Тематические доминанты севернорусской диалектной речи в литературно-художественном представлении

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тематические доминанты севернорусской диалектной речи в литературно-художественном представлении

Филологические науки

Савелова Любовь Анатольевна, д. филол. н., доцент Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова (филиал)

Аннотация

В статье дается представление о тематических доминантах, формирующих фактуальный уровень диалектной речи. Обосновывается возможность выделения в художественном тексте такого типа диалектизмов, как дискурсивно-тематические. Они одновременно соотнесены с элементами живой народной речи и подчинены эстетическим установкам автора, что предопределяет специфику их содержательно-прагматической природы. Данные диалектизмы органично включаются в поле взаимодействия двух векторов мировидения, поскольку входят в систему средств создания индивидуально-авторской картины мира, которая специфическим образом высвечивает константы диалектной картины мира.

Ключевые слова и фразы: русский язык; диалектная речь; тематическая доминанта; художественный текст; дискурсивно-тематический диалектизм.

Abstract

The author presents the idea of thematic dominant, forming the factual level of dialectal speech, and substantiates the possibility of discursive-thematic dialecticisms revelation in literary text. They are simultaneously correlated with the elements of live folk speech and subordinate to author's aesthetic attitudes that determines the specificity of their content-pragmatic nature. These dialecticisms are organically included into the field of interaction between two vectors of worldview, as part of the system of means for the creation of individual-authorial picture of the world, which displays in a specific way the constants of dialectal picture of the world.

Key words and phrases: Russian language; dialectal speech; thematic dominant; literary text; discursive-thematic dialecticism.

доминанта диалектный речь

Диалектная речь имеет принципиально дискурсивный характер. Она разворачивается во времени и продуцируется ограниченным количеством участников коммуникации (в рамках конкретного говора в определенный период его функционирования).

Организация диалектной речи регулируется рядом факторов. К важнейшим из них относится продолженность, охарактеризованная В. Е. Гольдиным как одно из фундаментальных свойств сельского общения - «диалект реализуется в текстовых образованиях, которые правильно было бы назвать продолженными: в континууме общения они не получают полной формальной и содержательной завершенности и репрезентируют миры (или относительно самостоятельные фрагменты мира), к которым говорящие вновь и вновь возвращаются в коммуникации, совершенно так же возобновляя и продолжая развитие того или иного текста, как возобновляют работу, временно оставленную ради других дел» [5, с. 66].

С продолженностью диалектных текстовых образований теснейшим образом связано наличие тематических доминант в повседневном сельском общении. Ключевые темы, формирующие фактуальный уровень речи диалектоносителей, являются своего рода содержательными скрепами диалектного дискурса.

Понятие «диалектный текст» главным образом используется как операционное для обозначения аутентичной и точной записи фрагмента диалектной речи, «содержание которой в основном исходит не со стороны исследователя, а иногда является фиксацией спонтанного разговора двух компетентных информантов» [11, с. 30]. В таком понимании диалектные тексты могут быть истолкованы как своего рода застывшие фрагменты (индивидуальные, хронологические и ситуативные срезы) диалектного дискурса.

Устная форма бытования народных говоров обусловливает невоспроизводимость диалектного текста в естественных условиях его функционирования. Однако, подвергаясь иносистемному освоению (и в частности, литературно-художественному), такие текстовые образования становятся воспроизводимыми и при этом не утрачивают полностью своей способности эксплицировать особенности разных форм традиционного сельского общения. А значит, могут составлять предмет дополнительного изучения не только стилистики текста, но и диалектологии [6; 7; 9]. В частности, представляет интерес коррелируемость системы диалекта с системой диалектизмов и характер моделируемости последней.

Это можно проследить на материале включений в художественный текст элементов диалектной речи, воспроизводящих ее основные дискурсивные черты. Такого рода включения значимы и показательны, кроме прочего, с точки зрения их соотнесенности с тематическими доминантами повседневного сельского общения.

Ведущую роль в обычном разговоре сельских жителей играют темы, связанные с жизнью человека, его физическим состоянием, эмоциональным и духовным миром, хозяйственной деятельностью и межличностными отношениями. Это фактуальный уровень традиционного сельского общения, отражающий событийный пласт крестьянской жизни. Выявление того, каким образом он представлен в художественном дискурсе, позволяет установить репрезентационную значимость данных тем. Вероятно, интересующий нас событийно-содержательный пласт может быть эксплицирован посредством своего рода тематического каркаса, моделирующего диалектный дискурс и определяющего направления его развертывания. В формировании этого каркаса участвуют следующие содержательные компоненты: темы трудной жизни, тяжелого физического труда, большой семьи, отношений с мужем/женой, сравнения прошлого и настоящего, внутреннего мира и эмоционального состояния человека, связи с природой и др.

Приведем примеры литературно-художественной реализации некоторых из указанных тем.

1. Тема трудной жизни: Нет, батюшко, ты не должен помнить, тебя тогда и в помине не было. Когда тятю-то увезли, мы с твоей маткой еще девчонки были. Мамка без тяти осталась сама четвертая, вот меня, бедную головушку, в няньки и отдали. Ох, наревелася я! Тятю увезли, дедушко умер, мамка от темна до темна на колхозном поле. Дома без призору два малолетка, спички от их спрятывали. А я-то в чужом дому, у Сковородника, и ем и ночую. Да не дают спать-то! Вставать надо вместе с солнышком. У Гудковых в зыбке годовалая девка, звали Таиской. Да ведь ты ее знаешь, на Судострое живет. В Северодвинском [2, с. 37].

2. Тема тяжелого физического труда (часто осложнена модальным компонентом «по достоинству не оцененного»): - Кабы в колхозе копейкой побогаче, - плаксивым голосом заговорила Аграфена, - кто бы пошел в лес, Ананий Егорович? / - А копейка-то откуда возьмется? С неба упадет? / Женщины осмелели: / - Пятнадцатый год это слышим. Я все летичко на пожне выжила - сколько заробила? [1, с. 222]; - Ловит старик, ловит, - говорила она. - Стара стала я, не могу уж с ним ездить. А по прежним временам уж я не усидела бы по такой тишинке, сто сорок сетей, батюшка мой, было... Жила и с одной коровушкой, и с двумя, и с тремя, и с четырьмя, всяко жила. А вот теперь ноги болят [10, с. 67].

3. Тема большой семьи (как правило, раскрывается в контексте семантического поля «трудолюбие», пересекается с темой тяжелого физического труда): Ты после седьмого класса прямиком в восьмой. Так? А я куда? А я в лес. А почто в лес? А пото, что себя кормить надо да еще мелюзгу. Отец умер, нас шестеро осталось, и я самая старшая. Вот и дали мне путевку к пню - лес возить. Это четырнадцати-то лет [1, с. 478].

4. Темы, связанные с характеристикой внутреннего, эмоционального состояния человека, в частности темы «силы духа» и «душевного бессилия»: - Я не знаю, не знаю, что мы за люди, - все больше и больше распалялась она. - Весь век на нас какие-то прилипалы да огарыши ездят. Почто? По какому праву? Почто человеками-то мы не можем быть? Катерина вчера с коровушек, с коленей на ноги встала - дак вся природность возликовала. Помнишь, какой денек-то вечор был? Солнышко, кажный листышок играет, кажная птичка жизнь славит. Вот бы рай-то и спустился с неба на землю, кабы мы людями были. А то ведь она раз, один раз за все пятьдесят лет человеком была [Там же, с. 499].

5. Тема сравнения прошлого и настоящего (оценочность, формирующаяся при раскрытии данной темы, может иметь разную направленность: прямую - от отрицательной оценки прошлого к положительной настоящего, обратную - от положительной оценки прошлого к отрицательной настоящего), особенно частотны и экспрессивны высказывания второго типа: А как бывало-то мы без машины? У меня Олександрушко рос - на войне убит, сам - на Юрове страдает, за пятнадцать верст от дому. Дак я парня на руки, котомку с хлебами на спину да бегом бежу. Как настеганная бежу. А день-то отробишь, опять домой попадаешь. Парня комары раскусают - глаз не знатко. И войну тоже совесть знали. Не загорали - по-новому выразилась Тихоновна. - Пройди-ко по навинам-то - еще теперь мозоли с полей не сошли. Кохозили - рубахи от пота не просыхали. А теперь все заросло. Лес вымахал - хоть на полозья гни [Там же, с. 235]; Раньше, сынок, народ-то деревенский посмышленее был, все знал, все помнил, что песню старинную взять полным голосом, что сказку рассказать, что молитву старинную, скажем, Святого Ефрема Сирина произнести в утешение страданий. Теперь же все измельчало, и сами мы какие-то людишки, а не люди. Нет в нас ни удали, ни силы, ни ума, ни доброго сердца, ни красоты... [8, с. 30]. Рассказы литературных героев о прошлом, так же как и речь реальных жителей села, отражают тот жизненный уклад, который, по словам Т.А. Бернштам, «строился на началах обычая и порядка, в каковых терминах… обозначали религиозно (сакрально)-профанную совокупность нужд, норм, способов и форм бытия» [3, с. 331].

Относительно новой для диалекта как для репрезентанта архаических представлений о мире, но в то же время одной из ключевых для современных носителей говоров является тема пьянства. Она является художественно освоенной, раскрывается с самых разных сторон. При глубинной неоднозначности оценок пьянства, разнообразно воссоздаваемой литературными текстами, имеет место и стереотипное представление этого явления в описании жизни северных деревень: В мгновенье ока на берегу столпились мужики. Как из-под земли выросли. Саня им «шило», они нам - бензин. Лыка не вяжут, руки трясутся. Воспользовавшись случаем, заговариваю со сторожем базы, он один здесь трезвый. Старик клянет «шило», мужиков, а заодно и Ельцина. Когда-то за прогул в Лесную Речку ссылали и там приканчивали. Неудивительно, что люди боялись. А теперь - тьфу, мать твою. Никто ничего не делает, Канал в запустении, того и гляди ряской порастет. Я пытаюсь возразить - мол, столько жертв, да и вообще... Старик перебивает, махнув рукой в направлении мужиков: - Все равно ведь подохнут, а так хоть польза какая-никакая [4, с. 105].

Центральной, вершинной темой, задающей направление развертывания других содержательных компонентов диалектной речи, является тема трудной жизни, приведем пример из говора: а б'ез маммы ишом ху_мже / двацат'им годомв заммуш вымшла / а двацат'им ч'етыр'омх ум'ерлам / и вот нас остамлос' двомйо / вот мн'е бымло тр'и гомда / а с'естрым гот и с'ем' / мамму похорон'имла / йа в мамйе хорон'имла / а в ийу_мн'е ужем жен'имлс'е / пр'ив'омз жемнш'ину и с р'еб'омнком / мамл'ч'ик был / ну и фс'евом хват'имл'и / фс'амково гомр'а / д'ев'атнамцат' годомф промжыл'и с эмтой с мамч'ехой / да двамцат' д'емв'ат' жымл'и вромс' под одномй крымшей / у_мжас один // но н'е л'ен'имвайа / эмто штоб уш эмто фс'о таскамл'и-таскамл'и / и д'емлал'и-д'емлал'и / рабомтал'и-рабомтал'и / н'е покладамйа с'ил / штомбы фс'о рабомтал'и (с. Нёнокса Приморского района Архангельской области). Детерминантный характер темы трудной жизни хорошо улавливается художественным текстом: Не могу дома-то жить. Всюю ноченьку глаз не сомкнула. Все вспомнила, по всей жизни прошлась. И как у отца с матерю в бедности вырастала, и как в колхозе робила, и как войну пережили. Три похоронки на одном году пришло - каково, думаешь, мне было? - на Петю, на Владимира, на Павла - и все в сорок пятом году. Вот как войнато нас шарахнула напоследок [1, с. 483] - это всего лишь небольшой фрагмент рассказа Ф. Абрамова «Надежда», имеющего форму воспоминания-исповеди, в целом показательного с точки зрения содержательно-концептуальной значимости развития темы трудной, порой невыносимой, жизни крестьян.

И в живой диалектной речи, и, безусловно, в художественном тексте наблюдается тематическое наслоение, предопределенное, с одной стороны, близостью или событийной соотнесенностью тем, с другой - коммуникативно-интенциональными установками говорящего или создателя текста. В качестве иллюстрации приведем небольшой фрагмент текста А. Ларионова: У Федоры Степановны был педагогический дар, когда ей об этом говорили ребята, она улыбалась: «Такой порядок был у нас в доме, у моего отца и у дядюшки Вали. А робяшей в двух половинах дома было столько же, сколько вас в бригаде!». «Неужели двадцать?» - дивились ребята. «Да не меньше, никак не меньше, - отвечала она. - Только уж теперь-то, считайте, и доброй половины нет. Кого война выловила, кого болезни, а сколько мужиков опять же и пьянка сгубила. Мало, ребятки, стало радости в жизни, нельзя же весь век горемыкой жить, все будто ты у кого-то в услужении.

А тебе день и ночь барабанят - ты хозяин всего! А чего хозяин-то?! По бабьему уму - все плохо у нас, а каково по мужскому... То-то задумаешься, затоскуешь и замаешься маетой непроходящей... У начальства одни обещания да требования, какая-то словесная мельница. Слова жуют да выплевывают. А добра как не было, так и нет» [8, с. 17]. Этот фрагмент романа выстроен в коммуникативном режиме и представляет собой художественный вариант диалектного микротекста, в нем на разных уровнях (лексическом, фразовом, модальном) взаимодействуют темы крестьянского быта, многодетной семьи, трудной жизни, лишений, войны, пьянства, внутренней неудовлетворенности внешними обстоятельствами.

Речь героев-диалектоносителей представляет собой плод писательского творчества, но она не может не иметь под собой реальной основы. Не случайно включение элементов диалектной речи в художественный текст при определенном понимании расценивается как «разновидность контакта между диалектной и литературной формами русского языка»: «содержащий диалектные фрагменты текст, будучи опубликован, делает контакт диалекта и литературного языка в виде сосуществования их элементов на одной плоскости частью языкового опыта каждого читателя текста на протяжении любого временного отрезка от момента его публикации. Читатель поставлен перед необходимостью принять языковой менталитет автора в том его виде, как он отражен в тексте» [7, с. 59].

Диалектная речь представлена в художественном тексте системой диалектизмов, в числе которых, как мы полагаем, можно рассматривать и тематическую направленность диалектной речи или ее фрагментов в качестве диалектизма особого типа, относящегося к дискурсивно-содержательному (или дискурсивно-тематическому) уровню. Тематические диалектизмы, как и все остальные, с одной стороны, соотносятся с элементами живой народной речи, с другой - функционируют в иных условиях, в условиях литературного текста, подчиняясь его эстетическим установкам. Соответственно, их содержательно-прагматическая природа существенно усложняется: диалектизмы органично включаются в систему средств создания текстовой (индивидуально-авторской) картины мира, которая (притом, что она, безусловно, имеет и наддиалектный характер) специфическим образом высвечивает константы диалектной картины мира. Рассматриваемые нами диалектизмы дискурсивно-тематического уровня попадают в поле пересечения, взаимодействия этих двух векторов мировидения.

Перспектива исследования видится в уточнении рядов ситуативных тем диалектной речи, получающих художественную интерпретацию, в определении характера их дискурсивной значимости, установлении лингвистических и внеязыковых факторов территориальной варьируемости общих для русского диалектного дискурса тем, описании способов художественного освоения этой варьируемости.

Список литературы

1. Абрамов Ф.А. Деревянные кони: повести, рассказы. М.: Эксмо, 2005. 560 с.

2. Белов В.И. Медовый месяц: повести. Вологда: Полиграфист, 2000. 69 с.

3. Бернштам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян: учение и опыт церкви в народном христианстве. СПб.: Петербургское востоковедение, 2000. 400 с.

4. Вильк Мариуш. Волок / пер. с польск. И. Адельгейм. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2008. 248 с.

5. Гольдин В.Е. Развитие русской диалектной речи как особого типа речевой культуры // Русский язык: исторические судьбы и современность: труды и материалы Международного конгресса русистов-исследователей. М.: Московский университет, 2001. С. 65-66.

6. Иванов В.В. Диалектная речь в художественном тексте (к постановке проблемы) // Материалы и исследования по русской диалектологии. / отв. ред. Л.Л. Касаткин. М.: Наука, 2004. Вып. II (VIII). С. 459-471.

7. Калнынь Л.Э. Включение диалектизмов в художественный текст как разновидность контакта между диалектной и литературной формами русского языка // Вопросы языкознания. 1998. № 6. С. 58-67.

8. Ларионов А.В. Раскаянье: роман. М.: Советский писатель, 2000. 432 с.

9. Леннгрен Т.П. Русская речь в ее крестьянском варианте: заметки о прозе Ф. Абрамова // Полярный вестник. Сообщения кафедры русского языка Университета Тромсё. 1998. № 1. С. 80-96.

10. Пришвин М.М. За волшебным колобком: повести. М.: Московский рабочий, 1984. 415 с.

11. Скимич Б. От диалектного к этнодиалектному тексту // Вопросы региональной лингвистики: сб. научных трудов. Волгоград, 2002. С. 30-40.

Размещено на Allbest.ru