Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 93/94(470.64)

Исторические науки и археология

Кабардино-Балкарский государственный университет имени Х. М. Бербекова azik-uu.84@mail.ru

«Административный аппарат» княжеской власти в традиционном кабардинском обществе (XVI-XVIII вв.)

Азикова Юзанна Мартиновна, к.и.н.

Аннотация

кабардинский общество управленческий власть

В статье исследуется управленческий статус достаточно неопределенной группы служителей и функционеров власти традиционного кабардинского общества (XVI-XVIII вв.). Сквозь призму принципов разделения труда по управлению обществом, не связанных с родством и сакральными качествами, анализируются структурно-функциональные особенности работы управленческого («административного») аппарата княжеской власти, пополнявшегося исходя из требований «профессиональной» компетентности. На основе данного анализа определяется форма институционализации власти в рамках исследуемой общности.

Ключевые слова и фразы: история; власть; статус; управленческая структура; функционеры; служители; исполнители поручений; система власти; раннее государство.

Annotation

The article examines the administrative status of a rather uncertain group of the servants and functionaries of traditional Kabardinian society (the XVI-XVIII centuries) power. Through the lenses of the principles of the division of the labour on the society governance not associated with the kinship and sacral qualities the author analyzes the structural and functional peculiarities of the work of prince's power managerial (“administrative”) apparatus that was supplemented on the basis of “professional” competence requirements. Relying on the analysis the paper identifies a form of power institutionalization within the community under study.

Key words and phrases: history; power; status; administrative structure; functionaries; servants; commissioners; system of power; early state.

Общим моментом всего многообразия теорий государства, в том числе и антропологических, является признание того, что государство это специализированный институт управления обществом. Одним из немаловажных критериев существования государства признается наличие бюрократии ? категории «профессиональных управленцев», чиновников, заполняющих этот «специализированный институт». Постулирование данного утверждения сделало вопрос об обязательности бюрократии для обнаружения государственности предметом обсуждения политантропологов, работающих над исследованием ранних форм государственности. Для обозначения достаточно неопределенной группы функционеров власти раннего государства (положение которых определялось не происхождением, а личными способностями и заслугами) исследователи предлагают использовать термины «административный аппарат», «зарождающаяся бюрократия» [21, p. 12-13].

Дискуссионность проблемы существования государственности в исторической Кабарде XVI-XVIII вв. и институционального оформления властных взаимоотношений вообще актуализирует исследование вероятности выявления в истории системы власти Кабарды XVI-XVIII вв. служащих, должностных лиц, чиновников с последующей оценкой управленческого потенциала и возможностей функционеров разного статуса во взаимосвязи с уровнем сложности рассматриваемой политии.

Авторы соответствующих разделов «Адыгской энциклопедии» отмечают, что в системе управления каждого адыгского княжества работал определенный «должностной аппарат», куда входили кодз и бейголи [1, с. 354].

Кодз - главный «заместитель», советник и помощник князя в управлении внутренними и внешними делами как в отдельно взятом уделе, так и по всей Кабарде. В источниках не приводится однозначного и развернутого описания происхождения, источников пополнения, четко очерченных функций, прав и обязанностей этой группы. Отрывочная информация о кодзах позволяет делать в их отношении гипотетические выводы, не отличающиеся бесспорностью. В свидетельствах разного рода говорится о значительности влияния кодзев на общекабардинские дела, о невозможности принятия решений без их участия и их согласия, о признании внешним окружением неоспоримости их веса в осуществлении управленческих функций и невозможности их игнорирования. Часто повествуется и о том, что должность кодза занимали преимущественно первостепенные уорки (дворяне) [2, д. 6, л. 198, 230, д. 11, л. 492, 519, 523; 9, с. 109-110; 17, д. 100, л. 52-54].

Изучение проблемы социального и, в первую очередь, политического статуса кодзев высвечивает много вопросов, на которые не находятся недвусмысленные ответы вследствие скудного содержания источников. Была ли должность кодза наследственной, пожизненной, по какому принципу и в соответствии с какой очередностью выбирали кодзев, на какой срок их выбирали, если выбирали? Насколько обоснована теория об инородном происхождении категории кодз? Вызывают вопросы и «лутчие уздени», фигурирующие в источниках. Это - первостепенные уорки? Всегда ли под первостепенными уорками подразумевали как тлекотлешей (сильный род), так и дижинуго (позолоченное серебро)? В одних изданиях поясняется, что тлекотлеши - это первостепенные дворяне, слово «тлекотлеш» синонимично слову «козлар», а дижинуго - уорки второй степени [9, с. 400, 427-429]. В иных исследованиях указывается на разброс мнений по вопросу, на отсутствие консолидированной позиции авторов, приводятся разного толка гипотезы, предполагается, что тлекотлеши и дижинуго относились к одной и той же сословной группе «знатных фамилий» с небольшим перевесом в родовитости тлекотлешей [7, с. 134-139].

В связи с указанной скудностью эмпирической базы бейголи (служитель господина) и пшикеу (княжеская ограда) вызывают не менее оживленные дискуссии среди исследователей [3; 7, с. 132-133, 142-147]. Содержание источников не позволяет делать неоспоримые заключения по поводу их статуса и функциональных особенностей деятельности. Если в случае с кодзами речь идет о выходцах из элитарных слоев, то ряды «администраторов» значительно ниже рангом - бейголей и пшикеу - пополнялись типичным для подобных групп способом. Исторический опыт формирования подавляющей части служителей-исполнителей системы власти традиционной Кабарды далеко не оригинален. Служащие, должностные лица и чиновники разных мастей подбирались господами по принципу преданности из непривилегированных слоев населения для выполнения непрестижных поручений [5]. Бейголи и пшикеу, будучи выходцами из низших слоев населения, составляли сильнейшую опору власти кабардинских князей. «Возвышенные» своими благодетелями, они руководствовались в своих действиях безусловной преданностью к ним.

Бейголи служили у своих господ (пши (князь) и уорков различных степеней) в мирное и военное время, получая от них средства к существованию и не занимаясь производственным трудом [2, д. 12, л. 184]. ХанГирей, называя бейголей «должностным классом», отмечал, что «каждый князь может иметь несколько таковых, пожаловав в это звание людей из простого класса народа. Биеколы необходимы для власти князей: они, объезжая аулы, от имени своих князей собирают для этих последних все потребное от поселян из сельского их произведения; они же взыскивают пеню с вольных земледельцев, буде кто подвергнется штрафованию и исполняют другие поручения, которых князья не могут возлагать на дворян, ибо эти последние гнушаются должностью биеколов, возводимых в сие звание из низшего класса народа. Князья, желая чтобы их воля всюду исполнялась беспрекословно, этих биеколов уполномачивают, так сказать, представлять особу их самих, то есть князь за обиду, биеколу наносимую, вступается, как за самого себя, следствием же этого бедные земледельцы, видя в биеколах особы самих князей, пред ними трепещут, а сии варвары свирепствуют в полном смысле этого слова в аулах, подвластных князьям» [16, с. 157]. Княжеские бейголи имели полномочия действовать как против уорков, так и против крестьян [2, д. 2, л. 26; 11, с. 261].

В «штате» князей были как малые, так и большие бейголи. Большие бейголи (бейгуэлышхуэ), возможно, вышли из среды малых бейголей либо вольноотпущенников, будучи особо отмеченными за заслуги князьями и «пожалованы званием больших бейголей или пшикеу» [3, с. 108-109]. В «Пояснительной записке о личных правах туземного населения Терской области», составленной Д. С. Кодзоковым, отмечается, что «сословие пшекеу» образовалось «из потомков лиц, бывших на непосредственной личной службе кабардинских правителей. С помощью пшекеу, они приводили в исполнение постановленныя ими судебные решения, взыскивали с виновных штрафы, посылали за сбором дани и т.п. Впоследствие службы этаго рода сами пшекеу в низших слоях общества имели заметное влияние и нередко случалось, что дружбою их дорожили знатные ворки» [19, д. 24, л. 10 об.]. Хан-Гирей называл второстепенных дворян термином «пшьчеу». Он также отмечал, что «в иных владениях есть биеколы из дворян второстепенных и их называют - биеколишхо (великие биеколы)», служащие князю и следящие за порядком [16, с. 155-156, 260]. Интерпретация текста Хан-Гирея дает основание отдельным исследователям предполагать, что среда пшикеу или (и?) больших бейголей являла собой образчик вертикальной мобильности, из данной среды пополнялись низшие слои дворянства [3, c. 110].

В «Записке майора Я. Шарданова о сословных отношения в Кабарде» отмечается, что «узденья пшекау, то есть княжеские все то исполняют, что князь прикажет, они не вроде холопьев, но и не равняются с узденьями и служат князю ежедневно, безотлучно исполняют домашний порядок и унимают по приказанию князя всякие невежества случится могущие и соблюдают благопристойность, чтобы все были послушны, а князь их защищает от всяких несправедливых обид по обычаю и за него вступается и за то с виновных по обычаю взыскивает и народ то терпеливо сносит и не может ни чему противиться, что князь сделает право или не правы, на то есть его воля» [8, с. 350-351]. В другом источнике отмечается, что наследственная «должность» пшикеу являлась крайне выгодной, поскольку люди этого звания приводили в исполнение княжеские решения, являлись проводниками княжеского слова, обладали определенной значимостью и весом в глазах простонародья, которое пыталось получить их расположение подарками, всякого рода вознаграждениями [2, д. 35, л. 18]. По сведениям И. Т. Радожицкого, «третью степень узденей составляют княжеские телохранители, называемые пшекау… Уздень пшекау, или княжеский, исполняет все, что князь ему велит. Он не равняется с обыкновенными узденями и не подвластен князю, как раб, но служит безотлучно, наблюдая домашний порядок» [13, с. 382, 385]. Таким образом, бейголи и пшикеу находились в личном подчинении у своих господ дворян и князей. Они не служили интересам абстрактного государства, а служили своим господам, которые являлись для них воплощением власти, неся «повседневную административную и административно-полицейскую службу, направленную на организацию точного соблюдения обычноправовых норм, на выполнение различного рода постоянных или разовых поручений». Также они были профессиональными воинами. Ими выполнялись и функции оруженосцев и телохранителей [3, с. 112]. Бейголи и пшикеу не были втиснуты в какие-то должностные рамки с ограниченным набором функций. Хотя они не осуществляли жестко ограниченного набора функций, их деятельность включала в себя осуществление особо характерных, типичных для них обязанностей - функции сборщиков податей, судебных исполнителей, посыльных. Их служба не ограничивалась осуществлением раз и навсегда установленных обязанностей. Главная их черта - это преданное несение службы, а в чем выражается эта служба - в сборе штрафов либо в исполнении роли посыльного за «чихирем» - это уже не столь существенно.

Модель предельно упрощенного «должностного аппарата», предложенная в «Адыгской энциклопедии», не учитывает реальное и практическое многообразие институциональных форм и статусов, полифункциональность институтов и лиц, образовывавших исследуемую систему власти. Ни правители Кабарды, ни люди, являвшиеся частью системы власти и «должностного аппарата», не осмысливали свою деятельность в рамках некоего «должностного аппарата». Князь делегировал часть властных полномочий либо поручал исполнение своих решений не только «служащим» - бейголям и пшикеу. При достаточно неразвитом административном аппарате это могли быть и уорки разных степеней из ближнего круга, родственники (по крови, по свойству и по объявлению себя родственниками), инородцы, заслужившие доверие, то есть абсолютно разные люди, разных возрастов, из разных сословных групп, не занимающие каких-либо определенных должностей с особыми обозначениями. Всех этих людей правильнее и проще будет квалифицировать как свиту, придворных, а не как специалистов и функционеров власти. Тем не менее, их также невозможно элиминировать из управленческого аппарата системы власти традиционного кабардинского общества, где они занимали определенную нишу.

Чрезвычайно интересна в связи с рассматриваемым вопросом фигура Жабаги Казаноко, который, кроме всего прочего, был видным общественно-политическим деятелем и главным советником князя Асланбека Кайтукина. По одним данным, он был выходцем из простонародья, а по другим - принадлежал к сословию потомственных дворян беслан-уорков [1, с. 354, 957-958]. Не вызывает сомнений одно - он не являлся ни князем, ни первостепенным уорком. Тем не менее, фольклор и свидетельства документальных источников дают информацию о влиятельнейшем человеке своего времени, возвышение которого было обусловлено, в первую очередь, выдающимися умственными способностями, а не удачной комбинацией соответствующего возраста и сословной принадлежности [2, д. 14а, л. 199-201; 10; 14, с. 175]. В данной ситуации будет уместно привести слова К. Ф. Сталя, сказанные о «языке народа (тлегубзыг)». Он писал, что приобретение ярлыка «тлегубзыг» - это «высший предел честолюбия», так как «это название дается черкесами храбрейшему в бою, красноречивейшему на вече, разумнейшему на разбирательствах и судебной расправе. Этим поэтическим названием - язык народа, черкесов, обозначает человека, который есть выражение всех высоких качеств своего народа и один умеет высказать ясно, чего целый народ желает и что он чувствует. Голос языка народа на вече и при всех предприятиях решителен, увлекает весь народ и ворочает им по своей воле. Все смиряются перед его умственным могуществом». К. Ф. Сталь также отмечал, что степень влиятельности и полновластия князя непосредственно связаны со степенью соответствия поведения князя эталону рыцарства (тле-хупх) и с наличием у него дара слова (тле-губзыг) [15, с. 238, 256]. Можно отметить, таким образом, что «административный аппарат» системы власти традиционного кабардинского общества пополнялся исходя из требований «профессиональной» компетентности при существовании каких-то традиционных идеальных принципов организации системы власти.

В состав должностного аппарата системы власти традиционной Кабарды можно включить знаменосцев, глашатаев, казначеев [2, д. 23, л. 24 об.; 16, с. 260; 18, д. 22, л. 26]. Е. Дж. Налоева упоминала также дворецкого и писаря [12, с. 75], хотя внимательное изучение содержания источников показывает, что как таковой должности писаря и не было. Функции писаря при необходимости выполняли люди разного ранга, владеющие письмом и чтением. Но не существовало категории лиц, обучающихся письму и чтению, заранее готовя себя к выполнению должностных обязанностей писаря. За несколько столетий система власти всей Кабарды была знакома ровным счетом с несколькими «писарями», и у управителей традиционного кабардинского общества не было ясного осознания жесткой необходимости существования постоянной должности писаря. И все редкие случаи (за XVI-XVIII вв.) обнаружения людей «письменные дела у кабардинских владельцов отправляющие» относятся к XVIII в. [18, д. 25, л. 8; 20, д. 15, л. 12]. Нужда в осуществлении обязанностей писца практически всегда была связана с фактором внешнего воздействия и не была обусловлена потребностями внутреннего обхождения.

Специалисты во власти (большей частью служители-исполнители), таким образом, существовали на всех уровнях властной пирамиды традиционного кабардинского общества, так как «могущественный не живет без прислужников, не управляет без посредников» [4, с. 330], выражаясь словами М. Блока. Подобно западноевропейским «министериалам» или «сержантам», адыгские бейголи одинаковым образом обслуживали своих хозяев, вследствие чего везде назывались одинаково. Кроме того, что функции, выполняемые разными бейголями, могли быть разными, в их среде складывалась своя иерархия, обусловленная положением господина, набором задач, которые ставил перед ними господин, и успешностью, ловкостью решения этих задач. Условность вассальной верности проигрывала безусловной преданности служителей, возвышенных исключительной волей господ. Каждый отдельный субъект власти традиционного кабардинского общества, в первую очередь, опирался на своих бейголей, как самых надежных исполнителей всякого рода поручений и распоряжений.

Кабардинские князья могли делегировать часть своих властных полномочий, не рискуя потерять свою власть. Не будучи делегированной одному конкретному лицу, власть могла быть разделена в необходимой пропорции между нужным количеством людей. Следствием этого являлось отделение исполнения от решений, т.е. кабардинским князьям необязательно было собственноручно взимать штрафы, собирать подати и дань. Выполнением подобных задач занимались специальные люди, выполнявшие свою работу от имени своих господ. Подобная практика не только не распыляла княжескую власть, но и усиливала ее. Замещение должностей в аппарате управления не требовало родовитости от кандидатов - наоборот. Князьям же ничего не мешало, если бы они того захотели, сместить кого-либо с той или иной «должности». В отличие от сюзеренновассальных связей, накладывавших серьезные обязательства на обе стороны, в связях господ и служителей, права и привилегии первых довлели над обязанностями вторых. При наличии наследственных и клановых «профессионалов» в лице кодзев, «административный аппарат» системы власти традиционного кабардинского общества состоял, большей частью, из функционеров, специалистов-назначенцев, отбиравшихся по принципу преданности и в соответствии с уровнем знаний, способностей и умений. Делегирование власти, ее делимость служили организации точного соблюдения единых общеправовых норм и на укрепление власти одного рода - княжеского рода Иналовичей.

Сопоставление принципов разделения труда по управлению обществом, систему которых предложил Л. Е. Гринин [6, с. 26-27, 35-44], и основных характеристик «административного аппарата» системы власти традиционного кабардинского общества позволяет заключить, что каждая составляющая набора принципов разделения труда по управлению обществом в той или иной мере обнаруживается на исследуемом историческом материале традиционной Кабарды. «Административный аппарат» системы власти исследуемой общности не может быть квалифицирован в качестве бюрократического аппарата. Вместе с тем его характеристики и принципы комплектования и особенности функционирования позволяют предположить раннегосударственную форму институционализации власти в традиционном кабардинском обществе XVI-XVIII вв.

Список литературы

1. Адыгская (Черкесская) энциклопедия / гл. ред. профессор М. А. Кумахов. М.: Фонд им. Б. Х. Акбашева, 2006. 1247 с.

2. Архив Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований. Ф. 1. Оп. 1.

3. Бгажноков Б. Х. Бейголи в социальной структуре феодального адыгского общества // Генеалогия Юга России: история и современность: мат-лы Всероссийской науч. конф. (25-27 июня 2004 г.). Нальчик: Полиграфсервис и Т, 2004. С. 105-114.

4. Блок М. Феодальное общество / пер. с фр. М. Ю. Кожевниковой. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. 504 с.

5. Васильев Л. С. Ранние политико-государственные структуры [Электронный ресурс] // Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайского государства. М., 1983. С. 32-49. URL: http://abuss.narod.ru/Biblio/vasiliev.htm (дата обращения: 15.08.2015).

6. Гринин Л. Е. Государство и исторический процесс: эволюция государственности: от раннего государства к зрелому. Изд-е 2-е, испр. и доп. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. 368 с.

7. Думанов Х. М. Социальная структура кабардинцев в нормах адата: первая половина XIX в. Нальчик: Эльбрус, 1990. 261 с.

8. Записка майора Я. Шарданова о сословных отношениях в Кабарде // Нагоев М. Б. Общественно-политическая мысль адыгов в первой половине XIX века: исследования и материалы. Нальчик: Эль-Фа, 2007. С. 349-382.

9. Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.: документы и материалы: в 2-х т. М.: АН СССР, 1957. Т. 1. 487 с.

10. Кажаров В. Х. У истоков общественной мысли кабардинцев // Исторический вестник. Нальчик: Эль-Фа, 2005. Вып. I. С. 301-328.

11. Клапрот Г.-Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. / сост. В. К. Гарданов. Нальчик: Эльбрус, 1974. C. 235-280.

12. Налоева Е. Дж. К вопросу о государственно-политическом строе Кабарды первой половины XVIII века // Вестник КБНИИ. Нальчик: Эльбрус, 1972. Вып. 6. С. 69-87.

13. Радожицкий И. Т. Законы и обычаи кабардинцев // Нагоев М. Б. Общественно-политическая мысль адыгов в первой половине XIX века: исследования и материалы. Нальчик: Эль-Фа, 2007. С. 382-394.

14. Сказания о Жабаги Казаноко / сост., подг. текстов к печати, коммент. и прил. З. М. Налоева, А. М. Тутова. Нальчик: Эль-Фа, 2001. 329 с.

15. Сталь К. Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и СевероЗападного Кавказа: в 2-х т. Нальчик: Эль-Фа, 2001. Т. 1. С. 187-278.

16. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 2008. 363 с.

17. Центральный государственный архив Кабардино-Балкарской республики (ЦГА КБР). Ф. Р-1209. Оп. 7.

18. ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 8 доп.

19. ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 11.

20. ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 18.

21. Claessen H. J. M. Before the Early State and after: an introduction // Social Evolution and History. Thirty Years of Early State Research. Special Issue. 2008. Vol. 7. No. 1. P. 4-18.

Размещено на Allbest.ru