Как уже было указано в данной статье, повседневность внутренних войск на этапе их зарождения наиболее содержательно раскрывается в "микроисториях" солдат и офицеров Внутренней стражи Российской империи. Перечень функциональных обязанностей Внутренней стражи определялся "Положением для Внутренней стражи" от 3 июля 1811 года. Перечень этот включал широкий круг обязанностей Внутренних войск, которые разделялись на "воинские" и "в отношении губернского начальства" [Колпаков, 2015б, с.95-96]. В ходе изучения фонда 669 "Окружной генерал 4 округа Внутренней стражи" Российского государственного военно-исторического архива, в частности дела № 4 "О неправильных действиях Самарского гарнизонного баталиона", был выявлен ряд документов: рапортов, писем, докладов, отражающих служебную повседневность подпоручика Самарского гарнизонного батальона Внутренней стражи Стрижевского. Рассмотрение содержания служебной повседневности этого офицера позволяет на микроуровне изучить исполнение некоторых функций внутренних войск, входящих в перечень, определенный "Положением для Внутренней стражи" от 3 июля 1811 года, а именно: охранение порядка, формирование и сопровождение рекрутских партий. Также выявленные документы, содержащие информацию о служебной повседневности поручика Стрижевского, отражают характер межличностных отношений офицеров Внутренней стражи, в частности: Казанского и Самарского внутренних гарнизонных батальонов. Целью статьи является изучение указанных аспектов повседневной деятельности внутренних войск Российской империи. Методы исследования: системный (предполагающий вычленение отдельных элементов разного уровня: подразделений и военнослужащих, объединенных устойчивыми связями в рамках системы - Внутренней стражи, определение характера отношений между элементами внутри системы и взаимодействий с внешней по отношению к системе средой); нарративный (описательный).

Подпоручик Стрижевский вольноопределяющимся поступил на службу 29 декабря 1841 года, первое офицерское звание получил 13 марта 1848 года, а чин подпоручика - 30 июня 1851 года. В походах подпоручик Стрижевский не участвовал, а за исправный отвод рекрутских партий был награжден орденом Святой Анны 3-й степени. Подпоручик имел родовое имение (в отличие от многих офицеров Отдельного корпуса Внутренней стражи, для которых жалование было единственным источником дохода) и 58 душ крестьян [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.53-54].

В 1853 году подпоручик Стрижевский, служивший в Самарском внутреннем гарнизонном батальоне Отдельного корпуса Внутренней стражи, был командирован в военное присутствие города Николаевска Самарской губернии военным приемщиком, в задачи которого входило участие в освидетельствовании новобранцев и препровождение рекрутских партий [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.1-2].

Преследуя цель предупреждения нарушений общественной безопасности, сопряженных с посещением новобранцами питейных заведений, а также стремясь избежать появления в военном присутствии пьяных призывников, освидетельствование которых вследствие их состояния затягивалось, поручик Стрижевский решает принять превентивную меру, а именно выставить караулы в питейных заведениях города Николаевска. Решение военного приемщика стало причиной убытков, которые понесли питейные заведения, поскольку среди местных жителей распространился слух о том, что выставленные в питейных заведениях караулы не позволяют никому приобретать вина. О последствиях действия поручика Стрижевского комиссионер Николаевского и Новоусенского акцизно-откупного комиссионерства санкт-петербургский купец Алексей Матвеев-Третьяков сообщал в своей докладной записке на имя cамарского гражданского губернатора, что 8 ноября 1853 года от сидельцев питейных домов уездного города Николаевска стало известно о нахождении в таковых заведениях солдат, приставленных для караула. Купец счел такое донесение неосновательным и после того, как его поверенными лицами была подтверждена информация о нахождении караулов в питейных домах, отправился убедиться в этом лично. Обнаруженные им в Мечетном питейном доме двое солдат находились прямо у стойки в шинелях и киверах, а посетители питейного дома рассказали купцу о том, что в заведение приходил офицер и распоряжался караулом. Солдаты, обнаруженные купцом в питейном доме были представлены в полицию для допроса, а Николаевское акцизно-откупное комиссионерство обратилось к Николаевскому городничему с просьбой "исследования и поступления с виновными, нарушающими Высочайше утвержденное об Акцизно-откупном комиссионерстве постановление, по законам и положения на будущее время преграды таким противозаконным Г. Стрижевского и солдат действиям, и тем избавить Николаевское Акцизно-Откупное Комиссионерство от неминуемых чрез такие незаконные действия убытков и расстройства". Однако и после обращения к городничему Николаевска солдаты продолжали прибывать в питейные заведения для несения караульной службы: "9-го числа в 9 часу вечера, вновь в Мечетный питейный дом явился солдат Василий Валахов, и, как объявил, для караула, и между тем завел муть в питейном доме, и случившийся тут поверенный Николаевского Акцизно-откупного Комиссионерства Гордеев вынужден был отправить этого солдата на городскую гауптвахту, на которой Валахов и был взят Ефрейтором Николаевской инвалидной команды Сморохиным и солдатом Пономаренко. 10 числа утром вновь в тот же Мечетный питейный дом явились солдаты, и, как они объявили, для караула, но эти солдаты, на основании Высочайше утвержденного об Акцизно-откупном Комиссионерстве положении, поверенными и сидельцами были из питейного дома высланы, но и по высылке из питейного дома, они оставались возле самого питейного дома на карауле" [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.7-9].

Самоуправство подпоручика Стрижевского не ушло от внимания командования Отдельным Корпусом Внутренней стражи: о действиях офицера Самарского внутреннего гарнизонного батальона губернатором было сообщено окружному генералу корпуса генерал-майору Фридриху Гавриловичу Реми. Реакция последовала незамедлительно: в своем рапорте на имя генерала Ф.Г. Реми командир Самарского внутреннего батальона майор Магнушевский докладывал окружному генералу, что командированный в Николаевское рекрутское присутствие военным приемщиком подпоручик Стрижевский не оправдал данного ему доверия, вследствие чего был отозван и удален от должности батальонного адъютанта. Действия подпоручика Стрижевского командиром Самарского батальона характеризовались следующим образом: "вовсе к обязанностям его не относящимся и противными Высочайше утвержденным правилам для откупов", а от увольнения подпоручика, по мнению майора Магнушевского, "для баталиона вовсе никакой потери не будет" [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.1-2; 11-11 об.].

Примечательно, что, будучи откомандированным в город Николаевск Самарской губернии военным приемщиком, подпоручик Стрижевский, опираясь на силовую поддержку военнослужащих, получил достаточно широкие возможности для реализации возложенной им функции: приема рекрутов и, как сопутствующей, обеспечения общественного порядка в целях нивелирования возможности буйств в ходе набора пополнения. При этом пресечение превышения офицером Внутренней стражи своих полномочий оказалось возможным только после осуществления взаимодействия руководителей губернского уровня: окружного генерала Внутренней стражи и гражданского губернатора. МВД было произведено дознание по действиям, совершенным военным приемщиком, откомандированным в г. Николаевск Самарской губернии, на основании результатов которого исполняющий обязанности Самарского гражданского губернатора Грот обратился к командиру Самарского внутреннего гарнизонного батальона с просьбой "внушить Г. Стрижевскому, чтобы на будущее время не превышал вверенной ему власти и не вмешивался в дела, которые не подлежат его ведомству" [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.18-18 об.].

Еще одним показательным моментом деятельности подпоручика Стрижевского в бытность военным приемщиком является непосредственно взаимодействие с рекрутами и их близкими.

24 декабря 1853 года командиру Самарского батальона Внутренней стражи майору Магнушевскому исполняющим обязанности Самарского губернатора было сообщено, что "государственный крестьянин Николаевского уезда Дуткин подал здешнему жандармскому Штаб-офицеру прошение, в котором жалуется на подпоручика Стрижевского за взятие с него во время рекрутского набора 100 рублей серебром" [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.17-17 об.].

При производстве по обращению крестьянина Дуткина следственных действий было выяснено, что "когда достался шурину его [Дуткина] Ермолаю Пошидаеву очередной жребий идти в рекруты, - тогда он, Ермолай, и в особенности брат Ермолая, Степан Пошидаев, просили Дуткина по родству попросить, кого следовало об освобождении их от рекрутства, а как он им зять, то поэтому отправился с ними вместе в город Николаевск для объясненной надобности". Показания Дуткина и Ермолая Пошидаева расходились в различных аспектах, в частности, в обстоятельствах передачи денег Пошидаевым - Дуткину и в отношении денежных знаков, в которых передавалась сумма в размере 100 рублей [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.44-45 об.; 47-49]. После проведения очной ставки между Дуткиным и Пошидаевым было дано заключение о том, что "Дуткин по коварному замыслу, взявши с своего шурина деньги искал только средства удержать их у себя и используясь переменою его, Стрижевского, другим Офицером, употребил неприятности, полученные Стрижевским" [РГВИА, ф.669, оп.1, ед. хр.4, л.50].

Эта "микроистория" примечательна не столько хитростью крестьянина Дуткина, присвоившего деньги своего родственника и обвинившего в этом офицера Внутренней стражи, сколько поведением самого Пошидаева, обратившегося за помощью к более "прозорливому" родственнику в вопросе освобождения от службы. Учитывая сам факт этого обращения Пошидаева, можно сделать вывод о том, что практика получения возможности уклонения от приема на военную службу не была уникальным явлением, а реализация такой возможности, по мнению обывателя, была осуществима при наличии денежных средств и умения находить и убеждать лиц, принимающих решения по данному вопросу. Таким образом, обращение крестьянина Ермолая Пошидаева к своему родственнику Дуткину является еще одним примером, подтверждающим несинонимичность категорий "нормальности" и повседневности.

В контексте рассмотрения взаимоотношений между офицерами Внутренней стражи, как одного из аспектов истории повседневности внутренних войск Российской империи, представляется целесообразным обратить внимание на практику секретной переписки, имевшей место между командирами подразделений, по поводу характеристик личностных качеств, переводящихся из батальона в батальон офицеров.

4. Переписка руководителей подразделений Внутренней стражи как неформальный канал передачи информации о неблагонадежных чинах