Роль женщины в хозяйственной повседневности послевоенной колхозной деревни (по материалам Ульяновской области)

НаучНый диалог. 2016 Выпуск № 4 (52) / 2016

Размещено на http://www.allbest.ru/

290

НаучНый диалог. 2016 Выпуск № 4 (52) / 2016

286

Роль женщины в хозяйственной повседневности послевоенной колхозной деревни (по материалам Ульяновской области)

Хасянов Олег Ренатович (2016), кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой философии и истории, Ульяновская государственная сельскохозяйственная академия имени П. А. Столыпина (Ульяновск, Россия)

Рассматривается роль женщины в социальной и хозяйственной жизни послевоенной колхозной деревни. Указывается, что крестьянская культура в результате социалистического эксперимента в области сельского хозяйства, проводившегося в ХХ веке в форме коллективизации индивидуальных крестьянских хозяйств, подверглась существенной трансформации. Подчеркивается, что при этом в ходе социальных изменений активным субъектом социальных отношений на селе стала женщина. Показано, что наиболее активно данный процесс проявляется в послевоенном сельском обществе, для чего сложился ряд предпосылок, в частности, диспропорция в половозрастном составе села, которая в годы Великой Отечественной войны только усилилась, и, как результат, основным людским ресурсом на селе стала женщина. На материале газетных и архивных материалов анализируются достижения женщин в хозяйственной жизни села, участие в руководстве колхозами, а также в агитационно-пропагандистской работе среди сельского населения. Отмечается особая успешность женщин в ранее сугубо мужских видах деятельности. В то же время автор, ссылаясь на мнение исследователей, показывает, что большое влияние на деятельность женщин оказывала традиционная крестьянская ментальность. Автор на примерах из газетных источников иллюстрирует разные стратегии поведения сельских женщин, облеченных властью.

Ключевые слова: крестьянство; гендер; женщина; социальная роль; послевоенное село; колхозное производство.

Woman's Role in Economic Life of Post-War Kolkhoz Village (by Example of Ulyanovsk Region). Khasyanov Oleg Renatovich

The role of woman is considered in social and economic life of post-war kolkhoz village. It is stated that peasant culture has undergone significant transformation as a result of socialist experiment in agriculture, undertaken in the XX century in the form of collectivization of individual farms. It is emphasized that in the course of social changes a woman became an active subject of social relations in a village. It is shown that this process was developed most actively in post-war rural society. This fact was determined by a num- ber of assumptions, in particular, the disparity in age-sex composition of the village, which intensified during the Great Patriotic war, and, as a result, a woman became the main human resource in the village. On the materials of newspaper and archival material the achievements of women in the economic life of the village, participation in kolkhozes leadership and in the agitation and propaganda work among the rural population are analyzed. Women' outstanding achievements is noted in previously male activities. At the same time, the author, referring to the opinion of the researchers, shows that the traditional peasant mentality had a great influence on the activities of women. The author, using examples from newspaper sources, illustrates different strategies of behavior of rural women in positions of power.

Key words: peasantry; gender; woman; social role; post-war village; kolkhoz production. женщина послевоенный руководство колхоз

Гуманистический поворот, совершенный отечественным социально-гуманитарным познанием в конце ХХ века, открыл для исследования новые предметные области, рассмотрение которых ранее в рамках марксистской парадигмы общественного развития было невозможным. Активное признание получают социальная история, история повседневности и ментальностей, историческая феминология. На арену познания выходит жизнь «маленького человека», обывателя, далекого от власти, ничем не примечательного, однако его жизненные стратегии, судьба и идеалы формируют и сохраняют национальный культурный код, социальную память общества. Как отмечает Н. Л. Пушкарева, только комплексный подход к исследованию феномена повседневности способен привести к формированию нового исторического знания [Пушкарева, 2013, с. 7]. И в этом контексте особую актуальность приобретают вопросы, связанные с различными социальными ролями субъектов в социальном пространстве, взаимоотношениями полов, формированием жизненного пространства гендерных групп.

Субъекты социальных отношений -- мужчины и женщины, -- активно участвуя в процессе конструирования повседневности, пытаются приспособить окружающую среду и жизненное пространство к своим целям и потребностям [Людке, 1998--1999, с. 118]. Но не только акторы влияют на гендерные отношения, которые играют особую роль в повседневной жизни, но и государственные институты, навязывающие обществу определенную идеологию и стереотипы поведения, подчеркивающие статус пола, возраста или социального происхождения [Здравомыслова и др., 2000, с. 302]. Особенно ярко участие государства в формировании гендерных отношений проявлялось в советское время.

Придя к власти в октябре 1917 года, большевики приступили к реализации грандиозного социального проекта, целью которого было формирование не только социалистического государства, но и особого типа человека, способного жертвовать своими стремлениями ради всеобщего социального блага. Идея формирования нового человека была вписана в советскую воспитательную парадигму и в «дискурс социального дисциплинирования» [Кур-Королев, 2008, с. 373]. Неотъемлемой частью социалистического социального проекта являлся советский аграрный проект, который в сталинской модели значительно трансформировал традиционную сельскую культуру. В ходе коллективизации переоценке и переосмыслению подверглись не только ценности крестьянского социума, но и традиционные роли сельских жителей. Само крестьянство должно было забыть свое единоличное прошлое «во имя светлого будущего» [Кознова, 1999, с. 77]. Ш. Фицпатрик утверждает, что на селе именно женщины наиболее активно включались в построение нового общества [Фицпатрик, 2001, с. 19]. В частности, женщины активно участвовали в стахановском движении, так как это давало им возможность изменить свое место в социальной структуре сельского общества [Там же]. Но их самоутверждение в трудовой деятельности встречало непонимание большинства сельского мира, поскольку изменение роли женщины «влекло за собой попрание авторитета мужчин (отцов и мужей) в семье» [Фицпатрик, 2001, с. 21].

На резкое несоответствие постулатов социальной политики советского государства в области феминизации сельских женщин указывают исследователи, в том числе М. А. Гадицкая [Гадицкая, 2008, с. 3; Скорик и др., 2013, с. 538--582]. По ее мнению, сельская женщина так и не смогла освободиться от жесткого диктата и контроля со стороны семьи не в силу сохранения жизнестойкости патриархальных отношений, а в результате существующей колхозной системы, подчиняющей колхозников сталинскому режиму [Скорик и др., 2013, с. 538--582]. Как отмечает И. Е. Кознова, именно ХХ век обогатил крестьянина «огромным отрицательным опытом, деформировавшим его психику», что выразилось в утрате традиций, переоценке социальных ролей и жизненных практик [Кознова, 1999, с. 23].

Коллективизация как государственная политика, направленная на разрушение традиционного крестьянского способа хозяйственных отношений, по мнению Л. Виолы, сильнее всего затронула именно женскую часть сельского социума. Под ударом оказалось не только домашнее хозяйство с подворьем и земельным наделом, но и семейные ценности, механизмы культурной преемственности и социализации [Виола, 2010, с. 13--14]. Коллективизация внесла изменения в производственные отношения в сельском хозяйстве. Они подверглись феминизации за счет увеличения трудовременных затрат женского населения в общественном производстве [Жиромская, 2010; Маннинг, 2001]. Данное обстоятельство способствовало выравниванию гендерных различий в производственной сфере, женщина стала неотъемлемым участником созидательного труда в колхозной деревне.

Женщины активно проникали во властную вертикаль сельского социума, осваивали профессии, связанные не только с управлением сельскохозяйственными машинами и агрегатами или выполнением функций обслуживающего персонала, занятого неквалифицированным трудом, но и занимали должности председателей колхозов и сельских советов, бригадиров, являлись членами правлений сельскохозяйственных артелей. Сама советская конституция провозглашала равенство женщины в правах с мужчиной «во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни» [Женщины и дети …, 1963, с. 5]. Фактически конституционные принципы обязали женщин трудиться в общественном производстве наравне с мужчинами. В официальном советском дискурсе женщине отводилась роль активного строителя нового общества, участвующего в создание всех материальных благ и духовных ценностей.

Великая Отечественная война принесла советскому народу не только материальные лишения и страдания, но и кардинальным образом изменила социально-демографическую картину колхозной деревни. Если в 1939 году доля женщин в общей численности населения СССР составляла 52,1 %, то по переписи 1959 года уже -- 55 %, а в сельских районах этот показатель был еще больше -- 57 % [Там же, с. 37]. Таким образом, в сельском социуме укреплялась тенденция деформации соотношения полов, отчетливо проявившаяся еще в конце 30-х годов [Жиромская и др., 1996, с. 56].

В годы войны, когда основное трудоспособное мужское население было мобилизовано, именно женщины являлись основной производящей силы страны. Они совместно с подростками и стариками вспахивали поля, убирали урожай, развивали животноводство и садоводство. В годы войны женщины составляли 75 % работников сельского хозяйства, 55 % механизаторов МТС, 62 % комбайнеров, 81 % трактористов [Сельское хозяйство …]. Но в условиях чрезвычайных лишений и элементарного недоедания, несмотря даже на то, что выработка женщин в колхозе возросла на 30,6 %, женский труд был малоэффективным [Хасбулатова, 2015, с. 3]. Низкая эффективность привела к сокращению размеров посевных площадей, уменьшению поголовья скота, снижению урожайности различных сельскохозяйственных культур. Только по отдельно взятому Ульяновскому району Ульяновской области натуральные выплаты колхозникам за один выработанный трудодень снизились с 2380 граммов хлеба в 1940 году до 330 граммов в 1945 году [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 4, д. 306, л. 1]. Великая Отечественная война в памяти колхозниц связана с постоянной нехваткой еды и изматывающим трудом в колхозном и личном подсобном хозяйстве [Кознова, 1999, с. 104].

В структуре повседневной жизни послевоенного села проявляются разновекторные тенденции гендерных отношений, которые наслаиваются друг на друга. С одной стороны, в русле официального советского дискурса женщина является не только субъектом и участником трудовых отношений, но и принимает активное участие в общественной жизни села. А с другой стороны, женщина продолжает играть приписываемые ей традиционной сельской культурой роли: ведёт и обустраивает домашнее хозяйство, воспитывает детей и т. д. Именно на период послевоенного развития СССР приходится кардинальный слом традиционной сельской культуры. Поколение 1930--1940-х не восприняло и не передало дальше существующие культурные ценности традиционного общества [Бердинских, 2013, с. 11]. Напротив, формирование широкой сети дошкольных учреждений и школ в послевоенной колхозной деревне способствовало более активному включению женщин в общественное производство, частичному освобождению ее от обязанностей воспитания детей.

Немаловажную роль в разрушении традиционных механизмов культурной преемственности сельского общества сыграли именно представительницы женского пола. Разделяя декларируемые взгляды советского руководства на предоставление равноправия женщинам, они часто становились агитаторами, активно пропагандирующими коммунистическую идеологию в колхозной деревне. В послевоенный период, когда колхозники наиболее активно нарушали трудовую дисциплину, именно агитколлективы, возглавляемые женщинами, наиболее успешно оказывали идеологическое воздействие на сельских обывателей. Хотя это и выходило за рамки матрицы социальной коммуникации крестьянского общества и не соответствовало традиционным гендерным ролям. Так, по итогам 1946 года лучшим агитационным коллективом Николаевского района Ульяновской области была признана партийная организация колхоза «Восход», возглавляемая Осиповой. Она, имея 15-летний стаж педагогической работы, принимала активное участие в колхозном производстве. По мнению секретаря райкома Родионова, именно благодаря ее усилиям колхоз на протяжении всего 1946 года «выполнял все планы сельскохозяйственных работ и первым в районе выполнил план хлебосдачи государству» [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 4, д. 308, л. 9]. В колхозе «Луч социализма» Сенгилеевского района парторганизация, возглавляемая коммунисткой Лаптевой, добилась всеобщего участия в хозяйственной жизни колхоза. В результате каждый член сельскохозяйственной артели за 1946 год выработал не менее 220 трудодней [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 4, д. 308, л. 19]. В колхозе «Рассвет» Астрадамовского района в звене молодых пахарей агитатором работала Вера Минякова -- «лучший производственник». Она своим личным примером и «большевистским словом» нацеливала колхозников на «самоотверженный труд». Работая на волах на весенней вспашке, она вместе с другими членами звена Скрипиной Надеждой, Миняковой Надеждой, Кривцовой Анной ежедневно перевыполняла нормы выработки [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 3, д. 230, л. 14].

Совершенно иная тенденция прослеживалась в пропагандистской деятельности агитколлективов, руководителями которых были мужчины. Агитаторы не выполняли своих функций: в развертывании социалистических соревнований участия не принимали, боевые листки и стенные газеты не издавали, колхозников к труду идеологически не мотивировали. Так, в 1947 году в колхозе ОГПУ Ульяновского района в бригаде коммуниста Старостина трудовая дисциплина находилась на крайнем низком уровне. Ежедневно из 75 членов бригады 35 на работы не выходили, а из принимающих участие в работах нормы выработки выполняли не более 15 человек. Как отмечали звеньевые Маврина и Андрианова, «во время полевых работ никакой политической работы у них не проводилось» [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 4, д. 308, л. 9]. Данное положение партийную организацию колхоза во главе с ее секретарем Сугробиным не беспокоило [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 4, д. 308, л. 9].

Советские властные институты большое значение отводили деятельности агитационных коллективов, которые являлись источником распространения официальной информации о деятельности власти в колхозной деревне. Деятельность агитатора заключалась не только в идеологическом воспитании сельчан, но и в мотивации колхозников к активному созидательному труду в общественном хозяйстве. В данном ключе показателен пример членов агитколлектива колхоза «Краснознаменец» Астрадамовского района Ульяновской области. Так, старшие звеньевые К. Григорьева и З. Логинова вели активную пропагандистскую работу в «своих молодежных звеньях высокого урожая» и на этом поприще преуспели. Звено Григорьевой в 1944 году получило урожайность проса 22 центнера с одного гектара, ржи -- 19 центнеров и картофеля -- 260 центнеров [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 3, д. 230, л. 13]. При этом необходимо отметить, что в колхозе полностью отсутствовала техника, все работы проводились на лошадях, волах и коровах. Звено Григорьевой за высокие показатели на Всесоюзном социалистическом соревновании молодежных звеньев получило от ЦК ВЛКСМ и Наркомзема СССР премию в сумме пять тысяч рублей, а «знатная звеньевая т. Григорьева подарок -- ручные именные часы» [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 3, д. 230, л. 13].

В стахановском движении и социалистических соревнованиях в послевоенном сельском хозяйстве наибольшую активность проявляли также представители женского пола. В уборочную кампанию 1945 года в колхозе «Красноармеец» Астрадамовского района Ульяновской области члены бригады Присняковой ежедневно выполняли и перевыполняли дневные нормы выработки. Так, при норме жнитва серпами в 12 соток они убирали от 0,18 до 0,2 га в день. Звено колхозницы А. Ефимовой при дневной норме в 12 соток убирало урожай с площади 25 соток [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 3, д. 230, л. 31]. В Барановском районе колхозницы артели «12 лет Октября» Л. Ф. Никитина, Д. Ф. Сарайкина и В. И. Захарова выжинали вручную по 0,20 га. В колхозе «Красный пахарь» М. К. Корчагина не только выжинала по 0,2 га за трудовой день, но и принимала активное участие в скирдовании соломы. Работая на своей корове, она за трудовую смену выполняла двойную норму [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 3, д. 231, л. 54].

В общественном производстве колхозов женщины занимали достойное место. Неслучайно среди 30 передовиков сельского хозяйства Ульяновской области в 1947 году было 14 женщин. Среди них Ф. В. Самсонова из колхоза им. Чапаева Старомайнского района, которая в 1946 году получила по 400 центнеров картофеля с одного гектара, а колхозница из артели «13 лет РККА» Ульяновского района М. Г. Гурьянова получила урожай проса по 25 центнеров с гектара и др. [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 5, д. 296, л. 56--57].

Особым уважением среди колхозников артели «Мысль Ильича» пользовалась агитатор Н. М. Алексакина. Она вместе с колхозниками систематически проводила беседы, читки журналов и газет, помогала писать заявления и различные обращения [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 3, д. 232, л. 12]. Именно она выступала организатором социалистического соревнования в колхозе.

О трансформации традиционной роли женщины в сельском обществе свидетельствует активное участие крестьянок в работе общих собраний членов сельскохозяйственных артелей. Женщины, став полноправны членами колхозов, получили право участия в работе коллегиальных органов артели, в частности, возможностью пользоваться правом голоса. На отчетно-выборных собраниях, пользуясь данным правом, они довольно часто выступали с критикой различных явлений колхозной жизни. Активность женщин особо возрастала в период специальных политических кампаний, организованных властями. Так, наибольшую активность при обсуждении на колхозных собраниях постановления Совета министров СССР от 19 сентября 1946 года «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозе» проявляли женщины-колхозницы. В колхозе имени Ленина Сенгилевского района Ульяновской области В. В. Алешина заявила, «что правление колхоза до сих пор не принимает мер к колхозникам, не выработавшим минимум трудодней. Все жены руководящих работников в колхозе до сих пор не работают» [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 4, д. 292, л. 4]. Резко критиковала работу правления и лично председателя колхоза имени Калинина Новомалыклинского района на отчетно-выборном собрании 1947 года колхозница Крончева. Неутешительные итоги хозяйственного года она связывала с нарушениями, допущенными председателем колхоза в отношении Устава сельскохозяйственной артели. По ее мнению, председатель противопоставил свои личные интересы общественным, и «вместо заготовки корма для общественного скота он лучшие угодья скосил для своей коровы» [Святов, 1947, с. 1].

Участие женщин в колхозных собраниях и сельских сходах с предоставлением им слова и права голоса власти возводили в особый ритуал, приобретавший символические формы. Неслучайно после принятия Президиумом Верховного Совета СССР 2 июня 1948 года одного из самых репрессивных указов послевоенного времени «О выселении в отдаленные районы СССР лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни» власти стремились привлечь к участию в выступлениях на собраниях с обличением тунеядцев не только мужчин, но и женщин. Именно последние выступали обличителями злостных нарушителей трудовой дисциплины, и они вносили представления о кандидатах на выселение и предупреждение. Возможно, это было неким компенсаторным механизмом властей, так как в основном выселению подвергались женщины. На общем собрании членов сельскохозяйственной артели «Путь Ильича» Карсунского района, состоявшегося 11 июня 1948 года, рядовая колхозница К-на, выступая за выселение нарушителей трудовой дисциплины, заявила: «Правительство сделало правильно, предоставив нам право самим рассчитаться с такими людьми. Мы отвечаем за колхоз …» [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 6, д. 220, л. 125об.].

Но, несмотря на вышесказанное, представителями местных властей острая критика деятельности правления колхоза и лично председателя артели встречала негативную оценку, и нередко к острым на язык колхозницам применялись различные дискриминационные меры. Так, председатель колхоза имени Димитрова Сенгилеевского района Давыдов в 1947 году «огульно без соответствующей проверки отдал под суд за невыработку минимума трудодней 12 человек женщин», у которых имелись малолетние дети в возрасте от 2 до 5 лет. Суд дело прекратил и порекомендовал правлению колхоза организовать «детясли» [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 5, д. 303, л. 145]. При этом Давыдов «защищал и оберегал в течение 4-х лет спекулянтку Е-ву А. С., которая совсем не работала в колхозе» [ГАНИ УО, ф. 8, оп. 5, д. 303, л. 145].

Преобразования советской власти наделили женщин не только пассивными правами полноправного члена сельского общества, но и позволили им включиться во властную вертикаль, давая возможность замещать властные должности в исполнительных органах государственной власти. Одна из советских газет писала: «В общественном хозяйстве в полную ширь развернулись таланты и способности русской женщины» [Лесанов, 1953, с. 4]. Так, на исходе Великой Отечественной войны на пост председателя правления сельскохозяйственной артели имени Молотова Ишеевского района колхозниками была выдвинута М. Ф. Голованова, которая длительное время работала в колхозе заведующей животноводческой фермой [Женщина -- председатель …, 1946, с. 1]. Война не лучшим образом отразилась на хозяйстве колхоза. Поля зарастали сорняком, МТС, обслуживающая колхоз, не выполняла планы тракторных работ, снизилась урожайность, и в колхозе наблюдалась частая смена председателей. За один год руководства артелью ей удалось полностью рассчитаться с государством по хлебопоставкам, поднять 85 га зяби и посеять озимых на площади 144 га [Там же].

В отношении женщин к своим трудовым обязанностям в послевоенное время начинают отчетливо проявляться изменения, произошедшие в их представлениях о своей социальной роли и месте в социальной структуре. Особенно заметно это проявлялось у представительниц сельского социума, занимавших посты в сельской властной иерархии. Как отмечает И. Е. Кознова, деформация этических норм определенной группы сельских жителей приводила к тому, что, отрицая колхозную систему, они стремились выйти из нее, но, по сути, продолжали действовать в рамках крестьянского миропонимания [Кознова, 1999, с. 136]. Таким образом, потенциал государственной службы как социального лифта реализовывался не в полной мере. Попадая во властную вертикаль, женщина как будто бросала вызов традиционным устоям села, ее патриархальным нормам, хотя сельская мораль требовала добросовестного отношения работника, в независимости от пола и статуса, к своим должностным обязанностям, уважительного отношения к старшим, сопереживания проблемам другого и т. д. Женщины же, попадая во власть, пусть и местного значения, часто начинали действовать в рамках стратегии «старухи» из сказки А. С. Пушкина «О рыбаке и рыбке», рассматривая свое настоящее положение как компенсацию за понесенные ранее лишения, дающее возможность пользоваться различными благами в личных целях, заставляя других подчеркивать их значимость. Так, жители села Белый Ключ Сурского района неоднократно жаловались на халатное отношение председателя сельского Совета М. И. Будаевой к своим обязанностям и грубое отношение к посетителям. Она систематически опаздывала на работу, трудовой распорядок дня не соблюдала, а сам рабочий день завершала раньше установленного времени. На просьбы и заявления сельских жителей о недопустимости нарушения трудового распорядка дня чаще всего заявляла: «У меня нет времени. Приходите завтра». А это «завтра» затягивалось на недели. Колхозник А. Я. Мухин пять раз в течение двух недель приходил в сельсовет, чтобы зарегистрировать рождение своего ребенка, но М. И. Будаеву так и не смог застать на рабочем месте [Рябов, 1953, с. 4].

В статье «Председатель во хмелю», размещенной в газете «Сталинский призыв» Игнатовского района Ульяновской области, говорилось о разочаровании сельских жителей председателем Хвостихинского сельского Совета Н. Е. Потаповой. Колхозники отмечали, «что груба она с посетителями, что недобросовестно относится к своим обязанностям, что пьет водку и еще делает много такого, что в корне подрывает авторитет председателя сельсовета» [Николаев, 1953, с. 4]. Во время уборочной компании с целью оказания помощи в улучшении управления сельскохозяйственной артелью Н. Е. Потапова отправилась в колхоз имени Демьяна Бедного. Но вместо помощи «председатель сельсовета начала употреблять алкогольную продукцию», а к концу трудового дня «ее нашли в кабинете председателя колхоза пьяную, в непристойном виде» [Там же]. Но жителей села более возмутил другой факт: она систематически являлась на работу в пьяном виде, и в один из таких дней «в своем кабинете свалилась на пол, залитый содержимым ее желудка» [Там же]. После этого заснула на рабочем месте, а домой отправилась только под утро, покинув помещение сельского Совета через окно, так как по окончании трудового дня сотрудники заперли двери [Там же].

Выводы

Таким образом, в послевоенной колхозной деревне отчетливо проявляется процесс трансформации традиционной крестьянской культуры, в частности, в разрезе социальных отношений членов общества и предписываемых им социальных ролей. Активное включение женщин в общественное производство в условиях сохранения половозрастного дисбаланса в демографической структуре села делало ее важным субъектом социальной коммуникации. При этом наибольших успехов женщины добивались в агитационной и пропагандисткой деятельности. В то же время своими трудовыми успехами, которые становились примером для других, они демонстрировали высокие хозяйственные показатели в колхозном производстве. Но в то же самое время, попадая во властную вертикаль, в своих жизненных практиках они отдавали приоритет личному благополучию в ущерб общественным интересам.

Источники и принятые сокращения

1. ГАНИ УО -- Государственный архив Новейшей истории Ульяновской области

Ф. 8. Оп. 3. Д. 230. Ф. 8. Оп. 3. Д. 231. Ф. 8. Оп. 3. Д. 232. Ф. 8. Оп. 4. Д. 292.

Ф. 8. Оп. 4. Д. 306.

Ф. 8. Оп. 4. Д. 308.

Ф. 8. Оп. 5. Д. 296. Ф. 8. Оп. 5. Д. 303.

Ф. 8. Оп. 6. Д. 220.

2. Женщина -- председатель колхоза // За Родину. -- 1946. -- № 10

3. Лесанов А. Колхозная жизнь -- великое счастье / А. Лесанов // Голос колхозника. -- 1953. --№ 133. -- С. 4.

4. Николаев А. Председатель во хмелю / А. Николаев // Сталинский призыв. -- 1953. -- № 126 (990). -- С. 4.

5. Рябов А. Забыл свой долг / А. Рябов // Голос колхозника. -- 1953. -- № 88. -- С. 4.

6. Святов А. С отчетно-выборного собрания / А. Святов // Большевистский организатор. -- 1947. -- № 8. -- С. 1.

Литература

1. Бердинских В. А. Русская деревня. Быт и нравы / В. А. Бердинских. -- Москва : Ломоносовъ, 2013. -- 266 с.

2. Виола Л. Крестьянский бунт в эпоху Сталина. Коллективизация и культура крестьянского сопротивления / Л. Виола. -- Москва :РОССПЭН, 2010. -- 368 с.

3. Гадицкая М. А. Сельские женщины в условиях колхозного строительства в конце 1920-х -- начале 1940-х гг. (на материалах Дона, Кубани и Ставрополья) : автореферат диссертации кандидата исторических наук / М. А. Гадицкая. -- Новочеркасск, 2008. -- 28 с.

4. Женщины и дети в СССР. Статистический сборник / под ред. В. Н. Демина, О. К. Макарова. -- Москва : Госстатиздат, 1963. -- 204 с.

5. Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное / В. Б. Жиромская. -- Москва : Российская политическая энциклопедия, 2001. -- 280 с

6. Жиромская В. Б. Полвека под грифом «секретно» : Всесоюзная перепись населения 1937 года / В. Б. Жиромская, И. Н. Киселев, Ю. А. Поляков. -- Москва : Наука, 1996. -- 152 с.

7. Здравомыслова Е. А. Государственное конструирование гендера в советском обществе / Е. А. Здравомыслова, А. А. Темкина // Журнал исследований социальной политики. -- 2000. -- № 3--4. -- Т. 1. -- 299--321.

8. Кознова И. Е. ХХ век в социальной памяти российского крестьянства /

И. Е. Кознова. -- Москва : Изд-во ИФ РАН, 1999. -- 208 с.

9. Кур-Королев К. Новый человек, или социальная инженерия при сталинизме : некролог по мечтам о новом человеке / К. Кур-Королев // История сталинизма : итоги и проблемы изучения : Материалы Международной научной конференции.

Москва, 5--7 декабря 2008 г. -- Москва : РОССПЭН, 2011. -- С. 372--378.

10. Людке А. Что такое история повседневности? ЕЕ достижения и перспективы в Германии / А. Людке // Социальная история. Ежегодник. 1998 / 1999. -- Москва : Российская политическая энциклопедия, 1999. -- С.117--126.

11. Маннинг Р. Т. Женщины советской деревни накануне Второй мировой войны. 1935--1940 годы / Р. Т. Маннинг // Отечественная история. -- 2001. -- № 5. -- С. 88--106.

12. Пушкарева Н. Л. Российская повседневность в зеркале гендерных отношений : тенденции, динамика, перспективы изменений / Н. Л. Пушкарева // Российская повседневность в зеркале гендерных отношений : сборник статей. -- Москва :

Новое литературное обозрение, 2013. -- С. 5--24.

13. Сельское хозяйство во время Великой Отечественной войны. А ведь кормили фронт оставшиеся в тылу женщины и дети … [Электронный ресурс]. -- Режим доступа : http://liveinternet.ru>Live_Memory .

14. Скорик А. П. Новые гендерные роли и повседневность женщин в колхозной деревне 1930-х гг. (на материалах Дона, Кубани, Ставрополья) / А. П. Скорик, М. А. Гадицкая // Российская повседневность в зеркале гендерных отношений :

сборник статей. -- Москва : Новое литературное обозрение, 2013. -- С. 538--582.

15. Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы : деревня / Ш. Фицпатрик. -- Москва : РОССПЭН, 2001. -- 422 с.

16. Хасбулатова О. А. Cоциальная политика СССР в период Великой Отечественной войны 1941--1945 гг. : гендерный аспект / О. А. Хасбулатова // Женщина в российском обществе. -- 2015. -- № 2. -- С. 3--10.

Material resources

GANI UO -- Gosudarstvennyy arkhiv Noveyshey istorii Ulyanovskoy oblasti. (In Russ.).

Lesanov, A. 1953. Kolkhoznaya zhizn?-- velikoye schastye. In: Golos kolkhoznika, 133: 4. (In Russ.).

Nikolaev, A. 1953. Predsedatel? vo khmelyu. In: Stalinskiy prizyv, 126 (990): 4. (In Russ.).

Ryabov, A. 1953. Zabyl svoy dolg. In: Golos kolkhoznika, 88: 4. (In Russ.).

Svyatov, A. 1947. S otchetno-vybornogo sobraniya. In: Bolshevistskiy organizator, 8: 1. (In Russ.).

Zhenshchina -- predsedatel? kolkhoza. 1946. In: Za Rodinu, 10: 1. (In Russ.).

References

1. Berdinskikh, V. 2013. Russkaya derevnya. Byt i nravy. Moskva: Lomonosov. (In Russ.).

2. Demin, V. N., Makarov, O. K. (ed.). 1963. Zhenshchiny i deti v SSSR. Statisticheskiy sbornik. Moskva: Gosstatizdat. (In Russ.).

3. Fitspatrik, Sh. 2001. Stalinskiye krestyane. Sotsialnaya istoriya Sovetskoy Rossii v 30-e gody: derevnya. Moskva: ROSSPEN. (In Russ.).

4. Gaditskaya, M. A. 2008. Selskiye zhenshchiny v usloviyakh kolkhoznogo stroitelstva v kontse 1920-kh -- nachale 1940-kh gg. (na materialakh Dona, Kubani i Stavropolya): avtoreferat dissertatsii kandidata istoricheskikh nauk. Novocherkassk. (In Russ.).

5. Khasbulatova, O. A. 2015. Cotsialnaya politika SSSR v period Velikoy Otechestvennoy voyny 1941--1945 gg.: gendernyy aspect. In: Zhenshchina v rossiyskom obshchestve, 2: 3--10. (In Russ.).

6. Koznova, I. E. 1999. ХХ vek v sotsialnoy pamyati rossiyskogo krestyanstva. Moskva: Izd-vo IF RAN. (In Russ.).

7. Kur-Korolev, K. 2011. Novyy chelovek, ili sotsialnaya inzheneriya pri stalinizme: nekrolog po mechtam o novom cheloveke. In: Istoriya stalinizma: itogi i problemy izucheniya: Materialy Mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii. Moskva, 5--7 dekabrya 2008 g. Moskva: ROSSPEN. 372--378. (In Russ.).

8. Lyudke, A. 1999. Chto takoye istoriya povsednevnosti? EE dostizheniya i perspektivy v Germanii. In: Sotsialnaya istoriya. Ezhegodnik. 1998 / 1999. Moskva: Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya. 117--126. (In Russ.).

9. Manning, R. T. 2001. Zhenshchiny sovetskoy derevni nakanune Vtoroy mirovoy voyny. 1935--1940 gody. Otechestvennaya istoriya, 5: 88--106. (In Russ.).

10. Pushkareva, N. L. 2013. Rossiyskaya povsednevnost? v zerkale gendernykh otnosheniy: tendentsii, dinamika, perspektivy izmeneniy. In: Rossiyskaya povsednevnost? v zerkale gendernykh otnosheniy: sbornik statey. Moskva: Novoye literaturnoye obozreniye. 5--24. (In Russ.).

11. Selskoye khozyaystvo vo vremya Velikoy Otechestvennoy voyny. A ved? kormili front ostavshiyesya v tylu zhenshchiny i deti … Available at: http://liveinternet. ru>Live_Memory. (In Russ.).

12. Skorik, A. P., Gaditskaya, M. A. 2013. Novyye gendernyye roli i povsednevnost? zhenshchin v kolkhoznoy derevne 1930-kh gg. (na materialakh Dona, Kubani, Stavropolya). In: Rossiyskaya povsednevnost? v zerkale gendernykh otnosheniy: sbornik statey. Moskva: Novoye literaturnoye obozreniye. 538-- 582. (In Russ.).

13. Viola, L. 2010. Krestyanskiy bunt v epokhu Stalina. Kollektivizatsiya i kultura krestyanskogo soprotivleniya. Moskva: ROSSPEN. (In Russ.).

14. Zdravomyslova, E. A., Temkina, A. A. 2000. Gosudarstvennoye konstruirovaniye gendera v sovetskom obshchestve. Zhurnal issledovaniy sotsialnoy politiki, 3--4 (1): 299--321. (In Russ.).

15. Zhiromskaya, V. B. 2001. Demograficheskaya istoriya Rossii v 1930-e gody. Vzglyad v neizvestnoye. Moskva: Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya. (In Russ.).

16. Zhiromskaya, V. B., Kiselev, I. N., Polyakov, Yu. A. 1996. Polveka pod grifom «sekretno»: Vsesoyuznaya perepis? naseleniya 1937 goda. Moskva: Nauka. (In Russ.).

Размещено на Allbest.ru