Размещено на http://www.Allbest.ru/

Размещено на http://www.Allbest.ru/

ISSN 1997-292X № 5 (31) 2013, часть 1 187

Владикавказский научный центр Российской академии наук и Правительства РСО

Интеллигенция Северного Кавказа в историографии второй половины XX - начала XXI в. (на материалах Дагестана, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии)

Цориева И.Т., к.и.н., доцент

Аннотация

В статье представлена история изучения интеллигенции национальных республик Северного Кавказа во второй половине XX - начале XXI в. Отмечается разность подходов к пониманию проблемы в советский и постсоветский периоды. Формулируется вывод о расширении тематики конкретно-исторических исследований, выделяются проблемные аспекты, в частности вопросы эволюции и социокультурной идентификации национальной интеллигенции, динамики ее взаимоотношений с властью, требующие историографического осмысления.

Ключевые слова и фразы: историография интеллигенции; отечественная историография; региональная историография; советская интеллигенция; национальные кадры интеллигенции; Северный Кавказ.

Tsorieva I.T. North Caucasus intelligentsia in historiography of the second half of the XX^th - the beginning of the XXI^st century (by the materials of Dagestan, Kabardino-Balkaria and North Ossetia)

The author presents the history of the study of North Caucasus national republics intelligentsia in the second half of the XX^th - the beginning of the XXI^st century, mentions the difference in the approaches to understanding the problem during the soviet and post-soviet periods, comes to the conclusion about the expansion of specific historical researches subject-matter, and reveals the problematic aspects, in particular the questions of the evolution and social-cultural identification of national intelligentsia, the dynamics of its relationships with the government, demanding historiographical interpretation.

Key words and phrases: intelligentsia historiography; domestic historiography; regional historiography; soviet intelligentsia; national cadres of intelligentsia; North Caucasus.

История российской интеллигенции является одной из наиболее разработанных тем в отечественной историографии. Тем не менее интерес к ней со временем не угасает, но становится еще более пристальным. Актуальность постановки проблемы обусловлена ролью, которую интеллигенция играет в постоянно усложняющемся мире, и уровнем разработанности проблемы, в том числе ее регионально-национальных компонентов, одним из которых является северокавказская интеллигенция. Внимание к теме сегодня растет также в связи с тем, что она тесно переплетается с проблемой переосмысления содержания и результатов советской культурной модернизации в национальных регионах. В частности, в кавказоведении вновь актуализируется проблема культурной революции, ставится вопрос о ее сущности и последствиях для национально-этнических культур [10; 25].

Как известно, начало активному изучению истории интеллигенции было положено в период «оттепели». В 1960-1980-е гг. в отечественной историографии был накоплен огромный фактический материал, проделана значительная источниковедческая и историографическая работа, появились обобщающие исследования по теме [14; 17; 20; 32; 36]. В этот период в общественной мысли складывается мнение о том, что советская интеллигенция по социальным характеристикам превосходит дореволюционную. В качестве доказательства приводили имевшие место невиданный рост числа людей с высшим образованием, создание национальных и социально-профессиональных отрядов интеллигенции, высокие нравственные и этические качества многих ее представителей, самоотверженный подвижнический труд на благо общества.

В северокавказской историографии история советской интеллигенции также занимала немаловажное место. В работах С.Т. Дедегкаева, А.И. Гасановой, Г.Ш. Каймаразова, А.К. Хачирова, А.К. Эфендиева отмечались особенности становления и развития социалистической интеллигенции в национальных автономиях Северного Кавказа, анализировались социальные источники, прослеживались пути и способы формирования национальных кадров интеллигенции [9; 12; 23; 33; 37].

Но в целом в 1950-е - 1980-е гг. исследовательское поле проблемы было ограничено рамками традиционного для советской историографии подхода к определению интеллигенции как социальной прослойки, состоящей из лиц, профессионально занятых умственным трудом, не имеющих собственного мировоззрения и выражающих интересы тех или иных классов. Обычно исследование проблемы сужалось до рассмотрения вопросов подготовки профессиональных кадров специалистов, выяснения и оценки количественных и структурных изменений в составе национальной интеллигенции. Проблемы преемственности, вовлечения представителей старой интеллигенции в процесс социалистического переустройства общества анализировались тенденциозно, с классовых позиций. Не рассматривались вопросы взаимоотношений Советской власти и интеллигенции, влияния идейно-политических факторов на реализацию творческого потенциала интеллигентов, замалчивалась история инакомыслящей части интеллигенции, а также тех, кто оказался в эмиграции.

Между тем с началом перестройки проблема интеллигенции, ее самоидентификации, история взаимоотношений с властью превратились в одну из центральных тем отечественного обществоведения. В рамках нового научного направления - интеллигентоведения активно обсуждались вопросы о сущностных характеристиках и отличительных чертах этой социальной страты, о роли, которую она играла в духовном развитии общества [18; 28]. Особый общественный резонанс получила дискуссия об определении понятия «интеллигенция». Существует много подходов к пониманию проблемы. В данной статье не ставится задача рассмотреть все эти подходы. Однако отметим, что в обществоведении все больше доминирует мнение о том, что ни один из них не дает универсального определения интеллигенции, которое бы учитывало все вневременные нравственные и профессионально-исторические характеристики этого сложного явления. Выход видится в междисциплинарном подходе, который позволяет учесть и объединить сильные стороны имеющихся в этом направлении позиций и наработок [6, с. 30-40]. социокультурный национальный интеллигенция северный кавказ

Сегодня многими признается, что наиболее продуктивно в этом направлении работает школа профессора В.С. Меметова, сформировавшаяся в Ивановском государственном университете [26]. Одним из ее представителей является О.Ю. Олейник. По его мнению, «интеллигенция должна определяться как по социальнопрофессиональным чертам и свойствам (т.е. по внешним формальным признакам), так и по духовноинтеллектуальным (т.е. по сущностным качествам)». «Это особая социокультурная общность, - отмечает автор, - профессионально выполняющая функции субъекта духовной жизни и духовного производства, что и составляет ее сущностный критерий» [27, с. 53].

Исходя из такого понимания интеллигенции, Г.А. Будник дает свое определение советской интеллигенции середины 1940-х - 1980-х гг. «Это многонациональная и демократическая по своему составу социокультурная общность, представители которой были заняты основанным на принципах нравственности и гуманизма сложным умственным трудом». При этом автор подчеркивает, что советская интеллигенция «в большинстве своем искренне разделяла социалистические идеалы и активно сотрудничала, несмотря на многие неосуществленные надежды, с политическим режимом, являясь в то же время источником явной и тайной оппозиции» [6, c. 40].

Предложенное видение советской интеллигенции в целом представляется вполне конструктивным. Вместе с тем нельзя не отметить свойственную авторскому взгляду некоторую идеализацию объекта исследования. Ведь не все представители интеллигенции, довольно плодотворно работавшие в своей сфере, руководствовались в творческой деятельности высокими нравственными идеалами. По-разному воспринимались ими и «общественное благо», и «интересы народа». Подтверждением этому может стать разность гражданских позиций отдельных категорий интеллигенции в период распада советской системы. Следовательно, интеллигенция являлась не только «источником», но и активным носителем оппозиционности к власти, особенно в конце 1980-х гг.

В 1990-е - начале 2000-х гг. наряду с разработкой теоретических основ проблемы осуществляются конкретно-исторические исследования. В отмеченные годы на новый уровень научного осмысления выходит история региональных и профессиональных категорий советской интеллигенции. Предметом специального исследования становится история взаимоотношений советской интеллигенции с властью в послевоенный период. Одной из первых работ в этом направлении в российской историографии явилась монография М.Р. Зезиной. Автор систематизировала материал о функционировании сложной бюрократической системы руководства культурой в позднесталинское и хрущевское время. Она проследила изменения в культурной политике государства, рассмотрела технологию переноса центра тяжести с традиционной для сталинской эпохи политики подавления и репрессий в отношении интеллигенции на политику мягкого контроля над творчеством, где цензура сочеталась с усилением самоконтроля внутри творческих союзов. В работе была проанализирована тема сотрудничества политической и художественной элит. Отдельно показаны области взаимного интереса, когда, с одной стороны, власть использовала интеллигенцию для укрепления политического режима, а с другой, - те или иные группы интеллигенции использовали ресурсы власти для достижения определенных корпоративных целей [15].

Несколько в ином ракурсе, с точки зрения общественного и нравственного предназначения интеллигенции, рассмотрел эту проблему А.Д. Бородай. Для него понятие «интеллигенция» - исключительно русского происхождения. Феноменальность ее, по мнению автора, в том, что на протяжении полутора веков она, выступая в качестве прослойки между властью и народом, играла важную социально-преобразующую роль. Власть всегда пыталась использовать интеллигенцию с целью политического влияния на народ. В свою очередь, интеллигенция, осознавая себя ответственной за судьбы страны, пыталась повлиять на народ с целью изменить власть. По мнению А.Д. Бородай, десталинизация общественной жизни в 1950-е гг. и процессы демократизации в стране сформировали новое поколение художественной интеллигенции, сумевшей не только сохранить идею преобразования общества на демократических началах в период застоя, но и реализовать ее в годы перестройки: «дети оттепели» стали «отцами перестройки» [5, c. 3].

После некоторого спада исследовательской активности, наблюдавшегося в кавказоведении на рубеже

1980-1990 гг., вновь растет интерес к истории национальной интеллигенции. Проблема интеллигенции освещается в общих работах по истории науки и высшей школы, в материалах научных конференций, в юбилейных очерках, монографиях, статьях и диссертационных исследованиях по истории общественно-политической мысли народов Северного Кавказа, предпринимаются первые попытки историографического анализа темы [11; 13; 16; 19; 21; 22; 24; 29; 31; 35].

Серьезным шагом в осмыслении истории национальной интеллигенции и общественно-политической мысли на Северном Кавказе, рассматриваемой в контексте модернизирующих реформ второй половины XIX в., являются исследования С.А. Айларовой [1; 2]. Для автора крайне важна характеристика не только интеллектуальной, но и нравственной, гражданской позиции северокавказской интеллигенции. По ее мнению, не только европейская образованность, но прежде всего, активно отвоевываемая причастность к решению социально-культурных задач и проблем общественного масштаба, «обусловленная не “положением” и местом в иерархии правящей власти, а свободным размышлением и искренней озабоченностью судьбами края, оказавшегося на трудном историческом перекрестке самобытного и всемирного… и фиксировала собственно принадлежность к северокавказской интеллигенции» [1, c. 8-9].

В плане методологического осмысления истории северокавказской интеллигенции плодотворной, на наш взгляд, является идея о ее бикультурности. Сформировавшаяся в русле русской и европейской культур и сохранившая при этом национальную самобытность, северокавказская интеллигенция, как отмечает исследователь, «раньше других социальных сил осознала те требования, которые предъявило к горским обществам, еще недавно “стоявшим в стороне от истории”, вхождение в “большой мир”». Бикультурность, согласно суждению автора, формировала мысль, более подвижную, не скованную предрассудками традиционной нормы и эмансипированную контактом с русской культурой. Именно благодаря своей бикультурности северокавказская интеллигенция оказалась способной формировать культуру, которая «не зачеркивала, не обесценивала бы национальную традицию, но умела бы соотноситься с всемирно-историческими запросами, требованиями модернизации, умела бы быть отзывчивой к опыту других народов» [Там же, с. 9].

Сегодня история формирования интеллигенции народов Северного Кавказа остается одним из наиболее разрабатываемых направлений в историческом кавказоведении. Причем если в 1950-1980-е гг. анализировались главным образом количественные и структурные параметры интеллигенции, то в настоящее время предпринимаются попытки комплексного подхода к пониманию национальной интеллигенции. На первый план выходит осмысление нравственно-этических аспектов проблемы, вопросов преемственности. Так, по мнению И.С. Бичиевой, интеллигенция не только интеллектуально развитая часть общества, имеющая определенные культурные и этико-нравственные характеристики, но и общественная группа, характеризующаяся устойчивой преемственностью. В русле этого рассуждения кабардинские просветители рассматриваются ею как первооснова, на базе которой формировалась интеллигенция как качественно новое социокультурное явление в жизни кабардинского народа [3].

Совершенно иначе трактуется проблема создания кадров интеллигенции в Кабардино-Балкарии в коллективной монографии «Современная государственность Кабардино-Балкарии: истоки, пути становления, проблемы». В ней утверждается мысль о том, что уничтожение старой интеллигенции в ходе политических репрессий вовсе не сопровождалось созданием новой, «если не считать таковой полуобразованную прослойку “пламенных агитаторов и пропагандистов”». По их мнению, тоталитарная система в принципе не формирует подлинную интеллигенцию, «готовят лишь специалистов узкого профиля в строгом соответствии с утилитарными потребностями бюрократического аппарата, определенных отраслей хозяйства, армии и т.д.» [4, с. 57].

Разграничение понятий «специалист» и «интеллигент», на наш взгляд, вполне закономерно при определении сущностных характеристик, в частности, интеллигенции. Однако категоричность позиции авторов, отрицающих существование подлинной интеллигенции (в противовес «гнилой» интеллигенции), вызывает возражения.

Действительно, утилитарно-прагматический подход к организации научно-образовательного пространства, к формированию профессиональных кадров специалистов для общественного производства являлся отличительной чертой советской культурной политики, реализовывавшейся на региональном и национальном уровне, что особенно отчетливо проявлялось в научной сфере. В этом смысле вполне убедительной представляется позиция Е.В. Васильевой, исследовавшей историю научной интеллигенции Дальнего Востока 1960-1980-х гг.

Автор обосновывает мысль о том, что в этот период в дополнение к естественной неоднородности научной интеллигенции, что было обусловлено уровнем квалификации, профессиональным делением, половозрастными характеристиками, психофизиологическими и другими особенностями, формируется искусственная неоднородность как следствие господствовавшей научной политики. Е.В. Васильева полагает, что научная интеллигенция Дальнего Востока с самого появления своего в регионе была обречена на утилитарно-прикладную деятельность, территориально и предметно строго ограниченную [7, c. 4].

Данная оценка одного из региональных «отрядов» интеллигенции, характеризующая место, занимаемое им не только в науке, но и в обществе, представляется нам применимой при характеристике других региональных и национальных категорий научной интеллигенции. Анализ принципов организации научной деятельности на местном уровне свидетельствует о жесткой плановости и идеологической ограниченности научного поиска, о запрете на определенные исследовательские направления во всех отраслях науки. В силу системных изъянов в организации науки многие научные проекты оставались нереализованными. Кроме того, однобокость милитаризованной советской экономики обусловливала преобладание приоритетных оборонных отраслей науки и их кадров в стране. В этой связи приходится признать, что научная интеллигенция в национальных регионах ни в научно-техническом плане, ни в позиционировании социальной роли не имела реальных возможностей находиться на «передовых рубежах» советской и мировой науки [34, с. 212].

Вместе с тем региональная, в том числе национальная, интеллигенция не расценивалась только как инструмент для исполнения конкретных узкопрофессиональных функций. На протяжении всех послевоенных десятилетий Советская власть, учитывая высокий духовно-нравственный потенциал интеллигенции, ее влияние на развитие духовной культуры и роль в формировании мировоззренческих установок в обществе, последовательно оформляла диалоговые основы взаимодействия и сотрудничества. Используя различные рычаги воздействия, она создавала совершенно лояльный по отношению к политической системе интеллектуальный, профессиональный слой общества, представлявший устойчивую социальную базу для осуществления социально-экономических, политических и культурных целей государства в национальных регионах.

В то же время крайне важным признаком интеллигенции в исследуемый период является поколенческое воспроизводство ее «подлинной» части, представляющей нравственные, гуманистические основы мировоззрения. И терминологическое определение этого факта необходимо в настоящее время вне связи с альтернативами классового подхода. Поскольку «подлинная интеллигенция» имела значительно больше надклассовых функций и национальных смыслов своего существования, чем вульгарно-классовая идентификация людей «с портфелем и в очках», к которым равно причислялось новое общественное явление, названное в научно-популярной литературе «образованчеством».

Неслучайно в 1990-е - начале 2000-х гг. существенное внимание в региональной историографии начинает уделяться одной из наиболее болезненных тем советской эпохи - истории политических репрессий. В работах общего и специального характера, посвященных вопросам национально-культурного строительства в республиках и областях Северного Кавказа в 1920-1950 гг., находит освещение история функционирования «репрессивной машины», перемалывавшей не только старую интеллигенцию, но и расправлявшейся с теми немногочисленными национальными кадрами научной и творческой интеллигенции, партийно-советской бюрократии, которые сформировались в годы Советской власти. Национальной интеллигенции Северного Кавказа был нанесен огромный невосполнимый урон, который еще более усугубился войной [8; 30]. Поэтому вполне обоснована звучащая в литературе мысль о том, что в послевоенный период фактически заново началась работа по воспитанию национальной интеллигенции в национальных автономиях Северного Кавказа [35, с. 120].

Постановка в северокавказской историографии рассмотренных нами вопросов свидетельствует о заметном расширении проблемно-хронологического диапазона конкретно-исторических исследований. Вместе с тем следует обратить внимание на то, что исследовательский интерес преимущественно акцентируется на проблеме формирования национальных кадров советской интеллигенции. Причем хронологические рамки исследования чаще всего ограничиваются 1920-1930-ми гг., в то время как послевоенная история интеллигенции отражена в научной литературе в гораздо меньшей степени. Некоторые аспекты этой темы, в частности проблема эволюции и социокультурной идентификации северокавказской интеллигенции в контексте советской государственной политики, ее нравственно-этических воззрений, общественно-политической и социально-профессиональной деятельности, динамики взаимоотношений с властью, остаются пока еще малоизученными, что диктует необходимость дальнейшей разработки этой проблемы.

Список литературы

1. Айларова С.А. Обновляющийся Северный Кавказ: общественно-политическая мысль 60-90-х гг. XX в. Владикавказ: Изд-во Сев.-Осет. гос. ун-та, 2002. 212 с.

2. Айларова С.А. Общественная мысль народов Северного Кавказа в XIX веке: культурно-исторические проблемы модернизации. Владикавказ: Изд-во Сев.-Осет. гос. ун-та, 2003. 365 с.

3. Бичиева И.С. Кабардинская интеллигенция конца XIX - начала XX в. Нальчик: НлФ КрУ МВД России, 2009. 131 с.

4. Боров А.Х., Думанов Х.М., Кажаров В.Х. Современная государственность Кабардино-Балкарии: истоки, пути становления, проблемы. Нальчик: Эль-Фа, 1999. 183 с.

5. Бородай А.Д. Формирование кадров художественной культуры: вопросы теории, историографии и источниковедения. М.: Нац. ин-т бизнеса, 1999.

6. Будник Г.А. Советская школа и интеллигенция: советский воспитательный и образовательный эксперимент 1945-1985 гг. (на материалах Центрального р-на России). Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2003. 249 с.

7. Васильева Е.В. Научная интеллигенция Дальнего Востока (1960-е - середина 1980-х гг.). Владивосток: Дальнаука, 1993. 188 с.

8. Гаппоев Т.Т., Тотоев Ф.В. Величие и трагизм судьбы профессора истории // Книга памяти политических жертв политических репрессий РСО - Алания. Владикавказ: Иристон, 2000. Т. 1. С. 43-49.

9. Гасанова А.И. Подготовка женских кадров в Дагестане и их роль в хозяйственном и культурном развитии республики (1945-1965 гг.). Махачкала: ДагФАН СССР, 1969. 183 с.

10. Герандоков М.Х., Герандокова В.З. Культурная революция в национальных регионах: миф или реальность. Нальчик: Издательский центр «Эль-Фа», 2003. 199 с.

11. Гобети З.Б. Культурное развитие Северной Осетии в 20-30-е годы XX века: автореф. дисс. … к.и.н. Владикавказ, 2009. 22 с.

12. Дедегкаев С.Т. Борьба Коммунистической партии за создание советской национальной интеллигенции в Северной Осетии: отдельный оттиск из «Известий Северо-Осетинского НИИ». Орджоникидзе, 1957. Т. 19. 26 с.

13. Драч Г.В., Корытина М.А. Культурная модернизация как процесс приобретения цивилизационной идентичности (на примере культуры Северной Осетии) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2011. №6. С. 19-22.

14. Зак Л.М. Проблема формирования советской интеллигенции в современной историографии // История СССР. 1968. №2. С. 148-156.

15. Зезина М.Р. Советская художественная интеллигенция и власть в 1950-1960-е гг. М.: Диалог-МГУ, 1999. 396 с.

16. Земля адыгов / под ред. А.Х. Шеуджена. Майкоп: Аякс, 2004. 216 с.

17. Изучение отечественной истории в СССР между XXIV и XXV съездами КПСС. М.: Наука, 1978. Вып. 1. Советский период. 343 с.

18. Интеллигенция: генезис, формирование, становление, развитие и деятельность: материалы XX международной научно-теоретической конференции (г. Иваново, 24-26 сентября 2009 г.). Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2009. 393 с.

19. Интеллигенция России в истории Северного Кавказа: материалы межрегиональной научной конференции (октябрь 1999 г.). Ставрополь: Изд-во Ставропольск. гос. ун-та, 2000. 322 с.

20. Историография культуры и интеллигенции Советской Сибири. Новосибирск: Наука, 1978. 348 с.

21. Кавказоведение: опыт исследований: материалы международной научной конференции (г. Владикавказ, 13-14 октября 2005 г.). Владикавказ: Издат.-полиграф. предприятие им. В.А. Гассиева, 2006. 480 с.

22. Каймаразов Г.Ш. Интеллигенция Северного Кавказа в 60-70-е годы XX века (по материалам автономных республик региона). Махачкала: ИП Овчинников, 2010. 159 с.

23. Каймаразов Г.Ш. Формирование социалистической интеллигенции на Северном Кавказе. М.: Наука, 1988. 332 с.

24. Калинченко С.Б. Из истории науки на Северном Кавказе: научно-исследовательские институты: становление и деятельность (1920-1941 гг.). Ставрополь: РИО филиала МГОПУ им. М.А. Шолохова в г. Ставрополе; Ставропольсервисшкола, 2006. 120 с.

25. Мамсиров Х.Б. Модернизация культур народов Северного Кавказа в 20-е гг. XX века (по материалам Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии). Нальчик: Эльбрус, 2004. 328 с.

26. Меметов В.С. Интеллигенция: вопросы теории и методологии. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2010. 379 с.

27. Олейник О.Ю. Советская интеллигенция в 30-е годы: теоретико-методологический и историографический аспекты. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 1997. 168 с.

28. Ответственность интеллигенции в контексте времени: материалы XXIII международной научно-теоретической конференции (г. Иваново, 27-29 сентября 2012 г.). Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2012. 239 с.

29. Ошроев Р.Г. Становление и развитие университетского образования: автореф. дисс. … к.и.н. Нальчик, 2004. 27 с.

30. Репрессированные этнографы. М.: Восточн. литература (РАН), 2002. Вып. 1. 340 с.

31. Стрекалова Е.Н. Национальная интеллигенция Северного Кавказа в контексте государственной политики в 20-е гг.

XX в. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. №11 (25). Ч. 2. С. 177-181.

32. Федюкин С.А. Великий Октябрь и интеллигенция: из истории вовлечения старой интеллигенции в строительство социализма. М.: Наука, 1972. 472 с.

33. Хачиров А.К. О формировании советской интеллигенции. Орджоникидзе: Сев.-Осет. кн. изд-во, 1964. 92 с.

34. Цориева И.Т. Проблема восстановления и развития кадрового потенциала советской науки во второй половине 1940-х - первой половине 1950-х гг. (по материалам Северной Осетии) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012. №7. Ч. 3. С. 209-212.

35. Шамеев А.М. Историография проблемы формирования интеллигенции на Северном Кавказе в 20-30-е гг. XX века (на материалах Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии) // Вестник СОГУ. Общественные науки. 2011. №3. С. 115-120.

36. Шеуджен Э.А. Советская историография национально-культурного строительства на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 1983. 139 с.

37. Эфендиев А.К. Формирование советской интеллигенции в Дагестане (1920-1940). Махачкала: ДагФАН СССР, 1960. 154 с.

Размещено на Allbest.ru