Взаимоотношения власти и крестьянства в Cибири в середине 20-х гг. ХХ в. (по материалам рабоче-крестьянской инспекции)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ВЛАСТИ И КРЕСТЬЯНСТВА В СИБИРИ В СЕРЕДИНЕ 20-Х ГГ. ХХ В. (ПО МАТЕРИАЛАМ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ ИНСПЕКЦИИ)

Дианов Алексей Григорьевич, к.и.н., доцент

Сибирская автомобильно-дорожная академия

В статье на основе материалов ревизий и обследований рабоче-крестьянской инспекции анализируются взаимоотношения власти и сибирского крестьянства в середине 20-х гг. ХХ века. На основе исследования социальных процессов в сибирской деревне автор выявляет противоречия и конфликты как внутри крестьянства, так и крестьянства с властью. Обращается внимание на различия в отношении крестьянства к центральной и местной власти.

Ключевые слова и фразы: рабоче-крестьянская инспекция; сибирское крестьянство; социальные противоречия; местные органы власти; налоги.

сибирский крестьянство власть конфликт

In the article on the basis of the materials of the audits and inquiries of the workers-and-peasants' inspection the relationships of the authorities and the Siberian peasantry in the middle of the 20s of the XX century are analyzed. On the basis of the study of social processes in the Siberian village the author reveals contradictions and conflicts both among the peasantry and between the peasantry and the authorities. Attention is drawn to differences in the attitude of the peasantry towards central and local authorities.

Key words and phrases: workers-and-peasants' inspection; the Siberian peasantry; social contradictions; local authorities; taxes.

В двадцатые годы ХХ в. происходят значительные изменения в судьбе российского крестьянства. В этот период можно проследить несколько поворотов в политике Советской власти по отношению к крестьянству в целом и Сибирскому крестьянству в частности: продразв?рстка в начале 20-х гг., лояльное отношение к товарному хозяйству в начале нэпа и переход к политике раскрестьянивания в конце 20-х гг.

Задача данной работы - проследив сквозь призму видения рабоче-крестьянской инспекции процессы, проходившие в сибирской деревне, показать взаимоотношения власти и крестьянства в середине 20-х гг.

Следует отметить специфику материалов рабоче-крестьянской инспекции середины 20-х гг. по сравнению с другими источниками, в частности, с периодикой. Эта специфика заключается в значительно меньшей политизированности, большей степени достоверности в присутствии деталей, дополняющих картину социально-экономических процессов в сибирской деревне в середине 20-х гг., созданную на материалах других источников. Над?жность данного источника объясняется тем, что перед инспекторами РКИ ставилась задача раскрыть истинное положение дел, показать недостатки даже в том случае, если их виновниками были руководящие работники местных органов власти. Материалы проверок РКИ в том виде, в каком они готовились, не публиковались. В прессу помещались выдержки из отч?тов, которые не шли в разрез с пропагандистской линией партии в данный момент с соответствующими комментариями [10, с. 35].

Главным местом сосредоточения документов по истории рабоче-крестьянской инспекции Сибири являются фонды Государственного архива Новосибирской области. Особая значимость Государственного архива Новосибирской области для освещения деятельности рабоче-крестьянской инспекции в Сибири состоит в том, что, начиная с 1921 г. (после переезда из Омска), в Новониколаевске (Новосибирске) работала Сибирская областная (с 1924 г. - краевая) рабоче-крестьянская инспекция. Следовательно, именно в Новосибирск поступали годовые, квартальные отч?ты, доклады о результатах важнейших ревизий и обследований губернских, окружных организаций рабоче-крестьянских инспекций Сибири [6, с. 33].

Социальные процессы в сибирской деревне в 20-х гг. изучались сибирскими историками. Наибольший вклад в рассмотрение этой проблемы внесли Л. И. Боженко, Н. Я. Гущин, В. А. Ильиных [2; 3; 5; 13]. Социальные противоречия в деревне в изучаемый период освещались рядом исследователей рабоче-крестьянской инспекции [1; 12; 14; 15; 20].

До конца 1980-х гг. исследователи были вынуждены при анализе данной темы руководствоваться определ?нными идеологическими установками. Архивные документы, которые шли вразрез с этими установками, не могли вводиться в научный оборот. В партийных документах говорилось об обострении классовой борьбы в деревне в середине 20-х гг., связанной с ростом кулачества и его стремлением захватить власть на селе. Подтверждая данную идеологическую установку, советские историки в своих исследованиях делали вывод, что в основе классовой борьбы на селе в 20-е гг. лежал антагонизм между кулачеством, с одной стороны, и основной массой трудящегося крестьянства и пролетарским государством - с другой [11, с. 277].

В конце 80-х гг. в условиях начавшейся демократизации общества появляется другая точка зрения. В деревне в период нэпа существовал классовый мир.

Кулачества в деревне не было потому, что осуществлялся уравнительный подушный раздел земли. По мнению академика ВАСХНИЛ В. А. Тихонова, под категорию кулака были подведены крестьяне, которые сумели в условиях уравнительного землепользования сделать свои хозяйства более самостоятельными [18].

В вышедшей в 1990 г. работе В. А. Ильиных высказывалось мнение о том, что классовая борьба в сибирской деревне в середине 20-х гг. переместилась в основном в экономическую сферу [13].

Переход на денежную форму взимания сельскохозяйственного налога изменил методы проведения хлебозаготовок, теперь их необходимо было проводить только пут?м коммерческих закупок. Обстановка нестабильности, характерная для сибирской деревни начала 20-х гг., сменяется гражданским миром. Однако это не означало, что противоречия и конфликты как внутри крестьянства, так и крестьянства с властью прекратились. Изменились формы борьбы - на смену вооруж?нным столкновениям и политическому бандитизму пришло противостояние в экономической сфере.

На этот факт до недавнего времени не обращали внимания сибирские историки-профессионалы. До конца 1980-х гг. они говорили о нарастании в 20-е гг. политических форм сопротивления кулачества, связывая напрямую увеличение доли кулацких хозяйств и рост политической напряж?нности в деревне. Они подтверждали эту взаимосвязь ростом численности совершения терактов. Однако несколько сотен терактов, учитывая огромные просторы Сибири, вряд ли являлись свидетельством нарастания политической борьбы кулачества. К тому же кулаками совершалась примерно половина от общей численности преступлений, и, кроме того, многие из терактов первоначально носили бытовой характер, а политическую окраску приобретают позднее, в ходе судебного разбирательства [Там же, с. 95].

«Деятельность любого государства, вне зависимости от формы правления или политического режима, не развивается в социальном вакууме, напротив, она в конечном итоге сообразуется с интересами более или менее обширных общественных групп народа в целом, задана в том числе их либо его интересами» [19, c. 821].

Середина 1920-х гг. ознаменовалась проведением в СССР «Нового курса». Стремление к ускоренному развитию промышленности, в первую очередь тяжелой, явилось одной из важнейших причин пристального внимания государства к крестьянству [1, c. 117]. С 1923 г. все государственные и местные налоги, которые ранее платили крестьяне, были объединены в единый сельскохозяйственный налог. Начиная с января 1924 г., он стал собираться исключительно в денежной форме [9, c. 59].

В основе социальных противоречий в сибирской деревне в середине 20-х гг. лежали не политические и тем более не вооруж?нные формы борьбы, основанные на осознании классовых антагонизмов, а борьба в экономической сфере. Борьба за свои интересы как между различными группами крестьянства, так и крестьянства в целом с государством. До середины 1926 г. крестьянство единым фронтом выступало против сельскохозяйственного налога и низких цен на хлеб.

На общих собраниях крестьян, которые проводили инспекторы рабоче-крестьянской инспекции (РКИ), в сибирских с?лах отношение различных слоев деревни к сельхозналогу было единым. Все крестьяне, независимо от мощности их хозяйств, выступали против сельхозналога. Недовольство всех слоев крестьянства было направлено против самого факта существования прямого массового налога. Даже освобожд?нные от налога бедняки в своих выступлениях говорили о разорительности налога для крестьянского хозяйства.

На освобождение бедноты от налога многие крестьяне, в том числе и сами бедняки, смотрели не как на проявление классовой политики советской власти, а как на результат трезвого хозяйственного расч?та - у бедняка брать нечего. В выступлениях середняков очень часто повторялась мысль о том, что под лозунгом помощи бедноте и налоговых тягот для кулаков налог фактически всей тягостью обрушивается на старательного крестьянина-середняка. В январе 1926 г. на собрании крестьян в селе Карачумыш Томского округа крестьянин-середняк сказал: «Я о налоге думаю так, что больше сеять и иметь скота много хуже - больше платить проходится, а доходу другой год нет, нет, лучше меньше сеять» [4, д. 64, л. 13].

Весной 1925 г. группа инспекторов Сибирской РКИ провела обследования ряда деревень Ново-Брянской волости Верхнеудинского уезда, Аларского и Боханского аймаков Бурят-Монгольской АССР. Цель обследования - определить отношение крестьянства к низовым органам советской власти - сельским советам и волостным исполнительным комитетам (ВИК). Основной метод - анкетный опрос крестьян. В ходе обследования были выявлены факты, которые явно расходились с представлениями официальной пропаганды о настроениях крестьянства.

Главной причиной недовольства крестьян были величина налогов и методы их сбора. Исчисление и взимание налогов - основной пункт соприкосновения органов местной власти в лице сельсоветов и ВИК с крестьянством. Убежденное в несправедливости налогов большинство крестьян принимало те или другие меры для облегчения налогового бремени и в связи с этим пыталось либо исказить величину посева, либо обращалось в сельсоветы, ВИК, волостные земельные и налоговые комиссии с просьбами снизить налогообложение.

Одной из основных причин тяжести налога крестьяне считали низкий урожай. По мнению инспекторов РКИ, жалобы крестьян в подавляющем большинстве были справедливы. Так, например, Матвеев Василий Сысоевич, имея 4 дес. посева, 4 коровы и 1 лошадь, должен был заплатить налог 49 руб. 90 коп.; Данилов Илларион Аркадьевич, имея 3 дес. посева, 2 коровы и 1 лошадь, - 29 руб. 90 коп.; Когин Дмитрий Васильевич, имея 3 дес. посева, 1 корову и 1 лошадь, - 21 руб. 20 коп. [Там же, д. 290, л. 10 об.]. Учитывая почти полное отсутствие в этих местах побочных заработков и низкий урожай 1924 г., необходимость оставить зерно на семена, уплата даже минимального налога наносила значительный ущерб крестьянским хозяйствам.

Крестьян возмущала не только величина налога, но и способы его изыскания. Для сбора налога привлекались военные отряды, которые содержались за счет крестьян. Так, например, весной 1924 г. с. Новая Брянь Ново-Брянской волости Верхнеудинского уезда прибыл военный отряд для взыскания единого с/х налога, который простоял в селе четверо суток. Для содержания отряда представители ВИК собирали с крестьян продукты и деньги. Квитанций или расписок крестьянам не выдавалось. Отчета об израсходовании собранных средств в делопроизводстве ВИК инспекторы РКИ не обнаружили [7, с. 49].

При сборе единого с/х налога местные власти допускали многочисленные нарушения правил и инструкций. Продавали отчужденный за неуплату налога у крестьян скот без торгов, передавая его в кооператив. За какую сумму продавалось имущество, владелец в известность не ставился. Владельцам отчужденного скота не возвращались излишне вырученные от его продажи деньги. Они перечислялись в бюджет ВИК. За неуплату налога крестьян арестовывали и содержали в арестантском помещении ВИК без оформления ареста. Крестьянин с. Новая Брянь Тарас Афанасьев после изъятия у него коровы неоднократно обращался к председателю ВИК В. Б. Леонову с просьбой сообщить, за сколько была продана его корова и не остались ли деньги сверх погашения единого с/х налога. Председатель ВИК вопрос крестьянина игнорировал. У крестьянина этого же села Осипа Афанасьева корова была продана за 32 руб., а недоимки по единому с/х налогу составляли 15 руб. На его просьбу выплатить ему 17 руб. разницы председатель ВИК ответил угрозой посадить его на 10 суток, если он еще раз повторит свою просьбу. Крестьянин Филарет Заиграев дважды арестовывался председателем ВИК В. Б. Леоновым за неуплату единого с/х налога. Протоколов об аресте не составлялось. При первом аресте вместе с ним за неуплату единого с/х налога сидело 23 местных крестьянина, при втором - 12 крестьян [4, д. 290, л. 11, 11 об.].

Нарушение правил и инструкций единого с/х налога инспекторы РКИ обнаружили и в официальных документах Ново-Брянского ВИК. На основании постановления суда от 27 сентября 1924 г. ВИК была изъята у крестьянина Дорофея Афанасьева корова, которая затем была продана в кооперативное товарищество. Продажная сумма превысила сумму, подлежащую взысканию, на 5 руб. 33 коп., разница, согласно постановлению, была изъята в пользу государства. Из предписания Ново-Брянского ВИК от 1 декабря 1924 г. можно сделать вывод, что ВИК допускалось отчуждение и хранение имущества плательщиков при ВИК до уплаты ими налога. Один из самоваров, отчужд?нных по этому предписанию, был обнаружен инспектором РКИ в помещении. Подобные действия противоречили инструкции о порядке взыскания недоимок по единому с/х налогу. Согласно инструкции, описанное имущество должно было сдаваться владельцу под расписку [Там же, л. 12].

Массовое недовольство крестьян вызывали насильственное страхование посевов и трудности, связанные с получением страховки. Ново-Брянский ВИК распоряжением № 691 от 18 апреля 1924 г. Предлагает сельским советам собирать страховые платежи путем описи имущества и продажи его с торгов по более низкой оценке. В этом же документе сообщается, что подобный опыт, допущенный Мухорталинским сельсоветом, где плата за пуд зерна была установлена в 30 коп., дал хорошие результаты. Получить деньги в случае гибели урожая крестьянам было очень трудно. К инспектору РКИ обратилась крестьянка С. Лобанова, проживающая в Аларском аймаке. Из 2,5 десятины у нее была выбита градом 1 десятина. Весь посев был застрахован. Страховую премию ей не выдали и после двух обращений к страховому агенту и трех обращений в Аймачный исполнительный комитет. Только после вмешательства инспектора РКИ страховая премия С. Лобановой была выплачена [8, с. 408].

В условиях развития нэпа увеличивается количество земельных споров между гражданами. Перед властью встал вопрос о том, чтобы как-то помочь земельным комиссиям справится с объемом поступающих жалоб. 16 октября 1924 г. Всероссийский центральный исполнительный комитет принял положение о сельских советах, в пункте 8 которого подробно изложил компетенцию сельсовета в области земельного дела [17, с. 112].

Таким образом, значение местной власти на селе в выполнении этой важной функции возросло.

Политическое отношение крестьянства к центральной и местной власти было различным. Материалы обследований, провед?нных РКИ, свидетельствует о противопоставлении крестьянством деревенских ячеек ВКП(б) и райкомов - партии в целом, сельсоветов и райисполкомов - Советской власти в целом. Эту специфику отношений крестьянства к центральной власти ярко иллюстрирует отч?т Агинского окружного комитета партии. В 1927 г. на митинге в одном из с?л крестьяне разрешали критиковать только сельсоветы и районную власть, а тех, кто выступал с критикой центральной власти, быстро заставляли замолчать [15, с. 111].

Отрицательно влияли на имидж местной власти многочисленные случаи кумовства и братства. На съезде советов Ново-Брянской волости отмечалось, что многие председатели сельсоветов занижают с/х налог своим родственникам. За отцом председателя Ново-Брянского сельсовета числилось 32 руб. недоимок на протяжении года [4, д. 290, л. 12 об.].

Помимо руководителей сельсоветов и ВИК крестьян арестовывали члены земельных комиссий и даже работники культуры. Летом 1924 г. крестьянин, проживающий в с. Новая Брянь, С. Матвеев трижды арестовывался членом земкомиссии А. Сазоновым за превышение размеров огорода на 30 кв. м. В декабре 1924 г. крестьянин Алексей Родионов, работавший вахтером, был арестован на 4 дня избачом Сергеем Шитиным за неявку на работу [Там же, л. 13, 13 об.].

Крестьянское недовольство также было связано с порядком, установленным для провоза мясных продуктов на рынок города Иркутска. По предписанию Боханского исполнительного комитета для вывоза за пределы аймака мясных продуктов крестьяне должны были покупать в исполкоме удостоверения по 1 руб. 05 коп. и предъявлять продукты для ветеринарного осмотра в с. Оса с оплатой ветеринарного сбора. В Иркутске администрация рынка удостоверения и справки об оплате ветеринарного сбора во внимание не принимала. Крестьяне сдавали продукты на ветеринарный осмотр повторно и вновь оплачивали сбор. Администрации аймака об этом было известно. Затраты крестьян на оформление продажи мясных продуктов превышали стоимость одной овцы [Там же, 17, 17 об.].

Учитывая все вышеизложенное, понятна причина низкой политической активности крестьянства в обследуемых районах. Большинство опрошенных крестьян отвечали, что сами выставлять кандидатов в сельсовет они боятся, да это и бесполезно. Кандидатов выставляют ячейки, и они всегда проходят, а если это так, то и приходить на голосование бесполезно. По тому, как удовлетворялись различные ходатайства крестьян, насколько внимательно к жалобщику относились в ВИК и сельсоветах, земельных и налоговых комиссиях, крестьяне строили свое отношение к местным органам власти. Приведенный выше материал свидетельствует, что отношение это в большинстве случаев было негативным. Местная власть оторвалась от населения, не отчитывалась перед ним. Многочисленные свидетельства говорят о том, что работники ВИК и сельских советов пренебрежительно относились к крестьянам и зачастую совершали деяния, близкие к уголовно-наказуемым.

В своем большинстве крестьянство смотрело на работников ВИК и сельсоветов как на аппарат по сбору налогов.

Список литературы

1. Анашкин А. П., Кузнецов М. С. Становление и развитие партийно-государственного контроля западной Сибири (1920-1929 гг.). Томск, 1982. 210 с.

2. Боженко Л. И. Соотношение классовых групп и классовая борьба в сибирской деревне (конец 1919 - 1927 г.). Томск, 1969. 290 с.

3. Боженко Л. И. Соотношение классовых сил в сибирской деревне накануне коллективизации // Вопросы истории Сибири. Томск, 1969. Вып. 4. С. 237-252.

4. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. Р-288. Оп. 1.

5. Гущин Н. Я., Ильиных В. А. Классовая борьба в сибирской деревне (1920-е - середина 1930-х гг.). Новосибирск, 1987. 334 с.

6. Дианов А. Г. Государственный архив Новосибирской области как источник по изучению истории сибирской рабочекрестьянской инспекции // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2014. № 1. С. 33-35.

7. Дианов А. Г. Отношение сибирского крестьянства к низовым органам советской власти в середине 1920-х гг. (по итогам обследований рабоче-крестьянской инспекцией Ново-Брянской волости Верхнеудинского уезда, Аларского и Боханского аймаков Бурят-Монгольской АССР) // ХХ век в истории России: актуальные проблемы: сб. мат-лов III междунар. науч.-практ. конф. Пенза: РИО ПГСХ, 2007. С. 48-50.

8. Дианов А. Г. Рабоче-крестьянская инспекция об отношении крестьянства Восточной Сибири к местным органам власти в середине 20-х гг. ХХ в. // Россия и Европа: связь культуры и экономики: мат-лы VIII междунар. науч.-практ. конф. Прага, 2014. С. 406-410.

9. Дианов А. Г. Сибирская рабоче-крестьянская инспекция о налогообложении сибирской деревни в середине 20-х гг. ХХ в. // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2013. № 11. С. 59-62.

10. Дианов А. Г. Социально-экономические процессы середины 1920-х гг. в сибирской деревне (по итогам обследований рабоче-крестьянской инспекции Заларинской волости Иркутской губернии) // Омский научный вестник. 2006. № 9. С. 34-38.

11. Дианов А. Г. Социальные противоречия в сибирской деревне в период нэпа (1924-1927 гг.) (по материалам сибирской рабоче-крестьянской инспекции) // Перспективы и пути развития экономики региона: мат-лы междунар. науч.практ. конф. Омск, 2006. С. 277-279.

12. Иконников Н. Н. Сознание и деятельность объедин?нных органов ЦКИ - РКИ в 1923-1934 гг. М., 1970. 480 с.

13. Ильиных В. А. Соотношение форм классовой борьбы в сибирской деревне в условиях нэпа (1920-1927 гг.). // Актуальные проблемы истории Советской Сибири. Новосибирск, 1990. С. 92-107.

14. Краснов А. В. ЦКК-РКИ в борьбе за социализм (1923-1934 гг.). Иркутск, 1973. 567 с.

15. Кузнецов И. С. Массовая психология сибирского крестьянства и политическая жизнь деревни в 20-е гг. // Актуальные проблемы истории Советской Сибири. Новосибирск, 1990. С. 110-115.

16. Леконцев О. Н. Налоговая политика советского государства в годы «Нового курса» (1924-1925 гг.) (на материалах Вятской губернии и Воткинской области) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 5. Ч. 1. С. 116-120.

17. Летнев С. А. Роль сельсоветов в разрешении земельных споров (1922-1928 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 6. Ч. 2. С. 111-113.

18. Литературная газета. 1987. 3 апреля.

19. Слезин А. А. Государственная функция политического контроля: особенности правоприменительной практики // Вестник Тамбовского государственного технического университета. 2007. Т. 13. № 3. С. 821-825.

20. Чугунов А. И. Органы социалистического контроля РСФСР (1923-1934 гг.). М., 1972. 472 с.

Размещено на Allbest.ru