Размещено на http://www.allbest.ru/

Астиаг и Камбиз: мидийский и персидский истоки царской власти Кира Великого

Сапогов Александр Сергеевич

Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского

В статье рассматривается влияние деда и отца Кира Великого на него как на будущего царя и показывается их роль в его воспитании. Находясь в Мидии у царя Астиага, деда по матери, Кир получает практические навыки - учится езде верхом, послушанию, охотится, тем самым готовясь и к военным действиям, в которых впервые принимает участие, когда ассирийцы напали на мидян. У отца царевич учится искусству мантики, умению управлять людьми и тактике; кроме того, отец Кира в своей речи говорит, как должны строиться отношения между персидским царем и его народом. Таким образом, согласно Ксенофонту, от деда и от отца Кир взял лучшее, что было у каждого из них. От деда царевич получает практические навыки, тогда как от отца - теоретические. В отличие от деда и отца, Кир вышел за пределы территории своего родного государства и создал государство, которое отличалось как от Мидии, так и от Персии.

Ключевые слова и фразы: Астиаг; Камбиз; Кир Великий; Ксенофонт; «Киропедия»; царская власть; Древний Иран.

кир великий персия царь

Ксенофонт Афинский (ок. 430 - ок. 355 г. до н.э.) посвятил «Киропедию» (Kyrou paideia) Киру Великому и рассказал в ней о тех, кто принимал участие в воспитании будущего правителя. Важно рассмотреть, как древнегреческий историк описывает и оценивает отца и деда Кира, которые внесли решающий вклад в воспитание юного царевича.

Царь Мидии Астиаг, дед Кира по матери, как действующее лицо появляется в начале «Киропедии», когда его дочь Мандана привозит двенадцатилетнего Кира в Мидию (I.3.1-2) [6, c. 10-11]. Чертой, отличающей Астиага от других царей в «Киропедии», является его внешность, как она бросилась в глаза Киру во время их первой встречи. Историк говорит, что юный царевич увидел деда в роскошном наряде, с подведенными глазами, нарумяненным, с накладными волосами (kai horфn dз auton kekosmзmenon kai ophthalmфn hypographзi kai chrфmatos entripsei kai komais prosthetois - I.3.2) [Там же].

По словам Ксенофонта, это произвело впечатление на Кира, который воскликнул: «Мать, как прекрасен мой дед!», - и после этого на вопрос Манданы, кто кажется ему красивее - отец или дед, ответил, что из персов - отец, а из мидян - дед. После этого царь воздал Киру почести, украсив его гривнами и браслетами (enedyse kai streptois kai pseliois etima kai ekosmei - I.3.3) [Там же, c. 11]. Далее Ксенофонт сообщает, что если Астиаг отправлялся в путь, он брал с собой Кира, который при этом ехал верхом на коне с золотой уздечкой, как обычно выезжал и сам Астиаг, а Кир радовался возможности учиться верховой езде, поскольку в Персии он имел меньше условий для этого [Там же]. Здесь указывается как раз то, что будущий правитель получает от своего деда, а именно: первые почести в виде украшений, а также обучение верховой езде.

Историк повествует об одном из обедов Кира и Манданы с Астиагом (I.3.4-12) [Там же, c. 11-13]. Астиаг хотел угостить внука самыми вкусными блюдами и предлагал ему различные яства. Ксенофонт описывает реакцию юного Кира: «Как говорят (phasi), Кир сказал при этом: “Дедушка, как много неприятностей доставляет тебе этот обед, если тебе приходится тянуть руки ко всем этим сосудам и отведывать от каждого из этих разнообразных блюд!”». В ответ на это Астиаг спросил, не кажется ли Киру этот обед гораздо роскошнее того, какой бывает у персов. Кир ответил, что у персов принято утолять голод мясом и хлебом. После завершения разговора Астиаг велел подать Киру мяса, которое тот с позволения деда стал раздавать придворным, оказавшим ему те или иные услуги. Здесь Ксенофонт, возможно, следует античному топосу. Например, Геродот приводит диалог, якобы имевший место между царем эфиопов и послами (которые одновременно были и разведчиками) Камбиза; их персидский царь отправил в Эфиопию перед своим походом на эту страну. Кроме прочего, эфиопский царь спросил у послов, сколько лет живут персы, и, узнав, что персы живут меньше эфиопов, ответил послам Камбиза, что персы живут мало, потому что питаются навозом (имелся в виду хлеб). Эфиопы же живут долго, потому что питаются вареным мясом (Herod., III.22) [3, c. 145]. Как верно отмечал А. И. Зайцев, герои Гомера едят мясо и хлеб, и лишь мимоходом упоминается ловля рыбы [4, c. 408]. В «Киропедии» тема противопоставления мидийской роскоши и персидской простоты поднимается неоднократно, кроме того, в ходе повествования Кир не раз возвращается к вопросу о простоте в еде [10, p. 155-156].

Отдельно следует остановиться и на словах Ксенофонта, указывающих, что этот диалог не придуман им самим, а был услышан от третьих лиц. Подобные отсылки к неизвестным нам рассказчикам встречаются в «Киропедии» неоднократно в разных вариантах (также, например, diamnemoneuetai - I.2.2; legetai - I.4.26, IV.2.15 и др.) [6, c. 7, 21, 87], что, видимо, должно было придать повествованию правдивость в глазах читателей [11, p. 395]. По этому поводу В. Грэй заметила, что слова о песнях и сказаниях варваров, воспевающих красоту Кира, показывают: информаторами Ксенофонта были персы. Однако в «Киропедии» нигде не оговаривается, что только персы были информаторами Ксенофонта, поэтому, принимая тот факт, что историк мог получать информацию от персов, нужно иметь в виду: информацию о Кире он мог получать и от представителей других варварских народов, кроме того, и от греков, как азиатских, так и балканских, среди которых личность Кира, судя по дошедшим до нас версиям «легенды о Кире», была знаменитой. Уместной представляется параллель c отрывком из 1-й главы I книги, где Ксенофонт утверждает: «…лишь только то, что мы и узнали, и поняли, как нам кажется, то мы и попытаемся изложить» (chosa oun kai epythometha kai esthesthai dokoumen peri autou, tauta peirasometha diegesasthai - I.1.6) [6, c. 6]. Иными словами, автор ведет речь о достоверности своего повествования. Историк повествует о событиях, которые не могли иметь место в действительности, но это не означает, что он обманывал своих читателей или играл с ними в некую игру, когда читатель понимает, что речь идет будто бы о правде, но на самом деле здесь излагаются вымышленные события - текст «Киропедии» на это не указывает. Поэтому это место, как и последние строки I книги, видимо, указывает на подражание «синкретической правде», о которой М. И. Стеблин-Каменский писал в своих исследованиях исландского эпоса. Эта правда не является чем-то средним между исторической правдой и правдой художественной, это особый вид правды [7, c. 23, 28-31]. Рассказчик считал себя вправе добавить что-то в повествование, причем такое добавление не было неправдой или вымыслом. В свете знаний черт героя рассказчику и слушателю было понятно, что персонаж должен был делать и говорить в данной ситуации.

Устами Манданы Ксенофонт указывает на отрицательные черты власти Астиага. Она предостерегает Кира, чтобы тот не стал похожим на деда, говоря так: «…то, что понимают под справедливостью персы, и то, как ее понимает твой дед, не одно и то же. Твой дед царствует в Мидии и решает все дела, сообразуясь с собственной волей (psychз), у персов же считается справедливым, когда все имеют равные права (to ison)». Она продолжает: «Твой отец первым выполняет свои обязанности перед государством, обладая установленными государством правами, мерой которых служит закон, а не его собственная воля. Так что как бы тебя не наказали бичом, когда ты вернешься домой, научившись у деда руководствоваться не законом царей (basilikфn), а законом тиранов (tyrannikos), согласно которому иметь больше власти, чем все остальные, считается необходимым условием государственного правопорядка» (I.3.18) [6, c. 15]. Здесь можно провести параллель с «Историей» Геродота, где описывается возникновение государства у мидян. Геродот передает, что мидяне жили в деревнях, в одной из которых судьей был Дейок, который, по словам «отца истории», был честным и справедливым судьей из-за стремления к царской власти. В это время в Мидии царило великое беззаконие (anomia), и мидяне, решив выбрать себе царя и зная о справедливости Дейока, избрали его с тем, чтобы в Мидии воцарились закон и порядок (I.96-98) [3, c. 42-43]. Можно согласиться с П. Джорджесом, который, говоря о восприятии варваров «отцом истории», отмечает, что Геродот показывает мидян, которые свободны до избрания царя, но затем сами добровольно избирают рабство, выбрав Дейока царем [9, p. 178-179]. Ксенофонт же не говорит, как возникла царская власть у мидян, но показывает резкий контраст между царской властью в Мидии и в Персии, существовавший до тех пор, пока обе страны не были, в конце концов, объединены под властью Кира. Следует заметить, что в «Киропедии» не употребляется термин laos, в эпоху эллинизма обозначавший зависимое население, а у Гомера - народ, который связан особыми отношениями с басилеем [2, c. 295]. Однако, говоря о персидском народе, Ксенофонт употребляет слово demos. Возможно, это связано не cтолько с перенесением ряда спартанских черт на персидское общество, сколько с тем, что автор «Киропедии» усматривал родство между греками и персами по линии Персея (ср. I.2.1) [6, c. 6]. Можно предположить, что, по представлению Ксенофонта, в начале своей истории персы, как и греки, были свободны и обладали похожими государственными институтами. Рассматривая мидийского царя и его окружение, историк полагает, что именно при дворе Астиага юный Кир учился верховой езде, охоте, таким образом не только осваивая навыки, нужные для будущего правителя, но и готовясь к необходимости вести военные действия, в которых впервые принял участие позднее, находясь в Мидии. Кир не конфликтовал с дедом, а позднее получил Мидию в приданое от своего дяди Киаксара, так как тот не имел наследника мужского пола (VIII.5.19) [Там же, c. 205].

Что касается личных качеств Астиага, то на протяжении повествования читатель видит только положительные качества его личности: приветливый характер, заботливость как деда; достоинства полководца, защищающего свою страну. Так, Астиаг беспокоился, чтобы Кир не пострадал во время охоты (I.4.13) [Там же, c. 18], не очень хотел брать его на войну с ассирийцами (I.4.18) [Там же, c. 20]. Таким образом, и здесь, как и в «Анабасисе», отношение историка, с одной стороны, к личности царя, а с другой, ? к его власти как царя совершенно различны. В «Анабасисе», повествующем о походе греческих наемников в войске царевича Кира Младшего против Артаксеркса II, отношение к личности царя негативно, поскольку тот содеял нечестие (asebeia), нарушив клятву не причинять никакого вреда грекам-наемникам Кира Младшего и дать им беспрепятственно вернуться в Элладу после битвы при Кунаксе (Anab., II.5.39-42; [5, c. 56], Cyr., VIII.8.2-3 [6, c. 214]). В то же время, здесь говорится о мощи державы царя, о силе царя как военного противника, о доверии эллинов и варваров к царю до нарушения им клятв.

По поводу приезда юного Кира именно к деду по матери можно заметить, что Э. Бенвенист указывает на существование в ряде индоевропейских обществ обычая, по которому будущего правителя отдают на воспитание в другую семью, чаще всего - в семью деда по матери [2, c. 292-294]. В наиболее ранних версиях «легенды о Кире» мы встречаем рассказ о попытке деда погубить внука, вместе с этим видна близость рассказа Ксенофонта к этому архаическому обычаю.

В отличие от Геродота, сообщающего, что Камбиз был знатным персом, Ксенофонт называет своего персонажа царем.

Отец Кира как действующее лицо появляется в начале «Киропедии», когда Кир во главе персидских войск отправляется на помощь мидянам на войну с ассирийцами и их союзниками. Ксенофонт описывает диалог между сыном и отцом, который начинается обсуждением искусства мантики и его значения для полководца; далее речь идет об искусстве ведения войны и умении управлять людьми. Завершается диалог словами Камбиза о гаданиях и их важности для полководца, таким образом, тема религиозного культа обрамляет диалог (I.6 - II.1) [6, c. 25-37].

Позднее, когда Кир после завоеваний приезжает в Персию, Камбиз снова появляется в повествовании. Он обращается с речью к старейшим из персов и некоторым персидским должностным лицам, обладавшим высшей властью (ek de toutou synelexe Kambysзs tous geraiterous Persфn kai tas archas, hoiper tфn megistфn kyrioi eisi). В этой речи описаны заслуги Кира перед персами и даны советы, как строить взаимоотношения между царем и персидским народом, чтобы обеспечить благополучное существование (VIII.5.22) [Там же, c. 206]. Камбиз говорил о взаимных обязательствах, которые должны существовать между Киром и персидским народом, когда тот станет царем. С одной стороны, Кир должен всеми силами помогать общине, если ктото будет воевать против нее или попытается ниспровергнуть персидские законы. С другой стороны, если кто-то попытается лишить Кира власти или какой-то из подвластных народов сделает попытку отложиться от Кира, то персы должны постоять за самих себя и за Кира по первому его призыву и позволять ему приносить жертвы за персов, как это делает и сам Камбиз (VIII.5.24-26) [Там же]. То есть царь выступает верховным жрецом своего народа. Затем, по совету Камбиза, Кир и персидские должностные лица заключили договор (synthesia), принеся жертвы и призвав богов в свидетели. Этот эпизод, напоминающий спартанские реалии, находит свое подтверждение в одной из Накширустамских надписей (DNb), в которой Дарий I излагает принципы своего правления и которая, как справедливо отметил В. В. Струве, является своеобразным договором между царем, знатью и общиной [8, c. 19]. В надписи Дарий, в частности, говорит: «Не мое это желание, чтобы простолюдин знатного ради злое переносил. Не мое желание, чтобы знатный простолюдина ради злое переносил» (пер. Струве, DNb, 8-11) [Там же, c. 17]. «Человек, который трудится согласно его достижению, так о нем забочусь я» (пер. Струве, DNb, 16-17) [Там же]. «Пока хорошо направляющее объявление удовлетворяется [и] человек это создает или трудится согласно силам своим, - доволен я и [это] мое весьма [сильное] желание и сч[ас]тлив я» (пер. Струве, DNb, 24-27) [Там же]. Выполнение же норм поведения, указанных в надписи, было обязательным не только для подданных, но и для самого царя, как это видно из самого текста этого документа [Там же, c. 19].

В надписи из Персеполя (DPe) Дарий говорит: «Если так ты думаешь: никакого врага я не хочу бояться, [то] это персидское войско-народ оберегай!» (пер. Струве, DPe, 19-22) [Там же, c. 23]. Эти строки соотносятся со словами Камбиза, что царь должен заботиться об общине и защищать ее. По замечанию Ксенофонта, такие взаимоотношения персов и их царя сохранились и до его времени (kai nyn eti). Ксенофонт отмечает факт, по-видимому, имевший место: как в других местах «Киропедии», с использованием такой формулировки (eti kai nyn или kai nyn eti) описываются явления, институты, реалии, которые сохранились со времен Кира и имели место во время жизни историка (напр.: VIII.1.6, VIII.6.9) [6, c. 182, 208]. Интересное, хотя и не бесспорное мнение высказал С. Хирш, предположив, что таким образом Ксенофонт пытался перенести на прошлое современные ему персидские реалии [12, p. 68-69].

Внешность отца Кира не описывается, а сам Камбиз в течение повествования не покидает пределов Персии, за исключением короткого заезда на территорию Мидии во время указанного эпизода сопровождения Кира, так же, как Астиаг не покидает Мидию, хотя царствует не только над Мидией, но и над другими территориями. То есть, по сравнению со своими дедом и отцом, Кир в своих деяниях (erga) выходит за рамки своего родного государства и создает новое государство, которое, как справедливо отмечает К. Таплин, оказывается «вавилоноцентричным» [13, p. 86-87]. Следует провести параллель со словами Ксенофонта из I книги, где историк указывает на коренное отличие между властью Кира и властью других царей: в то время как остальные цари властвуют только над одним своим народом, не распространяя власть на другие, Кир покорил множество других народов и установил над ними власть. Иными словами, здесь Ксенофонт также указывает на выход Кира за те пределы, которые не переходили другие цари.

Отец и дед будущего царя представляют собой два разных полюса, в то время как Кир создает государство, отличное от предыдущих двух моделей [Ibidem, p. 87]. По предложенной Аристотелем классификации царской власти (в «Политике»), власть Астиага является «наследственной и деспотической по закону» (1285 b 24-25) [1, c. 476], в то время как власть Камбиза и Кира над персами была такой же, как в героическую эпоху, когда она была основана на добровольном подчинении ей граждан и ограничена в полномочиях: царь был верховным полководцем, судьей и жрецом (1285 b 20-24) [Там же]. Власть Кира над покоренными народами относится к пятому виду по Аристотелю, поскольку схожа с неограниченной властью домохозяина (1285 b 30-34) [Там же, c. 477].

Таким образом, дед и отец Кира представлены историком как персонажи, оказавшие важнейшее влияние на воспитание и становление личности будущего правителя. При дворе Астиага Кир учился охотиться, ездить верхом и стрелять из лука, а также начал учиться послушанию (I.3.12) [6, c. 13]. У Камбиза же он учился полководческому искусству и мантике. Отношение Ксенофонта к личности Астиага, как и к Камбизу, положительно, а вот характер власти мидийского царя не нашел одобрения у историка, в отличие от власти отца Кира. От деда и от отца Кир взял самое лучшее, что каждый из них мог дать ему и что потом помогло совершить его деяния в ментальной, политической и военной сферах.

Список литературы

1. Аристотель. Собрание сочинений: в 4-х т. М.: Мысль, 1984. Т. 4. 830 с.

2. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс-Универс, 1995. 456 c.

3. Геродот. История: в 9-ти кн. / пер. и прим. Г. А. Стратоновского. Л.: Наука (Ленинградское отделение), 1972. 600 с.

4. Зайцев А. И. Древнегреческий героический эпос и «Илиада» Гомера // Гомер. Илиада. М.: Наука, 1990. С. 395-416.

5. Ксенофонт. Анабасис. Греческая история М: АСТ; Астрель 2011. 638 c.

6. Ксенофонт. Киропедия / изд. подг. В. Г. Борухович и Э. Д. Фролов. М.: Наука, 1976. 347 c.

7. Стеблин-Каменский М. И. Мир саги. Становление литературы. Л.: Наука (Ленинградское отделение), 1984. 284 с.

8. Струве В. В. Геродот и политические течения в Персии в эпоху Дария I Вестник древней истории. 1948. № 3. С. 12-35.

9. Georges P. Barbarian Asia and the Greek Experience: from the Archaic Period to the Age of Xenophon. Baltimore ? L.: Johns Hopkins University Press, 1994. ХХ+358 р.

10. Gera D. Xenophon's Cyropaedia: Style, Genre and Literature Technique. Oxford: Clarendon Press, 1993. XII+348 p.

11. Gray V. Xenophon // Narrators, Narratees and Narratives in Ancient Greek Literature. Leiden: Brill, 2004. P. 391-401.

12. Hirsch S. The Friendship of the Barbarians: Xenophon and the Persian Empire. Hanover L.: University Press of New England, 1985. XVI+216 p.

13. Tuplin C. Xenophon's Cyropaedia: Fictive History, Political Analysis and Thinking with Iranian Kings // Every Inch a King: Comparative Studies on King and Kingship in the Ancient and Medieval Worlds / ed. by L. Mitchell, C. Melville. Leiden Boston: Brill, 2013. P. 67-90.

Размещено на Allbest.ru