Размещено на http://www.allbest.ru/

"Добрые и полезные свои официи употреблять склонны быть изволите...": история одного письма

Киндинов Михаил Александрович

Аннотация

Статья посвящена письму российской императрицы Елизаветы Петровны к королю Франции Людовику XV, написанному после свершения дворцового переворота 24 ноября 1741 года. В письме, кроме благодарности за участие в судьбе цесаревны, высказывается мысль о посредничестве Франции, целью которого являлось прекращение русско-шведской войны (1741--1743 гг.). Особое внимание автор уделяет именно вопросу о посредничестве. Делается акцент на причинах заинтересованности Франции в успехе переговоров. В статье анализируются причины, вследствие которых посреднические услуги Франции были отвергнуты со стороны России. Кроме того, рассматриваются действия, предпринимаемые дипломатами трех стран в ходе переговоров, в том числе посла Франции в России шевалье Л. д'Альона. На основе изученных данных сделан вывод о том, что своим письмом Елизавета Петровна положила начало важному и часто применяемому в международных отношениях процессу посредничества. Но в связи с разными взглядами на конечный результат и противоположными целями во внешней политике дипломаты двух стран не смогли договориться, что не только стало причиной безрезультатности переговоров, но и привело к охлаждению в дипломатических отношениях России и Франции середины XVIII века. Актуальность исследования обусловлена необходимостью глубокого анализа результатов внешней политики России в сложные периоды ее истории.

Ключевые слова: Россия середины XVIII века; Елизавета Петровна; Людовик XV; внешняя политика; русско-французские отношения; шевалье Л. д'Альон императрица письмо дворцовый переворот

Введение

История России XVIII века полна событий столь же неожиданных и стремительных, как и судьбоносных для страны. Одно из таких событий произошло в ночь 24 ноября 1741 года - очередной дворцовый переворот. Младенец - император Иоанн Антонович и его мать, правительница Анна Леопольдовна, были свергнуты гвардией. Императорский трон заняла младшая дочь Петра Великого цесаревна Елизавета Петровна, в жилах которой текла кровь отважного русского царя и довольно бесшабашной ливонской прачки [Анисимов, 2010, с. 56].

Дворцовый переворот кардинально изменил как внутреннюю политику страны, так и внешнюю. От власти было отрешено большинство сторонников предыдущего царствования, в первую очередь вице-канцлер барон А.И. Остерман, фактически руководивший внешнеполитическим курсом империи, отец императора генералиссимус принц Антон Ульрих Брауншвейг-Беверн-Люнебургский и генерал-фельдмаршал Б. -Х. Миних, отвечавшие за армию. Отставка А.И. Остермана сказалась и на отношениях с Европейскими державами, изменился внешнеполитический курс России.

Методика

Изменения, произошедшие вследствие переворота, дали о себе знать в первые дни правления Елизаветы Петровны. Это становится очевидным при анализе дипломатической корреспонденции, которую вела императрица. Именно на одно из первых писем, адресованное к королю Франции Людовику XV с просьбой "добрых услуг", и будет обращено внимание в данной публикации. Для этого необходимо выявить, какие "добрые услуги" подразумевались в письме, и рассмотреть реакцию французской стороны на сделанные в нем предложения. Также необходимо проанализировать причины отказа от "медиации" и последовавшего охлаждения в отношениях двух стран.

Статья подготовлена на основе массива документов, находящихся в фондах Российского военно-исторического архива (Москва, Россия) и Российского государственного исторического архива (Санкт-Петербург, Россия), часть из которых впервые вводится в научный оборот. Большую роль в раскрытии изучаемой темы играют депеши французских дипломатов маркиза Ж. -И.Т. де ла Шетарди и шевалье Л. д'Юссона д'Альона, опубликованные в Сборниках Императорского Российского Исторического общества [СИРИО, Т. 100. 1897], а также в сборнике, составленном П.П. Пекарским [Маркиз де ла Шетарди, 2010]. Русско-французские отношения рассматриваемого периода в целом и поднимаемую в публикации проблему затрагивали выдающиеся отечественные историки С.М. Соловьев, П.В. Безобразов, Н.И. Павленко и П.П. Черкасов [Соловьев, 2010; Безобразов, 1892; Павленко, 2008; Черкасов, 2009; Черкасов, 2010]. Из зарубежных исследователей стоит отметить труды А. Вандаля и Ф. -Д. Лиштенан [Вандаль, 1911; Лиштенан, 2012]. Особняком в этой группе стоит польский историк К.Ф. Валишевский [Валишевский, 2007], выводы которого во многом расходятся с мнением его современников [Киндинов, 2014, с. 750].

"Государь мой брат...". Письмо Елизаветы Петровны к Людовику XV

Первым делом после совершенного переворота Елизавета Петровна обратилась к главнокомандующему шведской армией в Финляндии генералу К.-Э. Левенгаупту, так как шла русско-шведская война (1741--1743 гг.), с предложением перемирия. Послание было передано через французского полномочного министра при Санкт-Петербургском дворе маркиза И. -Ж.Т. де ла Шетарди, одного из идеологов совершенного переворота. Елизавета Петровна вскоре отправила еще одно письмо, но уже к королю Франции Людовику XV, которое было написано ею лично 5 декабря 1741 года. Именно это письмо представляет особый интерес для исследования, так как оно сыграло свою особую роль в русско-французских отношениях, поэтому на него и стоит обратить пристальное внимание:

Государь мой брат. Я от долгого уже времени особливое мое удовольствие в том находила, чтоб совершенную веру подать тем обнадеживаниям дружбы, которое Ваше Величество мне через господина маркиза де ла Шетарди подать изволили истинная радость, которую я о том возчувствовала, не могла лучшее умножение как через ту надежду, в которой я находилась и еще нахожусь что Ваше Величество и с своей стороны неменьшее совершенно верить изволили тому еже оной ваш посол вам от моей стороны доносил и яко я при вступлении моем на родительский престол особливое и наиглавное мое старание о том имею, чтоб с Вашим королевским величеством совершенную дружбу и добрую конфиденцию содержать, и с моей стороны во всяких случаях все то учинить, еже к утверждению оной служить. И Ваше Величество о истинности таких моих сентиментов вяще и вяще удостоверить оказана можете тако и всем моим намерением то вяще побуждена. Когда я от дружбы доказательства, которые ваше королевское величество в разные времена в разные времена в империи моей засвидетельствовали, в приятной мне памяти имею и потому неизменно уповаю, что ваше величество к продолжению оной дружбы и совершеного доброго согласия равномерную со мной склонность иметь изволите ко всегдашнему обязательству и мне неотменно служить будут, те полезные труды и старания, которые с стороны вашего королевского величества медиация своей и примирению прошедшей между моей империей и Отоманской Портой войны употреблены были; и яко в твердой надежде пребываю, что ваше величество сии свои благосклонные поспешествования о том что, до желанного совершения и ненарушимого впредь всегда содержания оного счаствливого востановленного мира касается далее продолжать изволите, тако и к немалому моему удовольствию причину имею несомневаться, что ваше королевское величество также свои миролюбительные и праводушные склонности неменьше и до тех беспокойств которые в здешних северных сторонах происходит распростирать и к справедливому прекращению и примирению оных, и что к тому принадлежит добрые и полезные свои официи употреблять склонны быть изволите, также с стороны вашего королевского величества сентименты не инако как ко умножению вашей славы и к новому моему вам обязательству... Ваша добрая сестра и приятельница Елисавет [СИРИО, 1897: 13--14; РГИА, ф. 468, оп. 39, ед. хр. 20, л. 94. Копия].

Переговоры

Данное письмо, "свидетельство наивности императрицы, слепо верившей в искренность добрых отношений Франции к России", как о нем образно высказался современный отечественный историк Н.И. Павленко [Павленко, 2008, с. 77], оказало значительное влияние на ход русско-французских отношений не только в начале, но и на всем протяжении двадцатилетнего правления Елизаветы Петровны. В чем заключено это влияние? Какие последствия оно имело? Необходимо рассмотреть ответы на эти вопросы более подробно.

В первую очередь стоит обратить внимание на то, что в своем письме императрица Елизавета Петровна, кроме своей благодарности к королю Франции Людовику XV, упомянула и другое - полезные труды и старания, которые со стороны вашего королевского высочества (т. е. Людовик XV. - прим. авт.) медиацией своей к примирению прошедшей между моей империей и Отоманской Портой войны применины и употреблены были. Имеется в виду Белградский мир 1739 года, завершивший собой изнурительную для страны русско-турецкую войну (1736--1739 гг.), который, по мнению французского историка XIX века А. Вандаля, "являет собой высшее проявление искусства французской дипломатии" [Вандаль, 1911, с. 105]. При заключении мира роль посредника сыграл маркиз Л. Де Вильнев, французский посол в Стамбуле. В завершении письма императрица выразила надежду: Ваше королевское величество также свои миролюбивые и праводушные склонности не меньше до тех беспокойств которые в здешних северных сторонах происходили распростирать и к справедливому прекращению и примирению оных, и что к тому принадлежит добрые и полезные свои официи употреблять склонны быть изволите... [РГИА, ф. 468, оп. 39, ед. хр. 20, л. 94. Копия]. Несмотря на то что письмо написано витиеватым и туманным языком, в нем генеральной линией проходит идея о посредничестве Франции в предстоящих переговорах со Стокгольмом.

Король Людовик XV дал положительный ответ на предложение русской царицы. Несмотря на свойственную ему медлительность и осторожность, он выказал в своем письме от 21 января 1742 года стремление сделать все, от него зависящее, для восстановления мира на севере и внести большой вклад в успешное завершение дела, отметив, что это станет одной из его забот [СИРИО, 1897, с. 49]. Послание Елизаветы Петровны вызвало отклик не только у короля Франции, но и у обычно сухого в оценках секретаря по иностранным делам Ж. -Ж. Амело де Шеллу, который увидел в нем долгожданный признак смены внешнеполитического курса Российской империи. Для того чтобы не упустить выгоды, которые открывались для Франции и воспользоваться благоприятным моментом для еще большего расположения России и ее царицы, Амело предписал маркизу Шетарди поддерживать всеми силами новое направление политики, взятое Елизаветой Петровной [СИРИО, 1897, с. 51]. Тем более что события разворачивались в русле мыслей самого Амело. В письме к Шетарди написанному в ответ на его переговоры с Левенгауптом, министр недвусмысленно высказался о том, что "главное, чтоб заключение мира между Швецией и Россией было в наших руках..." [Мартенс, Т. 13, 1902, с. 68]. Для успешного выполнения возложенных задач маркиза облекли званием чрезвычайного посланника.

Правительство Швеции не только не возражало против подобного развития дел, но и, более того, приветствовало французское посредничество. Об этом сообщал в Версаль посол Франции в Швеции М. -А. де Бопуаль де Сент-Олар маркиз де Ланмари. "Из депеш г-на Ланмари от 16 февраля видно, что шведский король формально принял посредничество его величества, чтобы безотлагательно приступить к переговорам о мире, и что племянник графа К. Гилленборга выехал в то же время из Стокгольма с запиской для доставления вам возможности открыть и начать эти переговоры", - сообщал маркизу Шетарди из Версаля министр Амело [Маркиз де ла Шетарди, 2010, с. 476]. Вести переговоры со шведской стороны был назначен барон Э. -М. фон Нолькен при посредничестве маркиза де ла Шетарди, который рассчитывал сыграть на берегах Невы роль, подобную роли маркиза Л. Де Вильнева на берегах Босфора. "Начиная с января 1742 года Шетарди, по указанию Флери, начинает продвигать идею французского посредничества", - констатирует современный отечественный исследователь русско-французских отношений П.П. Черкасов [Черкасов, 2010, с. 72]. Но стоит отметить, что действия, предписываемые кардиналом Э. де Флери французскому дипломату в России, стали ответной реакцией на выше описанное письмо.

Отказ России от "медиации" Франции и его причины

Процесс переговоров динамично развивался, но ситуация резко изменилась в марте 1742 года во время поездки для коронации императрицы в Москву. Елизавета Петровна под разными предлогами перестала принимать маркиза. А русские войска генерал-фельдмаршала П.П. Ласси возобновили военные действия. Вице-канцлер граф А.П. Бестужев-Рюмин заверил Шетарди в том, что "возобновление военных действий не помешает переговорам, которые ведутся под покровительством Франции" [Валишевский, 2007, с. 247]. Начало боевых действий затруднило прибытие в Россию барона Э. -М. фон Нолькена, который вынужден был в апреле задержаться в районе Фридрихсгама, современного финского города Хамина [РГВИА, ф. 20, оп. 1/47, ед. хр. 159, 1742 г., л. 2]. Это было первое серьезное затруднение, негативно сказавшееся на положении французского дипломата и затормозившее процесс переговоров, в то время как необходимо было по возможности быстрее к ним приступить. Больше всего проблем при выполнении возложенной на него миссии приносил его собственный характер. Маркиз, обладавший наклонностями авантюриста, нередко пренебрегал министерскими инструкциями и действовал по своему разумению, далеко не всегда здравому [Черкасов, 2009, с. 16]. Поведение Шетарди усугубило обстановку и привело к тому, что он нажил врагов среди влиятельных российских сановников, среди которых были генерал-прокурор князь Н.Ю. Трубецкой и великий канцлер князь А.М. Черкасский.

Но последующие события были куда серьезнее.

Так после долгих проволочек в мае 1742 года в Москву прибыл барон Нолькен. Но его ожидал неприятный сюрприз. Когда в начале переговоров о мире с членами правительства он указал на то, что переговоры должны вестись при посредничестве Франции через Шетарди, то получил ответ, что об этом и речи быть не может, так как Францию о посредничестве не просили, а просили "добрых услуг". Канцлер А.М. Черкасский решительно заявил маркизу, что "медиации никакого требования отсюда не было" [Черкасов, 2010, с. 75]. Об отказе от услуг Франции в посредничестве в русско-шведском конфликте маркиз Шетарди сообщил в Версаль, подробно расписав его в одной из своих майских депеш. Более того, маркиз отметил, что лучше бы Елизавета Петровна и не обращалась к Франции, если это обращение имело такие ничтожные результаты [СИРИО, 1897, с. 170--173]. В итоге шведский дипломат был вынужден вернуться обратно, так и не выполнив данного ему задания.

Елизавета Петровна в своем письме к Людовику XV употребила фразу добрые услуги, которая и стала камнем преткновения, вызвав различное трактование в Санкт-Петербурге и Версале. На эту фразу первоначально обратил внимание Ж. -Ж. Амело, расценив ее как предложение о действительном посредничестве короля между Швецией и Россией [СИРИО, 1897, с. 61]. Но вице-канцлер А.П. Бестужев-Рюмин, обладавший достаточным опытом дипломатической службы и неплохо разбиравшийся в европейской политике [Киндинов, 2015, с. 49], истолковал по-другому, что позволило отрицать обязательство, которое между тем признавалось обеими сторонами в течение нескольких месяцев. "Бестужев принялся чернить не в меру предприимчивого посла: мол, Людовик возомнил себя арбитром в политике северных держав, он манипулирует Россией при посредстве Шетарди. Надо не допустить вмешательства его христианейшего величества в эти дела", - отмечает французский историк Ф. -Д. Лиштенан возлагая ответственность на российского вице-канцлера [Лиштенан, 2012, с. 151]. Русским агентам в Гааге, Вене, Лондоне, Берлине, Копенгагене, Дрездене, Гамбурге, Варшаве и Данциге была разослана циркулярная нота, отрицавшая всякое посредничество Франции и предостерегавшая против ее интриг. Изменить ситуацию попробовал Лесток, но и его вмешательство не дало результата. В итоге императрица лично заявила, что "не может согласиться на посредничество его величества" [Валишевский, 2007, с. 250--251].

Подобный оборот дел оказался в духе той эпохи, русская дипломатия обратилась к методам, применяемым фактически всеми европейскими правительствами. Ситуация становится понятной, если обратиться к методам самой французской дипломатии, которые последняя применяла в отношении России. В первую очередь охлаждение вызвали поведение маркиза, рассорившегося с русскими министрами, во-вторых, невыгодные условия мирного договора со Швецией, поддержанные Францией. А в-третьих, самое главное, было перехвачено послание Ж. -Ж. Амело к графу М. Кастеллану, послу в Турции. В нем говорилось о том, что "воцарение Елизаветы должно погубить Россию и что Порте следует воспользоваться этим и действовать заодно со шведами" [Валишевский, 2007, с. 248]. Кроме того, об интригах Франции в Турции докладывал А.А. Вешняков, русский резидент в Османской империи: "С французской стороны внушается, что Порта должна поддержать Швецию в ее войне с Россиею" [Соловьев, 2011, с. 722]. С другой стороны, из Швеции приходили сведения совсем противоположного характера. Российский дипломатический представитель барон И.Л. Фон Люберас в своем письме от 27 августа 1742 года доносил из Стокгольма: "Я по сущей совести знаю, что Франция зело тесное обязательство с Шведским министерством имеет, и что она тамо повидимому всегда поверхность держит; я начинаю чаять что в таком состоянии, в каком ныне дела генерально после заключенного королем Прусским мира находятся Франция вознамерения паче в наши виды вступить, нежели Россию из рук упустить" [РГИА, ф. 468, оп. 89, ед. хр. 20, 1742 г., л. 81). Все эти сведения не только не способствовали укреплению двусторонних отношений, но еще более их запутывали.

Охлаждение в русско-французских отношениях. Людовик XV

Несмотря на отказ от услуг, в Версале не теряли надежду каким-либо образом повлиять на ход русско-шведских переговоров. Вполне определенно об этом говорится в инструкции, данной сменившему летом 1742 года маркиза И. - Ж.Т. де ла Шетарди в Санкт-Петербурге шевалье Л. д'Юссону д'Альону. Последний должен был быть готов к тому, что в ходе переговоров Елизавета Петровна вынуждена будет воспользоваться услугами Франции для разъяснения недоразумений [СИРИО, 1897, с. 249--252; Rambaud, 1890, pp. 385--387]. Новоиспеченный посол устремился исполнять данные ему поручения с головой. Но, как опытный дипломат, имевший опыт в подобного рода переговорах, д'Альон, прекрасно осознавал всю трудность ситуации, в которой удовлетворить интересы одновременно Швеции и России - задача не из простых. Но, несмотря на это, французский дипломат не потерял, а, наоборот, продолжил высказывать свое желание примирить две державы и установить мир на Севере Европы. В своих донесениях в Версаль министру Амело за сентябрь 1742 года он отмечал, что переговоры о мире не благоприятны. В это же время стал актуальным вопрос о кандидате в наследники шведского трона. В связи с этим д'Альон запросил дополнительных разъяснений по вопросу, стоит ли поддерживать русского ставленника [СИРИО, 1897, с. 369--373].

Но вскоре в Париже окончательно охладели и к идее посредничества, и к идее принимать участие в примирении сторон. Об этом Амело сообщил своему подчиненному в ноябре 1742 года. Причина заключалась в том, что условия мира изменились в ущерб интересам Швеции в результате побед, одержанных русской армией в Финляндии. Министр отметил, что королю не особенно удобно вмешиваться в эти дела [СИРИО, 1897, с. 399--401].

К концу 1742 года во Франции не только охладели к идее посредничества на Севере Европы, но и по-другому стали смотреть на перспективы русско-французских отношений. От достаточно оптимистичных надежд, которые возлагали на новое царствование, не осталось и следа. Надежды и чаяния обоих сторон сменились разочарованием. Уже в инструкции д'Альону, Амело предписывает своему подчиненному соблюдать крайнюю осмотрительность в речах и письмах [Rambaud, 1890, pp. 385--387]. Вскоре он выражается более конкретно: министр сомневается в искренности Елизаветы Петровны, в своем убеждении он апеллировал к ее действиям. В них Амело видел скорее именно неискренность, нежели слабохарактерность, предостерегая в своих письмах д'Альона [СИРИО, 1897, с. 332-- 337]. Мысль о неискренности русской императрицы проходит красной нитью в переписке Амело с его подчиненным. Эта навязчивая идея прослеживается и двадцать лет спустя, в письме самого Людовика XV к другому послу Франции в России барону Л. -О. де Бретейлю. В своем письме от 8 июня 1761 года король об этом писал открыто: "Опыт научил меня, что самая большая выгода, какую я могу извлечь из союза с русскими, это помешать вреду, который они могли бы причинить нам тесным союзом с нашими врагами". Далее король Франции раскрыл причину своего раздражения и недоверия в отношении России. "Я заплатил бы слишком дорого за союз с государством, где интрига приобретает с каждым днем все большую силу до такой степени, что самые точные приказания государыни остаются без результатов, где шаткость престолонаследия не позволяет доверяться самым торжественным обещаниям", - писал Людовик [Безобразов, 1892, с. 257].

Позиция короля Франции в отношении России вытекала из особенностей его внешнеполитической концепции, которая базировалась на основе длительных и предсказуемых международных отношений. "Людовик XV отталкивался от долгосрочных задач французской внешней политики. Придавая меньшее значение непосредственным завоеваниям, он добивался укрепления союзнических связей Франции, роста ее влияния в Европе и мире, ослабления позиций главных противников. Такой подход имел преимущества, но тоже был чреват опасностями. Многоходовые расчеты могли быть опрокинуты действиями противной стороны или из-за неблагоприятного стечения обстоятельств", - констатировал историк С.Ф. Блуменау [Блуменау, 2000, с. 67]. Более того, король Франции придерживался распространенной в правящих кругах Европы политики "баланса сил". Суть которой сводилась к недопущению того, чтобы одно из европейских государств становилось более могущественным, чем его вероятные противники. Данная система позволяла поддерживать "европейское равновесие" на более или менее длительный период. Однако международная ситуация в Европе XVIII века неоднократно обострялась, постоянно нарушая европейское равновесие [Собко, 2012, с. 58]. Это в свою очередь отрицательно сказывалось на результатах внешней политики Людовика, в том числе и в отношениях с Российской империей.

Итогом политики Людовика XV, который опирался в своих выводах на действия и дипломатические ходы Санкт-Петербургского кабинета, стало похолодание в русско-французских отношениях в 1745 году, после отъезда во Францию д'Альона, который по этому случаю получил в презент три тысячи рублей [РГИА, ф. 1329, оп. 2, ед. хр. 86, л. 101], вместо него оставался в ранге консула Ж. -Б. Де Сент-Совер [РГИА, ф. 796, оп. 26, ед. хр. 160, л. 1]. В начале 1748 года он вновь покинул Россию, но на этот раз окончательно, а следом за ним с берегов Невы отбыл и консул Ж. -Б. де Сент-Совер, в ответ на что из Парижа был отозван российский посол Г. Гросс, что и явилось разрывом дипломатических отношений России и Франции.

Провал французского посредничества в русско-шведской войне (1741--1743 гг.) и последовавшее похолодание в отношениях двух стран оказали влияние не только на двусторонние связи, но и на положение дел в Европе. Так, король Пруссии Фридрих II, ближайший союзник Франции, был крайне заинтересован в сохранении если не дружбы, то, по крайней мере, благожелательного нейтралитета со стороны России [Broglie, 1885, p. 136] для ведения войны за Австрийское наследство (1740--1748 гг.). Поэтому не без оглядки на ход русско-французских отношений он подписал Бреславльский мир 11 июня 1742 года, как и Дрезденский в декабре 1745 года с Австрией.

Выводы

Письмо императрицы Елизаветы Петровны, написанное 5 декабря 1741 года и адресованное королю Франции Людовику XV, открыло новую страницу в русско-французских отношениях и дало импульс к сближению позиций двух европейских держав. Но идеи и мысли, высказанные императрицей в первые дни пребывания на троне, откровенные и выражающие ее истинные взгляды на двусторонние отношения, так и не были реализованы. Причин, помешавших реализации указанного в письме, много, основные рассмотрены в данном исследовании. Одной из главных причин стали противоположные друг другу геополитические интересы двух стран, исторически разделенных на два враждующих политических блока. Поманив Версаль надеждой, императрица Елизавета повела курс внешней политики России своим путем - путем интересов страны, а не интересов других, пусть даже союзных, стран. Трудно не согласиться с выводами, к которым пришел историк К. Грюнвальд в своем труде, посвященном русско-французским союзам: "Все надежды, которые можно было питать с приходом Елизаветы к власти, развеялись. Франция и Россия оказались в том же самом положении по отношению друг к другу, что и двадцать пять лет назад после провала переговоров, предпринятых Петром Великим. Влияние Австрии, а вскоре и Англии главенствовало на берегах Невы. И когда Франция, совсем не вовремя, с точки зрения собственных интересов, стала все больше сближаться с Фридрихом Вторым и сделалась его союзницей в войне за австрийское наследство (1740--1748 гг.), Россия и Австрия возобновили 22 мая 1746 года свой старый союз" [Грюнвальд, 1968, с. 46].

Источники и принятые сокращения

1. Донесения французского посла при русском дворе, маркиза де ла Шетарди и уполномоченного министра д'Альона французскому правительству и ответы министерства. С 12 декабря 1741 г. по 29 апреля 1743 г. // Сборник Императорского Русского исторического общества. - Санкт Петербург: Типография М. Стасюлевича, 1897. - Т. 100. - 587 с.

2. Маркиз де ла Шетарди в России 1740--1742 гг. / подготовлено к изданию А.И. Цепковым. - Рязань: Александрия, 2010. - 560 с.

3. Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. В 15 т. Т. 13. Трактаты с Франциею. 1717--1807 / Ф.Ф. Мартенс. - Санкт-Петербург: Типография Министерства путей сообщения, 1902. - 440 с.

4. РГИА - Российский государственный исторический архив.

5. РГВИА - Российский государственный военно-исторический архив.

6. СИРИО - Сборник Императорского Русского исторического общества

7. Recueil des Instructions donnees aux ambassadeurs et ministres de France depuis les traites de Westphalie jusqua la Revolution franзaise / avec une Introduction A. Rambaud. - Paris, 1890. - Т. 8. - 500 р.

Литература

1. Анисимов Е.В. Афродита у власти: царствование императрицы Елизаветы Петровны / Е.В. Анисимов. - Москва: Астрель, 2010. - 608 с.

2. Безобразов П.В. О сношениях России с Францией / П.В. Безобразов. - Москва: Страстной бульвар, 1892. - 469 с.

3. Блуменау С.Ф. Людовик XV / С.Ф. Блуменау // Вопросы истории. - 2000. - № 9. - С. 62--82.

4. Валишевский К.Ф. Дочь Петра Великого / К.Ф. Валишевский. - Москва: Мир книги; Литература, 2007. - 432 с.

5. Вандаль А. Елизавета Петровна и Людовик XV / А. Вандаль. - Москва: Сфинск, 1911. - 420 с.

6. Грюнвальд К. Франко-русские союзы / К. Грюнвальд. - Москва: Международные отношения, 1968. - 328 с.

7. Киндинов М.А. "Дочь Петра Великого" : размышление о творчестве К.Ф. Валишевского / М.А. Киндинов // Преподавание истории в школе. - 2014. - № 10. - С. 74--76.

8. Киндинов М.А. "Система Петра Великого" : к вопросу о дипломатии канцлера А.П. Бестужева-Рюмина (1748--1756 гг.) / М.А. Киндинов // Научный диалог. - 2015. - № 8 (44). - С. 36--54.

9. Лиштенан Ф. -Д. Елизавета Петровна: императрица не похожая на других /

Ф. -Д. Лиштенан. - Москва: Астрель, 2012. - 635 с.

10. Павленко Н.И. Елизавета Петровна / Н.И. Павленко. - Москва: Мир энциклопедий Аванта; Астрель, 2008. - 430 с.

11. Собко Е.М. Кризис системы европейского баланса сил на рубеже 30-х--40-х гг. XVIII в.: начало войны за Австрийское наследство / Е.М. Собко // Вестник Московского гос. обл. ун-та. Серия, История и политические науки. - 2012. - № 5. - С. 57--62.

12. Соловьев С.М. История России с древнейших времен / С.М. Соловьев. - Москва: Эксмо, 2010. - 1024 с.

13. Черкасов П.П. Опасные связи / П.П. Черкасов // Родина. - 2009. - № 2. - С. 16--21.

14. Черкасов П.П. Елизавета Петровна и Людовик XV : русско-французские отношения 1741--1762 гг. / П.П. Черкасов. - Москва: КМК, 2010. - 376 с.

15. Broglie A. De. Frederic II et Louis XV. T. 2. D'apres des documents nouveaux 1742--1744 / A. De Broglie. - Paris, 1885. - 445 p.

Размещено на Allbest.ru