борьбе черкесов, исходило из недопустимости их репатриации на Кавказ (ибо «это вызвало бы противодействие как местных русских, так и Российского государства») и предлагало найти им применение в русле союзных интересов на самом Ближнем Востоке [Ibidem]. Следует иметь в виду, что в британских дипломатических кругах изначально были распространены весьма скептические оценки перспектив горской государственности. Так, в составленной в октябре 1918 г. экспертной записке констатировалось, что северокавказские «племена настолько дики и разобщены… что невероятно, чтобы они смогли создать какую-либо эффективную центральную администрацию» [16].

С середины 1919 г. основным фокусом притяжения для диаспорных политиков стало развернувшееся в Анатолии движение сопротивления иностранной оккупации во главе с Мустафой Кемаль-пашой, с которым черкесская элита связывала надежды на сохранение в той или иной мере преемственности экспансионистской кавказской политики младотурок. При этом многие поддержавшие это движение видные северокавказцы (вице-спикер национального парламента Хюсейин Рауф-бей (Ашхаруа), министр иностранных дел в первом анкарском правительстве Бекир Сами-бей (Кундух) и другие представители «западнического» крыла кемалистов) с самого начала не исключали возможности компромисса Турции со странами Антанты в вопросе создания в рамках послевоенного урегулирования на Ближнем Востоке независимой кавказской конфедерации [5, р. 230-232].

Данные взгляды, однако, противоречили геостратегической концепции Мустафы Кемаля, в которой кавказский регион выступал не в качестве возможного объекта торга с Антантой, а прежде всего как связующее звено между боровшейся с интервенцией Анатолией и ее единственным на тот момент внешним союзником - Советской Россией. В начале 1920 г. Мустафа Кемаль разослал членам анатолийского военно-политического руководства составленный им аналитический документ, где указывалось на гибельность для турецкого национального движения планов Антанты по превращению провозгласивших самостоятельность закавказских республик в барьер между Россией и Турцией и допускалось проведение совместной с большевиками военной операции с целью срыва такого сценария. Это послание, впрочем, не получило со стороны его адресатов единодушной и безоговорочной поддержки [3, р. 192-196; 14, р. 319-322]. В то же время и сам Мустафа Кемаль призывал к «учету интересов Азербайджана и Северного Кавказа» в сношениях с советским руководством [2, р. 205].

Неполная проясненность подхода кемалистов к кавказским проблемам не могла не стимулировать попыток диаспорных лидеров способствовать повышению заинтересованности Анкары в поддержке освободительного движения на Северном Кавказе. В феврале 1920 г. Общество Северного Кавказа отправило на историческую родину по просьбе базировавшегося в Тифлисе «Горского правительства в изгнании» военнополитическую и разведывательную миссию. В ее состав вошли подполковник Исмаил Хаккы-бей (Беркук) (в 1918 г. начальник штаба османского экспедиционного корпуса в Дагестане), ученый и общественный деятель Азиз-бей (Мекер) (неизменный участник кавказских делегаций в Европу в период войны), директор Черкесской образцовой школы в Стамбуле Мустафа-бей (Бутба) и несколько военных инструкторов для подготовки на месте национальных вооруженных подразделений. Целями миссии назывались «обеспечение независимости Северного Кавказа и приведение этой независимости в соответствие с интересами османского государства» [7, р. 1, 7-8; 11, р. 776].

Следующие три с лишним месяца члены группы провели в не контролировавшихся советской властью горных районах Дагестана, Чечни и Ингушетии, предпринимая усилия по консолидации разнородных сил, выступавших за реанимацию независимой Северо-Кавказской Республики. Результатом этой деятельности стал созыв 6 мая 1920 г. близ села Ведено «Национального меджлиса» с участием преимущественно представителей Чечни, который принял декларацию о решимости горцев отстаивать свою самостоятельность от посягательств большевиков [13, р. 100-101]. Меджлис также обратился к проживавшему в Медине сыну имама Шамиля Мухаммеду Кямиль-паше с просьбой возглавить это движение. Паша, однако, направил на Кавказ своего сына Мехмеда Саида вместе с несколькими трансиорданскими чеченцами и адыгами. Данная группа добралась до Северного Кавказа в октябре 1920 г. и играла важную роль в военном и идейном руководстве силами шариатистских повстанцев вплоть до марта 1921 г. После подавления восстания Мехмед Саид и большинство его спутников вернулись на родину [13, р. 100-102; 15, p. 184-187].

Что касается миссии Общества Северного Кавказа, то, несмотря на достигнутый ею относительный успех, ее члены, располагая реальной опорой главным образом среди местных феодально-клерикальных кругов и не будучи в состоянии оправдать их ожиданий по привлечению помощи из Турции, предпочли воздержаться от личного вовлечения в выступление против большевиков и в начале июня 1920 г. перебрались в Грузию, где тщетно пытались добиться от представителей Антанты признания «Национального меджлиса» и оказания ему финансовой и военно-технической поддержки [7, р. 83-87; 19, р. 162, 168]. Вернувшиеся в Анатолию в конце июля Исмаил Хаккы-бей и Азиз-бей в представленном Мустафе Кемалю отчете в целом объективно описали сложную общественно-политическую обстановку на Северном Кавказе. Вместе с тем, прямо не ставя под сомнение обоснованность кемалистского курса на заключение союза между Анкарой и Москвой, они явно попытались преувеличить потенциальное влияние на эти отношения позиции горских народов. В частности, в отчете утверждалось, что «в случае неудовлетворения национальных устремлений кавказцев» в регионе неизбежно широкомасштабное антибольшевистское восстание, которое станет препятствием для поступления в Анатолию помощи из России, в то время как наличие дружественного Турции независимого северокавказского государства, напротив, облегчит транспортное сообщение между кемалистами и большевиками и будет способствовать укреплению международного положения Турции. Исходя из этого видения ситуации, предлагалось отправить в Москву специальную миссию, «представляющую интересы народов Северного Кавказа», с тем чтобы она на месте «отслеживала северокавказские дела» и соответствующим образом инструктировала кемалистскую правительственную делегацию под руководством министра иностранных дел Бекира Сами-бея, которая незадолго до этого отбыла в Россию для налаживания дипломатических отношений с советским государством [11, р. 775-779].

Хотя эти предложения не получили поддержки в анкарском руководстве, нельзя не заметить, что именно на их воплощение в жизнь были нацелены и некоторые шаги главы упомянутой делегации Бекира Сами-бея, что, как правило, не вполне вписывалось в рамки данных ему полномочий. Так, в период советско-турецких консультаций в августе 1920 г. Бекир Сами систематически без свидетелей общался с северокавказцами, проживавшими в Москве либо специально прибывшими с Кавказа, а в ходе состоявшейся в последних числах августа конфиденциальной встречи с наркомом иностранных дел Г. Чичериным поднял вопрос о предоставлении независимости Северному Кавказу. Необходимо, правда, учесть, что это предложение было выдвинуто Бекиром Сами в ответ на требование Чичерина об уступке Турцией некоторых восточных территорий в пользу находившейся на пороге советизации Армении [5, р. 233-234; 8, р. 70-72, 83-86].

В начале сентября, сразу после парафирования советско-турецкого договора о дружбе и взаимопомощи, Бекир Сами отправился в частный вояж на Северный Кавказ с разрешения, хотя и явно вопреки желанию советских властей. Осенью 1920 г. он побывал в Осетии, Ингушетии и Чечне, где был замечен большевистскими инстанциями в контактах с представителями горского повстанческого движения и ведении антисоветской агитации [19, р. 162, 176]. По завершении поездки он направил Чичерину письмо, в котором на правах союзника поделился впечатлениями от увиденного. По оценке Бекира Сами, с момента установления на Кавказе советской власти в регионе воцарилась атмосфера террора, «рождающая лишь недовольство народа… и превращающая горцев в заклятых врагов советской власти». В письме утверждалось, что горцы стремятся к политической независимости и у большевиков нет иного выбора, кроме ее предоставления, ибо в противном случае кавказскую контрреволюцию использует в своих интересах Антанта. Вместе с тем турецкий министр допускал, что при условии введения большевиками системы свободного народного представительства «кавказская советская республика» могла бы сохранять тесные военные и экономические отношения с Россией, оставаясь частью «большой советской федерации» [4, р. 235-236]. Только в конце января 1921 г. Бекир Сами вернулся в Анкару, но перед этим он встретился в Тифлисе с министром иностранных дел «Горского правительства в изгнании» Г. Бамматовым, пообещав ему добиться максимально возможной помощи горцам со стороны кемалистов [12, р. 2774-2775].

В марте 1921 г. на Лондонской конференции по Ближнему Востоку Бекир Сами вновь затронул тему кавказской независимости уже в неофициальных переговорах с Д. Ллойд-Джорджем, убеждая его в выгодности для Запада создания в пределах Северного и Южного Кавказа конфедеративного государства под контролем

Турции, которое выполняло бы роль барьера на пути распространения большевизма, а при необходимости и военного плацдарма против Советской России [9, p. 271-274]. Однако в условиях, когда лидеры Антанты не были склонны к компромиссу с кемалистами, подобный проект не мог иметь практического смысла. В итоге закулисные маневры Бекира Сами-бея, шедшие вразрез с внешнеполитическим курсом Мустафы Кемаля и вызвавшие протесты советской стороны, стали одной из причин его отставки с поста министра иностранных дел в мае того же года [12, р. 2781]. Очевидно, что в период своего нахождения во главе кемалистской дипломатии Бекир Сами сознательно и, несомненно, согласованно с черкесской политической элитой совмещал выполнение своих должностных обязанностей с параллельной миссией, связанной с решением кавказских проблем.

Примечателен в этом контексте и тот факт, что в состав прибывшего в Москву в феврале 1921 г. первого кемалистского посольства было включено заметное число этнических северокавказцев, чему немало содействовали их влиятельные соотечественники в анкарском правительстве и парламенте. Так, на должность первого секретаря посольства был назначен Азиз-бей, второго секретаря - Зеки-бей, главного казначея - Тахсин Рюшдю-бей (Баж), генерального консула в Москве, а затем Казани - Мехмед Фуад-бей (Джарим). По имеющимся свидетельствам, в период своей службы в России они проявляли повышенный интерес к ситуации на исторической родине, поддерживали контакты с представителями кавказской старорежимной интеллигенции и явно стремились нащупать возможности для актуализации вопроса кавказской независимости в международном плане [6, р. 20, 33-34, 82; 18, р. 129-131]. Это вызывало недовольство не только у советских властей, но и в анкарском руководстве и дало повод новому министру иностранных дел Турции Рызе Нуру обвинить их в «превращении турецкого посольства в черкесский комитет». В течение 1923-1924 гг., в условиях ликвидации последних очагов сепаратизма на Северном Кавказе и укрепления прагматичного советско-турецкого сотрудничества, почти все названные лица были отозваны из СССР [10, р. 254-261, 267, 273-274].

Таким образом, предпринимавшиеся в рассмотренный период диаспорными политиками усилия по стимулированию более активного и интервенционистского подхода сначала держав Антанты, а затем официальной Анкары к северокавказским проблемам не принесли реального успеха и не смогли предотвратить достижения итогового урегулирования на Кавказе в соответствии, прежде всего, с потребностями и договоренностями двух крупных заинтересованных держав - Советской России и кемалистской Турции.

Список литературы

черкесский северокавказский антанта дипломат

1. Чочиев Г.В. Кавказскоориентированная политическая деятельность представителей северокавказской диаспоры в Турции в период I мировой войны // Бюллетень Владикавказского института управления. 2005. №15.

2. Atatьrk'ьn Milli Dэю Politikasэ: Milli Mьcadele Dцnemine Ait 100 Belge. Ankara: Kьltьr Bakanlэрэ, 1992.

3. Atatьrk'ьn Tamim, Telgraf ve Beyannameleri. Ankara: AKDTYK Atatьrk Araюtэrma Merkezi, 1991.

4. Avagyan A. Osmanlэ Эmparatorluрu ve Kemalist Tьrkiye'nin Devlet-Эktidar Sisteminde Зerkesler. Эstanbul: Belge, 2004.

5. Avcэoрlu D. Milli Kurtuluю Tarihi. I. Эstanbul: Tekin, 1998.

6. Berzeg S.E. Tьrkiye Kurtuluю Savaюэnda Зerkes Gцзmenleri. Эstanbul: Nart, 1990.

7. Butbay M. Kafkasya Hatэralarэ. Ankara: Tьrk Tarih Kurumu, 1990.

8. Cebesoy A.F. Moskova Hatэralarэ. Эstanbul: Vatan, 1955.

9. Documents on British Foreign Policy (1919-1939). 1st Series / ed. by E.L. Woodward and R. Butler. London: H.M. Stationary Office, 1967. XV.

10. Dr. Rэza Nur'un Moskova-Sakarya Hatэralarэ. Эstanbul: Boрaziзi, 1993.

11. Karabekir K. Эstiklal Harbimiz. Эstanbul: Tьrkiye, 1969.

12. Цztoprak Э. Dэюiюleri Bakanэ Bekir Sami Bey'in Эstifasэ Meselesi // X Turkish Congress of History (Ankara, 22-26.09.1986): Papers Presented to the Congress VI. Ankara: Tьrk Tarih Kurumu, 1994.

13. Saydam A. Kafkasya'da Baрэmsэzlэk Mьcadeleleri ve Tьrkiye. Trabzon: Karadeniz Teknik Ьniversitesi, 1993.

14. Selek S. Anadolu Эhtilali. Эstanbul: Burзak, 1968.

15. Sultan Murad. The Jihad of Said Shamil and Sultan Murad for the Liberation of the Caucasus // Central Asian Survey. 1991. №1-2.

16. UK National Archives. CAB. №24/68: Memorandum on the Republics of ЇNorth Caucasus? and ЇAzerbaijan?, and Enver Pasha's Policy There. 1918. Oct.

17. UK National Archives. FO. №608/84/25: Proposed Resettlement of Circassians in the Caucasus. 1919. Apr.

18. Ьnal M. Kurtuluю Savaюэnda Зerkeslerin Rolь. Эstanbul: Cem, 1996.

19. Yerasimos S. Kurtuluє Savaюэnda Tьrk-Sovyet Эliюkileri (1917-1923). Эstanbul: Boyut, 2000.

Размещено на Allbest.ru