Феномен режимной урбанизации Западной Сибири

90 Издательство «Грамота» www.gramota.net

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Тюменский государственный нефтегазовый университет (филиал) в г. Сургуте

Феномен режимной урбанизации Западной Сибири

Иванов Александр Сергеевич, к.и.н.

В данной статье автором предпринимается попытка осмысления режимной урбанизации - процесса проникновения и оседания в городах представителей различных групп «режимного» населения (спецконтингента) - заключенных, военнопленных, интернированных, узников проверочно-фильтрационных лагерей. Объектом нашего исследования является феномен инфильтрации в городские населенные пункты Западной Сибири спецпереселенцев. режимный урбанизация спецпоселение сибирь

Современные авторы, занимающиеся проблемами режимных городов и «режимных» людей, определяютпонятие «режим», как принудительное предписание, которое являлось доминирующей формой государственного регулирования. Так, существовавший с начала 1930-х гг. паспортный режим служил инструментом сегментации территории страны и создания множества дискриминируемых по разным признакамгрупп [13, с. 13]. Одной из таких групп являлись спецпереселенцы, жизнь которых определялась режимом спецкомендатуры. Режим спецпоселения, основные административные функции комендантов и обязанности спецпереселенцев были определены во «Временном положениио правах и обязанностях спецпереселенцев» (от 25 октября 1931 г.), «Положении о районных и поселковых спецкомендатурах НКВД» (от 7 февраля1944 г.), Постановлении СНК CCCP № 35 «О правовом положении спецпереселенцев» (от 8 января 1945 г.)и сохранились с незначительными изменениями.

Нужно полагать, что одной из скрытых интенций государственной политики 1930-1950-х гг. было регулирование процесса урбанизации и состава городского населения. Уже 30 января 1930 г. Постановлением ПолитбюроЦК ВКП(б) поручал промышленным наркоматам и ВЦСПС «принять немедленные меры по очистке промышленных предприятий в городах от отдельных кулацких элементов…» [14, с. 293]. В соответствии с этой тенденцией, введенная в конце 1932 г. паспортная система фактически разделяла сельское и городское пространство.

Паспортный режим органично дополнялся режимом спецпоселения. Базовой установкой режима спецпоселения, закрепленной в «Положении» от 7 февраля 1944 г., являлся запрет на выезд или уход за пределы административного района расселения, для чего в паспортах (в тех местах где существовал паспортный режим) спецпереселенцев делалась отметка: «Действителен для проживания только в таком-то районе или городе» [9, с. 403]. Самовольное оставление района поселения каралось в уголовном порядке.

Вероятно именно ввиду наличия нормативной базы, достаточно четко лимитирующей пребывание спецпереселенцев в городах, на сегодняшний день в историографии не существует специальных исследований, раскрывающих проблематику режимной урбанизации, проникновенияспецпереселенцев в города и спецпереселенцев-горожан в целом. Так, И. Ф. Рудакова рассматривает г. Томск и его пригороды как перевалочную базу для спецпереселенцев начала 1930-х гг., направлявшихся в северные районы Сибири на трудпоселения [17, с. 177-178]. С. А. Красильников указывает на существование запрета на проживание спецпереселенцев в режимных городах (к началу 1953 г. ограничения на место жительства, для различных категорий населения, охватывали 340 городов, местностей и железнодорожных станций Советского Союза) [12, с. 30; 14, с. 317].Л. П. Белковец приводит отдельные противоречивые примеры, которые свидетельствуют о возможности проникновения в города для отдельных групп спецпереселенцев (в первую очередь квалифицированных специалистов) [1, с. 77, 102].

Между тем, как показывают архивные материалы военных лет, времени, когда власть столкнулась с активным проникновением в города спецпереселенцев- «бывших кулаков», нахождение в городе любого спецпереселенца воспринималось властями как скрытая угроза. Репрессированные попадали в города лишь преодолев значительное количество административных барьеров [3, д. 87, л. 114 об.]. В случае со спецпереселенцаминемцами (позднее эта практика была распространена на спецпереселенцев других этнических и социальных групп) разрешение на переезд в другие районы и районные центры давали райисполкомы, а направление на работу в города областного подчинения могло быть получено лишь в отдельных случаях и санкции облисполкома. Имевшие такое разрешение переселенцы устраивались на работу в «общем порядке» [1, с. 102]. Факт проникновения спецпереселенцев в города Западной Сибири подтверждают данные Таблицы 1.

Таблица 1.

Спецпереселенцы в городах Омской и Тюменской областей(1945-1949 гг.), чел*

Комментируя содержание таблицы стоит отметить, что депортированных в 1941 г. немцев Поволжья планировалась расселять в райцентрах и городах Омской области, исключая областной центр [Там же, с. 56].Запрет на расселение спецконтингента в Омске продержался до конца войны, в военные годы город играл роль распределительного пункта для депортантов [8, д. 131, л. 76].

Вместе с тем в годы войны под влиянием все новых потоков принудительных миграций (немцев, финнов, калмыков, чеченцев, ингушей и др.) произошел процесс разрушения сети централизованной сети расселения спецпереселенцев в труд(спец)поселках. Подтверждение мы находим в словах начальника отдела спецпоселений УНКВД Новосибирской? области Жукова, который? в декабре 1944 г., характеризуя положение с кадровым составом аппарата спецкомендатур Сибири, осуществляющим надзор за калмыками, отмечал: «в абсолютном большинстве областей? спецпоселков в том виде, как они были раньше, уже давно не существует. Наш контингент живет так же, как и остальное правовое население, т.е. расселен по всему району. Таким образом, комендант там, где он один по штату, фактически обслуживает целый административный? район, там, где их два, половину административного района» [3, д. 161, л. 171].

Трансформация режима спецпоселения, под воздействием миграционных потоков военных лет, заложила основу для роста численности горожан. Этот процесс набирал обороты в послевоенные годы ввиду нехватки рабочих рук. Принципиальным для режима был вопрос максимального использования трудового потенциала репрессированных, что проявлялось в распределении спецпереселенцев между отдельными министерствами и ведомствами еще перед принудительным переселением или в процессе оного.

Находящиеся на спецпоселении в городах и в сельской местности ставились на учет отдельных спецкомендатур, и для системы спецпоселений не имело никакого значения в какой комендатуре состоит на учете спецпереселенец - в городской или районной, более того в городах ирайцентрах зачастую находились научете депортанты, проживающие в пригородных поселениях (как это было, например, в Ишиме, Ялуторовске, Таре). Это подтверждается данными Таблицы 1.

Среди современных урбанистов все большим влиянием пользуется концепция «ведомственной урбанизации» [21, с. 66]. Если рассматривать город, как ведомственное «социалистическое» хозяйство, подходя к проблеме депортации с позиций данной концепции, то мы увидим, какую непропорционально большую роль играли в северных округах Тюменской области Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий госрыбтресты (производили отбор спецпереселенцев на Север, контролировали жилищное строительство для спецпереселенцев, обеспечивали снабжение рыбацкого населения городов) [6, д. 178, л. 142, 156]. Но спецпереселенцы не являлись представителями правового населения и, соответственно, вольными членами этого «социалистического» хозяйства. Наряду с производственно-хозяйственными структурами, советскими и партийными инстанциями их судьбами распоряжалось надзиравшее заними карательное ведомство - ОГПУ/НКВД/МВД. И, именно вэтом смысле, государственную политику спецпереселения можно назвать фактором, вызвавшим к жизни не ведомственную, а режимную урбанизацию.

Явление режимной урбанизации обладало уникальными характерными чертами, которые мы постараемся выявить и раскрыть ниже.

Секретность режимной урбанизации. Государство пыталось управлять процессом режимной урбанизации, не допуская беспорядочного расселения спецконтингента (лиц находящихся под ограничительным действием определенного режима) в городских поселениях с высокой концентрацией оборонных производств. Существовала директива руководства НКВД и НКГБ от 18 октября 1944 г. «о возможности использования спецпереселенцев на работах в промышленных предприятиях» [2, д. 172, л. 113], разъяснявшая, что «спецпереселенцы в промышленных предприятиях, в том числе на заводах оборонной промышленности, как правило, могут быть использованы на строительных и подсобных работах», в остальных случаях вопросы допуска решались в индивидуальном порядке, «обеспечивая за ними тщательное агентурное наблюдение» [Там же].

Подобные директивные указания носили «секретный» либо «совершенно секретный» характер, как и вся переписка относительно спецпереселенцев. И этот факт приводит нас к одной из важнейших черт режимной урбанизации - ее негласному характеру. Если спустя десятилетие (в начале1960-х гг.) людей завлекали наСевер рассказами о новых социалистических «нефтяных городах» [20], то в 1953 г. даже в «секретной» переписке между УМВД и Тюменским облисполкомом, говоря о слиянии поселка Черный Мыс с рабочим поселком (с 1965 г. - городом) Сургут, ни руководство министерства внутренних дел, ни функционеры исполкома не упоминают о режимном статусе Черного Мыса, который был основан как трудпоселок (затем спецпоселок) для ссыльных крестьян и оставался местом поселения «невольных сибиряков» до отмены режима спецпоселения в конце 1950-х гг. [5, д. 2452, л. 104-107]. В советском публичном дискурсе о статусе таких поселений и их обитателей предпочиталине упоминать до 1980-х гг. [16, с. 2]. Ныне доступная делопроизводственная документация отдела спецпоселений НКВД/МВД СССР не дает усомниться в режимном статусе этого поселения [3, д. 260, л. 92-109; 19, с. 284-285].

Конфликтность. Наличие нескольких опекунов и зависимость спецпереселенцев от их воли превращала последних в «приписных» горожан, закрепленных за конкретными министерствами и ведомствами, направляемых куда-либо для решения народнохозяйственных задач. Конфликты между представителями производственнохозяйственных организаций, советско-партийными органами были не редки, так как, например, рыбопромышленные тресты периодически перебрасывали спецпереселенцев (одиночек и целыми семьями) «по производственной необходимости». При передаче спецпереселенцев между предприятиями шла своеобразная «торговля», т.к. они обязаны были предоставить работу всем трудоспособным и принять на баланс иждивенцев. Переселенцы (депортированные в 1942 и 1944 гг.) были переданы для работы в рыбной промышленности, поэтому директоров предприятий (в городах и сельской местности) обязывали принимать новый контингент. В свою очередь руководители предприятий делали все от них зависящее, чтобы отбраковать нетрудоспособных людей[7, д. 18, л. 92-93]. Подобное «потребительское» отношение объяснялось тем, что государство не стремилось сделать из спецпереселенцев горожан. Урбанизация (огорожанивание) как погружение в городскую производственно-хозяйственную среду выступала здесь не целью, а средством. Город воспринимался лишь как территориально локализованный производственный комплекс, место формирования лояльного трудового населения.

Вариативность. Система расселения спецпереселенцев в городах являлась также результатом причудливого переплетения режимных и производственно-хозяйственных интересов. Анализ архивных документов и рассказов очевидцев событий позволяет выделить два основных варианта вписывания административного режима в городскую среду: 1) «классический поселковый» - переселенцам предоставлялось право перемещения от производственной зоны предприятия (организации) до находящегося в городской черте барачного поселка спецпереселенцев (пос. Перековка - в Ханты-Мансийске; пос. Рыбкомбината - в Салехарде).Тем самым, находящиеся на спецпоселении граждане отделялись «режимной стеной» от остального городского пространства; 2) «городской» - г. Тюмень, Омск, где городские комендатуры (к 1949 г. в Тюмени - 3; в Омске - 10) покрывали все городское пространство, благодаря чему для спецпереселенцев не существовало «внутригородских режимных стен», запрещался «лишь» несанкционированный выезд за пределы населенного пункта [3, д. 513, л. 73, 82, 93, 94, 107, 113 об., б/л; 18, с. 267-269].

Спецпереселенцев в городах притягивала система снабжения, обеспечивавшая доступ к относительно широкому ассортименту товаров, возможность реализации личного профессионального потенциала, дававшая возможность карьерного роста и более высокого заработка, более качественное медицинское обслуживание и наличие развитой образовательной сети (семилетних школ, техникумов, вузов) [18, с. 268]. Как показывают исследования социально-экономического положения и уровня развития инфраструктуры Севера Западной Сибири, подобные возможности имелись только в городских населенных пунктах [10].

Принудительность. С принятием 5 июля 1954 г. Постановления Совета Министров «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев» началось ощутимое ослаблениережимных ограничений. Спецпереселенцам было разрешено свободное перемещение в пределах областей проживания. Предоставление этой возможности было средством расширения сферы использования труда спецпереселенцев. В частности, оно позволило более массово использовать труд депортированных на освоение целины [2, д. 542, л. 129].Так, переселенец Борис Мукабенов, работавший? токарем на заводе им. Розы Люксембург в г. Омске, смог в 1954 г. беспрепятственно выехать в Полтавский район Омской области на освоение целинных земель [15, с. 15]. Сдругой стороны, как показывает данный пример, Постановление привело к отъезду спецпереселенцев. Наибольшие затруднения испытали власти северных городов, традиционно ощущавшие дефицит рабочей силы. В сентябре 1955 г. Ямало-Ненецкий окружком КПСС констатировал, что «…с 1 июля 1954 г. из округавыехало 557 человек спецпоселенцев. Только из города Салехарда выехало 224 человека…» [4, д. 791, л. 9]. К началу 1959 г. на всей территории Омской и Тюменской областей находилось менее тысячи бывших спецпереселенцев-калмыков, почти не осталось их и в городах [11, с. 427-428, 466].

«Приписные горожане» стали стремительно покидать места поселения. В этом проявилась оборотная сторона другой особенности режимной урбанизации - ее опоры на внеэкономическое принуждение. Ослабление, а затем и исчезновение в конце 1950-х гг. административного давления привело сначала к распаду искусственной режимной поселенческой сети (в городах и сельской местности), а затем и полной ликвидации феномена режимной урбанизации, ввиду отмирания его системообразующего фактора - репрессивного контроля спецкомендатур.

В итоге, режимная урбанизация как процесс проникновения и обустройства в городах представителей различных спецконтингентов (в первую очередь спецпереселенцев) имеет ряд характерных черт:

негласный характер (секретность) - сокрытие статуса как режимных населенных пунктов (спецпоселков) и «режимных» людей (спецпереселенцев), приписанных к городским организациям, живших и работавших вгородах;

конфликтность - наличие межведомственного конфликта, особенно остро проявившегося в годы Великой Отечественной войны, связанного с невозможностью полноценно сочетать интересы карательного ведомства (административный надзор НКВД/МВД) и производственно-хозяйственными интересами организаций (перемещения людей ввиду «производственной необходимости»). Результатом данного противостояния стал вынужденный (со стороны властей) переход от «поселкового» принципа расселения спецпереселенцев всельской местности и использования в основном городов как распределительных пунктов для сети спецпоселений к дисперсному расселению среди правового населения, в том числе в крупных городских центрах;

вариативность - существование различных вариантов вписывания административного режима в городскую среду;

принудительность - опора на внеэкономическое принуждение, системным элементом которого был режим спецкомендатуры, охватывающий городскую среду ряда населенных пунктов Западной Сибири до момента ликвидации системы спецпоселений в конце 1950-х гг. Прекращение существования системы спецпоселений привело к исчезновению феномена режимной урбанизации.

Список литературы

Белковец Л. П.Административно-правовое положение российских немцев на спецпоселении 1941-1945 гг.: историкоправовое исследование. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. 324 с.

Государственный архив Российской Федерации(ГАРФ). Ф. 9401. Оп. 1а.

ГАРФ.Ф. 9479. Оп. 1.

Государственный архив социально-политической истории Тюменской области.Ф. 135. Оп. 1.

Государственный архив Тюменской области.Ф. 814. Оп. 1.

Государственный архив Ханты-Мансийского автономного округа(ГАХМАО). Ф. 118. Оп. 1.

ГАХМАО.Ф. 118. Оп. 2.

Исторический архив Омской области.Ф. 437. Оп. 21.

История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: собрание документов: в 7-ми т. М.:РОССПЭН, 2004. Т. 5. Спецпереселенцы в СССР. 824 с.

Кирилюк Д. В.Организация всеобщего обучения детей в школах Ямало-Ненецкого национального округа в 1945-1958 гг. // Югра, Сибирь, Россия: политические, экономические, социокультурные аспекты прошлого и настоящего:мат-лы Всероссийской науч. конф., посвященной 20-летию высшего исторического образования в ХМАО-Югре.Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гос. ун-та, 2013. С. 174-179.

Книга Памяти ссылки калмыцкого народа.Элиста: Калм. кн. изд-во, 2004. Т. I. Ссылка калмыков: как это было. Кн. 3. Восстановление автономии и реабилитация калмыцкого народа: сб. док. и мат-лов. Ч. 1. Восстановление автономии (1956-1963 гг.). 584 с.

Колосов В. А., Полян П. М.Ограничение территориальной мобильности и конструирование пространства от сталинской эпохи до наших дней // Режимные люди в СССР: сборник статей. М.: РОССПЭН, 2009. С. 25-49.

Кондратьева Т. С.Введение // Режимные люди в СССР: сборник статей. М.: РОССПЭН, 2009. С. 10-22.

Красильников С. А.Спецпереселенцы // Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920-1930-е гг.). Изд-е 2-е. Новосибирск: ИД «Сова», 2007. С. 287-373.

Назарцева Т. М.«Горькие» страницы. Депортация калмыцкого населения // Омский краевед. 2007. № 4. С. 13-16.

Показаньев Ф.Там, где был урман… // К победе коммунизма. 1980. 5 марта.

Рудакова И. Ф.Материальное обеспечение и обслуживание спецпереселенцев наместах временного пребывания врайонах Томска // Известия Алтайского государственного университета. 2009. № 4-1. С. 177-180.

Савельева (Овшинова) Н. Н.Мне приходилось драться, чтобы доказать: мы тоже люди // Мы - из выселенных навечно. Воспоминания депортированных калмыков (1943-1957 гг.). Элиста: АПП «Джангар», 2003. C. 268-271.

Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945 гг.Новосибирск: ЭКОР, 1996. 311 с.

Стась И. Н.Сургут: образы и пространства «нефтяного города» [Электронный ресурс] // Культурная и гуманитарная география. 2013. Т. 2. № 1. С. 18-27. URL: http://gumgeo.ru/index.php/gumgeo/article/view/62 (дата обращения: 11.06.2015).

Стась И. Н.Урбанизация как хозяйство: ведомственные города нефтедобывающих районов Западной Сибири (1960-1980 гг.) // Лабиринт: журнал социально-гуманитарных исследований. 2014. № 1. С. 64-71.

Размещено на Allbest.ru