Н.С. Лесков как историк быта и этнограф

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ISSN 1997-292X № 7 (13) 2011, часть 2 105

Московский институт открытого образования

Кафедра ЮНЕСКО

Н.С. Лесков как историк быта и этнограф

к.и.н. Ольга Семеновна Клишина

Аннотация

В статье используется сравнительный метод, позволяющий извлекать этнологическую информацию из художественного текста. На материалах произведений известного русского писателя Н. С. Лескова проводится исследование культуры России конца XIX - начала XX века, в частности, пищи, одежды и жилища. В статье на основе текстов художественных произведений Н. С. Лескова изучается бытование предмета в культуре и отражение его функции в сознании носителей традиционной культуры. Приводится сопоставительный анализ художественного текста и этнологического источника.

Ключевые слова и фразы: социологические методы; художественный текст; этнология; источниковедение; этнологическое источниковедение; историко-сравнительный метод; история повседневности, материальная и духовная культура.

Annotation

The author applies comparative method to extract ethnological information from literary text, by the materials of the famous Russian writer N. S. Leskov's works conducts the research of the Russian culture at the end of the XIX^th - the beginning of the XX^th century, in particular, food, clothing and shelter, analyzes object being in culture and its function reflection in the consciousness of traditional culture bearers and presents the comparative analysis of literary text and ethnological source.

Key words and phrases: sociological methods; literary text; ethnology; source studies; ethnological source studies; historical comparative method; history of everyday life, material and spiritual culture.

Принято считать, что этнология в настоящее время испытывает острый источниковедческий кризис. Он заключается в том, что большинство представителей современных этносов стремительно теряют внешнюю культурную специфику: не живут в традиционных жилищах, не одеваются в национальную одежду, не питаются традиционной пищей. Этничность перемещается из материальной сферы в сферу сознания. Кроме того, забытые предметы быта и материальной культуры утрачивают значение для большинства представителей этноса, и обыкновенному молодому человеку подчас трудно представить, как использовался и какое значение имел тот или иной предмет. Кризис этот начался с переходом от деревенской культуры к городской и особенно усилился в эпоху глобализации и модернизации. Интенсивные поиски выражения своей идентичности через художественный текст изучают современные филологи [2, с. 63-65].

Но для этнолога проблема заключается в другом: возможно ли найти другие источники, помимо этнографических описаний, фиксирующие специфику уходящей материальной культуры, а также установить функцию тех или иных предметов, утраченных культурой, ведь этническое сознание выражается главным образом через язык [6, с. 206]. Проблема поисков новых источников для описания быта решаема. Таким источником может служить художественная реалистическая литература, совмещающая в себе элементы описания и анализа. Для сопоставления избраны традиционные этнографические источники - материалы Русского географического общества (РГО), обобщенные в фундаментальном труде «Русские» [9]. В качестве примера можно представить творчество известного русского писателя Николая Семеновича Лескова (1831-1895).

В произведениях Лескова различные элементы материальной культуры нашли неодинаковое отражение. Недостаток, а иногда заведомая краткость описаний материальной культуры в самом источнике, их фрагментарность затрудняют теоретическую разработку этой проблемы. Но описательная часть, несомненно, вполне возможна. Задача автора - показать методику выявления этнографических реалий быта из художественного произведения и его научную критику. В данной статье можно уделить внимание главным атрибутам материальной культуры - пище, одежде и жилищу.

Касаясь вопроса об изучении системы питания, стоит заметить, что «…этнографов пища интересует не с точки зрения технологии ее приготовления …а как явление бытовой культуры, находящееся во взаимодействии с другими аспектами жизни, отражающее взаимоотношение людей в обществе и нормы их поведения, традиционные для этого общества…» [12, с. 3]. Не менее важно, однако, знать и какие продукты употребляются в пищу, способы их обработки и приготовления блюд, пищевые предпочтения и ограничения. Далеко не все эти аспекты отражены в художественной литературе, однако общее впечатление о гастрономических пристрастиях россиян ХIХ века составить можно.

По описаниям Лескова лучше всего питались дворяне. В их распоряжении была и домашняя кухня, и общественное питание в ресторанах и трактирах. В ресторанах, доступных для состоятельных людей, подавались блюда иностранной кухни - дорогое вино «клико», мелкие маринованные огурчики - корнишоны, французский суп «братаньер», рыба дорогих сортов [5, 96] В статье сноски на источник приведены в сокращенном виде: первая цифра - номер издания в списке литературы, вторая цифра - номер произведения в корневом каталоге диска. . Трапезу провинциального дворянина дополняла иногда добытая в своих угодьях дичь. Так, в рассказе «Юдоль» француз-любовник тети Полли ходил в лес пострелять куропаток к завтраку [Там же, 117].

Прислуга в дворянских домах могла рассчитывать на остатки еды с господского стола. Например, в том же рассказе ключнице и няне господских детей «полагался» спитой чай с двумя кусками сахара [Там же].

Усиление влияния зарубежной кухни в составе русской пищи происходило прежде всего за счет дворянского стола [8, с. 370]. В «Загоне» французские паштеты, рыбу и деликатесы умеет готовить повар пензенского помещика Всеволожского, живущего на широкую ногу [5, 68].

Владельцы трактиров ориентировались в основном на местные вкусы. В качестве первых и вторых блюд предлагались студень, щи, баранина, каша [Там же, 14], в качестве напитков - чай или квас [Там же, 96], обычно с кренделями или баранками [Там же, 17].

В русском традиционном обществе ХIХ века важную роль в системе питания играли посты. Праздничный стол отличался от обычного, в первую очередь, обилием скоромных блюд. Иван Северьянович Флягин с тоской вспоминает в плену окончание Великого поста, когда и к столу крепостных подавались жареные утки и гуси, щи с зашеиной [Там же]. Праздничными блюдами были также яичница, пшенный кулеш с салом [Там же, 40]. На свадьбу готовили особое ритуальное блюдо для молодых - жареного петуха и пшенную кашу с коровьим маслом [Там же, 66]. По праздникам чаще всего на столе появлялись сладости (как у дворян, так и у зажиточных крестьян) - это были разного вида моченые ягоды, например, морошка [Там же, 17], яблоки [Там же, 59] или выпечка - пряники простые и фигурные, столбики с имбирем, подсолнечные семечки и орехи [Там же, 66], мед [Там же, 17]; а в господских домах также пастила [Там же, 92], засмоквенные груши, грузди в патоке [Там же, 40].

В широкий обиход, по свидетельству Лескова, практически во всех слоях населения, кроме беднейшего крестьянства, вошел чай, который пили с сахаром вприкуску, не растворяя его в напитке [Там же, 16].

Крестьянская кухня оставалась в целом незатейливой и однообразной [4, с. 69]. Одним из ее самых популярных лакомств были пироги с горохом, морковью, печенкой, зайчатиной [5, 14], иногда пекли блины [Там же, 65]. По окончании сбора урожая зерновых пекли лепешки из новины [Там же, 117], ржаное зерно парили и просто так - в горшке [Там же]. Зажиточные крестьяне довольно часто могли позволить себе есть щи со свежим мясом, похлебку с потрохами, жареную гусятину, духовую солонину с хреном [Там же, 66], суп, молочную лапшу [Там же, 43]. К ХIХ веку картофель стал одним из любимых блюд, его ели не только крестьяне (кузнец Савелий в «Житии одной бабы» [Там же, 66]), но и родовитые дворяне (княгиня Д. - в «Юдоли» [Там же, 117]). этнологический художественный текст лесков

Еще один знак эпохи, нашедший отражение в рассказах Лескова, - вхождение в широкий обиход растительного, а именно конопляного масла, в качестве продукта питания, и начало его промышленного производства [8, с. 377]. Это дело, приносившее довольно высокий доход, привлекло к себе внимание провинциального купечества, богатых однодворцев [5, 66].

Пища духовенства, по свидетельству Лескова, далеко не всегда была пищей аскетов. Так, в рассказе «Полуночники» приготовлявшиеся к приему Иоанна Кронштадского купцы Степеневы готовят для дорогого гостя «суп с куриными потрохами, виноград, чай с белой булкой и бутылку мадеры» [Там же, 96].

И все же в основном в среде крестьянства царил почти постоянный полуголод. Порой ели несоленую сныть [Там же, 117], добавляли в хлеб картофель, жмых [Там же]. Соль была часто большим дефицитом [Там же, 10], мясо ели только по праздникам [Там же]. Впрочем, периодические голодовки практически не затрагивали дворян. Так, барские дети в «Юдоли» едят ситный хлеб, в то время когда их ровесники и их родители едят падаль или вообще голодают [Там же, 117].

Голодовки затрагивали как свободных, так и крепостных крестьян. По свидетельству Лескова, месячина дворовых в Орловской губернии составляла 1 пуд 30 фунтов (приблизительно 28 кг), 1 пуд 20 фунтов (24 кг), 20 фунтов (8 кг) ржаной муки на мужчину, женщину и ребенка соответственно. Во время голодного года она дошла до 3 фунтов (1,2 кг), 2 фунтов (0,8 кг) и 1,5 фунтов (0,6 кг) в месяц уже испеченного хлеба [Там же]! Неудивительно, что слова орловского помещика Алымова о том, что его крестьяне «как-нибудь перебьются», при таком пайке выглядят издевательством.

Говоря о питании, необходимо упомянуть и о напитках. Здесь нельзя обойти темы о русском пьянстве, которому, по меткому выражению Костомарова, «русские придавали какое-то героическое значение» [4, с. 114]. В произведениях Лескова пьют все слои общества: старый кавказский офицер пьет водку, закусывая ее семгой, водку с миногой пьет купец Николай Иванович, кучер Мирон - настойку-пунсовку [5, 96], горилку - разудалые украинские хлопцы и «бессоромные» дивчата из Киева [Там же, 93], ром - англичанин Рарей с Флягиным, легкое вино - легкомысленный князь-ремонтер [Там же, 17], воду с коньяком - архиерей и отец Кириак в Сибири, облепиховую водку - монахи в Иркутской епархии [Там же, 84], цыгане - шампанское [Там же, 17], казак Платов - кислярку, чиновник - дорогую французскую водку [Там же, 16], слуги - вишневую наливку [Там же, 55], мещане - пунш и киевскую наливку [Там же]. А на деревенскую свадьбу обычно в большом количестве заготовляли мед, пиво и брагу.

Частично представлены и элементы национальной кухни других народов: украинцев в «Печерских антиках» и «Заячьем ремизе», казахов - в «Очарованном страннике» и народов Сибири - в «На краю света».

Более детализировано описана украинская кухня с ее неизменным салом, жирными колбасами и кукурузой [Там же, 93], обилием бахчевых культур и фруктов [Там же, 55]. На Украине даже средне зажиточные слои пьют не только чай с травами (например, мятой), но изредка и кофе [Там же], который в центральной России доступен в основном дворянству из городов.

Что касается еврейской кухни, то главными упоминаемыми блюдами там были маца (ритуальный хлеб в виде лепешки) и фаршированная щука [Там же, 45]. Из блюд немецкой кухни упоминается бигос с кислой капустой и колбасой [Там же, 42], а также клопс.

Крайне скудна, даже по сравнению с крестьянским рационом, пища некоторых российских «инородцев». У народов Севера это юкола, сухая рыба [Там же, 84]. Немногим в лучшую сторону отличается пища живущих там русских - в основном это каша и толокно [Там же]. У казахов пищей часто служит сушеная или вяленая конина [Там же, 17].

Оценивая сведения по одежде, содержащиеся в произведениях Лескова, следует отметить ее социальную дифференцированность, типичную для ХIХ века [8, c. 331]. При этом, конечно, не следует забывать и о том, что она (одежда), как деталь художественного описания, также обладает определенной личностной характеризующей силой: она может отвечать жизненной позиции героев, их умонастроениям [10, с. 114]. Художественная литература, в отличие от традиционного фольклора, фиксирует и входящие элементы городской иноэтничной культуры, и веяния моды [7, с. 467-470].

В среде дворянства одежда в наибольшей степени воспринималась как показатель общего стиля жизни.

Умение быть со вкусом одетой считалось одним из главных достоинств женщины. Именно поэтому в среде орловского дворянства полагали, что героиня рассказа «Юдоль» тетя Полли и ее подруга Гильдегарда Васильевна непоправимо «испортили себя» платьями простого фасона [5, 117]. Дворянки средних городских слоев носили шелковые платья, полусапожки на каблуке (с кисточкой и бахромой), сверху накидывали кружевные мантильи, надевали шляпки [Там же, 55]. Именно так одета петербургская дворянка Леканида Домуховская.

Мужчины-дворяне носили фраки, сюртуки и, позднее, пиджаки. Для провинциального обедневшего дворянства обычным нарядом была венгерка, как у майора Алымова из рассказа «Юдоль».

Некоторое внимание надо уделить форменной одежде, так как в ХIХ веке многие дворяне ходили в мундирах - гражданских или военных [8, c. 349]. Лесковым, в частности, упомянуты: форменная одежда улан 30-х - 40-х годов [5, 17], форма полковника артиллерии 40-х - 50-х годов [Там же, 93], форма квартального надзирателя 30-х годов [Там же, 10], гусарская форма [Там же, 96], форма полковника-кавалериста [Там же, 55] и жандарма-сыщика [Там же].

Отдельный интерес представляет домашняя одежда, и источник, к счастью, позволяет относительно подробно раскрыть эту тему. В произведениях Лескова упомянуты в основном халаты на вате (шлафоры), например, у барина Дмитрия Семеновича из «Жития одной бабы» и архалук обер-прокурора Кокошкина [Там же, 18]. Последний из перечисленных элементов одежды отражает моду 30-х годов на восточные элементы одежды: бешметы, архалуки, чекменные наборные пояса. Что касается женской домашней одежды, то в качестве ночной используется пеньюар (или «распашонка») [Там же, 20] и чепец. Дома горожанки обычно ходили в дневных закрытых платьях. Для купчих-старообрядок традиционными были душегрея, шугай, шушун.

Говоря о моде среди молодежи, стоит коснуться описания «потрясователей основ» - нигилистов, у которых, по словам Оноприя Опанасовича Перегуда, «мужеский пол в больших волосах, и в шляпах оной же земли греческой, где и мадера произрастает, а жинки, ох! стрижены и в темных окулярах…» [Там же, 72]. «Темные окуляры», т.е. очки, входили в моду среди молодежи с начала 30-х годов, причем часто очки делались с «простыми» стеклами. Подробнее следует остановиться на «шляпах земли греческой». По мнению исследователя творчества Лескова Н. Л. Сухачева, это шляпа-колпак, колон, монашеский куколь, распространение которого на Руси связывали с Византией [9, с. 50-60]. В словаре В. И. Даля находим, что, куколь - «накидка, колпак, пришитый к вороту одежды башлык, капюшон… В архаическом восприятии отдельный холщовый башлык с завязками в виде ушей, от комаров…» [3, т. 2, с. 214]. Рискнем сделать предположение, что данный странный для 70-х годов ХIХ века головной убор - всего-навсего облегающая голову и закрывающая уши «ермолка», входившая тогда в разночинскую молодежную моду.

Что касается обуви, то в 40-е годы в деревне все еще продолжали носить лапти (например, сын Степана в «Житии одной бабы»). Для городских слоев уже с середины ХIХ века характерна кожаная обувь: для женщин - коты в виде тяжелых кожаных калош, для мужчин - сапоги [8, c. 347]. Последние носят как мастеровые (Левша), так и купцы (Иван Леонтьевич).

На материале произведений Лескова мы можем проследить общую тенденцию распространения моды, подмеченную, кстати, самим писателем: от высших слоев общества к более низким. Так, в рассказе «Полуночники» тальму, бывшую в 40-е годы принадлежностью дворянского женского платья, в конце 80-х годов носит кухарка в господском доме [5, 96]. Различие наблюдается уже не столько в фасоне, сколько в материале, из которого изготовлена одежда (ср. описание драповой тальмы кухарки [Там же, 73] и тальмы на ангорском пуху цвета морской волны богатой наследницы в купеческой семье - Клавдии [Там же, 96]).

Одежда слуг в богатых домах бывала, как правило, дорогой и яркой - это говорило о достатке владельца дома. Так, швейцар Павлин в господском доме одет в ярко-синюю ливрею с капюшоном, широкую, убранную галуном перевязь и треуголку, также обшитую галуном [Там же, 92]. На выход городской слуга обычно имел более скромный сюртук или бекешу.

Особого обсуждения заслуживает одежда священников, монахов и послушников. У послушников она состояла из подрясника (полукафтанья особого покроя), подпоясанного широким поясом, черного суконного колпачка или камилавки (род шапочки), носимой под клобуком. Так одет Иван Флягин [Там же, 17]. Аналогичным образом были одеты и священники на Украине - в мантию, в рясу и клобук [Там же, 72].

По этнологическим данным, среди купцов более всего была распространена одежда относительно архаического покроя - камзолы, сюртуки [8, с. 331]. В 40-х годах обычной одеждой городского среднего слоя служили поддевки, жилеты ссеребряными пуговицами, армяки, покрой которых сохранялся без изменений на протяжении долгих лет [5, 34]. Одежда купца середины 40-х годов состояла из сюртука старого покроя, поверх которого одевался армяк или тулуп, обычно крытый хлопчатобумажной тканью или сукном темных расцветок, подпоясанный кушаком, схожим с крестьянским; вокруг шеи обматывался длинный шарф; шапка была меховая - яломок (род колпака) или особо любимый купцами картуз. На ноги надевали теплые меховые сапоги либо валенки. В одежде купцов 50-х годов переплетаются элементы крестьянской (шляпа гречником) и дворянской (сюртук) одежды [Там же, 14]. Богатые купцы 70-х - 80-х годов носили одежду не русского покроя, а модную европейскую. Например, Николай Иванович в «Полуночниках» носит уже не картуз, а модный циммерман или цилиндр [Там же, 96]. Купчихи и мещанки надевали дома крытые штофной тканью шубки, бумазейные юбки, ситцевые распашные блузки [Там же, 81]. Мещанки среднего и пожилого возраста носили более свободные, не приталенные капоты или салопы с шалью [Там же, 55], как, например, Домна Платоновна.

До XIX века теплая народная одежда обычно представляла собой крытый или, чаще всего, нагольный тулуп. В XIX веке появляется теплая стеганая одежда на вате, распространившаяся сначала среди мелкого дворянства: пример тому - темно-зеленый ватошник тети Полли из «Юдоли» [Там же, 117]. В 50-е годы стеганая одежда вошла в быт средних слоев горожан и считалась престижной и модной. Нетрудно понять, почему была так оскорблена Домна Платоновна, когда узнала, что разбогатевшая ее стараниями Леканида тайком справляет себе бурнусы на шелковой подкладке и на пуху [Там же, 55].

Некоторые другие детали городского костюма зафиксированы Лесковым с удивительной этнологической точностью. Например, в рассказе «Леди Макбет Мценского уезда» Катерина Измайлова дарит Сергею «синие болховские шерстяные чулки с яркими стрелками» [Там же, 81]. Из этнологических данных известно, что именно такие чулки, синие или белые, с красными стрелками, производились в небольших городах на юге России в 40-х годах XIX века [8, c. 332]. Болховскими они названы или по имени небольшого провинциального городка Болхова, или по имени самой известной торговой улицы Орла - Болховской. Другой пример из этого же рассказа - романовский полушубок Сергея [5, 81], дорогой, праздничный и престижный атрибут мужской верхней одежды. В действительности в середине XIX века сложились известные центры изготовления добротной нарядной овчинной одежды, среди которых особенно славились романовские шубы из шкур овец, выведенных в округе города Романова, Ярославской губернии [8, c. 347]. Романовские полушубки были особенно любимы купцами, дороги и не по карману городской бедноте, мещанам. Упоминание этого элемента одежды Лесковым подтверждает слова, сказанные Измайловой после убийства мужа Сергею: «Ну, вот ты и купец».

Одежда подавляющей массы русского крестьянского населения, особенно домашняя, часто делалась из тканей домашней выделки. Особенное распространение получило изготовление клетчатых тканей в южных губерниях [Там же, c. 333]. В произведениях Лескова прядением, домашним ткачеством и изготовлением полотна занимаются как крепостные крестьяне (Настя, «Житие одной бабы» [5, 66]), так и вольные (сестры Голована из «Несмертельного Голована» [Там же, 14]). В середине ХIХ века появляются новые фабричные ткани - ситец, сатин, синяя китайка, красный кумач, разноцветный плис [8, c. 335]. Из них шили праздничную одежду и средние, и не очень богатые слои города, и зажиточные крестьяне.

Народный костюм имел распространение в деревне почти повсеместно. Женский костюм южнорусских областей, описанных Лесковым, состоял из кофты и юбки (паневы). В южных губерниях наиболее ощутимы связи населения с Украиной, в том числе и в одежде: Голован носит рубашку малороссийского покроя [5, 14]. Женщины носили платки, девочки и девушки оставляли голову открытой, заплетая ленточки в косы, т.н. косоплетки [Там же, 117].

Заслуживает внимания праздничная одежда. У мужчин крепостных крестьян это была «александрийская рубаха» - красная из хлопчатобумажной ткани в мелкую белую или синюю полоску [3, т. 1, с. 10]. Именно такую рубаху и подарила тетя Полли крепостному кучеру [5, 117]. Свадебный наряд Насти описан Лесковым в полном и детальном соответствии с этнологическими данными: белая женская повязка с красной бумажной бахромой, панева с мишурным позументом и синей прошвой и белый тулуп [5, 66; 8, с. 340].

Одежда однодворцев отличалась от одежды простых крестьян, особенно у женщин - белая рубашка и красная юбка [8, с. 343]. Эти детали подмечены писателем относительно птичницы Аграфены и Насти, вышедшей замуж за однодворца.

Одежда старообрядцев шилась из полотна темных цветов - черного, темно-зеленого [5, 93] и имела своеобразный фасон - с тремя сборками на боках [Там же]. Верхней одеждой мужчин служил охабень образца XVIII века - длинный кафтан с четырехугольным воротником и откидными рукавами [Там же], головным убором - валяная поярковая шляпа или колпак [Там же]. Женщины носили шушуны (особый вид распашной одежды) [Там же].

Об одежде украинцев в произведениях Лескова сказано не очень много [Там же, 72], однако упомянут такой ее характерный атрибут как плахта, - не сшитая юбка, обернутая вокруг бедер [Там же]. Есть сведения и о мужской праздничной одежде, например, старый Перегуд одет в красные чоботы (кожаные туфли) и в алый жупан (род армяка) [Там же].

Одежда «чухонца» Авеля из рассказа «Дама и фефела» - овечья черная куртка шерстью вверх и кожаные штаны - совсем не похожа на финскую или традиционную эстонскую кафтанообразную одежду, а отчасти напоминает одежду саамов [6, c. 331].

Отличительная черта цыганского костюма, который в основных своих деталях соответствовал русскому городскому - яркиецвета, по возможности дорогие материалы. Так, цыган в «Очарованном страннике» одет в бархатный казакин и шелковые штаны [5, 17], а Груша - в алые сафьяновые башмачки, «голубое моревое платье лиф без горлышка» и алую шаль [Там же].

Большие затруднения возникают с определением этнической принадлежности «хивяков» по этому компоненту материальной культуры. Описание их одежды, состоящей из красного халата, «штанцов и курточки как у немцев» и «острой персиянской шапки» не соответствует традиционной одежде ни таджиков [6, с. 320], ни узбеков [Там же, с. 353-356]. Больше всего их одежда напоминает одежду каракалпаков: штаны с узким шагом, заправляющиеся в сапоги, однотонный халат. Рискнем предположить, что упомянутая «острая персиянская шапка» - это валяный дервишеский курах.

В конце 40-х - начале 50-х годов петербургское дворянство жило обычно в собственных домах. Один из таких домов - дом Анны Львовны - описан в рассказе «Павлин»: «каменный, трехэтажный, с тремя дворами, уходившими один за другим внутрь, обстроенный со всех сторон ровными трехэтажными корпусами…» [5, 92]. В это же время и чуть раньше верхи провинциального дворянства все еще жили на широкую ногу. В повести «Очарованный странник» упоминается огромное имение графа Каменского: «…дом был огромный, великий домина, флигеля для приезду, театр, особая кегельная галерея, псарня, живые медведи на столбах сидели, сады, свои певчие песни пели, свои актеры всякие сцены представляли, были и свои ткацкие и всякие свои мастерства содержались, но более всего внимание обращалось на конский завод…» [Там же, 17]. В 50-е годы, несмотря на разорение некоторой части провинциального дворянства, еще продолжали оставаться огромные дворянские дома, которые часто из-за дороговизны содержания продавались их владельцами. Покупатели, обычно новоявленные предприниматели, приспосабливали дворянские дома для своих нужд - селились в них по несколько семей, строили флигеля для работников. Именно так и поступили коммерсанты-англичане в «Железной воле» [Там же, 65]. Совсем обедневшие провинциальные дворяне жили в однодворческих домах [1, с. 13], особенно если были холосты. Пример тому - майор Алымов из рассказа «Юдоль», имевший «скромненький домик в пять комнат… построенный одним фасадом в сад… а всеми другими тремя сторонами этот домик выходил во двор, обнесенный всеми хозяйственными службами - закутами, сараями, амбарами и амбарушками…» [5, 117]. Тем не менее, предприимчивые и состоятельные дворяне уже в 50-х годах устраивали в своих домах усовершенствованное отопление [Там же, 65], а столичные сановники уже к 80-м годам имели в доме водопровод [Там же, 73].

Духовенство жило либо в частных домах (белое), либо в монастырях (черное). Белое духовенство селилось, как правило, «на поповке» в специальном районе города или села около церкви. Именно такой показана старогородская поповка в хронике «Соборяне» (Божедомы, Чающие движения воды). Дома духовенства отражают его социальный статус и личностный мир владельца.

Купеческие дома в провинции строили обычно большими. Пример тому - орловский дом Крылушкина: «…деревянный, …в два этажа …наверху было всего четыре комнаты и кухня…» [Там же, 66]. Однако, при описании купеческих домов, как видно, особенно хорошо знакомых Лескову, передан скорее не интерьер, а само восприятие купеческого дома: «везде чисто, везде тихо и пусто, лампады сияют перед образами…» [Там же, 81].

Купцы, как и мещане в маленьких городах, старались купить дом поближе к базару, как, например, муж Домны Платоновны Федор Ильич [Там же, 55]. О том, каким было жилище зажиточных мещан в провинции, можно судить по описанию нового дома Василия Сафроныча из «Железной воли»: «…домик чистенький, веселенький, на высоком фундаменте и с мезонинчиком, и остренькой высокой крышей…» [Там же, 65]. У городских ремесленников и прачек чаще всего в одном доме находились и мастерская и жилая половины. Такова, например, петербургская прачечная Праши [Там же, 60] или жилище московского портного Лапутина [Там же, 34].

В больших городах была широко распространена практика съема квартир, как правило, по достатку. Писатель, проживающий в Петербурге, снимает две комнаты в старинном купеческом доме в одном из районов столицы [Там же, 60]. Разночинская беднота Петербурга ютилась по «углам». Это жилище хорошо описано Лесковым в «Воительнице»: «…каморочка сырая, ни мебели, ни стойки, только койка да столик с самоваром и сургучом крашенный…» [Там же, 55].

Традиционное жилище крестьянина было в его представлениях частью его микромира. Слепая приверженность патриархальности отражена в рассказе Лескова «Загон», в котором описывается неудачный эксперимент помещика Всеволожского, задумавшего облагодетельствовать крестьян, в том числе, и новым жильем. Построенные им отличные благоустроенные дома «одинаковой величины, с печами, с трубами и с полами, под высокими черепичными крышами» были забракованы, загажены и разломаны крестьянами, срубившими себе курные избы по дедовскому способу [Там же, 68]. Описание таких домов - узких, тесных, с низенькими потолками, закопченных, в которых часто жило по несколько семей, по три поколения родственников показано в «Житии одной бабы» [Там же, 66]. Крестьянский дом окружали хозяйственные постройки, в том числе - овины [Там же]. Иногда с расширением крестьянской семьи к дому пристраивали пуньку - «чуланчик такой вроде деревянных часовен… из хворостового плетня, либо просто на дворе, либо под сараем…» [Там же].

Крепостные дворовые жили в пристройках около барского дома. Такое жилище для крепостных актрис описано в рассказе «Тупейный художник»: «…в деревянной постройке мы, девицы, на втором этаже жили, а внизу была большая высокая комната, где мы петь и танцевать учились…» [Там же, 113]. Крестьяне, ходившие на сезонные работы, нередко селились в построенных на скорую руку временных жилищах. Один из таких «домов» - «сараюшко» смоленских корчевателей пней - описан в рассказе «Юдоль» [Там же, 117]. Освобожденные наволю, крестьяне, как правило, не имели никаких средств, чтобы построить себе жилище.

Они селились в самых дешевых, часто не приспособленных для жилья строениях. Пример тому - дом Голована, старый сарай в Орле: «…Это был большой низкий сарай… Сарай был переделен надвое: одна половина, обмазанная глиной и выбеленная, с тремя окнами на Орлик была жилым помещением Голована и находящихся при нем пяти женщин, а в другой были наделаны стойла для коров и быка» [Там же, 14].

Жилище староверов-строителей из рассказа «Запечатленный ангел» ничем принципиально не отличалось от жилища окружающего населения и состояло из горницы с иконами, чулана, в котором жили глава общины с женой, и «казаромки» - для остальных старообрядцев [Там же, 70].

По произведениям Лескова можно составить представление и о других постройках того времени - ресторанах, трактирах, гостиницах. Например, подробнейшее описание кронштадтской гостиницы - «Ажидиции» - дано в рассказе «Полуночники»: это двухэтажный большой дом с комнатами - «номерами», наверху - «первого класса», внизу - «второго» [Там же, 96]. Лесковым упомянут также постоялый двор в Васильевом Майдане [Там же, 65]. К развлекательным общественным заведениям относились и дома, снимаемые цыганами, в которые приходили желающие их послушать. Одно из таких заведений описано в «Очарованном страннике»: «…дом стоит …впереди большие длинные сени, а в глубине их фонарь со свечкой светит… налево еще две двери, обе циновками обиты, а над ними опять этакие подсвечники с зеркальными звездочками. Трактир как будто не трактир, а видно, что гостиное место…» [Там же, 17].

Не все компоненты материальной культуры описаны одинаково подробно и полно. Предпочтение отдается яркой, броской детали, характеризующей персонаж или обстановку, причём это далеко не всегда относится к иноэтничной или архаичной детали. Жилище описано схематично, но вполне достаточно для того, чтобы получить представление о его разновидностях в данную эпоху. Существенная черта, отличающая систему питания народов России в то время, - регионализация меню и зависимость содержания трапезы не столько от этнических предпочтений, сколько от материального достатка человека. Лесков подчеркивает приверженность русских национальной кухне. В одежде социальные и этнические различия видны более отчетливо. Кроме того, на одежду влияют, разумеется, личные вкусы и мода. В художественной литературе одежда - неотъемлемая часть портрета, что говорит о ней как о важном социальном атрибуте.

Список литературы

1. Беловинский Л. В. История материальной культуры. М.: МГУКИ, 1993. 112 с.

2. Бреева Т. Н. Образ «воображаемой» России в современном историософском романе // Известия Уральского государственного университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2010. № 1 (72). С. 63-74.

3. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. М.: Русский язык, 1989.

4. Костомаров Н. И. Русские нравы. М.: Фирма «Чарли», 1995. 654 с.

5. Лесков Н. С. Полное электронное собрание сочинений [Электронный ресурс]. М.: Директ-медиа, 2003.

6. Мельник Н. В. Языковая личность и текст как предмет лингвоперсонологии русского языка // Сибирский филологический журнал. Новосибирск, 2011. № 1. С. 200-207.

7. Мещерякова О. А. Фольклорная традиция в семантическом пространстве авторского текста // Личность. Культура. Общество. 2009. Т. XI. Вып. 4. № 51-52. С. 464-470.

8. Народы России. М.: Большая российская энциклопедия, 1994. 473 с.

9. Русские. М.: Наука, 1999. 832 с.

10. Фасмер М. Р. Шапка земли греческой // Записки императорского русского географического общества по отделению этнографии. 1909. Т. 34. С. 50-60.

11. Хализев В. Е. Художественный мир писателя и бытовая культура (на материале произведений Н. С. Лескова) // Континент 1981: теоретико-литературные исследования. М.: Наука, 1982. С. 110-145.

12. Этнография питания народов стран Зарубежной Азии. М.: Наука, 1981. 256 с.

Размещено на Allbest.ru