Особенности служения старших сестер православных женских монастырей в конце XIX – начале XX века (по материалам писем монахини Магдалины (Носковой), казначеи Исаковой пустыни Ярославской епархии)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Особенности служения старших сестер православных женских монастырей в конце XIX - начале XX века (по материалам писем монахини Магдалины (Носковой), казначеи Исаковой пустыни Ярославской епархии)

О.С. Смирнова

кандидат исторических наук

В статье рассматривается повседневная жизнь пореформенного провинциального женского монастыря. На примере жизни казначеи Исаковой пустыни показан круг обязанностей старшей сестры новоучрежденного монастыря.

Ключевые слова: письма, Исакова пустынь, м. Магдалина (Носкова), казначея, повседневность, послушание, благоустройство обители, духовник.

Основным источником знаний о повседневной жизни православных монастырей на Руси долгое время оставались иноческие уставы и жития святых. В Синодальный период, когда жизнь Церкви стала строго регламентироваться государством, появился целый пласт нормативно-правовых, финансово-хозяйственных, делопроизводственных и статистических документов характеризующих внутреннюю жизнь обителей [7]. Все они дают ценнейший материал для исследования, но зачастую не лишены субъективности, оторванности от реальной жизни, шаблонности и зачастую неточности, особенно, это касается статистических данных. При характеристике распорядка и особенности повседневной жизни православных монастырей более правдиво и ярче выглядят документам личного происхождения - мемуары, дневники, письма.

В Ивановском государственном архиве в фонде известного фабриканта и мецената Д.Г. Бурылина отложились письма к родным монахини Магдалины (Марии Александровны Носковой) - сестры его второй жены. Всего в этом фонде хранится 126 писем на 193 листах, датирующихся 1886-1921 гг. Большая часть которых отражает внутреннюю жизнь пореформенного общежительного женского монастыря, публикуются впервые [1].

Отмена крепостного права царем Александром II способствовала росту числа православных обителей. Так в Ярославской епархии сестрами Софийского женского монастыря г. Рыбинск один за другим были открыты: в 1875 г. Леушенский Иоанно-Предтеченский монастырь, в 1884 г. Севастианов Спасо-Преображенский монастырь, в 1900 г. Исакова Богородице-Рождественская пустынь (два последних на месте упраздненных мужских обителей).[5] Большинство сестер этих монастырей составляли крестьянки, т.к. ранее трудно преодолимое препятствие к переходу из податного в неподатное духовное сословие было упразднено.

Упорядочение духовной и хозяйственной жизни новых обителей было сложным делом, посильным только людям с развитыми деловыми и личными качествами. Старшим сестрам: настоятельнице, казначеи, эконому, письмоводителю, келарю, ризничной помимо глубокой религиозности требовалось иметь хорошее образование, отличные организаторские способности, быть предприимчивыми и коммуникабельными. Руководство монастырем сосредотачивалось в руках выходцев из дворянского, духовного и мещанского сословий. [6, 74; 2, 119] Но и среди них нести послушание старшей сестры была способна далеко не каждая, потому приходилось работать практически без помощников. Так в переписке казначеи Исаковой пустыни м. Магдалины отмечается ее причастность к вопросам строительства и благоустройства обители, организации мастерских, снабжения питанием, одеждой и лекарствами, ею составлялась отчетность перед епархиальными властями, собиралась библиотека. М. Магдалина духовно окормляла некоторых сестер пустыни, что так же отнимало немало сил и времени.

Мария Александровна Носкова была дочерью небогатого ярославского торговца сукном. Она закончила 4 класса ярославской женской гимназии, в 1891г. в 25 лет поступила в Севастианов монастырь, исполнив свою давнюю мечту и благословение св. прав. Иоанна Кронштадтского, с которым встречалась еще живя в Ярославле. Сохранились письма, содержащее первые впечатления о монастырской жизни: “Милая и дорогая моя сестра Анечка. Письмо твое я получила, сердечно благодарю тебя за добрую память. Ты пишешь, что у вас прошел слух, будто трудно жить в нашем монастыре, что очень строго и многие уходят и сожалеешь о мне. От души благодарю тебя и всех вас за участие, но я должна тебе сказать, что своей жизнью очень довольна и лучшего места себе не желаю, у нас как рай земной, меня здесь все радует и утешает, когда любуюсь из окна своей кельи на эти дремучие леса в которых любили уединяться и возносить свои пламенные молитвы ко Господу святые подвижники. Они напоминают мне давно прошедшие времена, когда так много было на нашей грешной земле ревностных подвижников, в жизни монашеской сияющих благочестием, измождающих плоть свою неимоверными трудами и великих постников. А мы пошли в монастырь подрожать хоть немного их жизни и можем ли жаловаться на трудности жизни, наши труды в сравнении с ними - ничто. И строгость нашего устава монастырского и церковной службы мне очень нравиться, такого монастыря я бы и искала и по милости Божией и Царицы небесной получила желаемое. Радует и утешает мое сердце тишина и спокойствие нашей пустыни, нет кругом ни шуми мирского и никаких соблазнов, все способствует и жизни монашеской, лишь бы самим уметь пользоваться при Божией помощи. Что многие уходят из нашего монастыря, это правда, но уходят те, которые в монастыре ищут своей воли и не нашли еще доброй нивы познания на которой растет древо жизни. Я же пока, по милости Божией и за молитвы старцев, стараюсь все делать с благословения матушки Игумении и мне жить легко и хорошо, ни о чем не скучаю, всем довольна.

Если же по неопытности, когда что и сделаю своевольно, то матушки так ко мне добры и снисходительны, что все мне прощают. А гулять не только мне позволяют. А даже приказывают ходить каждый день и работа по силам, сколько могу… А что в церковь редко хожу, так в монастыре святое послушание восполняет все молитвы и пост, но я и не бываю только по будням, да и то за полунощницу не хожу по собственной лени, а должна бы обязательно ходить каждый раз. В воскресенье же и все праздничные дни хожу за все службы.” [1, Л. 8-9]

“Милая и дорогая моя сестра Анечка! Получила твои письма из которых вижу, что у тебя вечная возня с прислугой, то ли дело у меня, блаженная жизнь, ни забот ни хлопот… и покойно живется. Так хорошо в нашей обители вдали от шумных городов.” [1, Л.89]

“Христос Воскресе! Любезный брат Дмитрий Геннадьевич и милая Анечка, приветствую вас и детей со Светлым праздником и желаю вам всех благ от Воскресшего Господа. Благодарю вас за все и прошу, Господа ради, не оскорбляйтесь, что я не пишу, никогда не на кого не сержусь, да и не на что мне сердиться, а просто отвыкла писать и лень приняться, ведь кроме Верочки никому не пишу и то не часто и она тоже обижается, если только крайность заставляет писать. Да и о чем мне писать-то, что жива, здорова, это и так вы знаете - захвораю или умру - напишут, а то жизнь моя проходит очень однообразно, нигде я не бываю, никого и ничего не вижу почти кроме соей кельи, живу спокойно, тихо, все мы довольны в сей жизни, только там-то каково будет, что ожидает, не знаю, но сей Всерадостный Праздник дает надежду, что и там ожидает нас радость, если явимся готовыми. Всем мой поклон. Любящая вас Мария.” [1, Л.96-97]

Уже через полтора года Мария Носкова определена в число послушниц монастыря: “О себе уведомляю вас, что я к своей новой жизни привыкла, живу покойно, как будто всегда здесь жила. Послушание дано самое легкое, читаю псалтырь два часа - пятый час утра и 12-й дня, а остальное время провожу, когда как придется, иногда шью что-нибудь монастырское, а то заставляют писать письма, кому придется и хожу за все службы.”[1, Л.108]

В 1893 г. послушницу Марию назначают старшей иконописной и письмоводительницей. В письмах родным начинают появляться сообщения о большой нагрузке в исполнении послушания: “Милая и дорогая моя сестра Анечка! Поздравительное письмо твое я получила, от родных, от Верочки письмо и твою карточку, глубоко тебе признательна. Ты пишешь, что не получила от меня ни одного письма. Прости, Господа ради, и не заключи из этого долговременного моего безмолвия, что я вас забыла, нет всегда помню и все думаю, что надо написать. Но не писала долго, потому что, приехав из Ярославля, накопилось много письменного дела, а потом приехал учитель, был у нас две недели слишком, затем был архимандрит Владимир с протодьяконом из Ярославля. А тут и страстная неделя, все почти в церкви, да письма писала поздравительные от Матушки, то готовилась в церкви читать и так время до праздника прошло быстро, и не заметила. Вот, наконец, наступи и Всерадостный праздник и тоже приходит к концу, как и вся наша земная жизнь, пройдет незаметно, как краткий сон.” [1, Л.122-122об]

В 1894 г. послушница Мария по настоянию родных переходит в Софийский монастырь г. Рыбинск, где так же исполняет послушание письмоводительницы. А в 1900 г. в числе нескольких сестер во главе с монахиней Евгенией (Ксения Ивановна Вдовушкина), назначенной настоятельницей Исаковой пустыни переходит в новую обитель на послушание казначеи и становится ближайшей помощницей игумении на долгие годы вплоть до закрытия монастыря. В Исаковой пустыни принимает монашеский постриг с именем Магдалина.[4, 16]. Исакова женская пустынь была образована на месте упраздненного мужского монастыря: здания требовали ремонта и обновления, храм и трапезная оказались тесными для быстро пополнявшегося монастыря. Бедность, скудость питания, недостаток одежды, церковной утвари - все эти проблемы требовали скорейшего решения. В новоорганизованной обители казначея часто была занята даже ночью: “Кто это все говорит вам о моем нездоровье - напрасно, не верьте, я по милости Божией совершенно здорова. А лень скоро не вылечится, да, пожалуй, и совсем неизлечима у меня, как нападет в сильной степени. Вот я и больна и лежу, по большей части в утреню, а к обеду и к чаю на ногах и здорова бываю. Ну пора и закончить письмо, уже 5-й час утра, а я еще сегодня не ложилась спать да и не придется, в 5 часов утреня начинается, надо идти в церковь. Прощайте, будьте все здоровы. Согласие, мир и любовь да пребудут между вами…” [1, Л.155]

Письма м. Магдалины отмечает поспешность; недостаток времени не дает ей даже перечислить всех родных, к которым она хотела бы обратиться: “Любезный и дорогой брат Дмитрий Геннадьевич! Недавно послала Вам письмо и опять пишу. Сегодня еду в Ярославль и Москву, думаю, не увижусь ли с Вам в Москве, буду, наверное, в понедельник. Дмитрий Геннадьевич, не будете ли вы так добры, подарить мне стопу разграфленной и с печатными надписями бумаги для описи по прилагаемому образцу. У Вас ведь много заказывается отпечатывать и книг конторских и счетов, так уж для Вас это, наверно, не доставит затруднения. Переплетать не надо. А еще давно хочу попросить и теперь уж будет кстати, вместе с бумагой не заказать ли корочки для хранения писем, немного больше листа почтовой бумаги малого формата с боковыми кармашками. Не откажите, дорогой Дмитрий Геннадьевич, если только все это не затруднит Вас. В Ярославле, у которых я была переплетчиков, мне не нравится работа, а прежних что-то уж никого не существует.

Анечку благодарю за письмо, крепко целую и желаю здоровья. Простите, да хранит Вас Господь. Тороплюсь на поезд. У нас, точно у Вас на фабрике, нет свободной минуты, сегодня вся истрепалась и изозлилась - все народ, один уходит, другой приходит, со всеми надо поговорить, всем дать, что надо, никак не дают собраться, а у меня память плохая, каждый пустяк надо записать. Как поживают Ваня с Анютой, перешли ли в свой дом? Думаю, что она не обидится, если назову ее просто ласкательным именем без величания. Она так была ласкова, внимательна и родственна, когда я у нее гостила без вас, и дочка маленькая давным-давно уже бегает и говорит? К Вам я, боюсь, долго проезжу, надо на пост домой, разве на одни сутки. Остаюсь любящая Вас о Господе Ваша сестра грешная Магдалина.” [1, Л.60-61]

“Любезный и дорогой мой брат, Дмитрий Геннадьевич! Сердечно приветствую Вас с праздником Рождества Христова и от всей души желаю в мире, радости и добром здравии проводить все св. дни от Рождества до Богоявления - эти дни названы святыми по великому таинству воплощения Господня и явления на Иордане Св. Троицы, Сына в воде, Отца в голосе и Св. Духа в виде голубя. И что творит в эти святейшие дни грешный мир - он все перетолковал с помощью дьявола на свой лад, и каких безобразий не устраивает и пляски и гадания, и маскарады, и всякие глупости оскорбляющие Господа.

Оба письма ваши я получила и прошу прощения за долгое молчание, происходящее не от чего другого, как от моей лености взяться за перо и теперь тороплюсь только поприветствовать Вас с праздником, а побольше напишу в другой раз; звонят уже к утрени - всю ночь сидела над письмами, а день лежала - нездоровилось. Пишите, скучно Вам нынешний Праздник - все в разъездах и Ваня перешел в новый дом, сердечно сочувствую Вам и думаю, что для Вашего любящего сердца уход Вани - тяжелый перелом, хотя давно и определенный. Простите, да поможет Вам Господь во всем и укрепит ваше здоровье. Да хранит Своею милостию! Всем вашим мой привет и лучшие пожелания. Матушка Игумения Вас поздравляет. Если милость будет, то вместо предлагаемого журнала пошлите книги “Жития русских святых в 12 книгах”, это, наверное, можно купить в Москве. Любящая Вас о Господе грешная Магдалина. 24 дек. 4 утра. PS Сегодня у нас Матушка Игуменя именинница. Лиза (моя келейница) с которой мы были в Москве, кланяется Вам и поздравляет с праздником. Вот, дорогой Дмитрий Геннадьевич, от скуки-то и собрались бы навестить меня грешную, ведь уж Вы, наверное, не пойдете ни в клуб, ни в маскарад и маскироваться не будете, а я как бы сердечно была рада увидеть Вас в своей обители, ведь не так уж далека дорога как думается. Ване и Анне Николаевне прошу передать мое поздравление с праздником и новосельем, желаю им молитвенно и от всей души благоденственной и мирной жизни в новом, роскошно доме. У них начнется в этом доме жизнь нового поколения, сердечно желаю, чтобы роскошь и убранство дома напоминало живущим о украшении души добрыми делами. Простите.” [1, Л.62-63]

“Любезный брат, Дмитрий Геннадьевич, простите, Господа ради, страшно тороплюсь и писать некогда, но надо отправить выписочку лекарства. Вы обещали послать, если милость будет, пошлите, крайне нужно, в Ярославль не знаю когда попаду, отчеты все-то не готовы. Я посылала выписку в Ярославль Васе и письмо мое пропало, поэтому пишу Вам заказным. Напишите когда соберетесь к нам - вышлем лошадей - дорога хорошая, только морозно. Матушка Игумения Вам кланяется. Аню и детей целую и всем мой сердечный привет. Простите. Больные одолели, приходится все мне с фельдшерицей и других дел много. Не оскорбитесь за мою просьбу. Любящая Вас о Господе сестра Магдалина.” [1, 64]

Самым трудным временем для казначеи становились периоды отъезда игумении из монастыря или во время ее болезни, тогда м. Магдалине приходилось заниматься не только обычными своими обязанностями, но и принимать гостей и благодетелей, что занимало много времени и утомляло:

“Любезный брат Дмитрий Геннадьевич! Сейчас я получила письмо от Веры Александровны Масаиновой, она мне пишет, что Вы и Ваша семья (которые были в Москве) произвели самое приятное впечатление на ее сына Пантелеймона, говорит, что Вы приглашали его в Иваново и спрашивали меня, в какое время ему удобнее приехать, чтобы можно было познакомиться со всеми. Если можно, то Вы ему напишите, или мне, я сообщу, но лучше б прямо. Простите, тороплюсь… Матушка у меня уехала по делам в Ярославль, а без нее у меня много дела - все сижу с гостями, точно нарочно, как она уедет, кто-нибудь и приедет из знакомых наших монастырских и времени отнимают много. Большую благодарность приношу за каждое письмо. Анечке мой поклон и всем вашим семейным. Очень буду рада, если соберетесь к нам. Затем простите, дай Бог всем вам крепкого здоровья и всего хорошего…”[1, Л.148-148 об]

Несмотря на то, что м. Магдалина прилагала большие усилия к внимательному исполнению поручений настоятельницы, случались ошибки и просчеты, которые причиняли немало расстройства: “Еще должна в Ярославль Бай-Бородину за экипаж 40 р., купила для монастыря каретку на рессорах, стоит 90 р., пятьдесят-то уплатила, а остальные все не могу собрать да обидно то, что каретка-то по нашим дорогам негодна и стоит без дела. Ведь и покупать-то ничего не умею. Хотела было попросить на праздник у тети Ани да они только будут судить, да решилась опять лучше к Вам, хоть и должна. Если можно, не откажите.” [1, Л.26 об]

“Любезный дорогой мой брат Дмитрий Геннадьевич, прежде всего прошу у Вас прощения за письмо, потому что знаю, что оно будет для Вас неприятное, но вместе и умоляю выручить меня из беды - исполните мою просьбу - прошу Вас ради Самого Господа. Такая вышла у меня неприятность: нам приказано то начальства сделать опись всего монастырского имущества и вот, описывая ризницу, я сделала крупную ошибку, а в этой книге никаких на помарок, ни поправок не допускается. При проверке меня спросят, я же написала чего у нас совсем нет, а именно, 2 пелены для аналоев. Поправить можно только тем, что сделать такие пелены, стоят же они дорого, наверно, не меньше семидесяти рублей. Вот с этой то просьбой я и обращаюсь к Вам, дорогой Дмитрий Геннадьевич, и умоляю Вас, будьте так добры, помогите мне исправить мою ошибку, если у меня будут деньги, я Вам заплачу за них, только не ручаюсь, потому что почти никогда их у меня не бывает. Если исполните мою просьбу, то нельзя ли поскорей, можно прислать материал, а сошьем мы сами, т.к. готовые дороже. Прилагаю отдельную записочку для магазина, где будут покупать, по ней уж там подберут. Книги от Вас и от Саши из Ельца и письма я получила, спаси Господи за все. Так расстроилась с этой описью, не могу больше и писать - просите, Господа ради. Как Ваше здоровье и Анечки и всех? У нас погода стоит холодная - не весело, да и Матушка Игумения больна, может уж 3 недели.

Не оскорбитесь Вы на меня, Господа ради, дорогой Дмитрий Геннадьевич, но простите, что так я Вам все надоедаю различными своими просьбами. Всем мой сердечный привет. Желаю здоровья и всякого благополучия. Послать прошу прямо нам в монастырь. Господь да хранит Вас и Матерь Божия под покровом Своим Святым. Остаюсь любящая Вас о господе и глубоко признательная грешная м. Магдалина...1916 г. 18-го мая.

Как несказанно буду благодарна Вам если не откажите в моей просьбе, а если в настоящее время это невозможно исполнить, то не знаю, что и делать?! Как ненавижу я свою должность казначейскую, так бы и сбросила, да, верно, нет еще на то Воли Божией, которой всецело себя вверяю. Написала Вам, ничего не говоря Матушке Игумении я этим, то есть своей ошибкой, ее очень расстроила и спросила, как уж поправить? Она сказала, совсем не знаю, как. Нельзя ли, говорю, сделать такие пелены? А Матушка мне сказала: “где уж нам сделать, ведь такая парча по нынешним ценам, наверно, не дешевле 10 р. за аршин”. У меня, конечно, сейчас мысль мелькнула к Вам с этой просьбой и говорю: “я порошу Дмитрия Геннадьевича, быть может, он мне не откажет”. А Матушка говорит: “давно ли вы беспокоили Дмитрия Геннадьевича с нашими просьбами и опять будете у него выпрашивать, думаете, все и будет для всех делать”. Я уж ничего больше не сказала, а уж решила просить у Вас, вот и написала, теперь с нетерпением буду ждать ответа, и так сердце замирает при мысли получения отказа. Ну уж как Богу будет угодно - буди его Святая Воля.” [1, Л. 66-67]

Тяжелая нагрузка, ответственность и сложность исполняемого послушания не могли не сказаться на здоровье казначеи, которая продолжала трудиться, скрывая плохое самочувствие: “Новая больница у нас устроилась, Слава Богу, и больные переведены и фельдшерицу Царица Небесная послала опытную - хорошо знающую свое дело из вновь поступивших сестер - рясофорная послушница 39 лет; служила в обществе Красного Креста и на Японской войне. Только нет некоторых необходимых вещей для больницы и лекарств. Обращаюсь с усерднейшей просьбой, не поможете ли Вы и Николай Геннадьевич, посылаю выписочку, если можно, не откажите. А еще моя просьба: я чувствую себя, вот уже неделю, не совсем хорошо и теперь с своей фельдшерицей - беда - Матушка Игумения заставляет лечиться, а она нашла до 20 болезней и говорит Матушке, что если не буду лечиться, то скоро уже разовьется вполне чахотка, а так как организм очень истощен. То чахотка последует не хроническая, а скоротечная. И вот, хочешь не хочешь - лечись. Говорит, надо делать подкожные впрыскивания мышьяком, велела выписать из Москвы и будет стоить это лекарство рублей шесть, да и еще какие-то надо, то прошу Вас, не будете ли добры, послать мне это лекарство. Хоть Матушка мне и не откажет на казенный счет выписать, но мне не хочется, а своих денег сейчас у меня ни копеечки нет. Велит еще, чтобы было хорошее питание, но уж на это наплевать - ничего покупать себе не буду. Если Господу угодно, то и так поправлюсь, да и сейчас ничего особенного нет кроме слабости и боли в груди и спине. Прочие лекарства можно и здесь найти. Еще раз прошу Вас, Дмитрий Геннадьевич, если найдете возможным, не откажите в моей просьбе. Прошу передать мой сердечный привет и пожелание всего хорошего Анечке и всем вашим.” [1, Л. 99 об-101]

Труды сестер по возрождению монашеской жизни не прошли даром. Постепенно создавались условия для расширения числа насельниц монастыря и к 1917 г. в стенах пустыни жило уже более 100 человек. Был расширен старый теплый храм, построен новый в честь преп. Сергия Радонежского, возведена новая многоярусная колокольня, игуменский и сестренский корпус, дома для причта, больница для сестер, гостиница для паломников, кирпичный завод, скотный двор, ветряная мельница.[5, 15] Значительный вклад в благоустройство монастыря внесла казначея м. Магдалина, которая в 1911 г. за усердную службу и примерное исполнение послушания была удостоена благословения Святейшего Синода с выдачей грамоты.[3, 50]

Через всю жизнь м. Магдалина пронесла стремление подражать, хотя бы отчасти, жизни святых подвижников древности, которое она высказывала еще в начале иноческого пути. Не изменить выбранному направлению неся тяжелое послушание ближайшей помощницы настоятельницы, м. Магдалине помогали не только достойные личные качества, но во многом и советы авторитетных духовников того времени. Живя в Исакавой пустыни, казначея получала духовные наставления от оптинского старца Иосифа (Литовкина). Сохранились его письма м. Магдалине датируемые 1904-1911 гг. Старца Алексия Зосимовского м. Магдалина посещала лично вплоть до его ухода в полный затвор в 1916 г. Письма к родным отражают любовь и уважение к этим старцам, советы которых м. Мадалина старалась тщательно исполнять: “Советуете мне съездить в Петербург, но на это надо время, а главное - деньги, у меня же кроме долгов нет ничего, все проценты прошли, а билеты менять жаль - очень уж дешевы. И надо сидеть на месте, у меня еще есть две дороги - одна в Оптину, другая в Зосимову - туда-то, если Бог даст, необходимо съездить. В Оптиной мой Старец-руководитель, надо к нему побывать, быть может, уже последний раз - стал он очень плох здоровьем, а мне очень хочется еще увидеться с ним в здешней жизни, а в Зосимовой мой духовник, а уж все другие поездки придется позабыть. Погода у нас еще холодновата и грязно ужасно, когда просохнет дорога, не знаю.” [1, Л.106-106 об]

“У меня тоже горе - скончался 9 мая мой Батюшка старец о. Иосиф из Оптиной пустыни, к руководству которого я обращалась. На Фоминой неделе я была у него и простилась навеки, теперь скорблю, но что делать, на все Воля Божия!” [1, Л.103]

“У меня опять скорбь - эта скорбь не понятна для Вас, но для меня она велика, я лишилась другого своего руководителя в жизни духовной, отца и друга: мой Старец отец Алексей Зосимовский окончательно ушел в затвор и больше я его никогда не увижу. До сих пор он выходил из своего затвора на 3 дня в неделю, а в ночь с 5 на 6 июня затворился навсегда. Сейчас пишу Вам, а слезы подступают к горлу и сердце болезненно сжимается от скорби - жаль мне моего Батюшку, раньше он никому не писал, не знаю, будет ли писать из затвора, хорошо если стал писать, хотя бы письменно можно было получить от него совет и утешение. К чему все это пишу Вам - Вам не понятна моя скорбь, Вы не можете мне сочувствовать, разве только посмеетесь надо мной. Это так уж у меня вылилось по пословице: “у кого что боли, тот о том и говорит”. Родной мой, Дмитрий Геннадьевич, будьте так добры, сделайте мне с прилагаемой карточки большой портрет моего Старца, только фон из цветов мне не нравится, очень затмевает лицо, нельзя ли сделать гладкий. Посылаю Вам вид нашего монастыря: большой больничный корпус с церковью преп. Серафима и колокольня, а темный домик - гостиница. Простите. Призывая на всех Вас Божие благословение, остаюсь всем сердцем любящая Вас о Господе и навеки благодарная ваша сестра премногогрешная Магдалина. Плачет мое сердце сегодня, плачет и небо весь день - дождь льет, был гром, молния и град, погода холодная и град грудами лежит - не тает.” [1, Л.109-109 об]

Служение помощниц настоятельниц провинциальных монастырей в к.19-нач.20 вв. протекало в сложных условиях. Постоянный рост количества насельниц вынуждал к интенсивному поиску средств приобретения всего необходимого для обители, открытию новых мастерских, расширению обрабатываемых земельных участков. Контроль за этим требовал напряженного изнурительного труда и ложился на плечи самых образованных, ответственных и трудолюбивых сестер, которые, как казначея Исакова монастыря м. Магдалина, становились примером для более слабых и способствовали процветанию обители. Письма м. Магдалины, лишенные стандартных должностных характеристик, подробно отражают эту грань повседневной жизни монастырей, делая их ценным историческим источником. Судьба сестер обители после закрытия монастыря в 1923-1924 гг. нам доподлинно не известна и является предметом дальнейшего изучения.

православный женский монастырь повседневный

Библиографический список

1. Государственный архив Ивановской области. Фонд Д.Г. Бурылина. Ф.205. Оп.1. Д.36.

2. Жития новомучеников и исповедников Российских XX века. Январь / сост. Игумен Дамаскин (Орловский). Тверь, 2005.

3. Каширина В. В. Письма преподобного Оптинского старца Иосифа (Литовкина) к насельницам Исакова Рождество-Богородицкого монастыря Пошехонского уезда Ярославской епархии // Иринарховские чтения. Шестые Всероссийские Иринарховские чтения: сб. материалов. пос. Борисоглебский (Яросл. обл.), 2003. Вып. 3.

4. Каширина В. В. История Исакова Рождество-Богородицкого монастыря // Ярославские епархиальные ведомости. 2009. № 219 (сентябрь).

5. Краткие сведения о монастырях и церквях Ярославской епархии. Ярославль, 1908.

6. Многими скорбями. Судьбы духовенства и монашества в первой половине XX века / авт.-сост. Валентина Костина. Пермь, 2005.

7. Стикина Н.В. Повседневная жизнь русского православного монастыря во второй половине XIX - первой четверти XX вв. (на материалах Вологодской епархии): автореф. дис. … канд. ист. наук. Архангельск, 2007. URL:http://cheloveknauka.com/povsednevnaya-zhizn-russkogo-pravoslavnogo-monastyrya-vo-vtoroy-polovine-xix-pervoy-chetverti-xx-vv (дата обращения: 13.12.2017)

Размещено на Allbest.ru