Пространственно-временная модель в исторических реконструкциях модернизации

Данная модель, в отличие от подходов, применявшихся в рамках прежних модернизационных исследований, отличается большей гибкостью и эластичностью по отношению к изучаемой реальности, временным и пространственным ее измерениям; она более продуктивна при изучении субстрановой (региональной, субрегиональной) динамики модернизации, поскольку не требует рассматривать общество как однородное единое целое (монолит), функционирующее по одним и тем же механизмам в любой точке своего пространства и временной протяженности. Напротив, она позволяет рассматривать общество как реальное, живое, неоднородное, вариативно (в том числе и в пространственном плане) реагирующее на вызовы модернизации.

4. Темпоральные аспекты модернизации

Посвящена разработка временного измерения модернизации. В первом параграфе «Традиция в контексте модернизации» раскрывается роль и место традиций в контексте самой модернизации. Подвергается критике представление об исчезновении традиций в ходе модернизации; обращается внимание на приобретение модерном собственных традиций, а также на тот факт, что большинство традиций изменяется, пускай медленно и незаметно. Обоснована мысль о продолжительности самой исторической традиции модерна. Представление о модернизации расширяется в результате признания возможности сворачивания, демонтажа в процессе модернизации определенных достижений модерна (уже традиций), возникших в предшествующий период, но устаревающих на очередном витке модернизации. Подобное представление противоречит еще распространенной среди обществоведов точке зрения, согласно которой модернизация трактуется как элементарный кумулятивный процесс, в рамках которого старое последовательно и автоматически превращается в новое. В действительности модернизация является рефлексивным процессом, сопровождаемым активным участием социальных акторов.

Во втором параграфе «Время как фактор модернизации» обоснована действенная роль темпорального измерения в модернизационных процессах. Порой модернизационные процессы демонстрируют своего рода транстемпоральность, проявляясь в то время, когда им, вроде бы, уже не место. Данный тезис можно проиллюстрировать примером протоиндустрилизации. Теория протоиндустриализации преимущественно применяется для объяснения процессов экономического развития в период до промышленной революции и начала современного экономического роста. Однако в действительности не исключается возможность для параллельного протоиндустриального развития в различных масштабах и в условиях полноценной индустриальной модернизации, поскольку дисперсные формы ручного труда не исчезли, но сохранились с появлением фабричного производства как способ применения дешевой рабочей силы и использования традиционных технологий. Степень присутствия протоиндустриальных форм в рамках полноценной индустриализации следует учитывать при характеристике и типологии регионально-страновых вариантов модернизации.

Роль временного фактора в контексте модернизации наглядно иллюстрирует исследование Ч. Тилли о демократизации. Автор пытается установить связь между такими параметрами, как историческое время, уровень демократии, потенциал государства, коллективные действия. Модель демократизации, предложенная Ч. Тилли, подкупает своим историзмом и динамичностью за счет включения темпорального измерения, что выгодно отличает ее от статичных структурных моделей. Своим исследованием Ч. Тилли в очередной раз доказывает, что необходимо учитывать историческое время, в котором оказываются структуры или процессы, поскольку время привносит различия в их характер. В модели вместо заранее предписанного сверху направления движения утверждается открытость, альтернативность и многонаправленность исторической динамики. Исторический процесс в модельном развертывании оказывается нелинейным, постоянно меняющим направление, что соответствует сложной исторической действительности.

В третьем параграфе «Постмодерн или поздний модерн» проблема временного статуса современности рассматривается на основе анализа модернизационной концепции Й. Форнюса. Внимание к рефлексивным аспектам современности, к ее амбивалентной природе позволило автору существенно обновить саму концепцию модерна. Убедительно аргументирован тезис о преемственности между фазами высокого и позднего модерна. Для модерна характерен высокий динамизм, перманентная изменчивость, трансформативность, переходность. Подвижная природа эпохи делает обыденным, привычным постоянно повторяющийся кажущийся выход якобы за ее пределы. По существу, чтобы стать модерным, необходимо быть постмодерным. Данная особенность эпохи послужила одним из поводов для квалификации настоящего как постмодерна, выхода за пределы модерна, несмотря на то, что некоторые проницательные постмодернисты (например, Ж.-Ф. Лиотар) отмечали указанную черту модерна и пытались примирить ее со своими концепциями. Более глубокой представляется точка зрения, согласно которой настоящее - это продолжение тенденций модерна, но в модифицированной форме, радикализованной и интенсифицированной. Именно такую позицию разделяет Й. Форнюс, которому удалось убедительно показать, что модерные тенденции - необратимый динамизм, двойственная рациональность, дифференциация и универсализация - пронизывают также и настоящую эпоху.

В четвертом параграфе «Временные уровни российских модернизаций XVIII - начала XX в.» на российском материале обоснована необходимость дифференцированного подхода к темпоральному измерению модернизации, поскольку в исторической конкретике имеет место пересечение и интерференция разных типов темпоральности, в частности, «медленной» цивилизационной, более быстрой, векторной, еще более быстрой, циклической. Из этого следует сложная структурность, как бы многоэтажность модернизации, содержащей и динамику усложнения (развитие, прогресс), несмотря даже на возможность серьезных кризисов и реверсивных движений, и колебательную динамику, и крайне медленные, почти стабильные состояния.

5. Пространственное измерение модернизации

Пространственно-временная модель применяется для исторических реконструкций модернизации, раскрывается значимость пространственных факторов в контексте модернизационных процессов.

В первом параграфе «Типологические схемы в изучении модернизации» раскрываются познавательные возможности типологического моделирования при изучении страновых и региональных вариантов модернизации. Проблема многообразия исторического опыта модернизации нашла отражение в типологических схемах, предложенных специалистами. Лежащее в основе типологического подхода сопоставление исторических объектов с целью идентификации общих и особенных черт может осуществляться различными способами. Наибольшее распространение получили: 1) выявление общих стадий или фаз модернизации («вертикальная» классификация); 2) определение маршрутов, которыми могли двигаться конкретные общества («горизонтальная» классификация); 3) выявление стадиально-пространственных групп (типов) модернизирующихся стран путем комбинации «вертикальных» и «горизонтальных» классификационных категорий.

Во втором параграфе «Россия в контексте макротеорий исторической динамики» осуществляется сравнительный анализ познавательных возможностей трех теоретико-методологических направлений, применяемых при разработке странового (российского) варианта модернизации: модернизационного, цивилизационного, мир-системного.

Применение модернизационной парадигмы способствует расширению предметной области в изучении истории России, создает возможности для изучения российского исторического опыта в сравнительной перспективе. Правда, акцентирование внимания на реализации модернизационного проекта в определенной степени ослабляет чувствительность к константам цивилизационно-странового развития. Цивилизационный подход, напротив, эффективен при идентификации социокультурных матриц, лежащих в основе жизнедеятельности системы, однако, он недостаточно чувствителен к динамическим компонентам, к эстафетности истории. Ориентированный на изучение масштабных, но изолированных фрагментов прошлого цивилизационный подход вынужден прибегать к дополнительным построениям, когда возникает потребность в объяснении универсальных процессов, пронизывающих цивилизационные ареалы. К проблемам мир-системного подхода следует отнести снижение чувствительности по отношению к внутренним факторам развития различного порядка и масштаба, преувеличение зависимости страны от внешнего контекста (особенно для некоторых периодов) и преуменьшение значимости достижений, в частности, в сфере военных технологий, тяжелой промышленности, науки, образования; недооценку существенных отличий в развитии по сравнению с многими развивающимися странами (в случае позиционирования России как «третьемирной» страны).

Разнообразие подходов, концепций, оценок истории России, как нам кажется, отражает не только динамику собственно теоретических направлений, но и сложность, и противоречивость самой исторической реальности. Систематизация доводов в пользу различных точек зрения делает оправданным уважительное отношение к их сторонникам. Лишь обращаясь к историческому материалу с разных теоретических позиций, с разных точек зрения, можно расширять и углублять наши знания о предмете изучения.

В третьем параграфе «Пространственные аспекты российских модернизаций» доказывается значимость пространственных параметров для хода и характера страновой модернизации на примере России. Применительно к российской истории пространственное измерение требует самого пристального внимания. Во-первых, пограничное месторасположение страны в целом между различными цивилизационными мирами оказывало и продолжает оказывать существенное влияние на ее исторические судьбы и цивилизационную специфику, существенно усложняя последнюю.

Во-вторых, колоссальное пространство России, разнообразие ее природно-климатических условий, богатство полезными ископаемыми имели неоднозначные последствия для исторической динамики страны в целом и отдельных ее сфер. Указанные обстоятельства, способствовавшие складыванию обширного внутреннего рынка, объективно создавали предпосылки и возможности для ориентации на самодостаточное, автаркическое развитие. Наличие больших массивов слабозаселенных территорий создавало предпосылки для дальнейшего переселения, миграций, разрядки демографического давления в густонаселенных районах. Колонизация же тормозила переход от экстенсивных к интенсивным методам освоения пространства, закрепляла низкотехнологичные уклады в центре страны, транслировала их на периферию, ослабляя таким образом целый ряд модернизационных по своей природе процессов, таких как урбанизация, индустриализация и т. д.

В-третьих, пространственный фактор оказывал существенное воздействие на внутренний строй страны, ее территориальную морфологию. Исторически складывавшиеся в первичном русско-православном ядре и в зонах фронтиров освоения, наиболее важными из которых являлись северный, восточный и южный, регионы различались административно-управленческими, хозяйственными, социально-сословными, этнокультурными ландшафтами, что создавало предпосылки для вариации степени их проницаемости для импульсов модернизации.

В четвертом параграфе «Фронтирная модель модернизации (на примере восточных регионов России XVIII - начала XX в.)» обоснована концепция фронтирной модернизации для регионов, в которых модернизация осуществлялась в условиях незавершенного освоения. Подобные ситуации были характерны для стран фронтира, которые продолжали осваиваться в модерную эпоху. К числу таких стран можно отнести Россию, США, Канаду, Австралию, Новую Зеландию. Восточные регионы России, Урал и Сибирь, в основном включенные в состав страны к началу модернизации, могут рассматриваться в качестве варианта фронтирной модернизации в XVIII - начале XX в. Указанные регионы продолжали осваиваться в эпоху модернизации. К числу особенностей фронтирной модели модернизации (на примере восточных регионов России XVIII - начала XX в.) можно отнести большую подвижность населения, сохранявшее свою значимость освоение в разнообразных проявлениях, особая роль военного элемента, повышенная значимость транспортного фактора, усиление гетерогенности в социальном, экономическом, культурном отношениях, причудливое переплетение традиции и новации в производственной, социально-институциональной, управленческой сферах, формирование анклавно-конгломератной пространственной структуры).

Заключение

Различные трактовки модернизации, т. е. перехода от традиционного к современному обществу, сопряжены с разными подходами в определении сущности и степени вариативности данного процесса. Согласно первому подходу (его можно определить как эволюционистский), получившему распространение в классических трудах представителей модернизационной парадигмы, акцент делается на эволюционный и прогрессивный характер модернизации, что предполагает всеобщее стадиальное движение от примитивных к более сложным, совершенным формам социального бытия в соответствии с универсальными закономерностями преимущественно эндогенного характера. В рамках подобного подхода история страны трактуется как реализация общих закономерностей перехода от традиционного к индустриальному обществу. Такой подход создает предпосылки для сравнения различных вариантов перехода от традиционности к современности, выявления общего и особенного в протекании данных процессов. Но модель странового развития в рамках данного подхода оценивается главным образом с точки зрения соответствия некоторому эталону, который обыкновенно воплощается в схеме модернизации стран атлантической цивилизации (Западной Европы и Северной Америки).

Следующий подход, намеченный в ранних работах американского экономического историка А. Гершенкрона, акцентирует внимание на зависимость механизмов модернизации от исторического момента, времени вступления страны в процесс модернизации. Согласно данному подходу, со временем и в зависимости от места меняются сами механизмы модернизации, сама модернизация подвергается трансформации (соответственно, данный подход можно определить как трансформационистский). Второй подход создает основы для видения модернизации как множественного вариативного процесса, разные проекции которого могут рассматриваться конкретно-исторически, как резюме сложных взаимодействий внутренних и внешних факторов.

Сторонники третьего подхода принципиально стоят на позициях исторического плюрализма, несводимости пространственного многообразия к какому-либо магистральному направлению, настаивая на многовекторности и своеобразии модернизаций, протекавших в различных культурно-цивилизационных контекстах и опиравшихся, соответственно, на различные социокультурные традиции (данный подход можно определить как плюралистический). Применение культурно-цивилизационного подхода позволяет переориентировать изучение модернизации с привычного институционально-экономического уровня на область культуры и цивилизации, где как раз и могут быть обнаружены ключевые факторы, выступающие в качестве стимулов или барьеров к проведению преобразований, а также обеспечивающие своеобразный облик последних.

Контуры следующей трактовки модернизации намечены в публикациях сторонника цивилизационной парадигмы японского исследователя Ш. Ито. То обстоятельство, что в рамках данной теоретической конструкции модернизация (как, вообще, любая «глобальная трансформация») осуществляется в процессе взаимодействий (своеобразных сплетений, фигураций) между культурно-историческими массивами, сопровождающихся диффузией идей, технологий, организационных моделей, обоюдными влияниями и трансформациями, такую трактовку, по отдаленной аналогии с фигурационной социологией процессов Н. Элиаса, можно назвать фигурационной.

Следствием использования плюралистического, культурно-цивилизационного подхода явился пересмотр устоявшихся концептуализаций модернизации на базе структурационной теории, отвечающей современным требованиям социальных наук. Разработанная в итоге пространственно-временная модель отличается повышенной эластичностью по отношению к темпоральным и пространственным измерениям модернизации, существенно расширяет горизонт исторического анализа модернизации, нацеливая его на различные общественные уровни (макро-, мезо-, микро-), разные временные регистры, вариативные территориальные сегменты.

Эффективность современного модернизационного подхода в изучении перехода от традиционного к современному обществу обусловлена его многомерностью, чувствительностью как к эндогенным, так и к экзогенным факторам и механизмам. Объясняя динамику перехода, сторонники модернизационного подхода учитывают действие механизма структурно-функциональной дифференциации, обоснованного Э. Дюркгеймом, Т. Парсонсом, Н. Смелзером, что находит выражение в процессах протоиндустриализации, индустриализации, урбанизации, бюрократизации, образовательной революции, формирования гражданского общества; воздействие институтов, созданных предшествующими поколениями, на дальнейший ход развития (траекторная зависимость или зависимость от предшествующей маршрута развития, программирующая в действительности разновекторный характер страновых вариантов модернизаций); социальные конфигурации, которые складываются между социальными силами, классами, стратами, определяют лидерство - и оказывают существенное влияние на выбор тех или иных инструментов преобразований, в частности, реформистских или революционных. При этом нельзя недооценивать, конечно, и роль диффузии, т. е. механизма распространения инноваций, в т. ч. их импорта в определенное общество извне, как важнейшего механизма модернизации и одновременно дифференцирующего фактора. С одной стороны, вроде бы диффузия способствует конвергенции, страновой гомогенизации. С другой стороны, обеспечивая трансплантацию экзоинноваций на различные социоисторические ландшафты, она усиливает пестроту модернизирующихся обществ.

Проблемы модернизации рассматриваются не только в рамках модернизационного подхода, но и в контексте других теорий, конструирующих собственные модели модернизации и предлагающих свои трактовки хронологии, предпосылок, движущих сил, механизмов, последствий перехода от традиционного к современному обществу. Проведенное в диссертации сопоставление модернизационной парадигмы с рядом теоретических перспектив, претендующих на анализ перехода от традиционного к современному обществу, позволяет высказать следующие соображения. Сравнение разных теоретических перспектив (зависимости, мир-системного анализа, цивилизационного, модернизационного) позволяет утверждать, что наиболее адекватным и эффективным для изучения протяженного процесса перехода от традиционного к современному обществу, включающего мириады разнообразных исторических изменений разного масштаба и характера, является, все-таки, модернизационный подход, сфокусировавший внимание на эндогенные переменные, движущие силы и механизмы динамики, параметры переходных состояний.

Литература

1. Региональное развитие в контексте модернизации / В.В. Алексеев, Е.В. Алексеева, М.Н. Денисевич, И.В. Побережников. Екатеринбург-Лувен, 1997. 328 с. (авт. - 6 п. л.).

2. Iron-making societies: early industrial development in Sweden and Russia, 1600-1900. Berghahn Books: Providence, Oxford, 1998. 356 p. (авт. - 2,5 п. л.)

3. Горнозаводские центры и аграрная среда в России: взаимодействия и противоречия (XVIII - первая половина XIX в.) / С.В. Голикова, Н.А. Миненко, И.В. Побережников. М.: Наука, 2000. 261 с. (авт. - 9,8 п. л.).

4. Урал в панораме XX в. Екатеринбург: Изд-во «СВ-96», 2000. 496 с. (авт. - 4 п. л.).

5. Опыт российских модернизаций XVIII-XX вв. М.: Наука, 2000. 246 с. (авт. - 5 п. л.).

6. Сельское и городское самоуправление на Урале в XVIII - начале XX в. / Е.Ю. Апкаримова, С.В. Голикова, Н.А. Миненко, И.В. Побережников. М.: Наука, 2003. 381 с. (авт. - 5,1 п. л.).

7. Реформы административно-территориального устройства восточных регионов России (XVIII-XX вв.) / К.И. Зубков, И.В. Побережников. Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2003. 93 с. (авт. - 5,3 п. л.).

8. Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике. XVI-XX вв. / В.В. Алексеев, Е.В. Алексеева, К.И. Зубков, И.В., Побережников. М.: Наука, 2004. 600 с. (авт. - 5,5 п. л.).

9. Россия в XVII - начале XX в.: региональные аспекты модернизации. Екатеринбург: УрО РАН, 2006. 344 с. (авт. - 5 п. л.).

10. Территориально-экономическое управление в России XVIII - начала XX в.: Уральское горное управление / К.И. Зубков, Н.С. Корепанов, И.В. Побережников, Е.С. Тулисов. М.: Наука, 2008. 355 с. (авт. - 5 п. л.).

11. Формирование сферы гражданской деятельности на Урале второй половины ХIХ - начала ХХ в.: социальный аспект. Екатеринбург: БКИ, 2011. 388 с. (авт. - 0,9 п. л.).

12. Социальное изменение в теоретических проекциях // Уральский исторический вестник. 2001. № 7. С. 57-92 (2,5 п.л.).

13. Б.Н. Миронов. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. СПб., 1999. Т. 1-2. // Уральский исторический вестник. 2001. № 7. С. 406-410 (0,3 п.л.).

14. Модели индустриализации в контексте современных теорий развития // Уральский исторический вестник. 2003. № 9. С. 336-350 (1 п.л.).

15. Проблемы социальных трансформаций в истории // Новая и новейшая история. 2005. № 1. С. 248-252 (в соавторстве с Е.Т. Артемовым, А.В. Головневым) (авт. - 0,2 п.л.).

16. Диффузионные механизмы как фактор модернизации власти и общества: теоретико-методологические аспекты // Уральский исторический вестник. 2005. № 10-11. С. 302-314 (1 п.л.).

17. Интеграция крайнего севера Западной Сибири в пространство Российского государство (XVII - начало XX вв.): методологические аспекты // Уральский исторический вестник. 2005. № 12. С. 47-60 (1,1 п.л.).

18. Основные этапы русского освоения крайнего севера Западной Сибири (до начала XX в.) // Вестник УрО РАН. 2005. № 3 (13). С. 42-61 (2 п.л.).

19. Крайний север Западной Сибири в конце XV - начале XX в. (обоснование концептуально-методологических рамок исторического исследования) // Уральский исторический вестник. 2006. № 13. С. 26-47 (2 п.л.)

20. Экономическая модернизация: обзор теоретико-методологических подходов // Гуманитарные науки в Сибири (Серия: Отечественная история). 2008. № 2. С. 37-40 (0,5 п.л.).

21. Канадский и сибирский фронтир: общее и особенное (XVI - начало XX в.) // Уральский исторический вестник. 2009. № 2 (23). С. 25-30. (0,7 п.л.).

22. Российское освоение крайнего севера Западной Сибири (XV - начало XX в.): теоретико-методологические и историографические аспекты // Гуманитарные науки в Сибири. Серия: Отечественная история. 2009. № 3. Вып. 2. С. 12-15. (0,5 п.л.)

23. Урал в контексте евразийской цивилизации: становление образа // Уральский исторический вестник. 2009. № 4 (25). С. 23-31. (1 п.л.)

24. Модели модернизации в контексте макроисторических подходов // Уральский исторический вестник. 2010. № 3 (28). С. 47-56 (1 п.л.).

25. Микроистория: действия и структуры в историческом контексте // Уральский исторический вестник. 2010. № 4 (29). С. 8-13 (0,5 п.л.)

26. Между историцизмом и прогрессизмом [Новая книга Б.Н. Миронова в откликах и размышлениях коллег] // Российская история. 2011. № 1. С. 151-153 (0,3 п.л.).

27. Использование модернизационной парадигмы при изучении региональной истории России (XVIII - начало XX в.) // Гуманитарные науки в Сибири. 2011. № 2. С. 37-41 (0,65 п.л.).

28. Урал в контексте российских модернизаций // Региональная структура России в геополитической и цивилизационной динамике. Екатеринбург, 1995. С. 57-62 (0,5 п.л.).

29. Общество в контексте модернизции: Урал во второй половине XIX-начале XX вв. // Российская модернизация XIX-XX веков: институциональные, социальные, экономические перемены. Уфа, 1997. С. 37-60 (1,5 п.л.).

30. Модернизация и традиция // Модернизация в социокультурном контексте: традиции и трансформации. Екатеринбург, 1998. С. 8-32. (в соавторстве с В.В.Алексеевым) (авт. - 1,2 п.л.).

31. Образование в контексте модернизации // Наука и образование в стратегии национальной безопасности и регионального развития. Материалы Международной конференции. Екатеринбург, 1999. С. 67-81 (1,1 п.л.).

32. Модернизационная перспектива: теоретико-методологические и дисциплинарные подходы // Третьи Уральские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 1999. С. 16-25 (1 п.л.).

33. Модернизация: определение понятия, параметры и критерии // Историческая наука и историческое образование на рубеже XX-XXI столетия. Четвертые всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2000. С. 105-121 (0,5 п.л.).

34. Дилеммы теории модернизации // Третьи Татищевские чтения. Тезисы докладов и сообщений. Екатеринбург, 2000. С. 6-15 (0,5 п.л.).

35. Школа модернизации: эволюция теоретических основ // Уральский исторический вестник. 2000. № 5-6. С. 8-49 (в соавторстве с В.В. Алексеевым) (авт. - 2 п.л.).

36. Модернизация до модернизации: средневековая история России в контексте теории диффузии (к постановке проблемы) // Уральский исторический вестник. 2000. № 5-6. С. 152-183 (в соавторстве с В.В.Алексеевым, С.А.Нефедовым) (авт. - 0,9 п.л.).

37. Методологические проблемы исторического исследования: природа исторической реальности и масштаб рассмотрения // Ирбитский край в истории России. Екатеринбург, 2000. С. 7-25. (1,25 п.л.).

38. Теория модернизации: от классической к современной версии // Северный регион: наука, образование, культура. Сургут, 2000. № 2. С. 75-80 (0,4 п.л.).

39. Динамика развития: теории и модели // Многокультурное измерение исторического образования: теория и практика: Пятые всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2001. С. 63-70 (0,8 п.л.).

40. Модернизация: теоретико-методологические модели // Дни науки УрГИ. Гуманитарное знание и образование в контексте модернизации России. Материалы научной конференции. Екатеринбург, 2001. С. 15-30 (1,5 п.л.).

41. Индустриализация и развитие // Развитие металлургического производства на Урале. Сборник докладов и сообщений историко-экономической секции Международного конгресса. Екатеринбург, 2001. С. 113-124 (1,95 п.л.).

42. Теория модернизации: основные этапы эволюции // Проблемы истории России. Вып. 4. Екатеринбург, 2001. С. 217-246 (1,5 п.л.).

43. Теоретические парадигмы в изучении истории // Научно-теоретические основы непрерывного исторического образования. Шестые всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2002. С. 9-16 (0,6 п.л.).

44. Модернизация: теоретико-методологические подходы // Экономическая история. Обозрение. Вып. 8. М., 2002. С. 146-168 (1 п.л.).

45. Пространственные аспекты развития: теоретико-методологические проблемы // Историческое пространство России: инерция и трансформация: Материалы Всероссийской научной конференции. Челябинск, 2003. С. 20-27 (0,75 п.л.).

46. Проблема структурно-функциональной дифференциации в рамках теории модернизации // Современное гуманитарное знание и образование: теории, модели, технологии: Материалы Российской научно-практической конференции. Екатеринбург, 2003. С. 22-38 (1,6 п.л.).

47. Теории развития: сравнительный анализ // Коллизии свободы в постиндустриальном обществе: Материалы международной научно-практической конференции. Екатеринбург, 2003. С. 561-567 (0,3 п.л.).

48. Россия в XX веке в освещении зарубежных исследователей (теоретико-методологические подходы) // Урал индустриальный. Бакунинские чтения. Материалы региональной научной конференции. Екатеринбург, 2003. С. 25-33 (0,8 п.л.).

49. Региональные системы территориально-экономического управления в России XVIII - первой половины XIX вв.: сравнительно-исторический анализ Урала и Алтая // Эволюция административного устройства и управления в России: историческая ретроспектива и современность / Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. Екатеринбург, 2003. С. 35-54 (1,4 п.л.).

50. Типологические схемы в изучении политической модернизации // Региональные модели исторического общего и профессионального образования. Восьмые всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2004. С. 174-188 (0,95 п.л.).

51. Системы координат в макроисторическом анализе: теоретические аспекты // Урал индустриальный. Бакунинские чтения: Материалы VI Всероссийской научной конференции. В 2 тт. Екатеринбург, 2004. Т. 1. С. 114-125 (0,6 п.л.).

52. Проблема полиморфизма в современных теориях социального развития // Социально-экономическое и политическое развитие Урала в XIX-XX вв. Екатеринбург, 2004. (Вопр. истории Урала. Вып. 18). С. 126-136 (0,6 п.л.).

53. Россия в контексте макротеорий исторической динамики // Социальные трансформации в российской истории: Доклады международной научной конференции. Екатеринбург-М., 2004. С. 558-571 (0,8 п.л.).

54. Постмодерн или поздний модерн (социологические интерпретации настоящего) // Просвещение - базовая ценность информационного общества: Материалы Российской научно-практической конференции. Дни науки УрГИ. Екатеринбург, 2004. С. 57-76 (1,25 п.л.).

55. Традиция, культура, модернизация (теоретико-методологические аспекты) // Общественное сознание и быт населения горнозаводского Урала (XVIII - начало XX в.). Екатеринбург, 2004. С. 55-75 (1,2 п.л.).

56. Теоретико-методологические проблемы модернизационного подхода // Мониторинг региональной модели исторического общего и профессионального образования: Сб. науч. ст. Екатеринбург, 2005. (Девятые всероссийские историко-педагогические чтения). Ч. 2. С. 417-427 (0,8 п.л.).

57. Урал в контексте российских модернизаций XVIII - начала XX вв.: теория и история // Урал в контексте российской модернизации. Челябинск, 2005. С. 10-24 (1,1 п.л.).

58. Методология изучения истории Ямала XVI-XIX вв. // Ямал в панораме Российской истории. Материалы семинара «Теоретико-методологическое обеспечение исследований по истории Ямала». Екатеринбург, 2004. С. 35-52. (1 п.л.)

59. Роль диффузии в процессе модернизации: теоретико-методологические аспекты // Урал индустриальный. Бакунинские чтения. Материалы VII Всероссийской научной конференции. В 2-х тт. Т. 1. Екатеринбург, 2005. С. 107-116. (0,7 п.л.)

60. Теоретические проблемы модернизационного подхода // Историческое образование на современном этапе: проблемы и перспективы модернизации. (Десятые всероссийские историко-педагогические чтения). Екатеринбург, 2006. С. 208-218 (0,7 п.л.).

61. Индустриализация в контексте модернизационного подхода // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций XVIII-XXI вв. Материалы Международной научной конференции. Екатеринбург, 2006. С. 37-42 (0,4 п.л.).

62. Законы и правила в языке и обществе // Лингвистика, перевод и межкультурная коммуникация / Материалы VIII международной научно-практической конференции. Екатеринбург, 2006. С. 161-165 (0,2 п.л.).

63. Проблема структурно-функциональной дифференциации в контексте экономической модернизации // Экономическая история. Обозрение. М., 2006. Вып. 12. С. 148-165. (1,5 п.л.)

64. Модернизационная парадигма российской истории // Информационно-аналитический бюллетень Научного совета РАН по проблемам российской и мировой истории. 2006. № 4. С. 7-17 (в соавторстве с В.В. Алексеевым) (авт. - 0,7 п.л.)

65. Россия в мировом историческом процессе: три теоретические проекции // Нестор. № 11. Журнал истории и культуры России и Восточной Европы. Смена парадигм: современная русистика. Источники, исследования, историография. СПб, 2007. С. 49-66 (1,5 п.л.).

66. Российские модернизации: пространственные аспекты // Индустриальное наследие: Материалы III Международной науч. конференции. Саранск, 2007. С. 194-201 (0,7 п.л.).

67. Диффузия как фактор политической модернизации: теоретико-методологические аспекты // Правовая политика и правовая жизнь / Академический и вузовский юридический научный журнал. Саратов-Москва, 2007. № 3 (28). С. 34-42 (0,5 п.л.).

68. Индустриализация в контексте парадигмы модернизации и вне его // Уральский исторический вестник. Екатеринбург, 2007. № 16. С. 4-14 (1 п.л.).

69. Эволюционизм, неоэволюционизм и модернизационная парадигма // Россия между прошлым и будущим: исторический опыт национального развития. Материалы Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 2008. С. 577-581 (0,3 п.л.).

70. Модернизация и цивилизация: концепция культурно-цивилизационного изменения П. Штомпки // Воспитательный потенциал исторического образования (XII всероссийские историко-педагогические чтения). Екатеринбург, 2008. Ч. II. С. 405-410 (0,3 п.л.).

71. Регион в контексте модернизации (Урал в XVIII - начале XX в.) // Седьмые Татищевские чтения. Доклады и сообщения. Екатеринбург, 2008. С. 326-334 (0,4 п.л.).

72. Предпринимательство как фактор модернизации (концепции А. Гершенкрона и Э. Хагена) // Экономическая история России XVII-XX вв.: динамика и институционально-социокультурная среда. Екатеринбург, 2008. С. 203-212 (0,6 п.л.).

73. Теоретико-методологические подходы в изучении российских модернизаций: итоги и перспективы // Российские модернизации XVIII-XX вв.: взаимодействие традиций и новаций. Екатеринбург, 2008. С. 6-23 (1 п.л.).

74. Пространственные особенности российской модернизации // Журнал социальных наук Цзилинского университета. Чаньчунь, 2008. Т. 48. № 6, ноябрь. С. 15-20 (на кит. яз.) (1,7 п.л.).

75. Традиция в контексте модернизации (теоретико-методологические аспекты) // Новейшая история России в образовательном пространстве школы и вуза: традиции и новации (Материалы XIII всероссийских историко-педагогических чтений). Екатеринбург, 2009. Ч. 1. С. 310-318 (0,46 п.л.).

76. Пространственные модели русского освоения Северо-Западной Сибири (XII - начало XX вв.) // Новгородская Земля - Урал - Западная Сибирь в историко-культурном и духовном наследии. В 2-х частях. Екатеринбург, 2009. (Проблемы истории России. Вып. 8.). Ч. 2. С. 299-317 (1,1 п.л.).

77. Уровни изучения модернизации: мировой, цивилизационный, страновый, региональный, локальный (теоретические аспекты) // Цивилизационное своеобразие российских модернизаций: региональное измерение: материалы Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 2009. С. 55-65 (0,7 п.л.).

78. Переходный период как исторический тип: теоретический аспект // Урал индустриальный: Бакунинские чтения: материалы IX Всероссийской научной конференции. В 2 т. Екатеринбург, 2009. Т. 1. С. 117-121 (0,3 п.л.).

79. Диффузия, цивилизация, модернизация: теоретические аспекты // Диффузия европейских инноваций в Российской империи: материалы Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 2009. С. 23-34 (0,5 п.л.).

80. Мобилизационные механизмы в контексте модернизации (теоретические аспекты) // Мобилизационная модель экономики: исторический опыт России ХХ века. Сборник материалов всероссийской научной конференции. Челябинск, 2009. С. 95-101 (0,8 п.л.).

81. Протоиндустриализация в контексте модернизации: теоретические проблемы // Диффузия технологий на протоиндустриальной фазе развития металлургии (Урал в XVII-XVIII вв.). Екатеринбург, 2009. С. 4-30 (1,5 п.л.).

82. Модернизация: факторы и проявления пространственно-региональной вариации // Роль и значение региональной истории в современной российской и польской историографии / Материалы российско-польского научного семинара. Екатеринбург, 2010. С. 82-101 (0,9 п.л.).

83. Гражданское общество в контексте модернизации (теоретико-методологический аспект) // Формирование сферы гражданской деятельности в Российской империи (на материалах Урала второй половины XIX - начала XX в.). Екатеринбург, 2010. С. 6-19 (0,8 п.л.).

84. Историзм и прогресс в контексте модернизационного подхода (ценность исторических эпох) // История как ценность и ценностное отношение к истории: сб. науч. ст. / XIV всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2010. Ч. I. С. 167-174 (0,46 п.л.).

85. Урал в XVIII-XIX вв. (пример фронтирной модернизации) // Восьмые Татищевские чтения. Доклады и сообщения. Екатеринбург, 2010. С. 308-310 (0,25 п.л.).

86. Творческий потенциал модернизационного подхода в историографическом дискурсе // Философия творчества, дискурс креативности и современные креативные практики: материалы междунар. науч.-практической конф. Екатеринбург, 2010. С. 365-375 (1 п.л.).

87. Модель фронтирной модернизации (на примере восточных регионов России в XVIII-XIX вв.) // Становление индустриально-урбанистического общества в Урало-Сибирском регионе: подходы, исследования, результаты. Новосибирск, 2010. С. 34-41 (0,5 п.л.).

88. Параллели в эволюции теорий макроисторической динамики // IMAGINES MUNDI: альманах исследований всеобщей истории XVI-XX вв. № 7. Сер. Интеллектуальная история. Вып. 4. Екатеринбург, 2010. С. 190-201 (0,6 п.л.).

89. Актуальные проблемы изучения российских модернизаций // Документ. Архив. История. Современность. Материалы III Всероссийской научно-практической конференции. Екатеринбург, 2010. С. 100-104 (0,3 п.л.).

90. Модернизация в контексте экзогенных макроисторических перспектив // Историческая динамика России. Теоретические и источниковедческие аспекты. Екатеринбург, 2010. С. 46-57 (0,77 п.л.).

91. Российские модернизации XVIII - начала XX в.: темпоральное измерение // Историческая динамика России. Теоретические и источниковедческие аспекты. Екатеринбург, 2010. С. 57-72 (1,1 п.л.).

92. Освоение ямальского региона в условиях российской модернизации XIX - начала XX вв. // Человек в условиях интенсивного нефтегазового освоения Севера: Материалы Всероссийской научной конференции. Тюмень, 2010. С. 114-119 (0,33 п.л.).

93. Макро- и микроуровни в изучении модернизации: постановка проблемы // Аграрная сфера в контексте российских модернизаций XVIII-XX веков: макро- и микропроцессы. Оренбург, 2010. С. 204-209 (0,5 п.л.).

94. Особенности фронтирной модернизации (на примере Урала XVIII-XIX вв.) // Документ. Архив. История. Современность: сб. науч. тр. Вып. 11. Екатеринбург, 2010. С. 202-210 (0,5 п.л.).

95. Пространственные аспекты российской модернизации // Экономическая история / Научный журнал. Саранск, 2010/2. № 9. С. 18-26 (0,6 п.л.).

96. Великие реформы 1860-1870-х гг. в контексте фронтирной модернизации Урала // Строгановское историческое собрание. Выпуск 6. Материалы всероссийской научной конференции «Реформы 1860-1870-х гг. в контексте модернизационных процессов на Урале». Екатеринбург-Пермь, 2011. С. 71-78 (0,5 п.л.).

97. Фронтирная модернизация в контексте российской цивилизации // Модернизация в цивилизационном контексте: российский опыт перехода от традиционного к современному обществу. Екатеринбург, 2011. С. 47-61 (1 п.л.).

98. Административный фактор в рамках фронтирной модернизации Сибири (XVIII - начало XX в.) // Проблемы истории государственного управления и местного самоуправления Сибири в конце XVI - начале XXI в. Материалы VII Всероссийской научной конференции. Новосибирск, 2011. С. 24-29 (0,38 п.л.).

Размещено на Allbest.ru