Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 94

КАБИНЕТ МИНИСТРОВ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ ВЕЛИКОБРИТАНИИ В XVIII В.

Виктор Викторович Клочков, к.и.н. Кафедра теории права Таганрогский технологический институт Южный федеральный университет

Аннотация

В статье рассматривается место кабинета министров в политической системе Великобритании XVIII века. Автор показывает эволюцию данного элемента британской политической системы в контексте постепенного перехода от персональной монархии к парламентской и трансформации системы парламентского правления в конституционные механизмы и структуры политического участия современного типа. Длительные процессы в истории политических институтов Великобритании показаны без отрыва от биографий политиков, событийной истории и историографии проблемы.

Ключевые слова и фразы: кабинет министров; политические институты; парламентская монархия; история Великобритании; политическая система.

The author considers the position of the Cabinet of Ministers in the political system of Great Britain of the XVIII th century, shows the evolution of this British political system element in the context of the gradual transition from personal monarchy to parliamentary one and the transformation of parliamentary government system into constitutional mechanisms and the political participation structures of modern type, and presents long-term processes in the history of Great Britain political institutions in connection with politicians' biographies, event history and the historiography of the problem.

Key words and phrases: Cabinet of Ministers; political institutions; parliamentary monarchy; history of Great Britain; political system.

Несмотря на достаточную изученность XVIII века как особого периода в истории эволюции политических институтов Великобритании в целом, среди исследователей нет единства в отношении характера политических изменений, происходивших в этот период.

Распространенной является позиция, приписывающая установление конституционной монархии в стране концу XVII в. В таком контексте политическая история страны в XVIII в. рассматривается как совокупность прецедентов, способствующих формированию современных конституционных механизмов взаимодействия монархии, парламента и кабинета министров. Также прослеживается история формирования современных институтов политического участия, в частности, эволюция партийной системы и движение за реформу политического представительства, нашедшее свое наиболее яркое выражение в событиях 1832 г. [1, c. 40-41].

Более осторожный подход к проблеме основывается на том, что и после «Славной революции» монархия поздних Стюартов сохраняла персональный характер. Описание трансформации политических институтов в ходе событий 1688-1689 гг. как перехода от «абсолютной» монархии к «конституционной» рассматривается как некоторое упрощение. Монархия Вильгельма III и Марии имела источником своей легитимности парламентский акт. Это уже само по себе является крайне необычным в английской конституционной практике, всегда рассматривающей законодательство в качестве экстраординарной меры. Эта монархия оставалась персональной в том отношении, что пределы королевской власти устанавливались не парламентом, а королевской прерогативой, фиксированной в своих границах парламентскими актами там, где она затрагивала права и свободы подданных. Английское политическое устройство имеет своим фундаментом общее право, и принцип господства права служит формой конституции. Поэтому английская монархия в начале XVII в. может считаться конституционной с теми же основаниями, что и ее наследница после 1689 г. Английский парламент в это время не обладал какими-либо исключительными полномочиями, которые были бы неизвестны средневековым ассамблеям. Следует обратить внимание не столько на то, как часто собирается парламент, сколько на то, какую роль он выбирает в отношениях с короной в рамках ординарной королевской прерогативы. Также важно, какие прерогативы английской короны постепенно попадали по контроль парламента и начинали со временем рассматриваться как его полномочия.

В ходе «Славной революции» не была установлена парламентская монархия в наиболее распространенном ее понимании: ее обычно характеризуют как форму правления, которая предполагает наличие консультационных механизмов между монархией и парламентом и относит контроль над надлежащим исполнением ими своих обязанностей к сфере парламентских полномочий. Поэтому более осторожный историографический взгляд исходит из того, что эволюция политической системы страны в XVIII в. может быть описана как постепенная трансформация институтов власти и политического участия в направлении от персональной к парламентской монархии [5, c. 118-132; 12, p. 376-384].

Исторически выделяются важные элементы такой эволюции политической системы:

- постепенный переход ряда прерогативных полномочий монархии в руки парламента, связанный с оформлением принципа ответственности правительства;

- de facto отказ короны от прерогативного права вето и использование парламентского большинства в качестве новой надежной опоры при решении самых различных вопросов текущей политики, что позволяло добиться желаемого результата;

- появление в парламенте прообразов политических партий, оформленных в виде аристократических фракций, использующих влияние при дворе в качестве одного из ключевых инструментов текущей политики;

- оформление кабинета министров как органа, относительно самостоятельного в процессе принятия политических решений.

В данной статье внимание уделяется именно последнему из названных аспектов очень сложной эволюции английской политической системы в XVIII веке. кабинет министр парламентский великобритания

Исследователи, как правило, не уделяют достаточного внимания двору ганноверской династии, полагая, что основным центром власти в изучаемый период являлся парламент. Это справедливо только отчасти: трансформация персональной монархии в парламентскую не исключала действия личных оснований королевской прерогативы. Парламент - лестницу к власти в этом отношении не следует путать с парламентом - вместилищем власти. Доверие и личное расположение монарха давало в руки министру моральные стимулы и материальные средства для управления парламентским большинством. Правительства XVIII в. редко проигрывали в парламентских дебатах и практически никогда на выборах [5, с. 131; 6, p. 217]. Обычно они назначались до, а не после победы на общих выборах. Редкие неудачи монархов Ганноверской династии в утверждении угодных им министров свидетельствовали скорее о тактических просчетах Георгов, но не о силе парламентского большинства. В 1744 г. Георг II был вынужден расстаться с Дж. Картеретом, поскольку никто из коллег по министерству не желал с ним работать. Тринадцать лет спустя У. Питт-старший был назначен на свой пост, поскольку никто из членов кабинета не желал работать без него. В любом случае, парламент не имел к этому никакого отношения, поскольку практика опоры правительства на парламентское большинство утвердилась далеко не сразу.

Рост значения поста премьер-министра в 20-е гг. XVIII в. не избавил от необходимости обеспечивать единство кабинета, и королевское благорасположение играло здесь не последнюю роль. Во время акцизного кризиса 1733 г. настоящую угрозу премьерству Р. Уолпола представляла не парламентская оппозиция, а собственные недальновидные министры - Д. Кобэм и Ф. Честерфилд. Именно победа в придворной интриге стала определяющей для дальнейшей карьеры Р. Уолпола. Сходным образом У. Шелберн, один из фаворитов Георга III, был смещен Ч. Дж. Фоксом, его соперником в правительстве.

Важнейшим основанием деятельности министра были его отношения с монархом, поэтому министры редко пользовались своим влиянием в парламенте для того, чтобы навязать монарху политические решения: они считали себя ответственными именно перед королем, а не перед парламентом. Власть министра фактически принадлежала короне. Личный выбор монарха и его расположение имели здесь важнейшее значение. Так было в годы правления королевы Анны [8, p. 143; 9, p. 43-47; 14, p. 28]. Дебаты в парламенте могли иметь значение для Р. Уолпола и У. Питта-старшего, однако главные политические партии разыгрывались в кабинете монарха. Даже в 60-е гг. XVIII в. граф Бьют смог в течение двух лет занимать пост премьер-министра почти исключительно благодаря королевскому расположению и той роли, которую он сыграл в становлении юного монарха [4, с. 21-22].

Роль двора в политической эволюции английских политических институтов в XVIII в. все же не следует преувеличивать. Придворная интрига была важной частью текущей политики, но не она определяла ее характерные черты в долгосрочной перспективе. Процесс трансформации системы персонального правления, характерной для последних Стюартов, во второй половине XVIII в. зашел достаточно далеко, чтобы говорить о постепенной кристаллизации политической конструкции, именуемой парламентской монархией.

Характерной для такой политической конструкции практикой стало постепенное установление принципа ответственного министерства. Ее начало уходит своими корнями в «Акт об устроении» 1701 г. В «Акте об устроении» содержалось положение о том, что все решения, принятые монархом, будут отныне визироваться теми членами Тайного совета, которые дали на это согласие. Поскольку в английской политической традиции господствовал принцип, в соответствии с которым «король не может быть неправ», ответственность за принятое решение фактически переносилась на министра, давшего на него согласие. Он, в свою очередь, мог быть подвергнут процедуре парламентского импичмента за действия, не отвечающие интересам определенной политической группировки внутри парламента или страны в целом [2, с. 83-92; 3, с. 347-350; 15, p. 636].

Следует, однако, помнить, что от документальной фиксации принципа до его практического воплощения, оформленного надлежащей процедурой, прошло длительное время. Уже при Эдуарде III (1327-1377) практически ежегодно собиравшийся парламент мог требовать импичмента министров, что, тем не менее, не являлось свидетельством установления принципа ответственного министерства. Поскольку со времен О. Кромвеля утвердилась практика, когда все министры должны были быть членами одной из палат парламента, принцип ответственного министерства мог быть реализован только при наличии парламентского большинства, на которое опирается кабинет министров [4, с. 18; 5, с. 131]. Сложность здесь заключается в том, что первый вигский кабинет, имеющий такое большинство, был сформирован еще в 1695 г., а последнее вето на парламентский билль относится ко временам правления королевы Анны. Однако практика назначения министров кабинета из членов парламентского большинства не была очевидна до 1835 г. Следовательно, ответственное министерство представляет собой политическую практику более позднего периода и является следствием конституционных ограничений, а не прерогативных [1, с. 48-55].

Усиление роли кабинета министров и появление в политической практике после 1721 г. поста премьер-министра также свидетельствовало о постепенном переходе контроля над правительством в руки парламента, что является одной из отличительных особенностей системы парламентского правления. Ограничение прерогативных полномочий английской монархии в данном аспекте было прямо связано с изменением роли, набора функций и характера деятельности королевского Тайного совета на протяжении XVIII в.

К этому времени внутри Тайного совета, число членов которого по средневековой традиции доходило до нескольких сот человек, призванных дать суверену «совет и согласие», выделился «внутренний кабинет» из нескольких ключевых министров. В 1714 г., во время кризиса, связанного с передачей престола Ганноверской династии, Тайный совет в последний раз в английской конституционной практике сместил членов кабинета, обеспечив, благодаря действиям Ч. Тэлбота, герцога Шресбери, Шресбери Чарльз Тэлбот, двенадцатый граф и герцог (1660-1718), католик, принявший англиканство в 1679 г. Был государственным секретарем в правление Вильгельма III (1689-1690, 1694-1698). В 1714 г. как лорд-главный казначей и доверенное лицо королевы Анны обеспечил требуемый порядок престолонаследия [11, p. 321-322]. необходимый порядок престолонаследия [Там же, с. 52].

Первые монархи ганноверской династии, не отличавшиеся совершенным знанием английского языка, перестали посещать заседания Тайного совета, положив начало практике управления страной через кабинет министров. На протяжении XVIII в. действующий кабинет министров состоял из пяти должностных лиц, пользующихся личным доверием монарха, один из которых обязательно являлся членом палаты общин. Состав кабинета мог быть и шире, особенно в период военных действий, когда ему стремились придать больший политический вес, или в случае формирования коалиционного правительства, когда таким образом стремились обеспечить коллегиальный характер принятия важных для общества решений. Тенденция к расширению состава действующего кабинета и профессионализации функций его членов стала очевидна во второй половине XVIII в. [Там же, c. 54].

Характерно, что в то время, когда формировалась политическая практика управления страной через кабинет министров и разрабатывались процедурные аспекты его деятельности, современники воспринимали его как неконституционный орган. Такое отношение к кабинету министров является яркой иллюстрацией переходного состояния той политической системы, в которой он действовал. Кабинет министров, в отличие от Тайного совета, уже не являлся исключительным проводником ординарной прерогативы монарха. В то же время, он еще не был поставлен под контроль парламентского большинства в той степени, которая была необходима для придания ему вполне определенного статуса исполнительного органа, ответственного за процесс текущего управления страной [7, p. 29; 10, p. 123-125; 13, p. 49-53].

Таким образом, период конца XVII - начала XIX в. стал поворотным моментом в политической истории страны. Именно тогда произошел постепенный переход от персональной монархии к парламентской, и были заложены предпосылки трансформации системы парламентского правления в конституционные механизмы и структуры политического участия современного типа. Многие аспекты политической истории этого периода обретают совершенно особую эвристическую ценность, если признать, что переход от абсолютной монархии к конституционной представлял собой не одномоментный акт, но достаточно растянутый во времени процесс.

При отсутствии значимой связи между представительством в парламенте и современными демократическими механизмами отдельные ростки современного конституционного механизма, появляющиеся в системе парламентской монархии во второй половине XVIII в., не могли играть ключевой роли. Утверждение контроля Парламента над деятельностью кабинета в это время вовсе не означало, что сам парламент зависит от избирателей. В этом отношении парламентская процедура и традиция играли в обеспечении деятельности парламента и оппозиции ту же роль, что королевская прерогатива в легитимации действий королевской власти.

Список литературы

1. Айзенштат М. П. Британия Нового времени. Политическая история. М., 2007.

2. Великобритания: политика, экономика, история. СПб., 1995.

3. Законодательство Английской революции 1640-1660 гг. / под ред. Е. А. Косминского. М. - Л., 1946.

4. Мирошников А. В. Великобритания от Георга I до королевы Виктории (1714-1901). Воронеж, 1998.

5. Хеншелл Н. Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени. СПб., 2003.

6. Beattie J. The English Court in the Reign of George I. Cambridge, 1987.

7. Bogdanor V. The Monarchy and the Constitution. L., 1995.

8. Bulmer-Thomas I. The Growth of the British Party System, 1640-1923. L., 1967. Vol. I.

9. Burton J. F., Riley R. W., Rowalands E. Political Parties in the Reigns of William III and Anne: the Evidence of the Division Lists. L., 1968.

10. Cowie L. W. Hanoverian England, 1714-1837. L., 1974.

11. Dictionary of British History / ed. by J. P. Keynon. L., 1994.

12. Evans E. J. The Forging of the Modern State, 1783-1870. L., 1995.

13. Gash N. Pillars of Government and Other Essays on State and Society, 1770-1870. L., 1986.

14. Holmes G. British Politics in the Age of Anne. L., 1967.

15. Statutes of the Realm. L., 1826. Vol. VII.

Размещено на Allbest.ru