Посмертный диалог Н.М. Ядринцева и Г.Н. Потанина (на материале писем и архивных документов)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Посмертный диалог Н.М. Ядринцева и Г.Н. Потанина (на материале писем и архивных документов)

Е.А. Макарова

Рассматривается «посмертный» диалог двух лидеров сибирского областничества, связанный со стремлением Потанина увековечить память Ядринцева и продолжить его дело в газете «Восточное обозрение». Благодаря письмам Потанина, выявляется своеобразие его деятельности, взаимоотношения с Т.М. Фарафонтовой, работающей после смерти Ядринцева над его публицистическим наследием, размышления Потанина о судьбах сибирского областничества в историкокультурной ситуации начала XX в. Впервые вводятся в научный оборот материалы из архива Ядринцева, хранящиеся в Отделе рукописей и книжных памятников Научной библиотеки ТГУ.

Ключевые слова: Сибирь, областничество, колонизация, фронтир, письма, архив.

Диалог двух самых ярких представителей сибирского областничества - Г.Н. Потанина и Н.М. Ядринцева - начался еще в 60-е гг. XIX в. В этот период формирования мировоззрения и складывания областнической доктрины они испытали несомненное влияние народнических идей Герцена и Чернышевского, анархо-федералистских представлений М.А. Бакунина, земско-областной теории А.П. Щапова, исторических сочинений Н.И. Костомарова, вольнолюбивой поэзии Т.Г. Шевченко. В итоге Ядринцев становится одним из наиболее заметных русских защитников и теоретиков децентрализации. Потанин же видел залог будущего развития Сибири в общинном, артельном начале, поэтому ему важно было указать на ту разницу, которая существовала между сибирской и американской колонизацией. В областнической идее он, прежде всего, отстаивает ценности демократизма, позитивизма, прав личности, этноса, региона.

Следующий этап их активного диалога связан с годами тюрьмы и ссылки (1865-1873 гг.). После вынесения окончательного приговора по «делу сепаратистов» Ядринцев оказался в Шенкурске Архангельской губернии, где у него завязывается активная переписка с Потаниным, который находится на каторжных работах в Финляндии, а затем высылается в Тотьму и далее в Никольск Вологодской губернии. Несмотря на недостаток средств, будущим лидерам областничества удается в ссылке получать многие периодические издания, выписывать труды западноевропейских писателей по вопросам истории, этнографии, географии, знакомиться с сочинениями Прудона, Лассаля, Сен-Симона, Руссо, читать «Капитал» Маркса.

Не менее активно они принимают участие в деятельности «Камско-Волжской газеты», основанной в 1872 г. в Казани Н.Я. Агафоновым и К.В. Лаврским. Газета, которая с первого же номера заговорила о ситуации в провинциальной прессе, стала, по сути, и первым органом областничества, создавая прецедент местного издания. Активность и Ядринцева, и Потанина в написании статей в духе «сибиризма» была так велика, что некоторые ее номера называли «совершенно сибирскими». Потанин впоследствии вспоминал: «Мы оба писали в нее с таким жаром, как будто это была та самая газета, которую мы мечтали когда-нибудь основать в одном из сибирских умственных центров» [1]. В этот период происходит и окончательное складывание областнической доктрины. Эволюционным этапом в мировоззренческой системе ее лидеров, в освоении и усвоении мира станет отделение «своего» пространства от «чужого», «иного», что неизбежно выводило к понятию границы и ее пересечения, поиску идеального локуса для воплощения своих идей, осознания истории Сибири в плане идентификации и самоидентификации.

Сибирь всегда манила русского человека романтической свободой, богатствами и одновременно пугала своей неизведанностью, каторгой и ссылкой. Не случайно пенитенциарный вопрос все время «сопровождается» в публицистических текстах Ядринцева и Потанина вопросом переселенческим. По мировым масштабам Сибирь всегда была громадным вместилищем антисоциального элемента, что не могло не сказаться на всех сторонах сибирской жизни. Несомненно, что ссылка, каторга и тюрьмы препятствовали становлению отношений на основе собственности, так как сама грань между собственностью и присвоением была размыта. Поэтому, по убеждению исследователей, главной фигурой колонизационного процесса должно стать российское крестьянство, вытесняемое в Сибирь малоземельем или «утеснением на местах» [2]. А.Д. Агеев, проводя параллель между историей Сибири и Америки, также выделяет как основную - проблему взаимоотношения пришельцев с аборигенами, подчеркивая, что если для американцев новые земли завоевывались, то русскими - больше осваивались. Не случайно, когда в США возник конфликт цивилизаций, то его исход был предрешен, и произошла ликвидация первобытного уклада. В Сибири, напротив, даже на ее юге, Россия сохранила местные народы. Интенсивная динамика в Америке «имела результатом почти полное подавление одной культуры другой». В Сибири же процесс взаимодействия был длительным, менее интенсивным и «имел следствием значительно больший уровень взаимопроникновения культур». В итоге «взаимная ассимиляция являлась главной чертой продолжавшегося антропогенеза теперь уже «русско-сибирской», или евразийской цивилизации» [3. C. 230]. И тот факт, что коренные народы сохранили свою этническую жизнеспособность, видится Потанину и Ядринцеву самым позитивным в истории освоения Сибири.

Важным этапом в развитии идей областничества становится деятельность газеты «Восточное обозрение», возглавляемой Ядринцевым с 1881 г. С 1886 г. она существовала в качестве приложения к «Сибирскому сборнику», а с 1 января 1888 г. начала выходить в Иркутске. Уже в самом названии - «Восточное обозрение» - была задана масштабность географических границ обозреваемого региона: Сибирь, страны Северо-Восточной Азии - Монголия, Китай, Корея, Япония. На страницах газеты Потанин и Ядринцев выступали как авторы передовых статей, очерков, фельетонов, литературно-критических и мемуарных статей, стихотворений.

В их художественно-публицистических текстах Сибирь представала не привычным «придатком» центра, но краем невиданных богатств и неограниченных возможностей. Сибирский регион начинал рассматриваться как многоземельная, активно осваиваемая территория. А при условии проведения в ней либерально-реформаторских преобразований, строительства железной дороги, рациональной организации переселенческого движения, развития образования Сибирь, по убеждению областников, способна была превратиться из «страны изгнания» и «царства чиновничьего произвола» в процветающий край. Не случайно огромное внимание уделялось публикациям по переселенческому вопросу, так как к концу XIX в. становилось все более очевидным, что дискурс о переселенчестве обнаруживал свою несомненную широту и самостоятельность. Данная проблема начала ассимилироваться с вечными национальными концептами странничества, бродяжничества, пути. Она оказалась важной и для жанра этнографического очерка, одним из любимых персонажей которого стал бродяга, беглый каторжник, переселенец-скиталец. В итоге несомненным для этого периода становится явное нарастание взаимотяготения культурных импульсов столицы и Сибири в подходе к общим проблемам.

Этому способствовал ряд благоприятных факторов, особенно ярко проявившихся в последние десятилетия XIX в.: явный поворот культуры в сторону собирания и обработки фольклора различных народов Российской империи, мощное развитие русской этнографии, следовавшей во многом западным, позитивистским образцам. Огромное значение в это время имели многочисленные экспедиции, предпринятые Русским Географическим обществом на далекие российские окраины, целью которых было не только открытие новых территорий, но стремление запечатлеть обычаи, уклад, традиции и нравы практически не известных дотоле этносов. Все это сопровождалось дальнейшим постижением «русской идеи», поисками национально-православной идентичности.

По убеждению лидеров областничества, в результате колонизации Сибири сложился новый социокультурный мир, который был свободен, не замкнут в себе, который постоянно принимал приток нового населения переселенцев и ссыльных, во многом изменяющих нравы. Сибирь теперь рассматривается как принципиально географическое, натуралистически-антропологическое пространство России, то конкретное место, где явлена самостоятельная сфера человеческого бытия, сложная, противоречивая и настоятельно требующая глубокого осмысления. С точки зрения фронтирной ситуации она все больше приобретала черты подвижной зоны закрепления и освоения, зоны, которая не столько разделяла, сколько сближала внутреннее и внешнее пространство. Вследствие этого и колонизация была направлена на снятие, перенесение границы между уже освоенным и осваиваемым пространствами, на преодоление культурной дистанции.

Необходимо помнить, что Потанин к этому времени все меньше выступает в печати по общественно-политическим вопросам, отдавая предпочтение научной и экспедиционной работе. Но когда он в Петербурге летом 1894 года узнает о смерти-самоубийстве Ядринцева, то, потрясенный гибелью единомышленника, много пишет о своей личной вине по отношению к нему. Теперь он больше всего озабочен двумя вопросами: увековечением памяти друга и судьбой оставшейся после него газеты «Восточное обозрение». В журнале «Этнографическое обозрение» он публикует некролог под названием «Н.М. Ядринцев», пишет о нем воспоминания для книги Б. Глинского. С этой же целью в ноябре 1894 г. Потанин обращается к нему как к редактору «Исторического вестника» с просьбой переписать и переделать его записку о Ядринцеве. Одновременно с этим редакция «Восточного обозрения» обратилась к видному историку и журналисту М. К. Лемке с аналогичной просьбой. Оба заказа были выполнены, и книги вышли [4-5]. Заново в эти годы Потанин пересматривает и концепцию областничества, понимая, что программа культурного преобразования края, заявленная областниками, так или иначе воплотилась в жизнь. Но ушли из жизни соратники: Н.С. Щукин, А.П. Щапов, С.С. Шашков, Ф.Н. Усов, А.В. Потанина, Н.М. Ядринцев. В итоге он остается один и принимает решение вернуться в Сибирь.

С 1900 г., переехав в Иркутск, Потанин повел областной отдел в «Восточном обозрении» и твердо стоял на том, чтобы газета не утратила местного колорита, как того желали некоторые сотрудники редакции. Вокруг него образовался кружок почитателей во главе с К.А. Козьминой и Т.М. Фарафонтовой, которой было поручено разобрать архив Ядринцева. Об этом мы узнаем в письмах Потанина В.И. Семидалову, хранящихся в фондах Томского краеведческого музея и впервые опубликованных Н.В. Серебренниковым. В июльском письме за 1902 г. из Барнаула Потанин сообщает: «Дорогой Вениамин Иванович, посылаю Вам письмо Таисии Михайловны Фарафонтовой <…>. Я, считая себя душеприказчиком своего покойного друга, разрешил ей разбор бумаг Николая Михайловича. Николай Петрович Левин нашел маленькие средства, которые дают возможность Таисии Михайловне не обременять себя посторонними занятиями для заработка и значительную часть досуга посвящать этой работе. Она увлеклась работой. Я ей доверяю, так как знаю ее давно. Она тоболячка, кончила Высшие женские курсы, занимается литературой, в “Восточном обозрении” подписывается Фаръ. Пожалуйста, отнеситесь к ее просьбе благосклонно» [6. Л. 25-26]. В другом письме, написанном из Томска 4 октября 1904 г., Потанин уточняет, что пишет его со своей приятельницей Таисией Михайловной Фарафонтовой, «которой я передал материалы о Н. М. Ядринцеве, какие были в моем распоряжении». А уже 3 июля 1905 г. сообщает тому же Семидалову, что «Таисия Михайловна Фарафонтова обратилась ко мне за разрешением пользоваться моими письмами, которые писал Ядринцеву в Шенкурск. Я не имею ничего против того, чтоб Вы выдали их ей. Я думаю, что она воспользуется ими настолько осторожно, что читатели не припишут мне охоты порисоваться перед ними. Она умная девица» [6. Л. 32].

Многочисленные упоминания имени Т.М. Фарафонтовой не случайны, так как именно ей впервые удалось разобраться с многочисленными письмами, документами, рукописными фрагментами неоконченных статей, хранящихся в бумагах Ядринцева. В Иркутск она приехала из Петербурга вместе с Потаниным, где они сотрудничали в журнале «Байкал». Будучи в 1902-1907 гг. сотрудником «Восточного обозрения», Фарафонтова в 1902-1904 гг. напечатала в газете обширные материалы для биографии Ядринцева под общим заголовком «Из бумаг сибирского патриота». Для этой цели она использовала его письма к Г.Н. Потанину, хранившиеся у последнего, а также часть рукописных и незаконченных статей по самым разнообразным вопросам сибирской жизни [7]. Эта серия статей имела не только просветительскую, но и научную ценность, так как впервые был опубликован целый ряд неизвестных материалов. Важно, что их публикация пришлась на пик споров о сути и проблеме реализации областнической идеи на рубеже веков.

Первая публикация за подписью «Т. Фаръ» появилась 7 июня в «Восточном обозрении» к восьмой годовщине смерти Ядринцева. В ней автор уточняет, что источником для создания статей стали документы и бумаги сибирского публициста, хранящиеся в Иркутском Восточносибирском отделении Русского Географического общества. Но отсутствие полной библиографии создавало проблемы с датировкой и фактами опубликования той или иной статьи. Затруднения возникли у Фарафонтовой и с определением авторства, если учесть обилие псевдонимов и бесподписных публикаций Ядринцева. Заметим, что и до сих пор не существует полной библиографии работ Ядринцева за исключением рукописной, составленной той же Фарафонтовой еще в начале ХХ в. [7. № 131; 8]. В следующей статье она оговаривает, почему берет в основном материалы из последнего пятилетнего периода его жизни и деятельности. Главная причина заключается в том, что многие его публицистические и биографические материалы оказались неопубликованными, поэтому потребовали расшифровки и введения в научный оборот [9. 1902, № 160. Л. 2].

Проблематика же в бумагах «сибирского патриота» самая разнообразная. Здесь мы находим материалы о первом выпуске газеты «Восточное обозрение», вышедшей с эпиграфом «Область» - вот девиз, с которым мы выходим среди других органов русской печати» [9. 1902. № 188], публикацию «Взгляд Н.М. Ядринцева на колониальный вопрос вообще и на Сибирь как колонию России. Условия, необходимые для успешного развития Сибирского края» [9. 1902, № 237]. Сообщает исследовательница и о том, что за год до смерти, после поездки в Америку на выставку в Чикаго, в 1893 г., Ядринцевым была задумана и наполовину написана обширная работа, озаглавленная «Путешествие в Америку. Очерк из жизни и истории европейских колоний». Он писал в это время Потанину, что задумал книгу под названием «Сибирь и Америка», уточняя, что «это было бы мое последнее слово». Значимой в этом же номере газеты является публикация статьи «Взгляд Ядринцева на колонизационный вопрос вообще и на сибирское переселение в частности», являющейся частью отрывка из его незаконченной рукописи [9. 1903. № 184].

Во вновь опубликованных Фарафонтовой материалах излагаются взгляды Ядринцева на историческую роль Тихого океана и стран, с ним сопредельных; рассказывается о поездке исследователя в Монголию и обнаружении там Каракорума [9. 1904. № 54]. Исследовательница впервые печатает незаконченную рукопись с эпиграфом из писем Ядринцева о путях-дорогах, публикует отрывки из его путевого дневника и записных книжек, в которых фиксировались впечатления о путешествии по степям и пустыням Монголии. Неоконченная рукопись «Преступники перед судом литературы» представлена как продолжение темы тюрьмы и ссылки, а статья «О буддизме как религии несчастия» связана с его общей разработкой инородческого вопроса [9. 1904. № 62].

Тем не менее дальнейшая судьба бумаг и писем Ядринцева оказалась поистине драматичной, так как вокруг его архива закрутилась целая интрига. Потанин, который сам поручил Фарафонтовой разобраться в этих документах, пишет ей 14 июля 1904 г. из Томска: «Что касается до пачки писем, писанных ко мне Николаем Михайловичем Ядринцевым, то ими Вы можете располагать особенно по Вашему желанию. Мне даже приходит мысль подарить их вам, но об этом мы еще посоветуемся» [10. C. 69-70]. В октябре он сообщает А.Е. Черемшанскому: «Многоуважаемый Александр Евграфович! Пишу это письмо Вам с Таисией Михайловной Фарафонтовой, которой я передал все, какие у меня были, материалы, относящиеся к биографии Н.М. Ядринцева. Я направил ее к вам, как к человеку, который близко знал покойного» [10. C. 72]. Важные сведения и уточнения неустанно развивающейся мысли и творческих, человеческих отношений лидеров областничества дают нам материалы архива, хранящиеся в Отделе рукописей и книжных памятников Научной библиотеки ТГУ. Архив Ядринцева поступил в НБ ТГУ 1920 г. в составе архива Г.Н. Потанина, с 1998 г. он был выделен в самостоятельный фонд. Его материалы уже частично были использованы исследователями, многие же из них только сейчас вводятся в научный оборот. (В настоящее время опись архива составлена сотрудником ОРКП НБ ТГУ Н.В. Васенькиным. Автор публикации выражает ему благодарность за помощь в работе).

Так, в архиве Ядринцева хранится сопроводительная записка Фарафонтовой к его бумагам, которую она составила при отъезде из Иркутска в 1906 г. Приводим ее полный текст: «Находящиеся здесь рукописи представляют часть архива Н.М. Ядринцева, сохранившегося в Иркутске при музее Географического общества. Эти письма и статьи и др. материалы для его биографии. Переданы они на сохранение через ред. «Былое» Т.М. Фарафонтовой до востребования мною, а в случае моей смерти должны поступить в Иркутский Музей, собственность которого и составляют. Я ими пользовалась в литературных целях с согласия Г.Н. Потанина. Т. Фарафонтова» [12. 1906. Л. 1-2].

Тем не менее уже в 1907 г. Потанин с сожалением пишет В.Б. Шостаковичу: «В Отдел (Русского Географического общества. - прим. Е.М.) был помещен ящик с рукописями, альбомами и печатными материалами к биографии Ядринцева. В числе материалов была пачка писем Ядринцева ко мне и пачка писем его жены к нему, когда она была невестой. Целы ли эти рукописи, и в каком они положении? Ими пользовалась Таисия Михайловна Фарафонтова. Не будете ли любезны сообщить мне об этом» [10. С. 88]. Исследователи склонны такую «забывчивость» Потанина приписывать его достаточно преклонному возрасту, так как он настойчиво продолжает поиски писем Ядринцева, сам, по сути, подарив их Фарафонтовой.

В письме из Томска к ней за 1913 г. он совершенно искренне сетует по поводу «пропажи»: «У меня большое огорчение: ящик с материалами Ядринцева из Восточно-Сибирского Отдела Географического общества исчез. Я просил секретаря отдела вынуть из ящика пачку писем

Ядринцева ко мне и выслать в Томск, но их там не нашлось. Без Вас в библиотеке архива хозяйничал Овчинников. Очевидно, кто-то, знающий цену рукописям, прикарманил эти письма. Как вы думаете - кто?» [10. С. 116]. И в письме В.И. Семевскому в начале следующего года Потанин уточняет: «Фарафонтова, пересылая письма Бурцеву, на корзинке, в которой они были закупорены, сделала надпись, что письма составляют собственность Отдела Географического общества в Иркутске. Это не так. Я эти письма отделу не жертвовал. Заехав в Большое село Рязанской губ., я забрал все, что может служить материалом для биографии Ядринцева, и отправил все это в Иркутск на имя учительницы Калерии Александровны Яковлевой, впоследствии Козьминой, которая обещала составить биографию Николая Михайловича» [10. С. 118].

Когда же Таисия Михайловна напомнила ему «историю» с письмами, он попытался ее оправдать более чем своеобразным способом: «Сердиться на Вас не могу, во-первых, потому, что Вас люблю, во-вторых, потому, что нахожу оправдание в Вашем поведении. Вы бросали Сибирь и увозили с собой драгоценные для Сибири рукописи. Вы чувствовали, что для меня это был непримиримый факт, и потому думали, что я не допустил бы их увоза из Сибири. Вы увезли, а потом стали бояться, что они могут погибнуть во время обысков и арестов. Понимаю, что Вам было очень трудно отослать их мне, т.е. раскрыть истину. Я долго был убежден, что письма лежат в музее, но один писатель обратился ко мне с просьбой разрешить пользоваться ядринцевским материалом. Я встревожился и написал письмо в Иркутск, чтобы эту пачку выслали мне в Томск. Но получил ответ, что в музее никакой пачки нет. После этого я два года мучился мыслью, что пачка потерялась. Мои друзья стали подозревать Овчинникова и других прикосновенных музею лиц». И дальше добавляет: «Мне хочется получить эту пачку снова в свои руки. Я найду в Сибири деньги, чтобы издать письма Ядринцева. Конечно, никто не может их комментировать так, как я» [10. С. 119-120]. Уточним, что эти письма с примечаниями Потанина удалось напечатать лишь частично в 1918 г. [12]. В ноябре же 1915 г. он сообщает Фарафонтовой, что «возня с письмами Ядринцева продолжается», а уже 10 декабря подводит итог этому драматическому сюжету: «Дорогая Таисия Михайловна! Спешу Вас известить, что корзина с бумагами Ядринцева, которую Вы передали Бурцеву, наконец, мною получена» [10. С. 138, 140].

Таким образом, несмотря на всю этическую сложность ситуации, очевидно, что всеми поступками и чувствами Потанина руководили благородные помыслы увековечить память друга и не дать пропасть тем ценным документам, которые являлись важным дополнением ко всему его творчеству. Будучи уже совсем немощным к концу своей жизни, Потанин продолжает нести любовь и память к Ядринцеву и к тому общему делу, которому они так искренне и страстно служили. Письмо П.А. Казанскому, написанное им 14 мая из Томска в более чем драматический 1919 год, выражает его желание не поддаваться общему унынию в ситуации политического разброда и экономической разрухи, а помнить об иных ценностях: «Многоуважаемый Порфирий Алексеевич. Пожалуйста, напишите мне, как барнаульцы собираются ознаменовать день 7 июня (25-летие со дня смерти Н.М. Ядринцева), готовятся ли какие статьи в газеты? Будет ли какое-нибудь публичное выступление с докладом о жизни и литературных произведениях Ядринцева или о его значении для области? Здесь «Сиб[ирская] жизнь» к этому дню будет наполнена статьями и, может быть, будет устроено в каком-нибудь зале публичное заседание. Желательно было бы, чтоб и в других городах были прочитаны доклады. Это подновило бы память о сибирском публицисте и расшевелило бы спящую Сибирь. Нет ли у Вас кого-нибудь в Бийске, с кем можно списаться по поводу 7 июня? Какой там есть живой человек? Сообщите его имя и адрес и сами ему напишите. Преданный Вам Григорий Потанин» [10. С. 158]. Сам он в это время принимает посильное участие в создании юбилейного номера журнала «Сибирские записки» и публикует в газете «Сибирская жизнь» две статьи: «Тоскующий Ядринцев» и «Ядринцев - жертва конфликта между колонией и метрополией» (13-14).

Как видим, «посмертный диалог» Ядринцева и Потанина продолжает развиваться на основных положениях идеи сибирского областничества, которые сблизили их когда-то на заре общественной и художественно-публицистической деятельности. И главными здесь являются проблемы идентификации и самоидентификации Сибири, национальной идентичности, выработка общей сибирской формулы. В итоге рассмотрение всего комплекса проблем, разработанных Потаниным и Ядринцевым, развивалось в рамках теории диалога как постоянного общения в культуре и фронтира как постоянно передвигающейся границы в национальном культурном пространстве.

посмертный диалог ядринцев потанин

Литература

1. Потанин Г.Н. Воспоминания // Сибирская жизнь. 1914. № 211, 26 сент.

2. Ядринцев Н.М. Судьба русских переселенцев за Урал // Отечественные записки, 1879, № 6.

3. Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М., 2005.

4. Глинский Б. Николай Михайлович Ядринцев. Биографический очерк, с предисловием В. Острогорского и приложением воспоминаний Г. Потанина. М., 1895.

5. Лемке М. Николай Михайлович Ядринцев. Биографический очерк. СПб., 1904.

6. Серебренников Н.В. Проблемы и перспективы русской провинциальной литературы. Великий Новгород: Изд-во НовГУ, 2000. (Подлинник - ТОКМ. Оп. 14. № 12. Л. 25-26).

7. Фарафонтова Т.М. Из бумаг сибирского патриота // Восточное обозрение, 1902, № 131, 139, 148, 160, 168, 172, 188, 237; 1903. № 128, 145, 184, 226; 1904. № 54, 62, 72, 77, 86, 94, 103, 114, 126, 130, 134, 145, 152, 164, 168, 178.

8. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 580. Оп. 1. Д. 25.

9. Восточное обозрение

10. Потанин Г.Н. Письма: В 5 т. Иркутск: Изд-во ИГУ, 1992. Т. 5.

11. Архив Ядринцева в ОРК НБ ТГУ. Ф.3. Сопроводительная записка к архиву Н.М. Ядринцева. Автограф. 2 листа. СПб., 1906. 16 авг.

12. Письма Н.М. Ядринцева к Г.Н. Потанину. Красноярск: Тип. Енис. губ. Союза кооперативов, 1918. (Изд. ред. жла «Сибирские записки»). Вып.1: (С 20 февр. 1872 по 8 апр. 1873).

13. Сибирская жизнь. 1919. 18 июня. № 122.

14. Сибирская жизнь. 1919. 20 июня. № 124.

Размещено на Allbest.ru