Размещено на http://www.allbest.ru/

1

Снохачество и самосуд в обычном праве российской и сибирской деревень во второй половине XIX - начале ХХ в.

Крестьянское сословие России в значительной мере отличалось от других сословий в правовой жизни преобладанием обычного права над правом официально-нормативным. Проблема соотношения этих двух видов права в российской деревне стала объектом серьезного внимания ученых со времен судебной реформы Александра II [10; 12; 13; 16; 20; 23].

Нередко обычное и официально-нормативное виды права не только не соответствовали друг другу, но и входили в неразрешимые противоречия. Ярким примером такого противоречия был самосуд крестьянской общины. В исторической науке до сих пор существует дискуссия о том, являлся ли крестьянский самосуд нормой обычного права, или он был экстраординарной мерой, выходящей за рамки этого права.

Данный вопрос уже рассматривался в контексте соотношения конокрадства, самосуда и обычного права в России во второй половине XIX в. [24].

Не менее значимым примером противоречия обычного и официального права было такое явление крестьянской семейной жизни, как снохачество, и наказание за него.

Специальных монографических исследований по данной проблеме обнаружено не было, в то же время вопросы пола и морали, брачных отношений и семьи в конце XIX - начале XX века стали серьезно интересовать российское общество, и историография по данной тематике довольно обширна, поэтому приведем в качестве образца наиболее характерные работы [1; 14; 17].

В последнее время выходило довольно много статей по вопросам половых преступлений в царской России. Продуктивно этой темой занимается тамбовский ученый В. Б. Безгин [3-8].

Целью данной статьи является изучение исторических корней снохачества, отношения к нему крестьянства различных регионов царской России и реакции права обычного и официального на этот вид преступления.

В российской деревне еще во второй половине XIX в. снохачество было довольно распространенным явлением и по обычному праву не считалось преступлением против мира, снохачество трактовалось крестьянами, прежде всего, как грех. В то время как по российскому законодательству снохачество как одна из форм прелюбодеяния было уголовным преступлением, приравниваемым к кровосмешению и наказываемым «ссылкой в Томскую или Тобольскую губернии, или отдачу в исправительные арестантские отделения» [16, с. 801].

В большой крестьянской семье, как правило, сосредотачивалось несколько семей, состоявших из разных поколений, и большак - глава рода имел обычно огромную власть над всеми домочадцами. Многие исследователи считают снохачество укоренившимся народным обычаем с историческими корнями, когда искали не жену сыну, а, прежде всего, бесплатную работницу [4; 11, с. 55; 18, с. 70].

Причины снохачества были самые разнообразные: от ранних браков и простого сексуального влечения свекра к снохе до экономических (сезонные работы женатого сына, когда сноха была без защиты и вынуждена была сожительствовать со свекром). Но главными источниками этого явления являлись неограниченная власть большака и почти полное бесправное положение женщины в семье. По свидетельству П. М. Богаевского, «часто приходится слышать распространенный по всей России рассказ о том, как тянули колокол и до тех пор не могли поднять его, пока не были удалены снохачи» [9, с. 17].

Снохачество вело к тяжелым последствиям: ссоры, непростая жизнь жены в семье, развод (что было довольно редким явлением в деревне), раздел движимого и недвижимого имущества. И более того, снохачество вело к серьезным преступлениям: изнасилованию, кровосмешению, абортам и даже убийству. Так, Донские Областные Ведомости за 1873 г. сообщают об убийстве мужа женою за снохачество [25, с. 35]. «Крестьянин с. Поповка Подгоренской волости Козловского уезда Тамбовской губернии Филимон Волков убил свою жену за незаконное сожительство ее с его отцом. Случай убийства сыном отца-снохача имел место в с. Бежаницы Псковской губернии» [6, с. 217].

Примерно подобную же картину можно наблюдать и в сибирской деревне и семье. Российский этнограф-беллетрист С.В. Максимов приходит к выводу, что снохачество по своей сути - это не только преступное деяние, за которое ссылают в Сибирь, это безнравственное явление, порождающее новые аморальные действия - новые прелюбодеяния.

«Отец, уславший сына на службу или на работу, свекор, возлагающий сыновние работы на жену его, сноху свою, на старости лет впадает в грех любовных связей, включает себя в число снохачей. Когда исходят годы и молодому работнику настоит надобность и возможность возврата домой (чтобы там и остаться), по смерти отца он находит жену перестарком, ищет любви на стороне, грешит прелюбодеянием и, в свое время и в свою очередь, становится снохачом <…> Кровосмешению со снохою и со свекром принадлежит первое место; отцу с дочерью второе <…> Остальные случаи очень редки, но большая часть сопровождается насилием (в особенности кровосмешение отца с дочерью), и только снохачество является формою любовной связи, закрепленною на обоюдном (менее принудительном) соглашении. Мужчина чаще всего попадается в этом грехе в возрасте от 50 лет и не останавливается, а еще больше греховодничает и в лета свыше 60-ти. Для жертв соблазна и изнасилования ранний возраст женщин становится роковым, в особенности между 20 и 30 годами» [18, с. 70]. Исследователь утверждает, что кровосмесительство (в том числе и снохачество) сильно распространено в крестьянском сословии, но еще больше - среди военных поселян и донских казаков.

По губерниям Российской империи, по мнению С. В. Максимова, снохачество больше всего распространено в Тобольской, Вятской, Пермской, Области Войска Донского, а также Полтавской и Харьковской губерниях [Там же]. И, так же как в европейской России, снохачество вело к тяжким преступлениям.

Историк и этнограф Н. А. Костров утверждал, что в Томской губернии в течение 25 лет (1836-1861 г.) «в рассмотрении судов было 103 случая убийства мужем жены или женою мужа; следовательно, на каждый год приходится по 4 случая» [15, с. 20]. Нет данных, какие из этих убийств были следствием снохачества, но то, что таковые были - не вызывает сомнения.

Другой исследователь А. Смирнов указывает на случай, «когда сын убил отца колом. Вообще в России и в Сибири в частности это рассматривается как разврат и наказывается. Однако в приведенных им случаях, рассмотренных в волостном суде, виновными оказываются сыновья и снохи, которые приговариваются, как правило, к двадцати ударам плетью “за клевету”. Описания снохачества в архивах крайне редки. Так, например, упоминается случай в восточных уездах Пермской губернии, когда жена уговаривала мужа отделиться от отца, приведя в качестве причин приставания свекра. Когда же последний пообещал лишить сына всего наследства и выгнать как собаку, тот пошел на попятный и заявил, что не верит словам жены, поскольку “по преклонным годам” его родителя “совершенно нет вероятия”, чтобы тот совершил прелюбодеяние» [19, с. 66].

Самым распространенным наказанием за снохачество при самосуде было избиение прелюбодеев. «В августе м.[есяце] 1864 г. крестьянин Медынин и сноха его Степанида, порядочно выпивши в гостях в с. Подонинском, возвращались домой в д. Глубокову. Недалеко от дороги они увидели довольно удобное место и прилегли отдохнуть. Случилось, что вслед за тем по дороге проходил брат Степаниды, крестьянин Москалев. Будучи вполне убежден, что застал Медынина и сестру свою в снохачестве, Москалев отколотил их как нельзя лучше. Когда Медынин принес на это жалобу Верхо-Томскому волостному суду, то суд нашел их “всех троих виновными в равной степени”, а потому положил: “всем проститься и более иску не иметь в нанесении побоев”» [15, с. 75-76].

Показателен пример русского писателя Н. М. Астырева, служившего в волостных писарях.

В одном из уездов Воронежской губернии «отец стал притеснять жену сына, свою сноху; злые языки говорили, что он добивался ее благосклонности, но получил отказ и в отместку стал доезжать как сына, так и сноху в особенности <…> Молодые порешили уйти к родителям снохи на житье <…> Рассерженный старик подал целый ряд исков к сыну и снохе, обвиняя их - то в краже полушубка, то в оскорблении его на словах, то в самовольном оставлении родительского дома <…> Сын стал просить сельский сход выделить ему часть из отцовского имущества, но просьба его не была уважена благодаря большому значению, которым пользовался старик в селе. Тогда сын обратился с жалобой в волостной суд, прося о том же выделе части имущества, но и тут получил отказ, мотивированный тем, что все имущество - отцово, и что отец волен сына им наградить, или не наградить, - по своему личному усмотрению. Но нужно добавить, что, для сохранения хотя бы некоторого равновесия, и отец на все свои жалобы, поданные в суд, получил отказ <…> Обездоленному малому ничего не оставалось делать, как окончательно войти “в зятья” к своему тестю, хотя это в деревенском обиходе считается несколько зазорным» [2, с. 241-242].

Из вышеизложенного видно противоречие обычного и официального права и стремление власти на низовом уровне в лице волостных судов привести в определенное соответствие традиционные нормы крестьянской среды и нормы официального законодательства.

Процессы распада больших патриархальных семей на малые и участившиеся выделы и разделы крестьянских земельных наделов, связанные с российской модернизацией, вели к постепенному вымиранию снохачества, о чем свидетельствуют многие современники [9, с. 17; 15, с. 75; 22, с. 153].

Таким образом, снохачество в России во второй половине XIX - начале ХХ века являлось довольно распространенным видом половых преступлений. Однако в крестьянской среде снохачество чаще всего считалось не преступлением, а грехом и было внутренним семейно-общинным делом, так как это касалось, прежде всего, общины и семьи, составлявшей основу крестьянской общины. Благополучная семья, которая в значительной мере держалась на авторитете и деловых качествах большака, была залогом процветания общины. Поэтому наказание за снохачество часто нес не виновник - большак, а пострадавшая - сноха. Супружеская неверность, которая вела к расстройству семейного лада, наказывалась в крестьянской деревне довольно сурово и подвергалась самосуду. Самосуд был двух видов: семейный и общинный. В семейном самосуде принимали участие только члены семьи, в общинном - многие однодеревцы, в том числе женщины и дети.

Деревенский самосуд в отношении провинившихся выполнял важную охранительную функцию. Все меры наказания при самосуде использовались в качестве защиты и охраны семейных и общинных традиций и уклада. В то же время крестьянский самосуд весьма часто обходил стороной снохачество в связи с господством в деревне большой патриархальной семьи, которая была экономическим и духовным ядром сельского мира.

С развитием модернизации, происходившей в России в рассматриваемое время, в деревне совершались два важных процесса: распад большой патриархальной семьи на малую нуклеарную и постепенный переход основной массы крестьянства из обычно-правовой традиционной сферы в сферу официально-нормативную. Это, в свою очередь, вело к значительной эмансипации женщины в семье, трансформации крестьянских взглядов на снохачество и почти полному исчезновению снохачества как постыдного явления в крестьянских семьях.

Список литературы

снохачество право самосуд деревня

1. Абрамов Я.В. Брак и семья. СПб.: Типография П.П. Сойкина, 1900. 73 с.

2. Астырев Н.М. В волостных писарях. Очерки крестьянского самоуправления. М.: Типо-Литогр. Высоч. утвер. Т-ва И.Н. Кушнер и К^о, 1896. 324 с.

3. Безгин В.Б. Инфантицид и криминальный аборт в сельской России: прошлое и современность // NB: Вопросы права и политики. 2013. № 4. С. 196-229.

4. Безгин В.Б. Половые преступления в сельской повседневности конца XIX - начала XX вв. // Право и политика. 2009. № 9. С. 1946-1955.

5. Безгин В.Б. Правовые обычаи и правосудие русских крестьян второй половины XIX - начала XX века. Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2012. 124 с.

6. Безгин В.Б. Преступления на сексуальной почве в российской провинции второй половины XIX - начала XX века // NB: Вопросы права и политики. 2013. № 5. С. 201-246. DOI: 10.7256/2305-9699.2013.5.788.

7. Безгин В.Б. Русская деревня конца XIX - начала ХХ века: грани крестьянской девиантности (Часть 1) // NB: Genesis: Исторические исследования. 2012. № 1. С. 120-167. DOI: 10.7256/2306-420Х.2012.1.266.

8. Безгин В.Б. Русская деревня конца XIX - начала ХХ века: грани крестьянской девиантности (Часть 2) // NB: Genesis: Исторические исследования. 2012. № 2. С. 149-190. DOI: 10.7256/2306-420Х.2012.2.302.

9. Богаевский П.М. Заметки о юридическом быте крестьян Сарапульского уезда Вятской губернии // Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России (обычное право, обряды, верования и пр.) / под ред. Н. Харузина. М.: Типография А. Левинсон и К^о, 1889. Вып. 1. С. 1-34.

10. Демографическая модернизация России, 1900-2000 / под ред. А.Г. Вишневского. М.: Новое издательство, 2006. 608 с.

11. Дружинин Н.П. Право и личность крестьянина. Ярославль: Тип. К. Ф. Некрасова, 1912. 316 с.

12. Костров Н. Юридические обычаи крестьян-старожилов Томской губернии. Томск: Томская губернская типография, 1876. 117 с.

13. Кровосмешение // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона: в 86-ти т. СПб.: Типо-Литография И.А. Ефрона, 1895. Т. XVI А. Коялович - Кулон. 963 с.

14. Кулишер М.И. Развод и положение женщины. СПб.: Типо-Литография Б. М. Вольфа, 1896. XV+288 с.

15. Максимов С.В. Собрание сочинений: в 7-ми т. М.: Книжный клуб «КниговеК», 2010. Т. 2. Сибирь и каторга: части II-IV. 644 с.

Размещено на Allbest.ru