НаучНый диалог. 2016 Выпуск № 9 (57) / 2016

Размещено на http://www.allbest.ru/

190

07.00.00 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ /

HISTORICAL SCIENCES AND ARCHEOLOGY № 9 (57) / 2016

175

УДК 94(470.5)“18/19”:267

Деятельность всероссийских православных общественных организаций на Урале (конец XIX--начало ХХ в.)

Нечаева Марина Юрьевна

В конце XIX -- начале ХХ веков в России сложилась обширная сеть православных общественных организаций, функционировавших как во всероссийском масштабе, так и в региональном и локальном. Сразу уточним, что в данной статье под религиозными общественными организациями понимаются те, которые не входили в иерархическую структуру церкви, но формулировали свои задачи как религиозные. Как известно, в современном обществе церкви также считаются общественными организациями, но, на наш взгляд, на этапах исторического развития, для которых был характерен тесный симбиоз между властными и церковными структурами, когда некоторые религии имели статус государственных, то есть секуляризация общественной жизни еще отсутствовала или находилась в начальной степени развития, термин религиозные общественные организации должен иметь более узкую трактовку.

К числу всероссийских православных организаций относились Православное Миссионерское общество и Православное Палестинское общество. Обе организации придавали большое значение открытию епархиальных отделов. Отделы, являясь частью централизованных организаций, действуя в конкретных региональных условиях, имели свою специфику в формировании состава своих членов и в выборе способов достижения целей этих обществ.

2. Православное Миссионерское общество (ПМО)

Председателем и вдохновителем создания в 1870 году ПМО был «русский апостол Америки» святитель митрополит Иннокентий (Вениаминов), считавший, что миссия должна быть общим делом «всех православных империи». Митрополит Иннокентий полагал, что такое общество должно состоять под покровительством государства, и Миссионерское общество действительно имело высочайшей покровительницей императрицу Марию Александровну.

Основной целью Общества являлось содействие миссиям в среде мусульман и язычников, но не управление ими, остававшееся прерогативой епархиальных властей. Местные комитеты учреждали миссии, школы в приходах с нехристианским населением, строили часовни и церкви в этих приходах, содействовали поездкам епархиальных миссионеров в районы кочевий, создавали школы и приюты для детей коренных народов.

Вятский комитет, один из первых в стране, был открыт в 1870 году. Историческая близость Вятской епархии к Казанской, сложившиеся контакты с Казанской духовной академией привели к укоренению в деятель ности Вятского комитета миссионерских подходов Н. И. Ильминского, подразумевавших христианизацию через русификацию, которая должна была проводиться гуманными методами просвещения, проведения богослужения и проповеди на родных для коренных народов языках, оказания благотворительной помощи. Комитет открыл в Вятке две центральные миссионерские школы -- мужскую и женскую -- для специальной подготовки учителей миссионерских школ, создаваемых Комитетом по всей епархии в местах проживания коренных народов, исповедовавших ислам или племенные религии, а также в местах проживания недавно принявших православие. Учителей для миссионерских школ подбирали из представителей коренных народов, исповедующих православие. Благодаря знанию языков и культуры местных народов, собственной укорененности в местах своего служения, учителя миссионерских школ могли быстрее преодолеть культурный и религиозный барьер с местным населением. К 1914 году Вятский комитет открыл 54 школы, в которых обучались 392 татар, 669 марийцев, 251 удмурт, 74 бесермянина. В-основном, это были дети из семей, уже принявших православие, хотя и слабо укоренившихся в нем, но были и носители племенных культов (99 человек). Учились в миссионерских школах и дети из православных русских семей (99 человек) -- в местах смешанного проживания. Миссионерские школы учреждались в отдаленных селениях, где не было других школ. Кроме этой формы просвещения, Вятский комитет активно использовал и другие: устройство «школок» для внешкольного обучения взрослых (к 1914 году их было 11), где неграмотных обучали не только Закону Божию, но и читать, писать и считать, а для грамотных устраивали чтения религиозно-нравственного содержания и по всем отраслям сельского хозяйства; устройство регулярных собеседований в селениях инородцев, которые часто проводились учителями миссионерских школ. Комитет по мере сил способствовал распространению христианского богослужения и проповедничества на понятных для коренных народов языках: устраивал курсы для изучения языков местных народов, переводческие комиссии, осуществлял перевод, печатание и распространение брошюр и книг религиозно-нравственного содержания на инородческих языках. Принципиальное значение комитет придавал привлечению к своей деятельности мирян: организовывал для них миссионерские курсы, проповеднические кружки, посылал в качестве книгонош-проповедников [ВЕВ, 1914, № 24, отдел офиц., приложение, с. 168].

Усилия Пермского комитета ПМО, организованного в 1872 году, были сосредоточены в основном на Красноуфимском уезде, где имелось много мест компактного проживания как мусульманского населения (татар и баш кир), так и приверженцев племенных культов (марийцев). В 1902 году, например, на средства Комитета содержалось 9 инородческих школ в Красноуфимском уезде, и одним из успехов миссии считалось то, что, по отзывам заведующих, «инородцы относятся к школе в большинстве случаев сочувственно» [ПЕВ, 1903, № 33, отдел офиц., с. 360]. В этом же уезде комитет содержал несколько миссионерских станов. Центром миссионерской деятельности был один из самых крупных станов -- в с. Сарсы Вторые, где в 1902 году был официально учрежден миссионерский женский Боголюбовский монастырь [Там же, с. 358--360].

Для епархий Южного Урала, где численность мусульманского населения была очень велика, деятельность ПМО была особо актуальна. В Оренбургской епархии комитет ПМО был открыт в 1875 году, в Уфимской -- в 1878 году.

Деятельность этих комитетов была направлена не только на распространение православия среди коренных народов, но и на укрепление в вере русского населения региона. Проявления «окиргизивания» в вере и быту русских, рассеянно проживающих среди численно преобладавшего местного населения, недостаток православного духовенства для исполнения обычных приходских служб в отдаленных местах проживания русских стали дополнительным кругом задач в деятельности Оренбургского комитета. С учетом значимости его деятельности в регионе он получал существенные дотации от ПМО. Так, например, в 1902 году Оренбургский комитет получил от Миссионерского общества 13 716 руб. 62 коп., от Синода -- 3895 руб. 60 коп., пожертвований от населения епархии -- 1583 руб. 99 коп., а членских взносов -- только 460 руб. Дотации носили адресный характер.

С 1893 года благодаря полученным от ПМО дотациям были устроены два миссионерских стана в Тургайской области Оренбургской епархии. Кустанайский стан начал работу в 1894 году. Для укрепления в вере новообращенных в православие в 1895 году в п. Макарьевском (недалеко от Кустаная) был выделен земельный участок для их отдельного поселения. Для облегчения перехода кочевников к оседлому образу жизни и занятию земледелием Оренбургский комитет создал особую комиссию, которая вплоть до 1898 года оказывала материальную помощь поселенцам поселка: строила дома, выдавала продукты питания, закупала сельскохозяйственный инвентарь и т. д. Комиссия помогла организовать в поселке местное самоуправление (проведение выборов старшины согласно положению о сельских старостах). К 1903 году в Макарьевском проживало около 120 крещенных казахов. В 1897 году были открыты миссионерские станы в п. Александровском Кустанайского уезда и в Актюбинске. В 1900 году был открыт четвертый стан -- Чиликинский в Уральской области (в 1908 году он вместе с Уральской областью перешел в состав Самарской епархии). В 1901 году в пригороде Оренбурга, в Богодуховском монастыре, был открыт еще один миссионерский стан. При Богодуховском стане была учреждена второклассная школа для детей, в которой обучались дети крещеных нагайбаков, чувашей, мордвы и калмыков. Школа готовила также учителей и псаломщиков для инородческих школ и приходов Оренбургской епархии. К концу 1915 года в школе было 57 учеников, в том числе 28 русских, 17 нагайбаков, 7 чувашей, 4 мордвы и 1 калмык. Массовое переселение русских крестьян из центральных районов империи в оренбургские степи в конце XIX -- начале ХХ веков привело к тому, что образованные для новокрещеных станы стали приобретать смешанный этнический характер: из-за малочисленности православных храмов в регионе переселенцы стремились селиться при миссионерских церквях. Это отвлекало время и силы духовенства в стане от прямой миссионерской работы, но создавало дополнительные условия для восприятия новокрещеными русской культуры.

Кроме станов, Оренбургский комитет содержал несколько приходских церквей и инородческих миссионеров. Комитет был вынужден очень аккуратно работать в регионе, избегая любых столкновений с мусульманским духовенством [ОЕВ, 1903, № 15, отдел офиц., с. 202--211; № 16, отдел офиц., с. 221--236; № 17, отдел офиц., с. 240--248; № 18, отдел офиц., с. 293--306; Есикова, 2010; Лысенко, 2009, с. 126--134; Сгибнева].

ПМО еще до открытия в Уфе местного комитета содействовало открытию школ для инородческих детей в Уфимской епархии. Эти школы находились под руководством Братства Святого Гурия в Казани. До 1884 года этими инородческими школами заведовал директор Казанской учительской семинарии Н. И. Ильминский. Со времени открытия в 1878 году Уфимского комитета ПМО открытие новых школ и церквей в епархии пошло более активно: к 1902 году, например, комитет содержал 45 школ: 21 для татар, 20 для марийцев и 4 для удмуртов [УЕВ, 1903, прибавления к №№ 12, с. 810--817, 13, с. 892--898, 14, с. 980--988, 15, с. 1062--1071]. В школах обучались преимущественно дети старокрещеных из числа коренных народов, поскольку для данного региона проблема укрепления в вере уже принявших православие расценивалась как более актуальная в условиях достаточно активного идеологического воздействия на своих единоплеменников приверженцев ислама и племенных культов.

Уфимский комитет также имел значимые дотации: в 1902 году, например, он получил от Миссионерского общества 2000 руб., от Синода -- 450 руб., пожертвований от населения епархии -- 2797 руб. 72 коп., а членских взносов -- 1537 руб. 3 коп. [Там же; Павлова, 2014].

Последним на Урале появился Екатеринбургский комитет ПМО -- в 1886 году (впрочем, и сама епархия была образована только в 1885 году). В Екатеринбургской епархии численность нехристианского населения была невелика: на севере проживали манси, на юге -- смешанное татарское и башкирское население, исповедавшее ислам. Деятельность комитета была ориентирована на наиболее отдаленные места проживания языческого и мусульманского населения. Ежегодных сборов Екатеринбургского комитета, например, в начале ХХ века хватало на содержание четырех школ в отдаленных северных районах епархии, где проживали манси, одного приюта для детей башкир при Каслинском заводе, а также для организации одной-четырех миссионерских поездок в год в отдаленные мансийские юрты [ЕЕВ, 1903, № 12, отдел офиц., с. 293--305].

Хотя все комитеты ПМО стремились соблюдать в рядах своих членов баланс духовенства и мирян -- ведь единение в деле миссии всего общества было одной из целей организации, -- на практике со временем численно стало преобладать именно духовенство. Например, в 1902 году в Уфимском комитете состояло более 500 человек, из них подавляющее большинство (около 92 %) составляли представители духовенства; в Екатеринбургском комитете было 285 человек, из которых 86 % составляли представители духовенства; в Оренбургском комитете было 138 членов, из них 72 % -- представители духовенства; в Пермском комитете состояло 103 человека, из которых 65 % -- лица духовного звания [ЕЕВ, 1903, № 12, отдел офиц., с. 311--315; ОЕВ, 1903, отдел офиц., № 16, 17, 18; ПЕВ, 1903, № 39, отдел офиц., с. 459--460; УЕВ, 1903, прибавления к №№ 12, 13, 14, 15]. В Вятском комитете в 1901 году состояло 411 членов, из них 89 % -- духовенство [ВЕВ, 1902, № 7, отдел неоф., с. 313--314, 337]. Уже эти статистические показатели свидетельствуют о том, что многочисленность состава региональных отделов напрямую зависела от политики привлечения в ряды общества духовенства.

Деятельность местных отделов ПМО очень глубоко инкорпорировалась в миссионерскую деятельность епархий: обществу была отведена только роль помощника в деле миссии, прежде всего финансового. Участие большинства членов местных комитетов Общества в его деятельности сводилось к уплате членских взносов, внесение которых для духовенства епархии становилось полупринудительным, и эта подневольность приводила к постоянным проблемам со сбором взносов. Такие проблемы организация испытывала по всей стране.

Культурное влияние деятельности местных комитетов ПМО на коренные народы Урала было, несомненно, благотворно. Религиозно-просветительские мероприятия, внимательное отношение к школьному делу, аккуратные способы воспитания в школах и приютах для детей коренного населения способствовали сближению и взаимопониманию русского и коренного населения в регионе. О том, что деятельность местных комитетов находит отклик и среди коренных народов Урала, свидетельствуют факты крупных пожертвований в пользу ПМО. Так, в 1916 году в пользу Уфимского комитета крещеный татарин Стратоник Иванов пожертвовал более 5000 рублей, а крещеный татарин Иулиан Васильев -- 200 рублей, за что они были избраны пожизненными почетными членами Общества [УЕВ, 1916, № 5, отдел офиц., с. 162--163].

Императорское Православное Палестинское общество (ИППО)

Второй всероссийской религиозной общественной организацией, имеющей епархиальные отделения, было Православное Палестинское общество, созданное в 1882 году, с 1889 года имевшее почетное наименование «Императорское» и состоящее под председательством великого князя Сергея Александровича, а после его трагической гибели -- великой княгини Елизаветы Федоровны. В 1885 году были утверждены «руководящие правила» для создания епархиальных отделов ИППО, целью которых было распространение сведений о деятельности организации и сбор средств на нее. Открытие епархиальных отделов началось с 1893 года. На Урале первыми епархиальными отделами ИППО стали Вятский, Оренбургский и Екатеринбургский отделы, открытые в 1894 году, в 1896 году был открыт Уфимский отдел, в 1897 году -- Пермский [Нечаева, 2014, с. 23--24]. православный миссионерский императорский пожертвование

Основными формами работы епархиальных отделов ИППО стали сбор пожертвований на нужды организации, а также религиозно-просветительные мероприятия, призванные разъяснять и пропагандировать деятельность ИППО, -- палестинские чтения. Совет ИППО многократно подчеркивал, что палестинские чтения на местах должны проводиться по утвержденной Обществом программе и по издаваемым им брошюрам, а также стремился обеспечить отделы наглядными материалами («волшебными фонарями» и световыми картинами).

Оренбургский отдел в 1902 / 1903 отчетном году проводил чтения в 334 приходах, Вятский -- в 170 (причем 160 из них -- сельские), в Екатеринбургской епархии чтения велись в 100 населенных пунктах, в Пермской -- в 18 [ВЕВ, 1904, № 7, отдел неофиц., с. 454; ЕЕВ, 1903, № 11, отдел офиц., с. 274; ОЕВ, 1903, № 13, отдел офиц., с. 171; ПЕВ, 1903, № 40, отдел офиц., с. 473]. Устроителями чтений чаще всего выступали священнослужители, за ними шли «лица педагогического персонала», в значительно меньшем количестве -- представители практически всех социальных групп местного населения [Деятельность отделов... в 1901/2 году, с. 20, 26--31, 33--34, 45, 98--101].

О широкой популярности палестинских чтений сообщали все отделы. Священник с. Васильевского В. Курочкин (Вятский отдел) указывал, что чтения о Святой Земле «предпочтительны пред чтениями светского характера, очень нравятся народу, потому что удовлетворяют его возвышенным потребностям; простой народ ищет в чтениях подобного рода примирения с житейскими заботами и нуждами, благодарит за такие чтения и просит и впредь устраивать именно чтения о Св. Земле». Слушатели готовы были терпеливо ожидать чтений и выслушивать их в самых непростых условиях. Так, Екатеринбургский отдел отмечал: «До чего нравятся русскому православному народу палестинские чтения, видно из донесения одного из настоятелей, который сообщает, что посетители просили лекторов продолжать чтения о Св. Земле возможно большее количество часов и устраивать их на будущее время возможно чаще, в чем иногда приходилось отказывать за наступлением сумерек и утомлением лекторов». Даже 3-часовые (но, несомненно, увлекательные) чтения не утомляли слушателей. Священник с. Пижанки (Вятской епархии) Н. Кибардин тоже делился впечатлениями: «Любовь простого народа послушать что-либо о Святых местах очень сильна. Этим, быть может, объясняется и его особенная любовь и расположение к захожим странникам, послушать рассказы которых, часто совершенно вымышленные ими, собирается чуть не вся деревня. Мне кажется, что чтения и собеседования священника о Св. Земле и священных библейских событиях народ слушает несравненно охотнее и внимательнее, чем наши церковные проповеди. Это всякий раз хорошо было заметно для меня по оживленным лицам и глазам слушателей, жадно смотревших на меня, по их вздохам и даже слезам. Во время такого чтения стоило мне иногда только оторваться от книги и начать что-либо объяснять своими словами, как слушатели буквально осыпали меня разного рода запросами о интересующих их предметах. Очевидно, жажда обмена слушателей своими мыслями со мною по поводу прочитанной статьи была громадна. По мере возможности я старался удовлетворять их любознательность. Благоприятный случай подавал мне иногда повод разъяснять много простых, но в то же время крайне интересных для простого народа, вопросов и недоумений. Таким образом, мое чтение переходило в простую и безыскусственную беседу с народом» [Деятельность отделов… в 1901/2 году, с. 92--96].

Развитием лучшего опыта, накопленного при проведении палестинских чтений, стала организация палестинских вечеров, которые предлагали не только речи на религиозные темы, но и развернутую музыкальную программу, номера художественного слова. Такие концерты проходили, например, с огромным успехом в Перми в 1912--1915 гг. [подробнее см.:

Нечаева, 2014, с. 123--128].

Социальный состав членов ИППО со временем менялся. Если в первые годы существования организации, до открытия епархиальных отделов, в нем существенно преобладали миряне (духовенство составляло до 25 %) [Отчет... за 1882--1883 год, с. 69; Отчет... за 1884--1885 год, с. 87--114], то по мере открытия местных отделов картина стала меняться. Поскольку возглавлять отделы должны были местные архиереи, епископат стал активнее пополнять ряды членов Общества не только своими персонами, но и подведомственным им духовенством (в основном приходским). По статистике Совета ИППО в 1901/1902 г., например, из числа 526 вновь вступивших членов 276 были из духовного звания (52 %) [Деятельность отделов... в 1901/2 году, с. 15--16].

Постепенное увеличение числа духовенства в рядах ИППО можно наблюдать в истории практически всех отделов, хотя динамика была разная. Например, в Екатеринбургском отделе, организованном в 1894 году, к концу первого года существования из 94 членов 41 % были представителями духовенства, а 59 % -- мирянами (24 купца, 21 представитель местного чиновничества и интеллигенции, 10 крестьян). В 1901/1902 г. из 248 членов духовенство составляло 76 %, причем львиная доля приходилась именно на приходское (177 человек). Монашествующих было только 5. Из мирян больше всего было представлено купечество (32 человека), имелись представители крестьянства (7 человек), мещанства (4 человека) [ЕЕВ, 1896, № 20--21, отдел офиц., с. 455, 458--464; 1903, № 3, отдел офиц., с. 38--52]. В соседнем -- Пермском отделе -- значительно меньшем по количеству членов (на 1902/1903 г. -- 46 человек) -- 51 % составляли представители духовенства (правящий архиерей, игуменья Руффина и 21 священник). Из мирян больше всего было представлено купечество (14 человек), имелись также мещане, крестьяне и др. [ПЕВ, 1903, № 40, отдел офиц., с. 484--485; № 41, отдел офиц., с. 484--485]. В Вятском отделе в 1912/1913 г. из 58 членов духовенство составляло 66 % (2 епископа, 4 монахини, 32 приходских священника) [ВЕВ, 1914, № 4, отдел офиц., приложение, с. 23--25]. Невелики были отделы ИППО на Южном Урале. В Уфимском отделе в 1902/1903 отчетном году было только 37 человек [Деятельность отделов… в 1902/3 году, с. 15]. В Оренбургском отделе в 1902/ 1903 г. из 34 членов духовенство составляло лишь 27 % -- в этом еще малонаселенном русскими регионе духовенство, по-видимому, не имело средств для членства в ИППО, зато по количеству проведенных чтений о Святой Земле отдел намного превосходил и Пермский, и Екатеринбургский: духовенство действительно сотрудничало с Обществом [Деятельность отделов… в 1902/3 году, с. 15; ОЕВ, 1903, № 15, отдел офиц., с. 197--199].

Соотношение различных статей прихода финансовых средств местных комитетов Палестинского общества со временем менялось. Так, например, в Пермском отделе в 1902/1903 отчетном году было собрано всего 376 руб. 42 коп., и 97 % этой суммы составляли членские взносы [ПЕВ, 1903, № 40, отдел офиц., с. 474 475]. Увеличить суммы сборов в этом отделе впоследствии удалось только за счет притока пожертвований. В 1914/1915 г., например, членских взносов было собрано только 160 руб. (18 % поступлений), пожертвований -- 733 руб. 1 коп. (82 %) [ПЕВ, 1915, № 11, отдел неофиц., с. 343--345].

В Екатеринбургском отделе в 1901/1902 г. было собрано 3486 руб. 43 коп., и 56 % из этой суммы пришлось на членские взносы. В 1912/1913 г. было собрано 904 руб. 90 коп., и 34 % составили членские взносы [ЕЕВ, 1903, № 3, отдел офиц., с. 37--38; 1913, № 24, отдел офиц., с. 297].

В Вятском отделе в 1912/1913 г. было собрано 1230 руб. 44 коп., из них членские взносы составляли 13 %, остальное -- различного рода пожертвования [ВЕВ, 1914, № 4, отдел офиц., приложение, с. 16]. Схожая картина была и в Оренбургском отделе -- в 1902/1903 г. из собранных 1648 руб. только 14 % составляли членские взносы [ОЕВ, 1903, № 15, отдел офиц., с. 196].

Выводы

Постепенное изменение социального состава этих общероссийских организаций в сторону повышения процента духовенства отражало реалии общественного сознания того времени: временный всплеск интереса к новым организациям, сопровождавшийся активным ростом числа членов в первые годы, сменялся спадом, обусловленным многими причинами: и существовавшей конкуренцией между различными (и все множащимися) общественными организациями, и уровнем благосостояния населения России, менявшимся в зависимости от стадии экономического роста / упадка страны в целом, и даже условиями неурожайных лет. Испытывая проблемы с пополнением и даже удержанием на прежнем уровне членского состава местных отделов, правящие архиереи -- непременные председатели местных комитетов этих организаций -- пытались задействовать «административный ресурс» и влиять на более подконтрольное им духовенство. Однако можно увидеть и разницу в подходах к формированию местных отделов всероссийских обществ. Например, в Перми старались не гнаться за количеством членов, а соблюдать определенный баланс между духовенством и мирянами в составе общественных организаций, чтобы не подменять их сущность. В Уфимской и Вятской епархиях членство в ПМО стало обязательным для всего духовенства, но в местные отделы ИППО вступали уже сугубо добровольно -- и в значительно меньшем количестве. Несомненно, в этом сказывалась и специфика регионов (особая актуальность миссионерской работы), и здравый смысл епархиальных властей, понимавших весьма умеренный размер материального достатка приходского духовенства, для которого тяжело было платить членские взносы в нескольких организациях. В Оренбурге придерживались мнения, что главное -- обеспечить работу в уставных целях этих организаций, а не членство в них, поэтому возлагали на духовенство обязанности по миссионерству, сбору пожертвований на общества и палестинские чтения в административном порядке, а не через вступление в организации. Екатеринбургские епархиальные власти предпочитали задействовать «административный ресурс» в комплектовании местных отделов и Миссионерского, и Палестинского обществ.

Как видим, даже в рамках централизованных всероссийских православных организаций местные отделы имели свои подходы к решению уставных задач. Различна была и степень проявления в них «общественных» начал: при особом статусе архиереев как председателей отделов велико было искушение задействовать «административный ресурс» в лице епархиального духовенства. Однако при разных способах пополнения состава организаций результаты их деятельности находили позитивный отклик среди жителей Урала, свидетельством чего являлись те пожертвования, которые удавалось собирать на цели православных общественных организаций, со временем все более превосходящие размер членских взносов.

Хотя цели православных общественных организаций формулировались как религиозные, результатом их деятельности становилось и распространение низшего образования в наиболее отдаленных и малонаселенных русскими местах Уральского региона, и расширение знаний о культуре и языке коренных народов региона, и распространение исторических, географических, культурных знаний о православном присутствии на Ближнем Востоке. Все это объективно включает православные общественные организации в спектр акторов модернизационных процессов, происходивших в России конца XIX -- начала ХХ веков.

Литература

1. Дмитриевский А. А. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века (1882--1907) / А. А. Дмитриевский. -- Санкт-Петербург, 1907. -- 332 с.

2. Есикова Е. М. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви среди нехристианского населения Оренбургской епархии (1859--1917 гг.) : автореферат диссертации … кандидата исторических наук / Е. М. Есикова. -- Челябинск, 2010. -- 23 с.

3. Казакова-Апкаримова Е. Ю. Формирование гражданского общества : городские сословные корпорации и общественные организации на Среднем Урале (вторая половина XIX -- начало ХХ в.) / Е. Ю. Казакова-Апкаримова. -- Екатеринбург : УрО РАН, 2008. -- 280 с.

4. Лысенко Ю. А. Оренбургский епархиальный комитет православного миссионерского общества : попытка организации миссионерства в крае (1875--1917 гг.) / Ю. А. Лысенко // Известия Алтайского государственного университета. -- 2009. -- № 4/2. -- С. 126--134.

5. Нечаев М. Г. Миссионерская деятельность церкви на Урале (1905--1916 гг.) / М. Г. Нечаев // Христианское миссионерство как феномен истории и культуры (600-летию памяти святителя Стефана Великопермского) : материалы Междунар. науч.-практ. конф. -- Пермь, 1997. -- Т. 1. -- С. 69--82.

6. Нечаева М. Ю. Императорское Православное Палестинское Общество в культурной среде российской провинции / М. Ю. Нечаева, В. П. Микитюк. -- Москва : Индрик, 2014. -- 384 с.

Аннотация

Рассматривается региональная специфика деятельности отделов Православного Миссионерского и Императорского Православного Палестинского обществ в пяти уральских епархиях: Вятской, Пермской, Екатеринбургской, Уфимской и Оренбургской. Показано, что даже в рамках централизованных всероссийских православных организаций местные отделы имели свои подходы к решению уставных задач. Различна была и степень проявления в них «общественных» начал: при особом статусе архиереев как председателей отделов часто включали «административный ресурс» в лице епархиального духовенства. Однако при разных способах пополнения состава организаций результаты их деятельности находили позитивный отклик среди жителей Урала, свидетельством чего являлись те пожертвования, которые удавалось собирать на цели православных общественных организаций. Хотя цели организаций формулировались как религиозные, результатом их деятельности становилось и распространение низшего образования в наиболее отдаленных и малонаселенных русскими местах Уральского региона, и расширение знаний о культуре и языке коренных народов региона, и распространение исторических, географических, культурных знаний о православном присутствии на Ближнем Востоке. Все это объективно включает православные общественные организации в спектр акторов модернизационных процессов, происходивших в России конца XIX--начала ХХ в.

Ключевые слова: общественные организации; религиозные общественные организации; Русская Православная церковь; история Урала; Православное Миссионерское общество; Императорское Православное Палестинское об- щество.

The regional specific of activities of the departments of the Orthodox Missionary and Imperial Orthodox Palestinian Societies in five dioceses of the Urals -- Vyatka, Perm, Yekaterinburg, Ufa and Orenburg - are considered. It is shown that even within a centralized all-Russian Orthodox organizations the local departments had their own approaches to achieving statutory goals. The degree of manifestation of the “public” basis varied: because of the special status of the bishops as chairmen of the departments they often included “administrative resource” in the person of the diocesan clergy. However, despite different ways of refilling the organizations members, the results of their work found a positive response among residents of the Urals, evidence of which were the donations that have been collected for purposes of Orthodox public organizations. Although the goals of organizations were formulated as a religious, the result of their activities was the distribution of lower education in the most remote and thinly populated Russian areas of the Ural region, the expansion of knowledge about the culture and language of indigenous peoples of the region, the dissemination of historical, geographical and cultural knowledge about Orthodox presence in the Near East. It objectively includes Orthodox public organizations in a range of actors in the modernization processes that took place in Russia in the late XIX -- early XX century.

Key words: public organizations; religious public organizations; Russian Orthodox Church; history of Urals; Orthodox Missionary Society; Imperial Orthodox Palestinian Society.

Размещено на Allbest.ru