Проницаемость вестгото-франкской границы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проницаемость вестгото-франкской границы

Вестгото-франкская граница в самом начале VI в. проходила по Луаре, однако уже в первое десятилетие она была резко смещена на юг в результате вестгото-франкской войны 507 г. и стремительной экспансии франкской власти при Хлодвиге и его сыновьях. Таким образом, в 511 г. при разделе владений Хлодвига между его сыновьями почти вся территория Галлии, ранее принадлежавшая вестготам, находилась под контролем франков. В результате вмешательства остготов Теодориха в ход этой войны, что, безусловно, помогло снять угрозу полной гибели королевства вестготов, вестготы потеряли еще и контроль над Провансом, с ключевыми городами Арль и Марсель, которые перешли под власть Теодориха Великого. Таким образом, под властью вестготов в Галлии в 511 г. осталась лишь Септимания. Но существует мнение, что на этом война не закончилась и продолжалась вплоть до 514-515 гг. [1, c. 451]. В это время Теодорих Великий от имени малолетнего Амалариха заключил мирный договор с сыновьями Хлодвига, в результате чего определенно можно сказать, что область г. Родеза оказалась вновь под властью вестготов, то же с большой долей вероятности можно утверждать и об области Альби и Аризита.

Таким образом, готам удалось удержать за собой несколько областей Галлии помимо Септимании. Но такой баланс сил не просуществовал долго. В 531 г. вестготское королевство было вновь атаковано франками, и в результате погиб последний король из династии Балтов [2, c. 66]. Но этот удачный поход под предводительством короля Хильдеберта I не повлек за собой прямых территориальных завоеваний. Хильдеберт ограничился лишь богатой добычей, но смерть последнего короля, который не оставил наследника, привела к непродолжительному периоду безвластия, что особенно сильно сказалось на положении вестготов в Галлии. Боясь продолжения экспансии франков, они спешно покидали приграничные области и переходили в Испанию и Септиманию. И их страхи были не беспочвенны. Услышав о ситуации в Вестготском королевстве, два других франкских короля отправляют свои войска под предводительством сыновей на вестготов. Самого большого успеха в этом добился Теодеберт I, сын Теодориха I. Именно ему подчинился Родез, на какое-то время - Лодев (что уже в Септимании) и несколько крепостей в самой Септимании [Там же, c. 74]. Вестготы смогли отстоять Септиманию, но все остальные области в Галлии к 532-535 гг. для них были потеряны. С этого времени вестгото-франкская граница приняла те черты, которые оставались неизменными почти 200 лет, несмотря на все попытки со стороны франков изменить ее.

Таким образом, вестготы сохранили за собой область вне Испании, являвшейся некой буферной зоной и постоянно находившейся под угрозой нападения соседних франков. Отношение же к ней самой в Испании было неоднозначным. Так, например, Юлиан Толедский в VII в. не очень лицеприятно отзывается о жителях Септимании, обвиняя их в гордыне и постоянном стремлении к мятежу [6, p. 526]. Однако Вестготское королевство никогда не отказывало в помощи жителям Септимании, и множество готов жило в этой области.

Отходя от истории, мы бы хотели обратиться к следующему вопросу: насколько тесными были торговые и культурные контакты через вестгото-франкскую границу? И тут существует некоторое расхождение мнений. Э. А. Томпсон писал: «Был очень маленький культурный обмен между Испанией и Францией в VI в. Но это совсем не значит, что было очень мало торговцев и других путешественников между этими странами. Немного известно об отдельных аспектах торговли с франками, но археологические данные не дают усомниться в том, что существовала активная торговля через границу Септимании. Франкские товары и художественный стиль в определенной степени в изобилии достигали Септимании и северной Испании, что видно из раскопок вестготского кладбища в Памплоне» [8, p. 23]. Необходимо рассмотреть это высказывание в разрезе имеющихся письменных источников по VI в. К сожалению, они не могут дать определенного ответа на данный вопрос, так как в них находили отражение в основном экстраординарные события, такие как войны и конфликты, и практически была обойдена вниманием повседневная жизнь. Но, несмотря на все это, нельзя не отметить достаточное количество посольств, отправленных и с той, и другой стороны, причем если в первой половине VI в. они единичны, то ближе к концу мы уже можем говорить о постоянном обмене посольствами. Хотя такое изменение, скорее всего, связано с характером нашего основного источника, а именно Григория Турского. В его трудах вторая половина VI в. более подробно освещена, так как он был ее непосредственным свидетелем [9, p. 183; 10, p. 77]. Нельзя исключать, что послов могли сопровождать торговцы, да и сами послы могли в той или иной мере заниматься торговлей, но в текстах самого Турского не находится непосредственного подтверждения этого. Однако мы можем найти свидетельства иного рода как у Григория Турского, так и в других агиографических источниках. Эти свидетельства касаются относительно беспрепятственного пересечения вестгото-франкской границы католическими священниками различного статуса как в одну, так и в другую сторону.

Тут показателен пример Фронимия, который был жителем Буржа и, по словам Григория Турского, неизвестно зачем прибыл в Септиманию, где был благосклонно принят вестготским королем и назначен епископом Агда. Но через некоторое время, во время восстания Герменгильда, он вынужден был покинуть Агд и вернулся во Франкию, где опять же был принят благосклонно [2, с. 263-264]. Можно еще подобрать несколько примеров подобного характера, когда священнослужители достаточно безболезненно пересекали вестгото-франкскую границу. Так, возможно упомянуть епископа Гермерия из Тулузы, пересекшего эту границу, чтобы посетить храм св. Поликарпа, который, по-видимому, находился в Нарбонне [3, p. 593], а также анонимного монаха из Слава Мучеников Григория Турского, скрывшегося в Галлии от притеснений Леовигильда [4, p. 546]. Таким образом, для священнослужителей она не стала непроницаемой.

Что же касается аспектов, не касающихся религиозной сферы, то тут необходимо обратиться к археологическим данным. И если вернуться к словам Томпсона, где он говорит о достаточной проницаемости торговли через границу, то единственным доказательством, которое он приводит в защиту, являются находки франкских вещей на кладбище в Памплоне (две фибулы и несколько других вещей из Галлии). Но тут сразу стоит оговориться, что это единичный случай нахождения франкских вещей на территории Испании, нигде больше подобных вещей найдено не было. К тому же территорию Памплоны с достаточно большой натяжкой можно назвать территорией вестготов, большую часть времени она контролировалась басками, воевавшими с вестготами и франками.

По мнению Э. Джеймса, такие находки можно было объяснить появлением в Памплоне франкского кладбища в результате похода 541 г. В то время объединенные силы франков дошли да Сарагосы, но были отбиты. Либо это были единичные проникновения на данную территорию людей с севера, хотя такие действия и были достаточно затруднены по причине враждебной настроенности басков. Так что довод, приведенный Э. А. Томпсоном, не может служить доказательством тесных культурных связей через границу. И даже наоборот, ознакомившись с ними, Э. Джеймс сделал вывод, что кладбище в Памплоне лишь подчеркивает факт того, что с археологической точки зрения контакты между Испанией и франкскими королевствами были редки [5, p. 227-228].

Однако в нашем распоряжении есть и другой археологический материал. Самыми впечатляющими являются дошедшие до нас так называемые вестготские или аквитанские мраморные саркофаги, мастерские по производству которых с середины V в. существовали в Тулузе, Бордо, Ажене и Нарбонне: все они основным материалом для изготовления имели мрамор из Сент-Беат. Однако интересной характеристикой многих саркофагов из Нарбонна является то, что они полностью являются продуктами местного производства. Ведь при изготовлении саркофагов не использовали мрамор из Сент-Беат, а вместо этого обрабатывали более низкий по качеству мрамор из Сент-Пон-де-Томье, что находится недалеко от Нарбонна. И похоже, что местная мастерская, располагающаяся в Нарбонне, через некоторое время обратилась к местному сырью за неимением другого. В то же время во франкской Аквитании не наблюдается такого изменения в качестве материала для саркофагов, при работе мастерские продолжали использовать мрамор из Сент-Беат. Логическим заключением из такого обстоятельства может служить появление границы между франками и вестготами после 507 г., которая препятствовала поставке лучшего по качеству мрамора в Септиманию.

К этому стоит добавить, что появление границы ознаменовалось не только окончанием поставок мрамора, но также прекращением обмена мастерами и идеями. Последние саркофаги Септимании представляют собой унылую серию вариаций на практически один тот же лейтмотив. Граница служила изоляции, а также была барьером для индустрии саркофагов, так как подобная индустрия по роду своей деятельности требовала совершенной организации в производстве и транспортировке [Ibidem, p. 228-233].

Также следует обратиться к рассмотрению темы проницаемости границы в разрезе, касаемом небольших, легко транспортируемых товаров, таких как изделия из металла или керамики. Здесь следует отметить, что каждый район Галлии, включая Септиманию, имел свою особенную отличительную моду на одежду и украшения. В Септимании следовали обычаям жителей Испании, чьи тела были найдены на кладбище в Месете, и эти обычаи сильно отличались от аквитанских. Аквитанские пряжки, очевидно, носили только мужчины. Большие пряжки Септимании в стиле клаузане использовали в основном, как и в Испании, женщины. Кроме того, в Септимании были популярны дуговые броши, в Аквитании же ни мужчины, ни женщины не смогли усвоить обычай носить такие броши. Таким образом, можно заключить, что фасон одежды аквитанцев был достаточно отличен от того, что было принято в Септимании. Также и отдельные предметы, такие как пряжки, могли оказаться в чужих руках скорее только как трофеи. Так, например, находки аквитанских пряжек, которые были произведены немного западнее от границы с Септиманией, имеют место в Нейстрии и в Бургундии, так же как и в районе Луары, но на противоположной стороне границы, на вестготской территории такие находки единичны [Ibidem, p. 235-236].

Чтобы подтвердить представление границы как барьера для взаимопроникновения культур, стоит только обратить внимание на проблему распространения вестготских предметов на юге Галлии. Прямоугольные пряжки в стиле клаузане для ремня - самый типичный пример. Некоторые экземпляры из Септимании почти определенно произведены в Испании, другие со схожим дизайном могли бы быть сделанными в самой Септимании. На юго-западе Галлии такие пряжки были найдены в небольшом количестве, так, в маленьком районе Септимании найдено 7 пряжек, в районе Альби - 1, в долине Гаронны - 2 и в Пуату - 1. И ни одной пряжки не было найдено севернее этих районов. Предположение, что существующие находки вне вестготской территории были частью добычи, полученной в Септимании, подтверждается фактом того, что две из трех пряжек в стиле клаузане, найденных в Аквитании, были фрагментарными обломками [Ibidem, p. 237].

Странная внутренняя замкнутость Септимании с археологической точки зрения также отражается и в нумизматике. Меровингские монеты почти не представлены в Септимании. Вестготские монеты с именами вестготских королей находят в Септимании и южной части Гаскони, но не проникают в остальные части Галлии, кроме нескольких случайных экземпляров [7, p. 125]. Возможно, монеты переплавляли сразу после пересечения границы или торговля через границу была очень мала, но в любом случае мы можем заключить, что монеты, отчеканенные в одном королевстве, не обращались в другом, что на самом деле показывает нам истинную сущность этой границы.

В заключение можно отметить, что, судя по археологическим данным, можно предположить, что большинство населения Септимании (исходя из письменных источников, весьма обезлюдевшая провинция, пострадавшая от эпидемий) жило вдоль побережья между городами Перпиньян и Монпелье. Между этим центром расселения и границей простирается широкая полоса почти незаселенной земли, в центре которой, как острова, стоят крепости Каркассона и Нима, которые сдерживали главный удар нападений франков. При таком положении дел совсем не удивительно, что контакты через подобную границу были сведены к минимуму. Вестгото-франкская граница, просуществовав более двух столетий в неизменном виде, была на редкость слабо проницаемой как для товаров, так и для идей. Таким образом, политические обстоятельства глубоко отразились и на культуре пограничных областей, что привело к тому, что эти области начали развиваться автономно друг от друга. Единственное, что объединяло их, несмотря на различие культуры, моды и нравов, была Церковь, служители которой, в отличие от торговцев, регулярно пересекали границу в том и в другом направлении.

культурный граница археологический

Список литературы

1.Вольфрам Х. Готы / пер. с нем. Б. П. Миловидова, М. Ю. Некрасова. СПб.: Ювента, 2003. 656 c.

2.Григорий Турский. История франков / пер. В. Д. Савуковой. М.: Наука, 1987. Т. I. 462 с. 3. De sancto Germerio episcopo Tolosane in Gallia // Acta Sanctorum. Maii. T. III / ed. G. Henschenius, D. Papebrochius. Antverpen, 1680. P. 592-594. 4. Gregorius Turonensis. Liber in Gloria Martyrum // Monumenta Germaniae historica inde ab anno Christi quingentesimo usque ad annum millesimum et quingentesimum. Scriptorum rerum Merovingicarum. T. III / ed. B. Krusch. Hannover, 1896. P. 484-561.

5.James E. Septimania and Its Frontier: an Archaeological Approach // Visigothic Spain: New Approaches: Visigothic colloquy held in Dublin. Oxford, 1980. P. 223-241.

6.Julianus Toletantis. Insultatio Vilis Provinciae Galliae // Monumenta Germaniae historica inde ab anno Christi quingentesimo usque ad annum millesimum et quingentesimum. Scriptorum rerum Merovingicarum. T. III / ed. B. Krusch. Hannover, 1896. P. 526-529.

7.Lafaurie J. Les trouvailles de monnaies des Visigots en Gaule // 94 Congres National des Societe Savantes. Paris, 1971. P. 111-128.

Размещено на Allbest.ru