На рубеже XX и XXI вв. система воспитания в России оказалась в состоянии многогранного системного кризиса, чем привлекла к себе внимание отечественной исторической мысли. Это было обусловлено тем, что накопленный опыт воспитания подрастающих поколений различными учебными заведениями профессионального образования содержит много поучительного для осмысления новых форм и методов воспитания, процессов адаптации молодежи к условиям современных рыночных отношений.

Начиная с 80-х гг. XIX века российская власть целенаправленно усиливала воспитательную функцию школы, обеспечивая ее приоритет в логике целостного учебно-воспитательного процесса. Даже официальная педагогика отмечала, что "в школу слишком легко проникает много внешней дрессировки вместо глубокого усвоения знаний, много механической работы вместо влияния на душу. Везде вперед выступает то, что подлежит контролю, что может быть усвоено памятью, записано, воспроизведено" [3, с.67]. В связи с этим важное место в воспитательном воздействии на учащихся, в корректировке их поведения занимали два главных метода стимулирования поведения и деятельности - наказание и поощрение. Подобный подход был заимствован официальной педагогикой из идей немецкого педагога И.Ф. Гербарта (1778-1841), который рассматривал поощрение и наказание как средства дисциплинирования. Ребенка необходимо, прежде всего, дисциплинировать, ввести в круг элементарных норм и правил поведения - это задача не собственно воспитания, а "управления", цель которого состоит во внешней дисциплинированности воспитанников, в приучении их к порядку. Авторитету и любви воспитателя Гербарт отводил вспомогательную роль.

Исходя из этих идеологических позиций, в 1894 году Министерством народного просвещения были утверждены "Правила для учеников промышленных училищ" и "Правила о взысканиях, налагаемых на учеников технических училищ", ставшие, по сути, государственной программой воспитания учащихся низших и средних профессионально-технических учебных заведений. Меры взысканий для учащихся, которые нарушали или игнорировали какие-либо пункты "Правил для учеников", имели несколько уровней. За маловажные проступки и за нарушение классной дисциплины или порядка во время практических занятий ученику назначался, по усмотрению преподавателя, один из следующих видов наказания: выговор наедине или перед классом, стояние на месте у скамьи или у стены во время урока, одиночное сидение в классе на скамье в продолжение одного или нескольких уроков, а с ведома инспектора - и заключение в карцер на время от одного до четырех часов. О более значимых провинностях ученика доводилось до сведения инспектора, который, уже с ведома директора, мог сделать выговор ученику наедине или перед классом, заключить его в карцер на время до десяти часов или оставить в училище на то же время в праздничные дни. О наиболее важных проступках докладывали директору, который мог объявить ученику выговор, посадить в карцер на время до 24 часов или передать дело на рассмотрение педагогического совета. Педагогический совет в рамках училища был последней инстанцией и обладал решающими функциями в назначении взысканий: от уменьшения отметки за поведение и выговора перед классом или всем училищем до исключения ученика из училища с правом поступления в другое учебное заведение Казани, с лишением этого права, но с предоставлением возможности учиться в других городах или с лишением права поступления во все учебные заведения страны [7]. Подобная система наказаний практиковалась и в Казанском ремесленном училище. За маловажные проступки учеников во время занятий в мастерской, смотря по мере вины, мастеру предоставлялось право делать учащемуся замечания, внушения, увещевания, выговоры, а также наказывать стоянием на месте у стены во время занятий, оставлять в училище на время от 1 до 2 часов. В крайнем случае, - при очень серьезных нарушениях - например, за неодобрительное поведение, по решению Совета нерадивые ученики исключались без права последующего восстановления [2, с.45].

Четко оформленной типологии видов проступков и их градации по наказаниям в документах нами не было обнаружено, что позволяет предполагать, что причисление проступков учащихся к той или иной группе по степени тяжести зависело исключительно от педагогического персонала учебного заведения. Из воспоминаний сестер С.М. Кирова (1886-1934) - видного партийного и государственного деятеля, окончившего Казанское промышленное училище (далее - КПУ) в 1904 году - мы можем привести пример конкретных проступков и последовавших за ними наказаний в училище: "Это было, когда Сергей учился в III классе. В училище заболел законоучитель. Болел он долго. Как же быть с законом божьим? Выход начальство нашло простой. В класс пришел надзиратель и предложил написать письменную работу. Ученики, естественно, отказались: как же писать, если они не изучали предмета. Надзиратель дал им домашнее задание. А ученики на следующем уроке отказались отвечать. Сергей Костриков (настоящая фамилия С.М. Кирова - Т. М.) и двое его товарищей получили в наказание карцер. Классу был объявлен выговор за три "преступления": уклонение от письменной работы, неприготовление урока и несоблюдение порядка заявления…" [1, с.77]. В данном случае мы видим яркий пример педагогически неграмотного использования метода наказания. Учащиеся продолжали считать взыскание несправедливым и остались убежденными в своей правоте. С точки зрения педагогической психологии, в этом случае ученики совершенно не изменят отношения к тем действиям, за которые были наказаны. Никакого воспитания с помощью наказания не произошло и, более того, обострились отношения между учениками и теми, кто наложил взыскание. Существующий конфликт лишь породил новый.

Судя по архивным данным, одними из самых распространенных видов наказания, практиковавшихся в КПУ, были: внесение в штрафной журнал, выговор, арест в течение нескольких часов, в т. ч. в праздничное время [4, л.12, 17, 19, 21, 23, 25, 26, 28, 32]. Необходимо отметить, что исключение, как форма воспитания, использовалась крайне редко. Этот вид наказания, например, для учеников сельскохозяйственных учебных заведений, был поставлен под контроль Департамента Земледелия, поскольку иногда исключение было следствием злоупотреблений педагогического персонала. С целью недопущения таких случаев Министерство государственных имуществ издало специальное распоряжение "Об исключении учеников". В нем говорилось, что "исключение учеников… за малоуспешность или неодобрительное поведение допускается лишь на основании подробно мотивированных постановлений Советов училищ и школ, которые вслед за тем должны быть представлены в Министерство, для сведения" [8, с.81-82].

И действительно, материалы архивов показывают, что даже за большое количество проступков и нарушений поведения учебное начальство старалось избегать столь сурового наказания как исключение. Так, педагогический совет КПУ 10 декабря 1897 г. постановил "ученика Паламарчука за плохое поведение, выразившееся в отказах отвечать уроки, за курение на улице, за двукратное посещение театра без разрешения на то начальства, за несоблюдение формы, за отлучку с квартиры позже 8 Ѕ часов, за дерзкие ответы преподавателям математики и физики, за дурное поведение в городском пассаже и за то, что не сознался в последнем проступке, тем самым, навлекая подозрение на других своих товарищей - подвергнуть выговору от имени Пед. Совета перед целым училищем с понижением отметок по поведению за 2-ю четверть до 3-х, с лишением на следующее полугодие права на освобождение от платы или на получение стипендии или пособия и с предварением родителей, что если они не примут с своей стороны энергичных мер к исправлению своего сына, то, в случае дальнейшего его неисправления, прибегнуть к увольнению его из учебного заведения" [4, л.6]. Судя по документу, ученик понес наказание по большей части в силу последнего проступка, который, видимо, имел некоторый резонанс. Ведь ученика могли наказать и раньше - на то имелись вполне достаточные основания. Само же наказание в отношении ученика было вполне мягким - никакого карцера. Главным воспитательным воздействием в этом наказании стали материальный фактор и угроза исключения, которые сильнее влияли на родителей, нежели на самого ученика.

Однако использование наказания как единственного метода воспитания не было бы эффективным без применения его в сочетании с методом поощрения. Особым примером сочетания этих методов являлись "Правила для отпуска учеников", утвержденные в земледельческом училище. Согласно этим правилам учеников отпускали в город один раз в две недели в те воскресные дни, когда отсутствовала церковная беседа. Учеников отпускали к родственникам или к лицам, указанным родителями, а также после обедни для покупок и личных надобностей. Ученики с не вполне удовлетворительным поведением, нарушавшие правила, имевшие неудовлетворительные отметки за предыдущие недели, не увольнялись в отпуск [5, л.1]. В земледельческом училище практиковалась и другая форма поощрения учащихся - награждение лучших учеников книгами (учебной литературой по специальности и художественными произведениями) [6, л.25]. Лучшие ученики ремесленного училища поощрялись стипендиями, похвальными листами и даже деньгами и инструментами из вырученных от продажи изделий сумм. В течение 1908 г. в ремесленном училище в виде опыта практиковалась ежемесячная выдача вознаграждения ученикам за исполнение заказов в размере 20-25 копеек с заработанного рубля. Однако, этот опыт не вызвал соревнования к труду, которого ожидал попечительный совет. По наблюдениям смотрителя и мастеров-преподавателей эта практика породила в учениках зависть и ропот на мастеров, что они раздают выгодные заказы своим любимчикам, отчего те больше других получают процентов; карманные деньги же, получаемые за работы от училища, могли породить в учащихся склонность к дурным поступкам. С 1 января 1909 г. эта практика была прекращена [2, с.45].

Главными проводниками воспитательной политики были надзиратели и воспитатели. Освобожденные от других видов деятельности, они осуществляли общее руководство воспитанием учащихся и непрерывный надзор за учениками в училищах и вне их стен. Они следили за порядком во время занятий, на переменах, во время питания учащихся, осуществляли надзор за ученическими квартирами, сопровождали воспитанников во время посещения ими театров, музеев, выставок и т.д. В земледельческом училище, к примеру, работало на постоянной основе три воспитателя, причем один из них поочередно дежурил в училище сутки и при этом вел особый дневник, в который заносил свои замечания по поводу поведения учеников.

К сожалению, для педагогической практики дореволюционной средней профессиональной школы методы стимулирования поведения и деятельности стали одной из основных групп методов воспитания. Образовательный идеал гуманистической педагогики предполагает использование этих методов лишь как вспомогательных. В особенности это касается наказания, поскольку надо так строить воспитание, чтобы необходимость в репрессивных действиях была минимальной. Коммерческая школа смогла частично справиться с этой проблемой, но государственная школа, в силу формально-административного построения своей воспитательной системы, авторитарного характера межличностных отношений, тотального контроля в системе управления школой, легкости применения и внешней действенности наказания, активно использовала в своей практике этот метод. Однако превалирование запретительных мер в воспитательной системе государственных школ, попытки введения строгого контроля за поведением учеников, создание института надзирателей, утверждение системы запретов и наказаний, основанных на мерах репрессивного характера, положительных плодов не приносили, вызывали протест со стороны учащихся, что особенно отчетливо проявилось в период революции 1905-1907 гг.

наказание поощрение казань дореволюционная учебный

Список литературы