Немцы Северной Кулунды: стратегии и результаты социокультурной адаптации (1910–1960-е гг.)

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

На протяжении 1990-х гг. российско-немецкая проблематика находилась в фокусе реализации отечественных и международных программ правовой, и, шире, социокультурной реабилитации бывших спецпереселенцев. Однако практически вне внимания исследователей и публицистов оставался позитивный опыт социокультурной адаптации советских немцев 1950-1960-х гг. Современный социальный заказ по отношению к гуманитарным исследованиям уже не исчерпывается интерпретацией массивов архивных документов и данных статистики по процедурам и результатам репрессий. Феномен российских немцев был результатом не только масштабной репрессивной политики и недостаточных реабилитационных инициатив Советского государства, но и самостоятельных этногрупповых стратегий по возрождению и адаптации родной культуры в меняющихся политических и социокультурных реалиях. Понять логику существования одной из миноритарных групп России -- одна из актуальных задач отечественной этнологии. Для полноценной интеграции культур в единый социум необходимо максимально полное включение исторического опыта отдельных этносов в национальный контекст.

Объектом авторского исследования являются локальные группы немецкого населения Северной Кулунды -- сибирские и поволжские немцы, сформировавшиеся к середине ХХ в.; предметом -- трансформация традиционной культуры локальных групп немецкого населения Северной Кулунды в ходе социокультурной адаптации под воздействием государственной (аграрной и национальной) политики, норм традиционной культуры принимающего старожильческого населения и стандартов современной урбанизированной культуры.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1910-1960-х годов -- от начала формирования старожильческой группы немецкого населения Северной Кулунды (в границах Новосибирской обл.) до завершения кампании по освоению целинных и залежных земель, сопровождавшуюся вхождением в культуру современности аграрных сообществ региона.

Территориальные рамки исследования охватывают южные районы современной Новосибирской обл., географически относящиеся к северной части Кулундинской степи.

Цель диссертационной работы предполагает историко-этнографическую характеристику социокультурной адаптации немецкого населения Северной (Новосибирской) Кулунды 1910-1960-х гг. В соответствии с заявленной целью в работе поставлены следующие задачи: охарактеризовать историю формирования сообщества сибирских немцев Северной (Новосибирской) Кулунды; выявив процессы и основные результаты становления и модернизации традиционной культуры в 1910-1930-х гг.; выявить основные особенности исходного историко-культурного опыта поволжских немцев-принудительных мигрантов на территорию Северной Кулунды, оценить степень влияния инициатив государственной аграрной модернизации и секуляризации 1930-х гг. на указанное сообщество; охарактеризовать особенности реализации немцами Северной Кулунды самостоятельных этногрупповых стратегий по возрождению и адаптации родной культуры в условиях аграрной модернизации и неполной реабилитации второй половины 1950-1960-х гг.

Состояние научной разработки темы исследования.

Существующие исследования по российско-немецкой проблематике в предметно-методологическом отношении подразделяются на аграрно-исторические, этнополитические, этнографические, этнодемографические, историко-культурные.

Вследствие длительного действия идеологических запретов на исследования по советской немецкой проблематике, на состоянии научного знания и сегодня сказывается отсутствие, либо недостаточность исследований и профессионально зафиксированных материалов, современных объекту. В 1940-1950-е гг. исследования истории и культуры репрессированного немецкого населения СССР оказались невозможны.

Со второй половины 1960-х гг. сибирско-немецкая деревня становится предметом изучения аграрной истории. В начале 1960-х гг. Л.В. Малиновский выполнил районирование групп сибирских немцев Новосибирской Кулунды по местам выхода, зафиксировал основные типы традиционного жилища и строительные новации, обусловленные изменениями аграрной политики Советского государства (1967, 1969). Социально-экономические аспекты истории немецких колоний Сибири с момента основания и до коллективизации представлены в монографии П.П. Вибе (2007), где определены основные районы расселения сибирских немцев, проанализированы варианты их хозяйственной деятельности; дана сравнительная характеристика результатов хозяйствования колонистов и крестьян-переселенцев, большое внимание уделено конфессиональному фактору. Публикации А.Р. Бетхера (2002-2004) содержат обширные сведения о становлении производственной культуры сибирских немцев, основываясь на данных земской статистики и наблюдениях современников. Большой массив сведений относительно первичного хозяйственного устройства колонистов содержится в работах В.Н. Шайдурова (1998, 2001, 2002). Публикации этого автора, основанные на архивных документах и данных земской статистики, посвящены правовым, экономическим и демографическим аспектам существования колонистов.

Важной частью российско-немецкой проблематики является изучение национальной политики Советского государства. Масштабностью и знанием немецкой сельской повседневности отличается этнополитическое исследование Л.П. Белковец (1995). В исследовании Д. Брандеса и А.И. Савина (2001) рассматривается экономическая политика Советского государства в отношении сибирских колоний; детально изучена работа немецкой школы; представлена религиозная жизнь колонистов, деятельность местных партийных и советских структур; рассматривается также эмиграционное движение немцев и создание сибирско-немецких колхозов. Публикации А.И. Савина (2001, 2004, 2008) отличает информационная насыщенность, активное использование, наряду с архивными данными, материалов сибирской (в т.ч. немецкоязычной) прессы 1920-1930-х гг.

Основная масса информации о социокультурном облике поволжских колоний в межвоенный период содержится в работах А.А. Германа (1994-2008). Весьма значимой для данного исследования является монография В.Г. Чеботаревой (1999), где анализируется советская национальная политика в немецком Поволжье.

Максимально подробно пребывание немецкого «спецконтингента» в Западной Сибири освещено в публикациях Л.П. Белковец (2003, 2005) и А.А. Шадта (2000). Обилие используемых архивных материалов, их высококвалифицированный анализ и системный подход делают работы указанных авторов наиболее информативными при воссоздании картины пребывания советских немцев в Кулунде в 1941-1955 гг.

Однако в этнополитических исследованиях советского периода существует серьезный риск ухода от изучения этноса к рассмотрению деятельности репрессивных государственных институций. Возвращение к этнической проблематике возможно за счет привлечения недокументальных источников, более тщательной работы со статистикой, за счет использования этнографических и этносоциологических данных.

Начало 2000-х гг. в российской науке отмечено появлением ряда демографических работ, ориентированных на изучение национальной политики Советского государства. Для данного исследования актуальны выводы В. Кригера (2002) по оценке потерь немецкого населения СССР в 1930-1950-е гг. и Л.И. Обердерфер (2001) по оценке потерь поволжско-немецкого населения Новосибирской обл.. Работы Л.А. Бургардт (2001) и Л.Н. Славиной (2001) содержат обоснованные выводы относительно социокультурных последствий деформации половозрастной структуры советских немцев в условиях депортации 1940-1950-х гг..

Движение населения немецкой автономии в 1920-1930-х гг. наиболее полно исследовано в публикациях Н.А. Маловой (1999, 2001, 2002). Тексты демографов отличает сопоставление данных по группам населения СССР, что способствует преодолению «изолированного» рассмотрения истории российских немцев.

Полномасштабные исследования культуры немцев Сибири в настоящее время ведутся Омским филиалом ИАЭТ СО РАН. В ряде исследований, прежде всего Т.Б. Смирновой (2002-2003) и А.Н. Блиновой (2004) акцент сделан на актуальных этноязыковых и этнокультурных процессах у немцев Сибири. Новейшие исследования Т.Б. Смирновой (2008, 2009) раскрывают культурно-антропологические и этносоциальные сюжеты, важные для понимания эволюции сибирско-немецкой обрядности и характера межгрупповых контактов российских немцев. Автор, акцентируя процессы консолидации российских немцев как транзитивного сообщества, вносит существенный вклад в развитие отечественной этнометодологии. Работы Т.Б. Смирновой делают возможными диаспоральные исследования по российско-немецкой проблематике.

При широте проблематики и фундированности исследований немцев Сибири 1990-начала 2000-х гг., они, тем не менее, носят экстренный характер. В полном объеме архивные и этносоциологические изыскания были организованы в момент, когда существование немцев Сибири было поставлено под вопрос катастрофическими темпами эмиграции. Высокие темпы сбора и обработки информации обусловили неточности в публикациях по немецким сообществам Западной Сибири. Была допущена унификация в описании суммы локальных культур сибирских немцев и недооценка особенностей происхождения и адаптации отдельных групп мигрантов в колониях-анклавах, а также вариативный опыт контактов с местным старожильческим населением.

Весьма перспективными в деле изучения истории и культуры российских немцев на сегодняшний день представляются исследования мезоуровня. В частности, работа Д.И. Ваймана и А.В. Черных (2008) позволяет детальное рассмотрение истории формирования старожильческого немецкого населения Прикамья с учетом особенностей межэтнического взаимодействия и воздействия государственных инициатив. К мезоуровневым исследованиям относятся также работы Е.В. Лебедевой по немецким колониям Северо-Запада (2007).

Помимо региональных исследований российско-немецкой культуры для данного исследования актуальны публикации, посвященные духовному и материальному наследию российских немцев в целом. Обобщенные данные о конфессиональной жизни в поволжских немецких колоний на протяжении всей их истории содержатся в работах О.А. Лиценбергер (2003) и О.А. Курило (2002). В работе С.В. Оболенской (2000) осуществлена наиболее полная реконструкция образа немца в русской традиционной культуре. В диссертации использованы описания и классификация немецкого колонистского дома по монографии С.О. Терехина (1999), сведения об эволюции этномузыкальной культуры российских немцев содержатся в работах Е.М. Шишкиной (2005).

На сегодняшний день в сибирско-немецких исследованиях существуют следующие приоритеты: хорошо изучен период 1890-1930 гг. Наиболее полно в регионалистике на сегодняшний момент представлены немцы Прииртышья; несколько меньшее внимание уделено немцам юга Кулундинской степи. В конфессиональном отношении наиболее полно охарактеризованы меннониты и лютеране. В исследованиях, посвященных поволжским немцам, преобладают работы, характеризующие преимущественно вопросы национальной политики и не рассматривающие ответные реакции этнических сообществ. При наличии давно назревшей исследовательской ситуации русско-немецкие контакты в условиях сельской повседневности практически не рассматривались.

В целях создания полного и достоверного описания процесса и основных результатов социокультурной адаптации сельского немецкого населения Северной Кулунды на данном этапе изученности темы уместно обращение к культурно-историческому опыту полиэтничного северокулундинского села в устно-историческом, статистическом, хроникальном и этнографическом отражениях, привлечение современных методов и методологии наук гуманитарного цикла на полевом и исследовательском этапах работы.

Методология и методы исследования

Данное исследование сочетает в себе императив сформированной советской наукой теории этноса и вариативность конструктивизма как объяснительной модели процесса социокультурной адаптации немцев Северной (Новосибирской) Кулунды.

Для понимания процессов, происходящих в этнических культурах модернизирующегося общества, чрезвычайно продуктивной остается концепция ротационного механизма изменчивости культур С.А. Арутюнова (1989). Наиболее ценно для данной работы понятие этнической культуры современности, позволяющее фиксировать условия перехода носителей традиционной культуры к модернизированным, «городским» нормам существования. В целях систематизации изложения в основу структуры диссертации положена четырехчастная модель культуры С.А Арутюнова и Ю.И. Мкртумяна (1978).

Ключевой для данного исследования являются теории модернизации и адаптации. В современной науке под культурной модернизацией понимают переход от традиционных институтов, ценностей, моделей деятельности к технологиям, социокультурным ориентирам и регуляторам индустриального общества. Социокультурная адаптация рассматривается как приспособление различных групп, в том числе этнических сообществ, к меняющимся природно-географическим и историческим условиям жизни посредством изменения элементов.

В данном случае наиболее мощным фактором адаптации по отношению к старожилам-сибирским немцам и новоселам-поволжским немцам было государственное воздействие, вторым по значимости, но достаточно интенсивным -- воздействие иноэтничной культурной среды.

Сложность исследования адаптации российских немцев, необходимость фиксации ее конкретных результатов, делает необходимым обращение к операциональной методологии, принципы которой изложены в работах представителей отечественной школы этнопсихологии -- Н.М. Лебедевой и Г.У. Солдатовой, опирающихся на теорию Бокнера-Берри. К выявлению и прогнозу стратегий адаптации немецкого населения Западной Сибири в своих этносоциологических и этнометодологических исследованиях обращалась Э.Р. Барбашина (2000, 2004). Использование социально-психологического подхода к оценке адаптации расширяет возможности авторского исследования, которое является историко-этнографическим по своим задачам и методам.

Основными методами полевых исследований стали включенное наблюдение и интервьюирование. При обработке полевого материала был использованы метод систематизации, а также метод количественного анализа для обработки статистических показателей. Благодаря использованию кросс-культурного подхода и метода аналогии становится возможным сопоставление практик социокультурной адаптации различных групп старожильческого населения и новоселов -- поволжских немцев Северной Кулунды.

В эпистемологическом отношении данное исследование относится к интерпретативной антропологии. Системный многофакторный анализ историко-культурного опыта адаптации немцев к социально-экономической и этнокультурной специфике принимающих сельских сибирских сообществ делает возможным «насыщенное описание» этнокультурной специфики немцев Северной Кулунды.

Специфика информационной базы диссертации, в которой преобладают нарративные источники, определяет необходимость использования семиотического подхода к интерпретации материалов интервью и районной периодики. Для отслеживания специфики адаптации мигрантов-немцев к изменениям государственной политики, иноэтничному окружению, внутригрупповым процессам используется прагматический дискурс-анализ их высказываний на страницах прессы и в рамках интервью.

Весьма важным для реализации задач квалификационной работы является использование методов синтетических направлений истории -- прежде всего исследований коллективной памяти и устной истории. Фрагменты меморатов -- свидетельства очевидцев -- используют в своих исследованиях, посвященных драматичным сюжетам истории поволжских немцев Н.А. Малова (1999, 2001), Н.Э. Вашкау (2002). Исследования коллективной памяти по российско-немецкой тематике осуществлялись Н.Г. Галеткиной (1998, 2002, 2006) на материале немецкого старожильческого населения Прибайкалья. Устноисторические версии проживания спецпереселенцев в степном Алтае в качестве исследовательского сюжета представлены в монографии Т.К. Щегловой (2008).

В целом диссертация представляет собой опыт соединения этнологических методик и методов с методами устной истории, социологии и психологии.

Источники

В данной квалификационной работе используются несколько групп источников. Нарративные источники представлены: личными воспоминаниями информантов, текстами, опубликованными в районной периодической печати, автобиографиями немецких крестьян, лишенных избирательных прав в ходе коллективизации.

Статистические источники (как опубликованные, так и архивные) включают в себя результаты обследования переселенческих хозяйств, сведения о населенных пунктах, материалы переписей, похозяйственные выписки дел «лишенцев», данные о национальном составе сельского актива, движении населения, хозяйственной динамике, материалы похозяйственного учета по кулундинским районам Сибкрая (в дальнейшем - Алтайского края, Новосибирской обл.), данные о депортированных поволжских немцах в кулундинских районах Новосибирской обл. 1941-1947 гг., сведения о конфессиональной активности в кулундинских районах Новосибирской обл..

Нормативные источники представлены материалами переселенческого управления Новосибирской обл., характеризующими предвоенные аграрные миграции в кулундинских районах, материалами уполномоченного по делам религии по Новосибирской обл. На фоне освоения основного документального и статистического материала и высокой степени изученности наиболее драматичных сюжетов истории российских немцев вполне своевременным представляется обращение к полевым источникам, характеризующим сельскую повседневность, в которой и реализовывались основные процессы социокультурной адаптации локальных групп немецкого населения.

Этнографические источники представлены наблюдениями и полевыми фотоматериалами автора конца 1990-2000-х гг., характеризующими наиболее стабильные элементы повседневности кулундинских немцев. Для реконструкции традиционных черт этнической культуры поволжских немцев в данном исследовании использован литературный источник -- «История поволжских немцев-колонистов» Я. Дитца (1914).

В целях воссоздания элементов повседневности сибирско-немецкого села использовались преимущественно данные по с. Орловка Купинского р-на Новосибирской обл.; для характеристики адаптации поволжских немцев в окружении старожилов-русских и украинцев в условиях целинного села - преимущественно сведения по Кочковскому и Краснозерскому районам Новосибирской обл.

Значительный объем информации в широком временном диапазоне и комплексный характер привлекаемых источников позволяет воссоздать полную картину социокультурной адаптации принудительных мигрантов - немцев Поволжья и реадаптации сибирских немцев Северной Кулунды 1910-1960-х гг.. Сформированная в диссертационном исследовании источниковая база обеспечивает достижение основной цели исследования.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования. Подобная работа в рамках российских историко-этнографических исследований осуществляется впервые. Актуальным и новационным является предпринятый в диссертации анализ опыта адаптации миноритарных групп в инокультурной среде, в суровых природно-климатических и экстремальных социальных условиях. Исследование представляет интерес как вариант экспертного заключения по этнокультурной адаптации аграрных мигрантов.

Весьма актуальной в рамках данного исследования представляется оценка качественного вклада принимающих сообществ в конфигурацию процессов социокультурной адаптации мигрантов. Анализ механизмов и результатов адаптации различных этнических сообществ имеет большое значение в разработке перспективных стратегий интеграции российского сообщества, формирующегося на принципах поликультурности и толерантности. Фрагменты исследования могут быть использованы в музейных и краеведческих практиках, а также качестве основы для учебных пособий.

1. Сибирские немцы Северной Кулунды: адаптация и модернизация этнической культуры (1910-1930-е гг.)

характеризует начальные этапы немецкого обоснования на севере Кулундинской степи и фиксирует основные итоги форсированной аграрной модернизации 1930-х гг. в сибирско-немецких селах региона; состоит из четырех разделов.

В первом разделе «Немецкое освоение севера Кулундинской степи в начале ХХ в.» анализируются особенности миграционного поведения и первичной хозяйственной адаптации столыпинских переселенцев-немцев в регионе. В 1906-1909 гг. на территории Юдинской и Купинской волостей Каинского у. Томской губ. немецкими переселенцами были основаны десять населенных пунктов, среди которых преобладали крупные (90-120 дворов) села. В немецких поселках Купинской вол. преобладали выходцы с Восточной Украины, по вероисповеданию баптисты, в поселках Гофентальском и Шендоровском - выходцы из губерний Поволжья, лютеране по вероисповеданию, в двух немецких деревнях Юдинской вол. проживали меннониты, баптисты, лютеране. Хозяйства немцев-колонистов с момента обоснования имели товарную ориентацию, специализировались на выращивании зерновых (преимущественно яровой пшеницы), отличались значительным количеством скота и сложного инвентаря, высокими темпами освоения целины. Наибольших успехов в товарном земледелии добились переселенцы из аграрных колоний Восточной Украины, менее преуспели выходцы из аграрно-ремесленных колоний Поволжья. Большинство северокулундинских колонистов по водворении были крестьянами скромного достатка, не имевшими значительной помощи от материнских колоний. Самый быстрый хозяйственный рост наблюдался среди бывших арендаторов-издольщиков из Донской обл. и Ставрополья.

Стратегии адаптации немецких переселенцев определялись не только социально-экономическим, но и конфессиональным фактором, осмыслялись в категориях религиозного мышления.

Влияние Первой мировой войны на развитие северокулундинских колоний было неоднозначным: с одной стороны, война стимулировала спрос на продовольствие и обусловила прогресс товарных хозяйств, с другой - мобилизации привели к исчерпанию людских резервов, а отсутствие импорта -- к износу сельхозтехники. Следствием снижения уровня технической оснащенности хозяйств, неблагоприятных климатических условий, усугубленных советскими фискальными начинаниями, был продовольственный кризис 1920-1924 гг. в северокулундинских волостях, особенно сильно затронувший немецкие поселки. Помимо либерализации налоговой политики, на относительно быстрый подъем немецких хозяйств Северной Кулунды в 1925-1927 гг. повлияла и кредитная помощь со стороны менонитских гуманитарных организаций и государственных фондов. Немалую роль сыграл и опыт транзитной аграрной миграции: навыки подъема хозяйства оказались весьма востребованными в дальнейшей истории немцев-старожилов.

Во втором разделе «Культура немцев-старожилов севера Кулундинской степи» речь идет о навыках природопользования и жизнеобеспечения, социальной и гуманитарной специфике сообществ сибирских немцев Северной Кулунды. Экономический подъем 1925-1927 гг. оказался весьма относительным: до начала коллективизации сибирско-немецкие хозяйства так и не вышли на объемы и технический уровень 1916 г. На полевых работах и при переработке урожая использовались более простые и дешевые, но менее эффективные механизмы; в качестве базовой организации труда преобладала производственная кооперация на основе группы родственников; ремесло так и не приобрело характер самостоятельного занятия.

Вплоть до 1950-х гг. основным элементом застройки северокулундинских немецких сел оставались полуземляные копии жилищ мест выхода из грунтового сырья. Глинобитные, либо саманные копии русского крестового дома в 1910-1920-е гг. были доступны лишь зажиточным хозяевам. Интерьер в домах сибирских немцев был разнообразнее и богаче обстановки в жилищах переселенцев-русских и украинцев Северной Кулунды, содержал предметы мебели, сделанные на заказ. Специфические особенности кухни сибирских немцев возникли из-за замены ряда продуктов, широко употребляемых немцами в украинских и поволжских степях, но отсутствовавших в Сибири. Возможность занятия овцеводством усилила распространенность шерстяных вещей домашнего производства. В целом у сибирских немцев преобладала одежда из покупных хлопчатобумажных тканей.

Актуальный опыт создания успешных хозяйств на целине, формировавшийся под знаком евангельских ценностей, позволял сибирскому немцу чрезвычайно высоко оценивать небольшой коллектив родственников и единоверцев, воспринимать построенное им общество как совершенное. В вопросах найма и эксплуатации рабочей силы сибирские немцы были прежде всего гражданами сельского общества. Для немецких сел Северной Кулунды было характерно доминирование партнерских отношений над конкуренцией земляческих и конфессиональных групп или кланов. Колонистская школа в конце 1920-х гг. утрачивала конфессиональный характер, в немецких селах получили распространение кружки самообразования. Владение русским языком было в большей мере мужской прерогативой в немецких колониях. Вместе с тем, влияние русского языка на российско-немецкие диалекты было весьма значительным, а сведения о хозяйственной жизни соседей в русских крестьянских и в немецких колонистских общинах были представлены достаточно полно.

В третьем разделе «Модернизация культуры сибирских немцев Северной Кулунды» охарактеризовано влияние коллективизации на традиционную культуру сибирских немцев Северной Кулунды.

Начало коллективизации сибирской немецкой деревни вызвало массовое миграционное движение, прекращенное комплексом пропагандистских и репрессивных мер. Однако и в колхозной сибирско-немецкой деревне продолжала свое существование самобытная колонистская культура. Экономика сибирско-немецких колхозов опиралась на солидную материальную базу, сохранные периферийные производственные практики, высокую хозяйственную компетентность колхозников, стремление достичь компромисса между реальными нуждами полеводства и фискально-пропагандистскими интересами местных властей. На протяжении первой половины 1930-х гг. жители северокулундинских колоний демонстрировали высокую степень внутригрупповой солидарности, продиктованной охранительными стратегиями. Однако прекращение деятельности конфессиональных институтов в колонистских общинах способствовало частичному замещению традиционных норм новыми, прежде всего среди молодежи.

На уровне публичной риторики были заметны изменения в самосознании («советизация») старшего поколения. Сведения, имеющиеся о немецком населении Северной Кулунды на 1937 г., указывают на относительную лояльность немецких сельских обществ к принятию и исполнению решений местной власти. Социальный протест против коллективизации сибирские немцы выражали, как и все советские крестьяне, путем миграции в места выхода и на стройки первых пятилеток.

В четвертом разделе «Социокультурные последствия репрессий 1937-1938 гг. в сибирско-немецких селах Северной Кулунды» рассматривается влияние акций «большого террора» на общины сибирских немцев. Репрессии 1938 г., унесшие жизни большей части взрослых мужчин, приостановили процесс автономного функционирования немецких хозяйств, обусловили дезадаптацию оставшегося немецкого населения. К 1941 г. немецкие колхозы Северной Кулунды находились в состоянии хозяйственного упадка, помимо демографических (в том числе миграционных), хозяйства имели значительные ресурсные потери. Репрессии уничтожили почти всех взрослых колонистов, владеющих русским языком, что надолго затруднило процессы интеграции сибирских немцев в советскую культуру. Это сопровождалось деградацией системы административного компромисса в немецких селах.

2. Немцы Поволжья: социокультурный опыт принудительных мигрантов

Отмечены основные особенности исходного историко-культурного опыта поволжских немцев - принудительных мигрантов на территорию Северной Кулунды, дана оценка степени влияния инициатив государственной аграрной модернизации и секуляризации 1930-х гг. на указанное сообщество; охарактеризованы краткосрочные социокультурные последствия депортации. Глава состоит из двух разделов.

Первый раздел «Немцы Поволжья в канун депортации: традиционная культура в условиях модернизации» обобщает историко-культурный опыт поволжских немцев, характеризует степень влияния инициатив государственной аграрной модернизации 1930-х гг.

Немецкие колонии были успешным начинанием рациональной внутренней политики российского «просвещенного абсолютизма»XVIII в.: многие этнодифференцирующие признаки российских немцев изначально были правительственными инициативами. В дальнейшем образовательные и социальные практики, сложившиеся в интенсивном диалоге с государством, способствовали сохранению частичной автономии внутренней жизни колонистов вплоть до начала Первой мировой войны.

В то же время общины колонистов оставались крестьянско-ремесленными коллективами, испытывающими в силу недавней колонизации, осуществленной на рациональных началах, недостаток мифологического обоснования обладания ландшафтом, который частично компенсировался усилиями по реальному, трудовому обладанию землей.

Конфессиональные отношения в немецких колониях отличались высокой степенью актуализации не только как средство культурной дистанции по отношению к государственной религии, но и как действенный социальный регулятор. Религиозный опыт колонистов способствовал принятию адекватных решений на индивидуальном и групповом уровне в условиях модернизации хозяйственной жизни.

В хозяйственной и соционормативной сферах культуры поволжских немцев на рубеже 1930-1940-х гг. заметна частичная компенсация традиционных норм и практик начинаниями советской аграрной и культурной политики. Накануне депортации поволжские немцы проживали в секуляризованном и урбанизированном пространстве, в условиях умеренного достатка, имели доступ к развитым системам образования и здравоохранения. Уровень интеграции в русскоязычное культурное пространство оставался невысоким, достигался по преимуществу за счет индивидуальных трудовых и образовательных стратегий. Попытка форсированной русификации образования дезорганизовала учебный процесс и способствовала развитию изоляционистских настроений. Результатом советской секуляризации стала упрощенная, семейная катехизация молодежи, приведшая к частичной деструкции религиозного сознания.

Второй раздел «Депортация немцев Поволжья в зону Северной Кулунды: социокультурные аспекты» анализирует краткосрочные социокультурные последствия депортации. В результате реализации Указа Президиума ВС СССР от 28 августа 1941 г. «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» в сентябре-октябре 1941 г. органами НКВД была осуществлена депортация поволжских немцев в районы Сибири и Восточного Казахстана. На территорию Северной Кулунды в указанные сроки прибыли более 13 тыс. немцев Поволжья.

Тотально перемещенное поволжско-немецкое население плохо подходило для нужд освоения Сибири по своей профессиональной и половозрастной структуре. Адекватность депортации не только юридическим нормам, но и соображениям национальной безопасности была поставлена под сомнение уже на начальном этапе изучения роли немецкой диаспоры во Второй мировой войне, а затем и исследованиями советской национальной политики. На основании известных на сегодняшний день обстоятельств реколонизации территории АССР Немцев Поволжья в 1940-х гг. можно с уверенностью констатировать военно-экономическую нецелесообразность депортации.

3. Социокультурная адаптация немецкого населения Северной Кулунды (1940-1960-е гг.)

Охарактеризованы особенности существования немецкого населения Северной Кулунды в 1940-начале 1950-х гг., а также реализация ими этногруповых стратегий по возрождению и адаптации родной культуры в условиях целинной экономики и неполной реабилитации в 1955-1964 гг. Глава состоит из трех разделов.

В первом разделе «Трансформация комплекса традиционной культуры сибирских немцев в условиях военной и послевоенной экономики (1941-1952 гг.)» зафиксированы изменения, вызванные чрезвычайными людскими и материальными изъятиями из сибирско-немецких колхозов военного времени и их отражение на характере социализации сибирских немцев.

Трудовые мобилизации 1942 г. довершили хозяйственную деградацию сибирско-немецких колхозов Северной Кулунды. Следствием конфискационных мер государственной аграрной и национальной политики 1940-х гг. стали деструкция всего комплекса сибирско-немецкой культуры. Оскудение, ставшее явлением повседневности сибирской деревни военных лет, в сибирско-немецких селах приняло выраженные, крайние формы. Часть немецких населенных пунктов Северной Кулунды была ликвидирована вслед за разрушенными военной экономикой, нерентабельными национальными колхозами; их жители были расселены по окрестным русским и украинским селам, казахским аулам, оказались приближены по фактическому и юридическому положению к депортированным немцам.

Во втором разделе «Трансформация комплекса традиционной культуры поволжских немцев в условиях депортации и ссылки (1941-1952 гг.)» зафиксированы изменения, вызванные высылкой, чрезвычайными людскими и материальными изъятиями из контингента депортированных поволжских немцев, влиянием иноэтничного окружения, также прослежено их отражение на характере социализации поволжских немцев.

В результате мер национальной, аграрной, экономической политики СССР в 1942-1943 гг. поволжские немцы оказались на грани голодомора. Среди немецкого населения Северной Кулунды стало массовым беспризорничество, тотальным -- дефицит социализации, проявившийся в отсутствии возможностей получить школьное образование по причине крайней нищеты, слабого владения русским языком, раннего включения в общественное производство. Коллективы мобилизованных в «рабочие колонны» в условиях изоляции и оскудения деградировали в кризисные сообщества. Деградации этических представлений не могли противодействовать конфессиональные институты, подавляемые государством.

Вопросы жизнеобеспечения депортированных в условиях низкой эффективности местной власти как принимающей инстанции решались при мирской поддержке старожильческих общин. Культуры старожильческого населения были обеднены форсированной аграрной модернизацией, чрезвычайные изъятия людей и ресурсов на нужды фронта также способствовали оскудению общин старожилов. Влияние военной пропаганды способствовало мобилизации негативных стереотипов в отношении поволжских немцев в старожильческих сообществах Кулунды, длительной фиксации низкого статуса немецкой культуры как в глазах местных жителей, так и в среде немецкой молодежи. Достижение консенсуса совместного проживания в старожильческих общинах было достигнуто за счет устранения наиболее ярких черт образа немца, прежде всего устранения публичного употребления немецкого языка. К середине 1940-х гг. поволжские немцы заимствовали комплекс материальной культуры старожилов. Весьма актуальным для адаптации немецкой молодежи в условиях послевоенного колхоза оказалось получение профессионального образования - ученичество у мастеров-старожилов и посещение технических курсов.

В третьем разделе «Модернизация этнической культуры немцев Новосибирской Кулунды (1953-1964 гг.)» охарактеризована реализация немецким населением региона этногрупповых стратегий по возрождению и адаптации родной культуры в условиях аграрной модернизации и неполной реабилитации.

Хозяйственным успехам поволжских немцев в целинный период благоприятствовали демографическая структура группы, довоенный опыт модернизации хозяйства АССР НП, трудармейские навыки работы в промышленном производстве. В то же время соответствовать максималистским запросам власти в отношении крестьянина-целинника поволжским немцам помогли этнические ценности, удачно сочетающиеся с практиками аграрной модернизации. Однако успешная занятость немцев в специфических производственных отраслях региона была бы невозможной без усвоения опыта и референтных реакций старожилов.

В жилищах бывших спецпоселенцев-поволжских немцев безусловное отношение к традиции имела планировка надворных построек, детали и манера отделки. В остальном северокулундинский «немецкий дом» являлся результатом заимствования, синтеза и рационализации строительных технологий славян-старожилов, а также процесса адаптации технологий промышленного строительства к стандартам сельской жилой застройки. Создание поволжско-немецких усадеб явилось результатом успешной интеграции младшего поколения поволжских немцев в культуру кулундинского полиэтничного села, оказавшейся возможной в результате ослабления зависимости от традиционных структур и опеки государства, в связи с достижением высокого статуса в производственной иерархии.

Отмена режима спецпоселения и «запаздывание» нормативных, общегражданских мер партийно-пропагандистской работы с советскими немцами сделали возможным частичное восстановление конфессиональных институций северокулундинских немцев. Однако дисперсный характер проживания, подавление конфессиональной активности атеистическим государством, отсутствие адекватной пастырской опеки обусловили фрагментарное присутствие религиозных начал в соционормативной культуре современности поволжских немцев.

Интенсификация производства и повышение качества образования породили отток старожилов сибирско-немецких сел в места с большими перспективами для развития ЛПХ и служебной карьеры. Реализация изоляционистской стратегии адаптации удалась лишь частично (преимущественно в области соционормативной культуры). Реальность и весомость целинных колхозных доходов, возможность участия в хозяйственной и культурной жизни на базе советских институций, рост участия сибирских немцев в образовательных и экономических мероприятиях вне родного села привел к переходу на т.н. «субординативный билингвизм» трудоспособной части населения. Элементы культурной автономии в сибирско-немецких сел имелись уже в 1960-е гг., но без коммуникаций в рамках «большой» советско-немецкой культуры немецкие протестантские резервации не могли сколько-нибудь полно поддержать этнокультурное достояние.

Помимо прямых ограничений свободы перемещения или свободы совести, более полной реабилитации бывших спепоселенцев препятствовало отсутствие вспомогательных ресурсов - образования, сопоставительных профессиональных и досуговых практик. Вследствие чрезвычайной занятости поволжских немцев-мужчин в целинной экономике произошла феминизация процесса ранней этнической социализации, в котором поволжскими немцами также были востребованы ресурсы культур старожилов. Проблемы, характерные при вхождении в культуру современности для крестьянских культур СССР, в немецком случае были осложнены негативным влиянием советской пропаганды времен «холодной войны», продолжающейся эксплуатацией образа немца как «образа врага».

Заключение

Сибирско-немецкие культуры, сложившиеся к концу 1920-х гг., являлись транзитивными, ориентированными и на ценности модернизации, сложившимися в условиях развитого рыночного хозяйства и механизированного аграрного производства. Локальные культуры сибирских немцев явились результатом не только духовного и технологического прогресса, обусловленного хозяйственными успехами первого десятилетия обоснования, но и архаизации, вызванной потерями от мобилизационных мероприятий царского правительства и советских фискальных начинаний.

Репрессии 1938 г. приостановили процесс автономного функционирования немецких хозяйств, обусловили дезадаптацию населения сибирско-немецких сел. К 1941 г. немецкие колхозы Северной Кулунды находились в состоянии хозяйственного упадка, помимо физических и демографических, хозяйства знали и значительные миграционные потери.

Этнокультурная ситуация в Северной Кулунде изменилась с появлением депортированных немцев Поволжья, проживавших ранее в высокомодернизированном аграрном регионе, в советской автономии с относительно успешно реализованными культурно-национальными и хозяйственными государственными инициативами. Депортация, осуществленная вопреки советскому праву, в ущерб подлинной обороноспособности страны, не соответствовала ни миграционным трендам поволжско-немецкого населения, ни опыту эффективной аграрной колонизации Сибири.

Адаптация депортированных немцев в местах высылки оказалась крайне затруднена и вследствие политико-правовых и экономических мероприятий воюющего тоталитарного государства, результатом которых среди немецкого населения Северной Кулунды стали явления культурного оскудения: голод, отсутствие надежного жилья и одежды, выраженный дефицит социализации. Вопросы жизнеобеспечения депортированных и расселенных немцев решались всеми возможными формами мирской поддержки старожильческих общин, также оскудевших в ходе коллективизации.

Влияние военной пропаганды способствовало мобилизации негативных стереотипов в отношении поволжских немцев в старожильческих сообществах Кулунды, длительной фиксации низкого статуса немецкой культуры как в глазах местных жителей, так и в среде немецкой молодежи. Достижение консенсуса совместного проживания в старожильческих общинах было достигнуто за счет устранения наиболее ярких черт образа немца, прежде всего публичного употребления немецкого языка.

На фоне процессов обеднения и деструкции 1930-1940-х гг. «единоличное время» воспринималось сибирскими немцами как период социального процветания, в среде поволжских немцев идеализировался опыт Немреспублики. При отсутствии позитивного опыта контактов с «большой» советской культурой в сознании сибирских немцев закрепился приоритет опыта собственного поселения, установка на социальную самодостаточность. Для поволжских немцев депортация стала центральным пунктом этнической истории, способствующим становлению групповой идентичности «диаспоры изгнания».

Хозяйственным успехам поволжских немцев в целинный период благоприятствовали демографическая структура группы, опыт работы в модернизированном сельском хозяйстве АССР НП и военной промышленности. В то же время соответствовать максималистским запросам власти в отношении крестьянина-целинника поволжским немцам помогли этнические качества, удачно сочетающиеся с практиками аграрной модернизации. Однако успешная занятость немцев в специфических производственных отраслях региона была бы невозможной без усвоения опыта старожилов и их референтных реакций.

На культуру жизнеобеспечения немецкого населения Северной Кулунды рубежа 1950-1960-х гг. значительное влияние оказывали культуры славян-старожилов, опыт участия в региональном промышленном строительстве. В ходе целинной аграрной модернизации трансляция немецкого хозяйственно-бытового опыта происходила как передача актуальных технических решений, а не традиционных моделей.

Немецкие сельские сообщества Северной Кулунды вошли в культуру современности как маргинализованные по отношению к традиционной культуре, успешно интегрированные в кулундинские полиэтничные коллективы субъекты. Вследствие неполной правовой реабилитации, непреодоленных последствий репрессивной национальной политики, северокулундинские немцы ассимилировались в доминирующую русскую советскую культуру при посредстве региональной.

Литература

исторический культурный поволжский немецкий

1. Охотников А.Ю. Немцы в сельских сообществах Кулунды 1940-1960-х годов: особенности идентификации в контексте адаптации // Вестник НГУ. Сер.: История, филология. - 2007. - Т. 6, вып. 3.: Археология и этнография. - С. 276-283. (0,7 п.л.)

2. Охотников А.Ю. Немцы Северной Кулунды: особенности этноконфессиональных процессов 1950-1960-х гг. // Гуманитарные науки в Сибири. - 2009. - № 3. - С. 53-55. (0,4 п.л.)

3. Охотников А.Ю. История российского немца, рассказанная им самим // Немцы Сибири: история и современность: Мат-лы II междунар. науч. конф. - Омск: ОГУ, 1996. - С. 128. (0,1 п.л.)

4. Охотников А.Ю. Дорога домой: опыт понимания истории локальной диаспоры // История и культура немцев Алтая. - Вып. 1. - Барнаул: Изд-во БГПУ, 1999. - С. 89-96. (0,5 п.л.)

5. Охотников А.Ю. «От Гааля до Гартвига»: ссыльные немцы на страницах районной прессы. (На материалах Краснозерской районной газеты «На колхозной стройке») // Этнография Алтая и сопредельных территорий: Мат-лы междунар. науч.-практ. конф. - Барнаул: БГПУ, 2001. - Вып. 4. - С. 176-180. (0,4 п.л.)

6. Охотников А.Ю. Орловский именник: фонд личных имен российских немцев в исторической ретроспективе // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Мат-лы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. Декабрь 2001 г. - Т. VII. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2001. - С. 574-578. (0,3 п.л.)

7. Охотников А.Ю. Орловский ономастикон. Фонд личных прозвищ сибирских немцев как историко-этнографический источник // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Мат-лы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. Декабрь 2002 г. - Т. VIII. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2002. - С. 601-604. (0,3 п.л.)

8. Охотников А.Ю. Немецкие истории: риторика репрессированного народа (на материале локальной истории кулундинско-немецких сообществ) // Критика и семиотика. - 2003. - №2 - С. 122-130. (0,5 п.л.)

9. Охотников А.Ю. Немцы Западной Сибири: этнокультурные последствия миграции // Миграция и опыт взаимодействия регионов по усилению этнополитической стабильности в Евразии: Мат-лы междунар. науч.-практ. семинара. - Новосибирск: Изд-во ИЭОПП СО РАН, 2004. - Вып.2. - С. 110-118. (0,5 п.л.)

10. Охотников А.Ю. «Берлин» и «немецкий дом»: этнокультурные аспекты адаптации принудительных мигрантов // Миграционные процессы: теория и практика регулирования: Сб. мат-лов I междунар. науч. семинара. - Смоленск, Изд-во СГУ, 2003. - С. 128-132. (0,3 п.л.)

11. Охотников А.Ю. Трансформация комплекса традиционной культуры поволжских немцев в условиях военной экономики, депортации и ссылки. (1940-1950е годы, Север Кулундинской степи) // Демографические процессы в Восточном Казахстане и сопредельных территориях: Мат-лы V междунар. науч.-практ. конф. - Усть-Каменогорск: Медиа-альянс, 2003. - С. 249-260. (0,5 п.л.)

12. Охотников А.Ю. Этнокультурные аспекты социализации в условиях военной экономики, депортации и ссылки // Народонаселение Сибири в третьем тысячелетии: проблемы семьи, женщин, детства: Мат-лы межрегион. науч.-практ. конф. - Новосибирск: ЦЭРИС, 2004. - С. 111-120. (0,5 п.л.)

13. Охотников А.Ю. Религиозная социализация поволжских немцев в условиях депортации и ссылки // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Мат-лы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2003 г., посвящ. 95-летию со дня рождения академика А.П. Окладникова. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2003. - Т. IX., ч. II. - С. 124-127. (0,3 п.л.)

14. Охотников А.Ю. «В людях»: депортированные немцы Поволжья в славянских сообществах северной Кулунды (1942-1943 гг.) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Мат-лы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2004 г. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. - Т. X, ч. II. - С. 98-102. (0,3 п.л.)

15. Охотников А.Ю. Немцы Северной Кулунды: опыт адаптации сквозь призму устной истории (по материалам полевых исследований в южных районах Новосибирской области) // Гуманитарные науки в Сибири. - 2005. - №3. - С. 33-37. (0,5 п.л.)

16. Охотников А.Ю. Этническая идентичность российских немцев в условиях депортации и ссылки в 1940-1950-е годы (на материале северокулундинских немецких сообществ) // Народы Евразии. Этнос, этническое самосознание, этничность: проблемы формирования и трансформации. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005. - С. 165-174. (0,8 п.л.)

17. Охотников А.Ю. «Заволжье -- Кулунда». Опыт адаптации мигрантов в коллективной памяти поволжских немцев. (1940-1960-е гг., на материалах семейной истории немцев-кулундинцев, записанных в 2001-2004 гг.) // Диаспоры. - 2006 - №1. - С. 32-53. (1 п.л.)

18. Охотников А.Ю. «Русское чудо» и «немецкая мастеровитость»: опыт сравнительной характеристики трудового поведения в традиционных культурах земледельческого населения Северной Кулунды 1940-1950 гг. (по данным полевых исследований) // Вестник НГУ. Серия: История, филология. - 2006 - Т. 5, вып. 3.: Археология и этнография (приложение 1). -- С. 63-73. (1 п.л.)

19. Охотников А.Ю. Антропология «трудовой победы»: поволжские немцы на сибирской целине (на материале кулундинских районов Новосибирской области, 1954-1964 гг.) // Современные проблемы адаптации и интеграции мигрантов в общества-реципиенты (Россия, Западная Сибирь, Югра): Мат-лы всерос. науч.-практ. конф. - Сургут: СГУ, 2007. - C. 111-121. (0,5 п.л.)

20. Охотников А.Ю., Смирнова Н.Е. Немцы Сибири: демографические и социокультурные процессы в ХХ-начале ХХI века // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Мат-лы Годовой сессии ИАЭТ СО РАН 2007. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2007. - Т. XIII. - С. 473-476. (авторский вклад -- 0,2 п.л.)

21. Охотников А.Ю. «Жить и так можно»: этносоциальные процессы середины ХХ века в среде поволжских немцев Новосибирской Кулунды в устноисторическом рассмотрении // Этнография Алтая и сопредельных территорий: Мат-лы междунар. науч. конф.- Барнаул: БГПУ, 2008. - Вып. 7. - С. 217-219. (0,3 п.л.)

22. Охотников А.Ю. Поволжские немцы в Кулунде: практика домостроения (1940-1960-е гг.) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Мат-лы Годовой сессии ИАЭТ СО РАН 2008. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2008. - Т. XIV. - С. 351-354. (0,3 п.л.)

23. Охотников А.Ю. «Диаспоризация» российских немцев как результат имперской (постимперской) внешней политики и фактор саморазвития // VIII Конгресс этнографов и антропологов России: Тез. докл. - Оренбург: ОГАУ, 2009. - С. 263. (0,1 п.л.)

24. Охотников А.Ю. «Устная история» в российско-немецких исследованиях // VIII Конгресс этнографов и антропологов России: Тез. докл. - Оренбург: ОГАУ, 2009. - С. 401-402. (0,1 п.л.)

Размещено на Allbest.ru