Роль принудительных мер воздействия на крестьянство при проведении сплошной коллективизации сельского хозяйства Чувашии

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Роль принудительных мер воздействия на крестьянство при проведении сплошной коллективизации сельского хозяйства Чувашии

Касимов Евгений Витальевич

Под воздействием решений ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) 1929 года в Чувашии, как и по всей стране, был взят курс на сплошную коллективизацию сельского хозяйства. Для проведения данной политики руководством страны и на местах использовались самые разнообразные методы и формы. Сегодня вопрос о методах осуществления коллективизации уже не относится к числу дискуссионных вопросов отечественной истории. Споры о характере аграрных преобразований сталинской эпохи, развернувшиеся в последние годы существования Советского Союза, по сути, закончились сразу после распада СССР и освобождения исторической науки от прежних идеологических установок и шаблонов. В новейшей историографии Чувашии утвердилось положение о насильственном характере процесса коллективизации сельского хозяйства. Данная точка зрения нашла отражение в трудах В. С. Григорьева, В. Н. Клементьева, В. М. Михайлова, В. Г. Харитоновой и др. [9; 11; 12; 14; 21]. Однако сами методы и их эффективность воздействия на крестьянство Чувашии еще не становились предметом специального исследования. Важность рассмотрения мер принуждения обуславливается также тем, что коллективизация являлась крайне многосложным процессом и на разных ее этапах доминировали различные методы. На наш взгляд, важнейшую роль в обеспечении перехода крестьян-единоличников к коллективному способу хозяйствования сыграли следующие средства давления. 1. Административное принуждение крестьян к вступлению в колхозы. Оно приобрело широчайший размах в феврале 1930 г. и проявлялось в разных формах: наложение повышенных заданий по хлебозаготовкам и сельскохозяйственному налогу с нереальными сроками уплаты (обычно в течение 24 часов), применение незаконных штрафов и арестов, прекращение отпуска промышленных товаров, выделение худшей земли вдалеке от деревни, разного рода угрозы [2, д. 213, л. 118-119; 24, с. 19-21]. Во многом именно вследствие использования административного принуждения (наряду с раскулачиванием крестьянских хозяйств и созданием «бумажных» колхозов) количественные показатели колхозного строительства в конце января - феврале 1930 г. менялись в Чувашии с калейдоскопической быстротой: к 20 января записанными в колхозы числились 23 700 крестьянских хозяйств (13,3% от общего количества), к 1 февраля - 49 133 (27,5%), к 10 февраля - 76 516 (42,8%), к 20 февраля - 109 230 (61,1%), к 1 марта - 121 287 хозяйств (67,9%) [7, д. 8, л. 117, д. 54, ч. 2, л. 583; 8, д. 353, л. 2]. При этом в Цивильском, Вурнарском и Красночетайском районах уровень коллективизации превышал 93% [8, д. 353, л. 2].

Партийное руководство страны знало о грубых нарушениях законности в деревне, но пока обстановка не накалилась до предела и не возникла опасность внутреннему и внешнему положению страны, никаких мер для исправления ситуации принято не было. Лишь 28 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) поручило И. В. Сталину выступить со статьей против «перегибов» в коллективизации, а специальной комиссии срочно отредактировать и опубликовать новый примерный устав сельхозартели. 2 марта 1930 г. устав и статья «Головокружение от успехов» были опубликованы в газете «Правда». Как известно, вместо объективного объяснения причин «перегибов» И. В. Сталин всю вину за них взвалил на местных работников. Между тем стремление местных работников выполнить и перевыполнить явно завышенные (из-за прямых указаний руководства страны) задания по коллективизации любой ценой и в максимально короткие сроки накладывалось на неумение убеждать, слабость организационных, материально-технических и социально-психологических предпосылок, что непосредственно толкало к насильственным действиям. Критика тех или иных ошибочных и опрометчивых действий воспринималась как «правый уклон». В результате массовых выходов из колхозов, последовавших вслед за публикацией статьи И. В. Сталина (хотя данный процесс начался еще в феврале 1930 г. [7, д. 54, ч. 2, л. 504]), на протяжении четырех месяцев в Чувашии наблюдалось неуклонное сокращение числа хозяйств в колхозах. В конечном счете с 1 марта по 1 июля количество колхозов уменьшилось с 1 346 до 784, процент коллективизированных дворов - с 67,9% до 10,7%. Из 1 212 селений, считавшихся полностью перешедшими в колхоз (более 52% селений республики), осталось в апреле 1930 г. только 51 [7, д. 49, л. 31, д. 51, т. 1, л. 328, д. 54, ч. 2, л. 583; 15, с. 129]. Несмотря на «исправление» ситуации весной 1930 г., и в дальнейшем факты администрирования, официально называемые «перегибами» и «извращениями», наблюдались (хотя и в существенно меньших масштабах) во всех районах Чувашии. К примеру, летом 1934 г. Чувашский обком ВКП(б) сообщал в Горьковский крайком партии о «перегибах» в Батыревском, Вурнарском, Ибресинском, Порецком и Шихирдановском районах [16, с. 291-298]. 2. Раскулачивание крестьянских хозяйств. Оно явилось неотъемлемой частью процесса коллективизации, ее движущей силой, поскольку с помощью раскулачивания решался целый комплекс задач: устранялись конкурентоспособные с колхозами хозяйства; укреплялась материально-техническая база коллективных объединений, в неделимые фонды которых поступали экспроприированные средства производства; закрывалась дорога середняцким слоям в зажиточные, вследствие чего для них оставалась одна альтернатива - вступить в колхозы или оставить сельскохозяйственное производство; ослаблялось сопротивление со стороны крестьянства к социальным новшествам, так как репрессировалась наиболее консервативная и недоверчивая часть сельского социума [10, с. 104-105].

Значительное влияние раскулачивания на процесс вовлечения единоличников в колхозы наглядно проявляется, например, в том, что именно массовое выселение раскулаченных крестьянских хозяйств за пределы республики в августе 1931 г. (столь позднее осуществление данного мероприятия в Чувашии обуславливалось проведением в 1930 г. выселения раскулаченных хозяйств из зерновых районов страны) обеспечило новый подъем колхозного движения. В ходе собраний бедноты по вопросу выселения кулаков нередко принимались решения о создании колхозов или организации прилива в уже существующие объединения. Всего за один месяц в колхозы вступило свыше 20 тыс. хозяйств (11,5% от общего количества), то есть больше, чем за последующие два года: по официальным данным, с 1 сентября 1931 г. по 1 января 1934 г. уровень коллективизации в республике повысился лишь на 10,9% - с 41,2 до 52,1% [4, д. 14, л. 76; 6, д. 12, л. 17]. 3. Налоговый нажим на единоличников. К середине 1930-х годов повышенное налогообложение превратилось в главное средство вовлечения крестьян в колхозы. 2 июля 1934 г. в Кремле было созвано специальное совещание по вопросу о коллективизации и единоличнике. На нем И. В. Сталин высказался о необходимости «наступать на единоличника», «усилить налоговый пресс» [22, с. 190-191]. В 1934 г. вновь, как и в 1932 г., был введен высокий единовременный налог на единоличные крестьянские хозяйства. Нормы сдачи зерна по обязательным поставкам государству были установлены для единоличных хозяйств на 50% (ранее было 5-10%) выше норм, установленных для колхозов, не обслуживаемых машинно-тракторными станциями [20]. Кроме того, вводились искусственно завышенные нормы доходности и ставки при обложении сельхозналогом. Так, норма доходности одной головы лошади была поднята в 1935 г. по сравнению с 1932 г. С 22 до 120 руб., коровы - с 19,5 до 105 руб.; норма доходности гектара посева зерновых - с 55 до 80 руб., огородов - с 300 до 675 руб. (для Чувашии нормы доходности устанавливались ежегодно в несколько пониженном размере). Исчисляемые доходы намного превышали действительные доходы от сельского хозяйства. Более чем в два раза выросли ставки налога: если в 1932 г. хозяйства с исчисляемым доходом до 100 руб. уплачивали налог в размере 7 руб., то через три года - 15 руб. [17-19; 21]. Все хозяйства, независимо от наличия скота, начали привлекаться к поставкам мяса. Значительно повысилась ответственность единоличников за выполнение обязательных натуральных поставок и внесение денежных платежей, ужесточились санкции за невыполнение или отказ от планов сева и т.п. Существовавшие до этого ограничения во взыскании штрафов с единоличников были отменены [22, с. 14]. Во многих районах Чувашии обычной практикой стало принудительное взыскание платежей по налогу и культсбору, раньше применявшееся преимущественно к кулацким хозяйствам, а также продажа за бесценок изъятого имущества [3, д. 1086, л. 183, 231, 258].

В 1938 г., обвинив, по существу, всех единоличников в спекуляции и стремлении к наживе, а местные советские органы в «противогосударственной практике попустительства» в отношении выполнения единоличниками обязательств перед государством (и это несмотря на то, что ежегодно финансовые органы ориентировались на усиление полноты охвата индивидуальных хозяйств неземледельческими и рыночными доходами, а незаконное переобложение крестьян по сельскохозяйственному налогу и культсбору в 1936-1937 гг. в результате очередных «перегибов» превысило в Чувашии, по официальным данным, 4,2 млн руб. [Там же, л. 7]), руководство страны ввело налог на лошадей единоличных хозяйств. Крестьяне, вступившие в колхоз и обобществившие своих лошадей до 15 октября 1938 г., освобождались от налога. В связи с этим в течение сентября в Канашском районе вступило в колхозы более 160 хозяйств, в Татаркасинском районе - свыше 150, в одном лишь Шигаевском сельсовете Марпосадского района - 31 хозяйство и т.д. [1, д. 92, л. 13-14, 33]. Таким образом, ужесточение налогов в 1930-е годы фактически являлось узаконенным административным нажимом на крестьянство. 4. Целенаправленная политика сокращения земельных наделов единоличников. В районах сплошной коллективизации райисполкомы обладали правом самостоятельно устанавливать нормы пашни для единоличных хозяйств. Как это право реализовывалось на практике, проиллюстрируем примером Козловского райисполкома: после землеотвода 1934 г. норма пашни на едока в единоличном секторе сократилась в д. Баланово с 9 056 до 5 182 кв. м, в д. Малое Бишево - с 7 420 до 4 862, в д. Малое Карачево - с 4 891 до 3 525 кв. м [5, д. 123, т. 4, л. 110]. Следует подчеркнуть, что описываемый факт не относится к числу «перегибов», имевших место, несомненно, и в данной сфере. Кроме того, нередки были случаи лишения земли за невыполнение определенных агротехнических мероприятий, за неуплату обязательных платежей, в случае неполной засыпки семенного и страхового фондов. Согласно примерному уставу сельскохозяйственной артели от 2 марта 1930 г., вышедшие из колхоза крестьяне наделялись земельным участком лишь из свободных земель государственного фонда. В Государственном историческом архиве Чувашской Республики сохранился не один десяток жалоб единоличников, выбывших в 1930-1933 гг. из колхозов и не получивших в итоге землю [Там же, л. 3-1020]. Жалобы крестьян доходили не только до Наркомзема и ЦИК Чувашской АССР, ходоки от выходцев жаловались в Горьковское краевое земельное управление, Наркомзем и ВЦИК РСФСР. Но в Чувашии свободных земель госфонда не имелось, и, следовательно, закон не исполнялся. Управление землеустройства Наркомзема Чувашской АССР в ответах на жалобы крестьян, разъясняя им порядок наделения землей, всегда рекомендовало подать заявление об обратном приеме в колхозы. Одновременно районным земельным отделам указывалось проводить систематическую разъяснительную работу среди выходцев и отчитываться о проделанной работе (сколько человек вернулось в колхозы) [Там же, л. 3, 245, 1020]. То есть налицо факт принудительного отчуждения земельных участков у значительной массы крестьян. Именно этим объясняется характерное для 1930-х годов превышение процента посевной площади, приходящейся на долю колхозов, над процентом коллективизированных крестьянских хозяйств (до 1930 г. ситуация была прямо противоположной). С каждым годом этот разрыв увеличивался, и к началу 1937 г. колхозы, объединяя 72,4% крестьянских дворов, занимали 88,9% посевной площади [15, с. 137].

Катализатором коллективизации выступило и постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 27 мая 1939 г. «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания». Так называемые «излишки» земли были выявлены в Чувашии у 93,2% единоличных хозяйств. В процессе обмера и отрезки земель в колхозы вступило до 2 тыс. хозяйств [8, д. 2185, л. 94]. Перечисленные меры воздействия на крестьян были основными, но далеко не единственными. Дискриминация единоличников проявлялась практически во всем. К примеру, уже в 1931 г. кредитование индивидуальных хозяйств осуществлялось в незначительном объеме и только через районные кооперативные союзы, а со второго полугодия оно прекратилось вовсе. В соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О порядке производства торговли колхозов, колхозников и трудящихся единоличных крестьян и уменьшении налога на торговлю сельскохозяйственными продуктами» доходы колхозов и колхозников от продажи на рынке своих продуктов не облагались налогом, а доходы единоличников привлекались к обложению сельхозналогом в размере до 30% доходов от торговли [13, с. 418]. Подобных мер, инициированных центральной властью и направленных на создание непосильных условий для единоличного сектора, можно привести огромное количество

Таким образом, вовлечение крестьян-единоличников Чувашии в колхозы происходило в 1930-е годы преимущественно насильственным образом. Первоначально рост процента коллективизированных дворов был связан с прямым административным принуждением крестьян к вступлению в колхозы и страхом населения перед раскулачиванием. Второй подъем колхозного движения случился, когда в республике проводилось массовое выселение раскулаченных хозяйств. Несмотря на формальное осуждение весной 1930 г. «перегибов» в проведении сплошной коллективизации, внеэкономическое принуждение сохранялось всегда. Тем не менее руководство страны, убедившись в бесперспективности форсированного обобществления крестьянских хозяйств, изменило тактику проведения аграрной реформы, перенеся акцент на экономические формы воздействия, а также на улучшение организации работы коллективных хозяйств. Налоговый нажим на индивидуальный сектор и отчуждение земельных участков единоличников в сочетании с мероприятиями правительства по организационно-хозяйственному укреплению колхозов способствовали процессу усиленного вовлечения единоличников в колхозы. В конечном счете создание жесткого контроля над индивидуальным производством, лишение единоличников перспектив на укрепление своей производственной базы обеспечили вовлечение в колхозы за относительно короткие сроки большинства крестьян. К концу второй пятилетки коллективизация сельского хозяйства Чувашии в основном завершилась. На 1 января 1938 г. колхозы объединяли, по данным Наркомзема Чувашской АССР, 75,9% крестьянских хозяйств [6, д. 132, л. 15, 23]. Фактически же коллективизация завершилась к 1940 г., когда 97,5% всех посевных площадей республики приходилось на коллективные хозяйства. Вне колхозов остались только престарелые домохозяева, не имевшие пахотных земель, и хозяйства с неземледельческими доходами (ремесло, извоз и др.).

коллективизация принудительный раскулачивание

Список литературы

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7523. Оп. 9.

2. Государственный архив современной истории Чувашской Республики (ГАСИЧР). Ф. П-1. Оп. 11.

3. Государственный исторический архив Чувашской Республики (ГИАЧР). Ф. Р-18. Оп. 1.

4. Там же. Ф. Р-197. Оп. 9.

5. Там же. Оп. 12.

6. Там же. Оп. 15.

7. Там же. Ф. Р-199. Оп. 1.

8. Там же. Ф. Р-210. Оп. 1.

Размещено на Allbest.ru