Духовная сфера жизни местного населения как объект колониальных экспериментов в Кыргызстане

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Присоединение Средней Азии к России во второй половине ХIХ в., повлекло за собой важные изменения в духовно-культурной жизни этих народов, главным содержанием которого явилось распространение в Средней Азии русско-европейской культуры. Окончательное утверждение политического господства России в Кыргызстане определялось задачей духовного подчинения коренного населения. Это явление первоначально вызвало неоднозначные последствия, но имело историческую значимость.

В советской исторической науке оценка значения влияния русской культуры на культурное развитие кыргызского народа рассматривалась исключительно в контексте прогрессивных последствий присоединения Кыргызстана к России, как приобщение их к более высокой европейской культуре. Между тем в теоретическом осмыслении проблемы теперь существует возможность использовать в качестве альтернативных источников материалы, содержащие оппозиционные настроения.

Правительственные документы, секретная переписка чиновников позволяют обнаружить курс на осторожное, тщательно замаскированное поэтапное духовное подчинение населения. Именно после создания сети русско-туземных школ перед Российской империей открылась перспектива успешного политического покорения края не только открытым, административным путем, но и методами образования и воспитания. На арене педагогической деятельности в Туркестане формировались особые кадры «просветителей-инородцев», представителями которых были Н. Ильменский, Н. Остроумов и другие. Один из столпов просвещения Туркестанского края - Н. Остроумов - обращал внимание на необходимость с крайней осмотрительностью устранять все, что может прямо или косвенно поддерживать национальные особенности, и закреплять в умах и сердцах детей туземцев мысль о величии и могуществе России [1, c. 150]. Именно школа была призвана стать самым действенным средством обучения и воспитания.

Хозяйственные и культурные взаимосвязи русских переселенцев с коренным населением в рассматриваемый период времени невозможно изучить без увязки с политикой духовного подчинения вторых первыми. В правительственных документах того периода отражены механизмы осуществления политики российского самодержавия в Средней Азии в области культуры. После создания в 70-80-х гг. ХIХ в. сети русско-туземных школ перед царизмом открылась перспектива политического покорения края не только путем завоевания, но и методами образования и воспитания. Это подчеркивалось в личных воспоминаниях Н. Остроумова, где он откровенно писал: «Школы эти учреждены были русской правительственной властью, естественно допустить, что они имели в виду сближение киргиз путем образования с русскими, или говоря иначе - обрусение киргиз» [2, c. 268].

Следует отметить, что в 60-е гг. ХХ в. были недостаточно изучены вопросы, связанные с религиозными школами в Кыргызстане - мектебами и медресе. В свою очередь, эти вопросы были тесно связаны с изменением антиисламской политики России в Средней Азии, задачей совместного обучения коренных народов в русско-туземных школах. По содержанию преподавания русско-туземные школы относились к низшему типу русских начальных школ, в которых предписывались ограничения просвещения для «инородцев». Об этом свидетельствуют материалы отчета по ревизии Туркестанского края, произведенные графом К.К. Паленом, где говорится: «В отношении учебной программы ограничить преподавание сообщением основных начал русской грамотности, т. е. приучением к правильному чтению, письму и счету (арифметике) в пределах, строго необходимых для элементарных потребностей инородческого бытия, а главное, направить усилия к возможно более совершенному усвоению туземцами русской речи и наибольшего навыка в употреблении обыденного, разговорного языка».

Прослеживается установка российского правительства на использование этих школ для поэтапного духовного подчинения коренного населения - кыргызов, узбеков, казахов, таджиков и других. Передовые представители коренных народов, несмотря на антигуманную политику самодержавия, хотели приобщить своих детей к европейскому просвещению, не довольствуясь урезанной программой русско-туземных школ. Как справедливо указал Д.О. Айтмамбетов, в этих школах работали часто не учителя, а муллы, не всегда знающие родной язык учащихся, получившие «образование» в мектебах (реже - в медресе), и только по религиозным предметам.

Поэтому обучение детей в туземных классах продолжалось в основном по программе типичных мектебов Средней Азии с применением некоторых пособий и учебников на узбекском языке.

Эти факты свидетельствуют о том, что именно обрусение было главной причиной непопулярности низших правительственных школ у коренного населения. Не следует закрывать глаза на факты существования недоверия и отчужденности местных народов от русских учебных и культурных учреждений. В этом отношении актуальны замечания Б.В. Лунина о том, что недостоверна или во всяком случае крайне преувеличена версия о якобы быстром и широком дружественном сближении широких масс коренного населения с русскими.

Вместе с тем обращает внимание и ряд недостатков методики преподавания и организации учебного процесса, которые приводили к тому, что в школах дети туземцев по прошествии даже 6-7 лет обучения так и не научились говорить по-русски и понимать русскую речь. При таком положении население не могло видеть реальную пользу от этих школ. Нельзя не учитывать определенную роль предубеждений и психологических трудностей в усвоении чужой культуры.

Антигуманная направленность политики самодержавия стала особенно очевидной, учитывая то обстоятельство, что среди местного населения постепенно усиливалась тяга к европейским знаниям, что убеждало в определенных преимуществах русских школ на фоне отживающих конфессиональных мектебов. Сознательные элементы коренных народов желали приобщить своих детей к подлинному европейскому просвещению и наукам, а не довольствоваться урезанными сообщениями русско-туземных школ. Те немногие средние учебные заведения (реальные училища и гимназии), существовавшие на территории края, служили главным образом для удовлетворения образовательных нужд коренного населения, прежде всего его верхушки. Заинтересованность коренного населения в обучении своих детей в гимназии подтверждалась тем, что оно нередко добровольно собирало денежные средства и просило администрацию открыть гимназии. Так, Пишпекская мужская гимназия была открыта 1912 г. по просьбе окрестного кыргызского населения и содержалась на его средства, однако, как справедливо жаловались кыргызы, детей их в гимназию не допускали. Нередко добросовестные русские педагоги обращали внимание властей на подобную несправедливость.

Каково же истинное значение русского образования для народов Кыргызстана? На наш взгляд, многоаспектность данного явления не позволяет ответить на вопрос однозначно.

В осмыслении этого немаловажное значение имеет вопрос, кого формировала русская школа и каковы были отдаленные политические и социально-психологические последствия этого эксперимента колониального государства на Востоке. С одной стороны, преследуя цель - создать из выпускников русских школ проводников своего культурного влияния, в этом случае власти достигли определенных успехов. В то же время значительная часть лиц, получивших начальное и среднее русское образование, становились переводчиками: многие из них не только верой и правдой служили правящему режиму, но и в целях личного обогащения использовали знание русского языка и законов для вымогательства у своих сородичей. Несмотря на это, нужно признать, что распространение в Кыргызстане русской культуры через систему образования объективно привело к этапу культурно-исторического развития. Так, согласно сведениям исследователя Д.О. Айтмамбетова, «только Пржевальскую русско-туземную школу окончили дети простых дехкан: З. Кыдырбаев, И. Орозалиев, А. Омурзаков. Г. Улжанов, А. Чокманов, которые стали впоследствии учителями и советскими работниками». Необходимо подчеркнуть, что положительные явления «пробивали себе дорогу», вопреки шовинистическим стремлениям самодержавного русского правительства.

В конце ХIХ - начале ХХ в. в духовной жизни народов Средней Азии наступает новый этап, выраженный в так называемых новометодных школах. Представители данного направления в просветительских целях связывали задачу просвещения народа с идеями пробуждения национального самосознания коренного населения. Просветители начала ХХ в. становятся лидерами антиколониального движения. Это положение обусловливает прогрессивные последствия приобщения народов Востока к русской культуре и образованию. Ставшие популярными в начале ХХ в. новометодные школы (уусули джадид) как раз и возникли на базе заимствования рациональных методов обучения и передовых педагогических идей из русско-европейской школы.

Таким образом, объективно-прогрессивную роль вовлечения народов Кыргызстана в систему русского просвещения следует видеть как в заимствовании достижений европейской культуры, науки педагогики, овладении современными знаниями, так и в формировании идеологии национально-освободительного движения начала ХХ в., носителем и выразителем которой явилась интеллигенция, воспитанная в русско-европейском духе.

В советской историографии джадидское реформаторское направление в культурной жизни народов Средней Азии характеризовалось в определенные периоды по-разному.

В 20-30-е гг., на заре советской власти, П.Г. Галузо, раскрывая социальную сущность джадидизма, писал: «Движение состояло из двух фракций: одна как кадеты, другая как младотатары, состоящие из конторщиков, приказчиков и учителей, придерживающихся программы и тактики социалистов-революционеров». Е. Федоров совершенно однозначно заявляет о том, что ему (джадидизму) не суждено было стать революционным пантюркизмом или панисламизмом. Л. Рецов оценивает движение джадидов в ином плане. Он заявляет, что джадидизм в ходе революции 1905-1907 гг. проявил себя как некое пособие российского либерализма. Как видим, эти авторы исходят из того, что джадиды были идеологами прогрессивной торговой буржуазии Туркестана.

В последующие 40-50-е гг. историки рассматривали данное движение и его последователей как проводников панисламизма и пантюркизма. Такой односторонний подход ученых к новому явлению в просветительстве Средней Азии на рубеже веков объясняется политической конъюнктурой прошлых лет, поскольку в условиях советской идеологии идея взаимовлияния культур народов бывшего СССР означала ориентацию на культуру, язык и традиции доминирующего этноса - русского народа. Так, Б.Г. Гафуров утверждал, что в начале ХХ в. в Средней Азии возникло джадидское движение (течение), тесно связанное с идеями панисламизма и пантюркизма. По его мнению, «панисламисты и пантюркисты стали прямой агентурой империализма на востоке, контрреволюционными заговорщиками против советской власти, гнусными родинопродавцами».

В то же время советские ученые признавали прогрессивными методы обучения детей грамоте в школе «Экбал», функционировавшей в Токмаке, и в школе «Шабдания» - в Чон-Кемине.

В постсоветское время отношение ученых к джадидскому движению изменилось в лучшую сторону. Во второй половине 90-х гг., в международной газете «Заман Кыргызстан» была опубликована статья С.С. Даниярова, посвященная проблемам джадидского движения в Кыргызстане в конце ХIХ - начале ХХ в. В ней автор, в отличие от своих предшественников, утверждает, что в условиях колониальной политики русского царизма среди кыргызов, ведущих кочевой и полукочевой образ жизни, возникновение и функционирование новометодных школ несомненно являлось прогрессивным. Положительно характеризуя деятельность этих школ, С.С. Данияров писал, что их количество в досоветском Кыргызстане достигало двадцати. Автор сделал вывод, что новометодные школы, способствуя дальнейшему распространению образования в Кыргызстане, внесли определенный вклад в историю культуры в конце ХIХ - начале ХХ в.

В культурной жизни кыргызского народа колониальная и русификаторская политика России по-разному отражалась в мировоззрении кыргызского народа. духовный культурный политический коренной

Как отмечалось в советской историографии, народные акыны Т. Сатылганов и другие несли в народ в своих стихах демократические идеи. Идея равноправия и дружбы народов в стихах Токтогула Сатылганова сложилась на основе его непосредственного общения с представителями узбекских, казахских, русских и других народов. Он глубоко уважал трудящихся разных национальностей, стремился приобщиться к сокровищам их культуры, обогащал свой репертуар песнями разных народов.

Видное место в демократическом направлении киргизской устной и рукописной литературы, в установлении связей с творчеством других народов принадлежит талантливому акыну-письменику Байымбету Абдрахманову - Тоголоку Молдо. Росту мастерства этого акына способствовали годы, проведенные в Токмаке. Будучи батраком сперва у киргизского манапа, затем у дунганского богача и русского кулака, он общался с трудовым людом разных национальностей, слушал кыргызских и казахских акынов. Став грамотным, Тоголок Молдо имел возможность знакомиться с некоторыми книгами и газетами, выпускаемыми на татарском, узбекском и казахском языках. Наряду с прорусскими, были и антирусские настроения, последовательными выразителями которых в конце ХIХ - начале ХХ в. в Кыргызстане стали акыны-заманисты Калыгул Бай уулу, Арыстанбек Буйлаш уулу и Молдо Кылыч Шамыркан уулу, проповедовавшие идеи «Зар замана» и «Акыр замана».

Их творчеству характерны пессимизм относительно настоящего и будущего кыргызского народа, ностальгия по ушедшему в прошлое патриархально-родовому укладу жизни, когда не было различий между бедняками и богатыми. Нужно признать, что их творчество не исчерпывается только вышеперечисленными мотивами, но в 50-60-е гг. в советской историографии в результате командно-административного управления их литературное наследие не изучалось в полном объеме. А начиная со второй половины 40-50-х гг. советские и кыргызские историки и философы давались их творчеству однозначно негативную оценку.

Нам думается, что процесс взаимоотношений коренного населения с русскими колонистами более правдиво отражен в произведениях акынов-заманистов. Дело в том, что весь аппарат военно-административной власти, высшие и низшие чиновники, с первых дней колонизации противопоставили себя местному населению, вызвав его озлобление и ненависть ко всему колониальному режиму и желание освободиться из-под ига самодержавия. Недовольство царским режимом особенно усилилось в связи с ростом военной и крестьянской колонизации, сопровождавшейся изъятием земель и разорением кыргызского народа

В 40-60-е гг. в советской историографии мировоззрение заманистов изучалось, во-первых, исходя из ленинского положения о двух культурах в каждой национальной культуре, во-вторых, по устоявшейся концепции, все те, кто выступал против колонизации, становились реакционными выразителями интересов феодально-байской верхушки. Такая традиция, возникшая еще в 30-е гг. в советской историографии, не позволяла исследователям объективно и всесторонне изучить творчество акынов, занимавших антирусскую позицию.

В период перестройки и обретения Кыргызстаном независимости были созданы благоприятные условия для объективного, правдивого показа исторического процесса во всех его проявлениях.

В 80-90-е гг. ученые провели исследования особенностей общественно-политической и философской мысли на основе анализа мировоззренческих взглядов акынов-заманистов Калыгула, Арыстанбека, Молдо Кылыча, Молдо Нияза, и по изучению народного миропонимания в эпическом наследии кыргызов. В частности, в январе 1988 г. бюро ЦК Компартии Кыргызстана рассмотрело вопрос о творческом наследии Молдо Кылыча (Шамырканова) и Касыма Тыныстанова. Комиссия ЦК Компартии Кыргызстана восстановила историческую правду о литературном наследии кыргызских акынов-мыслителей конца ХIХ - начала ХХ в.

Мы полагаем, что к изучению исторического прошлого должен быть применен научный подход. Это означает, что мы, с одной стороны, должны избегать идеализации отдельных явлений, персоналий, с другой - должны реалистически, объективно оценить народное культурное наследие, в котором бытует как позитивное, так и негативное отношение к общественно-политической жизни Кыргызстана во второй половине ХIХ - начале ХХ в.

Таким образом, администрация Туркестанского края, начиная с К.П. Кауфмана, целенаправленно проводила курс на усиление «русского присутствия» в Туркестане и насаждение «русского образа жизни», для чего были активно использованы переселенческая политика и рычаги властного управления по ограничению возможностей развития национального языка, культуры и просвещения.

Литература

1. Остроумов Н.П. Колебания во взглядах на образование туземцев в Туркестане.-Ташкент, 1910. - С. 150.

2. Остроумов А. Константин Петрович фон Кауфман, устроитель Туркестанского края // Личные воспоминания Н. Остроумова (1877-1881 гг.). - Ташкент, 1899. - С. 268.

3. Пален К.К. Отчет по ревизии Туркестанского края, произведенной по высочайшему повелению сенатором-гофмейстером графом К.К. Паленом (Учебное дело). - СПб.: Сенатская типография, 1910. - С. 95.

4. Айтмамбетов Д.О. Дореволюционные школы в Киргизии. - Фрунзе: Изд-во АН Кирг. ССР, 1961. - С. 71-72.

5. Лунин Б.В. У истоков великой дружбы. - Ташкент, 1972. - С. 24.

6. Пален К.К. Отчет по ревизии Туркестанского края, произведенной по высочайшему повелению сенатором-гофмейстером графом К.К. Паленом (Учебное дело). - СПб.: Сенатская типография, 1910. - С. 96.

7. Айтмамбетов Д.О. Дореволюционные школы в Киргизии. - Фрунзе, 1961. - С. 73.

8. Галузо П.Г. Туркестан-колония: Очерк истории колониальной политики русского царизма в Средней Азии. - Ташкент: Госиздат. Уз. ССР, 1933. - С. 145.

9. Федоров Е. 1905 год и коренное население Туркестана // Новый Восток. - 1925. - Кн. 10-11. - С. 45.

10. Рецов Л. Октябрь в Туркестане. - Ташкент: Средазкнига, 1927. - С. 25.

11. Гафуров Б.Г. История таджикского народа в кратком изложении.

12. Данияров С.С. Жадидчиликтин жанданышы // Заман Кыргызстан. - 1996. - 28 июня.

13. Взаимосвязи киргизского народа с народами России, Средней Азии и Казахстана (конец ХVIII-ХIХ в.). - Фрунзе: Илим, 1985. - С. 162.

Размещено на Allbest.ru