Русская эмигрантская община в Тулоне в 1920–1930-х годах: формирование и состав

[CC BY 4.0] [НАУЧНЫЙ ДИАЛОГ. 2018. № 12]

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Размещено на http://www.allbest.ru/

Русская эмигрантская община в Тулоне в 1920-1930-х годах: формирование и состав

Согласно статистическим данным Международного Красного Креста, к началу 1924 года Французская республика была европейским лидером в ряду государств, давших приют беженцам, эмигрировавшим из советской России. Признанными центрами русской эмиграции во Франции были Париж, Лион и Ницца; также русские диаспоры образовались в Каннах, Ментоне, Марселе, однако достоверные сведения о русских эмигрантах, проживающих в Тулоне, практически отсутствуют. История создания и развития тулонской эмигрантской общины не изучена в специальной исторической литературе, несмотря на постоянный интерес исследователей к теме формирования русских эмигрантских колоний в целом.

Советская историография создала обширную базу исследований по проблемам русской революции и гражданской войны. Однако период перестройки сильно повлиял на характер работ российских историков, во-первых, в связи с «революцией архивов» и реальным доступом к историческим источникам, во-вторых, с изменением парадигмы исторической науки, радикально модернизировавшей исследовательские инструменты и методы. Результаты этого процесса проявились в ряде концептуальных работ А.О. Чубарьяна [Чубарьян, 2001], С.С. Ипполитова [Ипполитов, 2004], Е.И. Пивовара [Пивовар, 2001], Н.Б. Селунской [Селунская, 2001], представляющих современное толкование особенностей, этапов, связанных с проблематикой российской эмиграции и формированием её основных центров. Работы В.Ф. Ершова [Ершов, 2000], А.М. Бегидова [Бегидов, 2001], В.И. Голдина [Голдин, 2002], Н.А. Кузнецова [Кузнецов, 2009] представляют анализ идеологии и менталитета военной и военно-морской эмиграции, проблем формирования и функционирования ее общественных институтов, их роли в социальной, политической и культурной жизни русского эмигрантского сообщества.

Во французской историографии необходимо отметить исследования A. Жевахова [Жевахов, 2007], Ф. Альбера [Альбера, 1995], Б. Бани [Бани, 1999], Э. Леруа [Леруа, 1988], K. Kоринкоски [Коринкоски, 1992], Э. Менегальдо [Менегальдо, 1998], M. Пьетри [Пьетри, 2004], посвященные истории русских диаспор в Париже, Ницце и регионе Приморских Альп, на Корсике и Булони (город Бийанкур). Единственная работа, непосредственно посвященная тулонской общине белых русских, магистерская диссертация П. Башеллери была защищена в Университете Экс-Марсель в 1975 году [Башеллери, 1979]. В центре внимания автора истории трех семей русских эмигрантов, проживающих в Тулоне в период с 1917 по 1939 год. Очевидно, что наш подход отличается от предпринятого в работе Башеллери, так как целью настоящего исследования является ком плексное изучение истории формирования русской эмигрантской колонии в Тулоне в актуальных социально-экономических условиях французского общества 1920-1930 годов.

Источниковедческую основу нашего исследования составили данные ежегодной статистики иностранцев Префектуры департамента Вар [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, n° carton 100-105], полицейской статистики Отдела по работе с иностранными гражданами Главного управления полиции Тулона [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, n° carton 100], а также данные переписей населения 1926 и 1932 годов [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, n° carton 99-105], дающие возможность проследить изменение численности, социального, полового, а в некоторых случаях возрастного состава русской эмигрантской колонии в Тулоне в 1920-1930-х годах. Также большой интерес представляют архивы русского православного храма Вознесения в Тулоне [AP de l'Eglise, 1931-1937] и частная переписка офицеров-эмигрантов с канцелярией Военно-морского агента в Париже и высшими чинами флота [ГА РФ, ф. p 5903, д. 139, 497, 499-505, 529, 543-546, 550-551б, 573-582], благодаря которым возможно проанализировать внутренние связи диаспоры.

Также для понимания основных процессов формирования русской общины в Тулоне необходимо отметить некоторые интересные факты о появлении в городе первой группы эмигрантов, офицеров и матросов военного транспорта «Рион» в количестве 104 человек, стоявших у истоков образования русской колонии в городе. 26 апреля 1921 года «Рион» вышел из Константинополя, имея на борту 3700 пассажиров, выезжающих в Бразилию на сельскохозяйственные работы. Корабль должен был добраться до порта Тулона 10 мая. Однако за время навигации судна внешнеполитический контекст изменился, и президент Бразилии отказался принимать контингент русских беженцев. После переговоров на уровне премьерминистра Франции и Морского префекта Тулона «Рион» был отправлен на стоянку в порт Аяччо (Корсика), где по распоряжению Префекта большая часть пассажиров разместилась в портовых казармах, а на судне была проведена дезинфекция [Bagni, 1999, p. 132]. Постепенно беженцы разъехались по острову в поисках работы, тем не менее экипажу было предписано оставаться на корабле. Опираясь на архивные документы, мы установили, что командир «Риона», капитан 1 ранга А.В. Городысский начал переписку с русскими консулами в Марселе и Тулоне, а также с Морским префектом Тулона с целью получить разрешение для постоянного проживания во Франции [ГА РФ, ф. р 5903, оп. 2, д. 143, л. 79 об-80.].

Мы считаем необходимым отметить, что город был выбран офицера ми-моряками с «Риона» неслучайно. Прежде всего важно упомянуть, что в Тулоне в начале 1920 годов прекрасно помнили о русско-французской дружбе и визите в город русской эскадры под командованием адмирала Авеллана в 1893 году. Кроме того, с конца 1860 годов Тулон был одним из основных зарубежных центров судостроительной программы русского императорского флота: на верфях в тулонском пригороде Ля Сейн было построено двадцать два военных и отремонтированы десятки русских кораблей [Рудковская, 2018, c. 125-134].

Тулон в период между двумя мировыми войнами

В годы Первой мировой войны тулонская городская агломерация входила в состав XV военного округа. Военно-морская база и Арсенал стали базой военно-морских сил союзников в Средиземном море; через тулонский рейд прошли тысячи военных кораблей, их экипажей и пассажиров, будь то французские комбатанты, союзники или гражданские лица в составе делегаций (дипломаты и журналисты). На верфях тулонского пригорода Ля Сейн-сюр-Мер французские и китайские рабочие участвовали в строительстве и ремонте не только военных судов, но и железнодорожных вагонов. В городе функционировали 14 временных военных госпиталей, среди которых и русская больница в Сент-Мари [Marcellesi, 2015, p. 22].

Послевоенный период начала 1920-х годов характеризовался постепенным переоборудованием базы военно-морского флота, что дало городу возможность использовать финансовые активы, замороженные в период военного времени. Экономическая деятельность вокруг Арсенала и Военно-Морского Флота имела жизненно важное значение для развития города, в различных цехах и площадках Арсенала работали более 5000 человек; гражданские судостроительные и ремонтные площадки по-прежнему функционировали в коммуне Ля Сейн-сюр-Мер, где было занято от 3000 до 5000 человек [Agulhon, 1980, p. 312].

Даже в эпоху «ревущих 1920-х» и в период Великой депрессии Тулон и его окрестности оставались привлекательным местом отдыха на южнофранцузском побережье. В городе, где насчитывалось больше десятка музыкальных кафе, можно было поселиться в роскошном Гранд-Отель на площади Свободы, отдохнуть в термах Святой Елены, недорого снять чудесную виллу в приморском районе Мурийон, а также понаблюдать за ежегодной парусной регатой прямо с городской набережной.

Несмотря на сложности послевоенного периода, к середине 1930-х годов численность населения уверенно растет. Согласно статистическим данным 1936 года, тулонская городская агломерация насчитывала 228 272 че ловека. Непосредственно в Тулоне проживало 150 319 человек, в то время как в его пригородах спутниках Йере и Ля Сейн-сюр-Мер население составляло соответственно 26378 и 25785 человек [Noлl, 1989, p. 117].

Социально-экономические реформы Мариуса Эскартефига конца 1920 - начала 1930 годов

Высокий рост социально-экономической жизни города связан с возвращением к власти Мариуса Эскартефига, мэра Тулона, который в течение своего первого срока нахождения у власти уже обеспечил тулонцам сеть государственных школ и провёл реформу по охране и профилактике гигиены и здоровья [Mathieu, 1983, p. 116]. Вернувшись в генеральный Совет в 1927 году, Эскартефиг поддерживал, в свою очередь, политические и экономические преобразования Пуанкаре, баллотировался на апрельских парламентских выборах. Впервые в истории города он организовал предвыборные комитеты во всех городских кварталах, постоянно проводил личные встречи и беседы с населением в бедных и отдаленных районах и был легко избран депутатом первого округа. В мае 1929 года он вступил в битву на муниципальных выборах и был повторно избран мэром. В своей предвыборной программе Эскартефиг сделал ставку на решение таких вопросов как проведение реформы системы водоснабжения, расширение сети городского освещения, техническое переоснащение системы городского транспорта, в частности, трамвайного сообщения с отдалёнными от центра районами и некоторыми пригородами [Mathieu, 1985, p. 112].

Эскартефиг также серьезно относился к проблемам роста тулонской агломерации, которая, безусловно, повлекла за собой решение проблемы жилого фонда. Так, в 1930 году по инициативе мэра в Тулоне был построен первый многоквартирный дом, находящийся в управлении городской администрации [Agulhon, 1985, p. 119]. В соответствии с Законом об урбанизации для Тулона, Ля-Сейн-сюр-Мер и Йера, должны были быть разработаны планы по планировке, расширению и благоустройству общегородской территории. В Тулоне такой план был предложен ещё в 1922 году господином Дерво, архитектором-градостроителем [Agulhon, 1985, p. 121]. С незначительными изменениями план был принят к реализации в 1934 году: необходимо было очистить Старый город (исторический центр), связать его с разделенными фортификациями пригородами, скоординировать беспорядочные расширения новых районов, обновить транспортные пути и улучшить регулирование потока движения. Однако в 1939 году с началом новой мировой войны градостроительная программа не была завершена.

Количественный и гендерный состав русской эмигрантской общины

В течение двух десятилетий межвоенного периода состав русской диаспоры в Тулоне изменялся под влиянием различных внутренних и внешних факторов. Как уже упоминалось выше, основание русской колонии в городе связано с получением разрешения на проживание в городе бывших офицеров и матросов транспорта «Рион», а также членов их семей общей численностью 104 человека [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 100, Rйfйrences…]. В полицейских отчетах 1923 года по-прежнему встречаются упоминания о бывших членах экипажа транспорта «Рион»: генерал-майор C. Беркалов, старший лейтенант К. Жевахов, лейтенант, инженер-механик И. Зубков, лейтенант В. Котельников, лейтенант В. Котенков, полковник Н. Петров, капитан Н. Петрунин, лейтенант, инженер-механик Н. Федоров (всего 20 человек, в том числе члены их семей), что составляет пятую часть от общего числа членов экипажа, прибывших в город 1921 году [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 99, Listes nominatives…].

Данные переписeй населения, регистрационные карточки иностранцев, полицейские отчёты о благонадежности эмигрантов, а также сведения, почерпнутые из церковных архивов, позволяют сделать определенные выводы о социально-профессиональном составе прибывавших в город русских беженцев. Так, согласно допросному листу начальника полиции Тулона, в составе экипажа «Риона» 16 кадровых офицеров-моряков в различных чинах, от мичмана до генерала-майора флота, 4 офицера сухопутных сил и 2 военных врача [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 100, Listes des sujets russes…]. По данным на 1926 год, насчитывалось 18 бывших офицеров, большинство из которых, 15 человек, офицеры флота [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 100, Liste nominative…]. Для 1932 года в источниках находим сведения о 17 моряках и 11 армейских офицерах [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 103, Statistique…].

В середине 1920-х годов во Франции наблюдался значительный приток русских беженцев, переезжающих из Германии в связи с ухудшением там общей политической обстановки. Французской республике требовалась значительная рабочая сила для восстановления экономики страны после войны, именно поэтому в указанный период поощряется въезд эмигрантов, в том числе в южные провинции [Vitse, 1973, p. 102]. Тулон - крупный портовый город, который наряду с Марселем был одним из главных пунктов приёма беженцев на южнофранцузском побережье. В обоих городах работали представительства русских дипломатических служб, в Марселе также функционировало Русское бюро Международного Красного креста

[ГА РФ, ф. p 5903, оп. 1, д. 483, л. 11.]. Эти организации занимались решением административных и бытовых вопросов, оказывали посредничество в размещении беженцев и трудоустройстве.

Вместе с тем важно отметить, что имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют в отдельных случаях сделать выводы о причинах переезда некоторых групп беженцев. Частная корреспонденция морских офицеров содержит постоянно встречающиеся сведения о приезжающих по вызову или рекомендации членах семьи, как правило, для совместной службы, связанной с флотом. Так, в своем письме капитану 1 ранга В.И. Дмитриеву, военно-морскому агенту в Париже от 14/09/1921 года, лейтенант Георгий Новицкий сообщил, что прибыл в Тулон по рекомендации своего родственника старшего лейтенанта Александра Миткевича для поступления на работу в Арсенал по поднятию линейного крейсера «Либерте» [ГА РФ, ф. p 5903, оп. 1, д. 139, л. 98].

Также решающую роль в переезде в тот или иной регион могли иметь личные знакомства офицеров-сослуживцев: в январе 1924 года находящийся в Рагузе капитан I ранга Михаил Васильевич Казимиров обратился за советом и помощью относительно возможного переезда на юг Франции к последнему Морскому министру, адмиралу И.К. Григоровичу, проживавшему в середине 1920-х годов в местечке Тамарис в окрестностях Тулона, в прошлом командиру эскадренного броненосца «Цесаревич», где автор письма служил вахтенным офицером [ГА РФ, ф. p 5970, оп. 1, д. 49, л. 7-7 об.] Практика обращения к старшему офицеру была распространённым явлением в среде эмигрантов, выполняя роль неформальной, но очень важной профессиональной сети, помогавшей морским офицерам в решении многих повседневных вопросов в непривычных для них условиях жизни в изгнании.

Статистические данные учета населения свидетельствуют о том, что общее число людей в российской диаспоре постоянно меняется (табл. 1.), но в декабре 1933 года оно достигло кульминационной отметки, зафиксированной в известных нам архивных источниках, в 268 человек, постоянно проживающих в Тулоне. Однако к концу 1930-х годов эта цифра уменьшилась вдвое. Основная причина меняющегося количественного состава русской колонии - сложная экономическая обстановка в регионе и принятие целой серии законов об ограничении найма иностранных рабочих на французские предприятия [Vitse, 1973, p. 114]. Так, например, согласно особому распоряжению Морского Префекта, было запрещено принимать иностранцев на любые должности на работу в тулонский Арсенал и судоверфи [SHD Toulon, Sйrie 2A, Sous-sйrie 4, nє carton 12, Note prйfectorale…]. Данные законодательные инициативы серьёзно сокращали и без того небольшие перспективы трудоустройства русских беженцев в Тулоне, где рынок труда изначально был ограничен временными контрактами разнорабочих порта, водителей трамваев или сельскохозяйственных рабочих [Rudkovskaya, 2014, p. 20].

беженец русский община эмигрант

Таблица 1. Статистическая информация о количественном состоянии русской диаспоры в Тулоне, Йере и Ля Сейн-сюр-Мер в 1921, 1926-1939 годах [AD duVar, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 101-105, Listes nominatives…].

Что касается гендерной составляющей русской эмигрантской общины, то большинство составляли мужчины, число женщин - около 30-40%. Более высокий процент мужского населения объясняется тем, что многие молодые эмигранты, составившие основу русской колонии в 1921 году, а также приезжающие в город впоследствии, не имели жён и детей. Так, по данным тулонской полиции относительно личного состава экипажа транспорта «Рион» количество женатых составляло 22 человека от общей цифры в 104 человека, среди них - 12 с детьми. Подобное соотношение численности мужского и женского населения сохраняется на протяжении всего изучаемого периода.

Наблюдения о возрасте членов русской общины позволили выделить несколько постоянных возрастных групп в ее составе (табл. 2.).

Таблица 2. Половозрастной состав членов русской диаспоры, 1921, 1926 и 1932 годы [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 101-105, Listes nominatives…; AP de l'Eglise, Registres paroissiaux, 1931-1937].

Исходя из приведенных данных, мы можем заключить, что основу русской колонии в Тулоне в указанный период составляет взрослое мужское и женское население в возрасте от 30 до 45 лет. Процент пожилых людей очень невелик, а молодые беженцы идентифицируются как студенты и школьники.

Подводя итоги нашего исследования, мы можем сделать следующие выводы. Основание русской колонии в Тулоне моряками, членами экипажа военного транспорта «Рион» в 1921 году - следствие постоянно меняющейся политической обстановки в Европе и отношений врангелевского правительства с союзниками. «Случайная эмиграция», однако, не может считаться случайной в вопросе выбора место проживания, так как русскотулонские связи в военно-морской сфере были весьма прочными, о чем, безусловно, было известно офицерам-рионцам.

Важно отметить, что географическое положение Тулона, портового города, в котором многие видели исключительно транзитный пункт назначения, безусловно, повлияло на количественный и социальный состав русской колонии. По сравнению с другими центрами русской эмиграции во Франции, такими как Париж, Лион, Бийянкур, где в 1920-1930-е годы были образованы русские колонии, тулонская община представляется очень малочисленной. Тем не менее следует отметить, что парижская диаспора имела свои исторические корни, город привлекал своими богатыми возможностями в профессиональной сфере; русское население Лиона было занято в сфере текстильной промышленности, а в Бийанкуре русские эмигранты работали на заводах «Рено». В указанных примерах прослеживается наличие устойчивой связи между трудовой интеграцией и географией проживания эмигрантов.

Тулон не имел исторической русской колонии до революции 1917 года, несмотря на давние исторические связи с Россией и сотрудничество в военно-морской сфере. Трудовая интеграция русских эмигрантов в Тулоне также не имела особой специфики. Так, например, многие офицеры-моряки обладали всеми необходимыми знаниями и навыками для работы в Арсенале и хотели бы в эмиграции быть занятыми в сфере деятельности, имеющей отношение к флоту, но поступление на такую службу было невозможным для иностранцев и политических беженцев. Тем не менее, согласно данным полицейской статистики, русская диаспора занимала в городе пятое место из двадцати восьми указанных по количественному составу после итальянцев, испанцев, турок и швейцарцев соответственно, что указывает на её константность [AD du Var, Sйrie M, Sous-sйrie 4, nє carton 99-105, Recensements…].

Кроме того, изученная источниковая база позволяет сделать некоторые выводы о переездах беженцев из числа офицеров-моряков и причинах их прибытия в Тулон; установить наличие внутренних коммуникационных связей в составе данной группы эмигрантов с целью обмена информацией и взаимопомощи.

Также важными представляются выводы о гендерной составляющей русской колонии в Тулоне, которые свидетельствуют об уверенном перевесе мужского населения. Данная статистика приводит к новому важному исследовательскому вопросу о количестве браков, заключенных в эмиграции - как внутрикоммунитарных, так и смешанных.

Литература

1. Бегидов А.М. Военное образование в зарубежной России, 1920-1945 / А.М. Бегидов. - Москва: ИВИ РАН, 2001. - 330 c.

2. Голдин В.И. Армия в изгнании: страницы истории Российского Обще-Воинского Союза / В.И. Голдин. - Архангельск; Мурманск: Солти, 2002. - 299 c.

3. Ершов В.Ф. Российское военно-политическое зарубежье в 1918-1945 /

В.Ф. Ершов. - Москва: МГУ Серсвиса, 2000. - 294 c.

4. Ипполитов С.С. Российская эмиграция и Европа: несостоявшийся альянс /

С.С. Ипполитов. - Москва: Издательство Ипполитова, 2004. - 376 с.

5. Кузнецов Н.И. Русский флот на чужбине / Н.И. Кузнецов. - Москва: Вече, 2009. - 464 с.

6. Пивовар Е.И. Новые теоретические подходы и необходимость новой интерпретации актуальных аспектов социальной и экономической истории России хх века / Е.И. Пивовар, Н.Б. Селунская // Исследования исторического факультета Московского университета. - Москва: МГУ, 2001. - С. 61-62.

7. Рудковская М.М. Русско-тулонское военно-морское сотрудничество второй половины хIX - начала хх вв. / М.М. Рудковская // Вестник Брянского государственного университета. - 2018. - №3. - С. 125-134.

8. Чубарьян А.О. Мир в хх веке / А.О. Чубарьян. - Москва: Наука, 2001. - 487 с.

9. Albera F. Albatros des Russes а Paris, 1919-1929 / F. Albera. - Milan; Paris: Cinйmathиque franзaise, 1995. - 182 p.

10. Agulhon M. Histoire de Toulon / M. Agulhon. - Toulouse: Privat, 1980. - 400 p.

11. Bachellerie P. Les Russes blancs dans le Var 1917-1939 / P. Bachellerie. - Mйmoire de maоtrise, IEP Aix, 1979. - 57 p.

12. Bagni B. Mai 1921: Les йmigrants du «Rion» а Ajaccio / B. Bagni // Etudes corses. - 1999. - №49. - P. 123-168.

13. Jevakhoff A. Les Russes blancs / A. Jevakhoff. - Paris: Tallandier, 2007. - 605 p.

14. Leroy E. La colonie russe dans les Alpes-Maritimes des origines а 1939 / Leroy E. - Nice: Serre, 1988. - 205 p.

15. Kaurinkoski K. L'йmigration blanche: Les Russes а Nice / K. Kaurinkoski. - Aix-en-Provence: Mйmoire de DEA, 1992. - 155 p.

16. Marcellesi D. Soins des malades et des blessйs а La Seyne: institution de la Sainte-Marie et l'hфpital russe / D. Marcellesi // Regards sur l'histoire. Traces et mйmoire de la Grande Guerre sur le front occidental et le front d'Orient. Var. - 2015. - №15. - P. 18-24.

17. Mathieu J. Toulon dans les incertitudes de l'entre-deux guerres / J. Mathieu // Revue de la sociйtй des amis de vieux Toulon et de sa rйgion. - 1982. - №°104. - P. 111-128; 1983. - №°105. - P. 112-130; 1985. - №°107. - P. 110-125.

18. Mйnйgaldo H. Les Russes а Paris 1919-1939 / H. Mйnйgaldo. - Paris: Ed. Autrement, 1998. - 187 p.

19. Noel B. Vieux quartiers, vieilles gens / B. Noel // Revue de la sociйtй des amis de vieux Toulon et de sa rйgion. - 1989. - №°111. - P. 105-129; - 1991. - №°113. - P. 114-130.

20. Pietri M. La communautй russe des Alpes-Maritimes durant l'entre-deuxguerres / M. Pietri. - Mйmoire de maоtrise d'histoire contemporaine, Universitй de Nice, 2004. - 108 p.

21. Pivovar E.I. L'йtranger russe comme un phйnomиne social et culturel: son rфle et sa place dans l'hйritage historique et culturel / E.I. Pivovar. - Moscou, 2011. - 392 p.

22. Rudkovskaya M. L'йmigration militaire russe en France: problиmes de l'intйgration sociale et de l'insertion professionnelle (exemple de la communautй toulonnaise des annйes 1920-1930) / M. Rudkovskaya // L'Europe et la Russie: problиmes actuels du dialogue. - Йdition du Centre de la culture et de la connaissance, Paydeya, 2014. - №°1. - P. 18-22.

23. Vitse G. Emigrйs toulonnais: les hйros malgrй eux / G. Vitse // Revue de la sociйtй des amis de vieux Toulon et de sa rйgion. - 1973. - №°95. - P. 92-122.

Размещено на Allbest.ru